128 дней. Записки зараженного.

      Все же мои мечты о душе не были осуществимы. С такой-то раной куда лезть? Просто уснула, а утром задумала нарушить наказ Леона и встать с кровати.       Боже, я не думала, что будет НАСТОЛЬКО больно. Сначала медленно спустила с кровати одну ногу, а затем — вторую. В глазах сразу стало черным-черно, я тихо заскулила от боли. Пришлось сделать этот подвиг потому, что не хотелось бы увидеть сегодня где-нибудь в отражении свою чумазую морду. С трудом села на кровать, затем уперлась в нее руками и встала. Ага, как встала, так сразу и упала на пол. Если бы была хрустальной вазой, то к чертям собачьим развалилась бы на мелкие куски. Но, увы и ах, мои страдания не закончились на этом, так как я человек, а не зомби или ваза.       Кое-как доползла до кровати и снова встала, на этот раз более удачно. В комнату влетел Леон. Его, очевидно, привлек глухой удар моего тельца о пол. На меня начали сразу же кричать, мол, какого хрена ты встала? Я, естественно, сетуя на свою наглость, без всяких замедлений и оправданий, стала просить у старика разрешения принять душ. Тот лишь тяжело вздохнул и удалился из комнаты.       Он, конечно, добрый, но не до такой степени, чтобы терпеть все мои выходки. Я снова забила на прошлые слова своего спасителя, что мне нужно отдыхать, и начала разгуливать по комнате.       Оказывается моя «опочивальня» на втором этаже. Поработаю КЭПом, подсказкой этому послужило не заколоченное окно и вид из него. Ходячие еще не научились лазить к нам на такую высоту, плюс дом обнесен забором. Бояться нечего пока что и это прекрасно.       От экскурсии меня отвлекли. Леон пришел с тазиком воды и тряпкой. Верно, я, как бывший студент биологического, понимаю, что прошу многого со своим увечьем. Нельзя, чтобы вода (тем более не факт, что именно она не является носителем вируса, а тут в душе вряд ли стоит фильтр) попала внутрь раны. Просто оботрусь и все. Хотя это не сильно поможет. Еще старик приволок мне вещи своей дочки, не пожалел. Больно все подозрительно хорошо.       В качестве наказания завтракать я в комнате не буду, так как мне ни черта никто не принесет на блюдечке. Так что придется спускаться вниз, в столовую.       Она оказалась пустой, так как хозяин дома химичил над чем-то на кухне. Многого захотела слишком: и спуститься, и сразу поесть. Хотя… Леон же мне не прислуга, верно? Он ничем никому не обязан, так что пусть возится там в свое удовольствие. Я же как-нибудь дохромаю до гостиной, потом, как бы нечаянно, забреду в другую комнату. Устрою себе еще один, так называемый, экскурс.       Так, начнем с гостиной:       Большая комната в неаполитанском стиле с такими же большими диванами и креслами, накрытыми шкурами яков. Эм… Миленько. У хозяев совершенно не было вкуса. Это, наверное, чтобы не замерзнуть. При случае, если не будет теплых вещей зимой, придется облачаться в них.       Еще здесь был камин. На нем стояли фоторамки с пожелтевшими от времени и современными фотокарточками. На некоторых из них Лабберт так молод, удивительно. Хотя, что я удивляюсь? Люди стареют, как все в этом мире. Свадебная фотография, рождение первенца, пятнадцатилетие сына, первая победа дочери в каком-то соревновании, снова сын, только уже его свадьба, рождение внучки… Здесь вся жизнь его семьи. Не хватает только фотографий с похорон близких, но не думаю, что такое хранят в открытом виде. Такое пугает гостей. Но однажды в этом доме будут совершенно другие постояльцы, что ничего уже не боятся. Интересно, а тела родственников Леона сожрали полностью, или тот успел провести похороны, предварительно проломив каждому череп? Ох, старик, старик, что же ты будешь делать, когда твой дом окончательно опустеет? Но, знаете, я хочу остаться, правда заставить его принимать такое важное решение не могу.       От мыслей, очередной раз, меня отвлек какой-то шум, что шел из-под пола. Это что, в подвале? Стуки, скрежет… Ходячие к нам подкоп делают? Вот это поворот! Так, нужно проверить, что там творится. Леону бесполезно говорить, он ведь занят. А я быстренько доковыляю донизу, перебью всех и приду назад, как самый настоящий победитель. Правда, хрен знает, где мой крюк. Позаимствую у Лабберта статуэтку, желательно потяжелее…       Выбирать пришлось недолго, так как тут изваяний не густо. Вот выбор пал на слепую Фемиду, что держит в руках весы. Стальная и вытянутая, в общем — пойдет.       Минут через пятнадцать я нашла дверь в подвал. Приходилось тихонечко проползать мимо кухни, где был хозяин. Тихоход из меня вышел отличный, так как рана в боку сделала свое дело. Почти что перед самой дверью увидела какой-то включатель. Ну, я нажала на него, мне жалко, что ли? Это оказался банальный включатель света в подвале. Мужик — молодец, если есть освещение, то есть генератор, если есть генератор, — за ним правильно ухаживают. Хорошо, значит, мне будет все хорошо видно и не нужно заморачиваться над этой проблемой.       Я начала спускаться. Шум нарастал. Уже явно было слышно несколько ходячих. Сердце от этих звуков начинало биться все громче и громче. Вся рыцарская доблесть мгновенно улетучилась, но ноги продолжали нести меня сами вниз. Еще пара шагов, и я увидела что-то гадкое и жуткое. А как же еще назвать это? Леон держит в большой клетке шестерых… псов, давно зараженных. Они разлагаются и гниют, у одних выбиты челюсти, у других — выколоты глаза. У одного пса даже волочились кишки по полу. Почуяв меня, увидев меня, все разом начали издавать полурычащие, полувоющие звуки, совсем как человеческие зараженные особи. Я думала, что только люди болеют.       Вдруг по моей спине кто-то прочесал пальцами. От такого ощущения и мурашек, пробежавших толпой по телу, я заорала и резко развернулась, чуть было, не упав на одну из клеток. Женщина-зомби вот-вот бы схватила меня. На глаза навернулись слезы, то ли от запаха, то ли от жалости. Ей было на вид двадцать четыре — двадцать пять лет, волосы, слипшиеся от засохшей крови, свалялись в беспорядке. Брюшная полость вся сожрана, верхняя часть тела держалась только за счет позвоночника, который был полностью виден. Внутренних сторон бедер так же не было, как и кисти на одной руке.       - Что ты здесь делаешь? — раздался рядом бас старика.