128 дней. Записки зараженного.

      Не верится, что вчера я убила свою собственную подругу. Потом вероломно забрала у покойника важные и нужные вещи на этот момент: открывалку для консервов, газеты для костра и т.д.       Удивительно даже то, что я заставила себя сесть напротив трупа и начать есть, как бы ни противно было. Нужно привыкать. Вы скажете, что это некое извращение, но когда припрет жрать, то в любом безопасном месте будешь делать это. То же самое и с нуждой. Пока все спокойно – делай, оглядываясь, но делай, не смотря на стеснения.       Я ела и не сводила взгляда с зомбаря. Кто знает, что он может сотворить? Вдруг снова оживет? Жуть да и только!       Сегодня в моем рационе только лишь одна банка консервов и бутылка с минералкой. Позавчера ведь не просто так лазила по крышам: я попутно обчищала дома. Еды, считай, почти не встретила. Только воду, собачьи и кошачьи корма. Хотя это тоже можно едой считать, но немного становится мерзко на душе, когда думаешь, что ее нужно будет применить в пищу. Но, как я и сказала, когда приспичит, то сделаешь все для выживания.       Прошло около полутора часов. Я уже полностью осмотрела весь дом вдоль и поперек, дабы не пропустить полезности. Вскоре покинула это место, только уже через дверь, а не своим способом, который стал родным за эти два-три дня. Перебежками, осматриваясь, отправилась в дом через дорогу. Решилась, наконец-таки. Вот сюда-то забралась через чердак.       Хм, а здесь уютно, пусть даже не убрано. Хотя мой чердак почти такой же: завален старыми игрушками, какой-то мебелью, где-то в углу лежит велосипед. Тут же помимо всего этого покоятся сундуки и пакеты со старой одеждой обитателей этого дома. Оу, здесь жила женщина? Такой вывод я сделала потому, что нашла платья и засаленные фартуки. Потом нарыла мужскую одежду разных возрастов. Двое детей, мальчики. А самые огромные вещи – отцовские. Неужели эти бедняги тоже умерли? Увольте, но не хочу больше думать о плохом! Они всего лишь уехали в безопасное место. Все, хватит мне шариться по чужим старым тряпкам, когда свои есть.       Слабо улыбнувшись увиденному старью, я украдкой спустилась на этаж ниже. А что это значит? Значит можно поискать что-нибудь полезное (снова)! Благо, комнат тут много.       Бесшумно стараюсь ходить от одной двери к другой. Ничего нет тут, пусто. Тут одна из таких дверей оказалась… запертой? Представьте себе, но это так. Хозяева думают, что до их вещей таким образом мародеры не доберутся? Не смешите меня! Я буду первой.       Взяв любимый «крючок», выдрала ручку вместе с замком. Ох, много же времени на это угрохала. Ну, ничего страшного.       Счастливая, открываю эту гребаную дверь, как вдруг слышу щелчок затвора пистолета. Я была весьма удивлена. В углу каморки забилась женщина. Она словно находилась в коконе из одеял. Виднелась только ее голова и рука с пистолетом. Надо же, смиренно ждала того, как я проломлюсь к ней.       (Сейчас и в последующем я буду стараться передать как можно точно все наши разговоры, надеясь только на свою память).       - Кто ты? – задала она явно подходящий вопрос для этой ситуации.       - Валери, - четко и ясно сказала я.       - У нас еды нет, как и лишних медикаментов, - женщина начала елозить на своем месте, и тогда я услышала лязг цепей. Мои глаза округлились от удивления, как у совы.       - Твою мать! – тихая ругань послушалась с моей стороны. Эти слова, естественно, не ускользнули от внимания этой дамы.       - Да, блять! Да, черт возьми! Я заражена и прикована к стенам, не смотри так! Чего ты хочешь от меня? Забрать мою жизнь, последнее добро?!       - Нет, мам, она скорее отдаст нам все свои вещи, свою жизнь, - мне в бок уткнулось дуло от двустволки. А этот мужской голос, который принадлежал хозяину оружия, был явно знакомым.       - Ребята, похоже, вы не знаете слово «мирный».