Fake

Аомине просчитался – Кисэ пришел с работы раньше, чем он рассчитывал. Стараясь не производить лишнего шума, он закрыл входную дверь, сбросил кроссовки и прошел в спальню. Рёта дремал, лежа на боку спиной к двери. Аомине повернулся к шкафу, мучительно вспоминая, в каком из отделов могла быть сумка. Дайки обернулся на шум за спиной: Кисэ проснулся и смотрел на него, прищурив глаза. – Привет, – прошептал он, но Рёта проигнорировал реплику, демонстративно взял телефон с тумбочки и уставился в экран. Аомине пожал плечами и открыл нижний ящик. Сумка лежала сверху, будто специально приготовленная на случай, если придётся быстро собрать вещи и улететь-убежать-уйти. Дайки не торопясь кинул её на кровать, открыл дверцу и достал стопку собственных футболок. Краем глаза заметил, что Кисэ пристально следит за каждым его движением. – Рёта… – но он снова уставился в экран, небрежно нажимая на кнопки. Аомине бросил одежду и обошел кровать, садясь на край рядом с Кисэ. Последний не обратил ни малейшего внимания, продолжая что-то усердно печатать, изредка облизывая губы. Рука Аомине застыла в миллиметрах над ладонью Кисэ, и оба замерли. Кисэ оторвал глаза от экрана, поднимая безразличный взгляд на Аомине. Тот уже хотел было плюнуть, вернуться к вещам, мятой кучей бросить в сумку и уйти – но такой Кисэ задевал. Слишком мало эмоций для него. Дайки всё же накрыл его ладонь своей. Рёта не шелохнулся, не оторвал взгляда. Аомине уже поднял вторую руку – просто прикоснуться, или полноценно обнять, он пока не решил, да и не успел – Кисэ повалил его на кровать, поднялся и навис над Аомине. Невесомо провёл пальцами по смуглой скуле, второй рукой потянул за волосы. Наклонился, дыша в самые губы. Аомине сдавленно выдохнул, всё еще внимательно смотря в глаза Кисэ. Рёта ухмыльнулся, ослабляя хватку, и резко развернулся спиной к нему. Дайки не успел даже подумать о произошедшем, как кулак Кисэ сильно впечатался в его челюсть. Стараясь не бояться раздавшегося хруста, Аомине зашипел, уворачиваясь от следующего удара. Попытался перехватить руку Кисэ, но тот ударил второй. Тупая боль прошлась по другой половине челюсти. Кисэ приподнял Дайки за ворот футболки, а затем отшвырнул его на пол. Аомине сильно приложился затылком, сжимая зубы. Злить Кисэ никогда не было хорошей идеей – он не был девушкой, неспособной постоять за себя. Дайки уже получил достаточно, чтобы быть в состоянии лишь наблюдать очередной кулак – на этот раз в глаз. Следующая волна боли прошлась по бокам. Аомине плохо разбирался в анатомии, но, кажется, это были почки. Или печень – а может, всё сразу. Он попытался встать, но только охнул и присел, опираясь спиной на бок кровати. Над ним возвышался Кисэ, гневно-разочарованно смотрящий сверху. – Кисэ, остановись, – хрипло произнес Аомине, – пожалуйста. Тот фыркнул, опускаясь на корточки рядом. Наверное, он первый раз видел Аомине в таком жалком состоянии. Таким слабым и… раскаивающимся? Следующий удар пришелся куда-то в грудь, что выбило кислород из легких. Аомине распахнул глаза, ртом хватая воздух. Очередной кулак впечатал голову Аомине в деревянную раму кровати. Словно раненый зверь, Дайки гортанно рыкнул, прикрывая глаза. Опёрся рукой на кровать, приподнимаясь на коленях. В глазах плыло, в голове нещадно звенел колокольный набат, слегка подташнивало. Аомине поймал руку Кисэ, сжимая, сколько хватит сил, его пальцы. Рёта не сопротивлялся, его мутный взгляд блуждал по лицу, по телу и смуглым рукам. Дайки уткнулся лбом в его грудь, сбивчиво пробормотав: – Чёрт, Рёта... Прости меня. Кисэ фыркнул, даже не пошевелившись. Аомине переплёл их пальцы, второй рукой провел по его бедру, сжимая ладонь на спине. Кисэ рвано выдохнул, утыкаясь носом в шевелюру Дайки. – Какая же ты сволочь. – Кисэ... – Аомине поднял голову, заглядывая прямо в карамельные глаза. – Кажется, мне не помешает медицинская помощь. Кисэ закатил глаза, резко вставая и поднимая Аомине следом. Перед глазами поплыло, Аомине чуть не потерял равновесие. В мозгу что-то застучало, и Дайки попытался сосредоточить внимание и ощущения на пальцах Рёты на его спине. Кисэ довез его до больницы и всучил не слишком удивленным медикам. Дежурный врач бегло осмотрел Аомине, подмечая хорошо разукрашенное лицо и неспособность самостоятельно держаться на ногах. Он подозрительно посмотрел на Кисэ и неодобрительно покачал головой, на что тот только пожал плечами, наблюдая, как двое скрываются за дверью кабинета. *** – Ничего серьезного, надеюсь? – подскочил Кисэ к вышедшему из кабинета врачу. Тот еще раз покачал головой, уверил, что все в порядке, с большим трудом удерживая при себе личные замечания. Аомине вышел почти сразу же и посмотрел на Кисэ. Усталый и в прямом смысле побитый, он не решался подойти к своему партнеру еще раз: практика показывала, что Кисэ, мягко говоря, не готов к прикосновениям. – Я говорил тебе, что ты сволочь? – спросил Кисэ. – Не устаёшь напоминать каждый день, – Аомине криво улыбнулся. После паузы Кисэ сдавленно выдавил из себя: – Зачем, Дайки? Почему... Аомине все же подошел и взял обе его ладони в свои, переплетая пальцы. – Сам же сказал, я сволочь. Прости меня. И Кисэ сломался. Он уткнулся лбом в плечо Аомине, из глаз брызнули слёзы. Поморщившись от боли, Аомине резко прижал себе Рёту, стирающего влажные дорожки с щёк, зарываясь пальцами в растрёпанные светлые пряди. Они долго стояли посреди коридора, вызывая неодобрительные взгляды сидевших в очереди бабушек: два высоких парня, обнимающихся в общественном месте, не могли не привлечь внимания. – Поехали домой? – спросил Кисэ. Аомине согласно кивнул. Кисэ помог дойти ему до машины, а затем и до порога дома. Аомине сам себе удивился – как он только так легко позволил манипулировать собой, когда пришёл в этот самый дом и начал послушно собирать сумку. Кисэ удивлял не меньше – за всю дорогу туда-обратно не проронил почти ни слова. Когда они ссорились раньше – по глупости, по мелочи, – Кисэ кричал, долго отчитывал его и рассказывал, что, по его мнению, не так в их отношениях и самом Аомине. Молчание Кисэ в данный момент расценивалось чуть ли не обидой до конца жизни, и простым примирением через постель тут вряд ли отделаешься. Он нарочито аккуратно сложил одежду, не сказав ни слова. Аомине повторил его действия, морщась от боли. О каком сексе могла идти речь, если он был избит, а Кисэ всем своим видом излучал нежелание прикасаться к нему. Однако укладываясь рядом с ним, Аомине всё же протянул руку, намереваясь просто обнять. Его остановил ледяной голос Рёты: – Не трогай. Он повернулся к Аомине спиной, заворачиваясь в одело практически по самую макушку, и засопел, постепенно засыпая. *** Способность скрывать эмоции подводила Куроко третий раз за день. Сначала Акаши явился лично, чтобы отпустить его с работы, хотя не было еще и полудня. Куроко редко уходил домой до темноты, не говоря уж о том, чтобы не досидеть до обеденного перерыва. – И проведи выходные с пользой, – посоветовал Акаши и, чуть подумав, все же предупредил, – дома тебя ждет сюрприз. Куроко ждал этого: всю неделю его личное пространство нарушалось бесконечными грузчиками, таскавшими новую мебель и личные вещи. Комнаты изменялись до неузнаваемости: теперь здесь жили два человека. Правило было простым: Десятый не должен понять, что очередная новая жизнь не является его настоящей. С куклами это происходило постоянно, но мало кто мог позволить себе такую игрушку на долгое время. Куроко не выдержал и попросил у знакомых из отдела разработки характеров сделать Десятого «не совсем бесполезным». Перед его внутренним взором тут же предстал нехорошо усмехающийся Акаши: не стоило самому менять правила игры. Они не общались лично, но Куроко знал, что начальник уделяет особое внимание новой личности своей лучшей куклы. Обычно их характер лепился из нескольких предыдущих с учетом личных пожеланий клиента, привычки и манеры добавляли в самом конце с целью создать существо, максимально приближенное к человеческому. Пятница наступила слишком быстро, и Куроко ждал ее со спокойной готовностью. Он считал, что способен справиться с любым подвохом характера Десятого, носившего теперь имя Кагами Тайга – одного из недавних его образов. Вернувшись домой, он по недавней привычке обошел все комнаты, отмечая последние сделанные изменения: чужие вещи в гардеробной, вторая чашка в кофе-машине, пара новых фотографий на столике у камина – Куроко решил, что посмотрит на них позже. Он покачал головой, еще раз думая о том, как ему не нравится вся затея с куклой. Акаши наслаждался наскоро придуманной игрой, как будто целой организации ему уже не хватало. Пускай он делал это без личной заинтересованности, делая все ради процветания Кукольного дома, идея наполнить голову человека ложными воспоминаниями не становилась менее отвратительной. Когда на подъездной дорожке зашуршали колеса большого джипа, Куроко выдохнул с облегчением: он уже несколько часов пытался читать книгу, не одолев и десяти страниц. Быстрые шаги, звяканье ключей – и вот он, номер Десять, широко улыбается: – Привет! Ты сегодня рано! Куроко сдержал желание представиться и поклониться и только кивнул. Он только сейчас понял, что оставил на работе папку с легендой – их «историей», которую планировал прочитать во второй половине дня и забыл, удивленный тем, что Акаши отпустил его раньше положенного. Закрыв книгу, Куроко стер с лица все эмоции и поднял вопросительный взгляд: – Как прошел день? Ведь этот вопрос был уместен между кем угодно. Обобщи, вспомни о рутине… И не рассматривай, совсем не рассматривай шрамы на его лице. Они стали менее заметными, но даже чудесная медицина Кукольного дома не могла сделать невозможного: след останется навсегда, и блистательная карьера куклы прервется на пике славы. Десятый повесил куртку и широкими шагами подошел к нему, наклонился и бегло поцеловал в губы, тут же понесся дальше, оставляя пораженного Куроко за спиной. – Нормально, ничего особенного. Застрял в пробке, – он повысил голос, хлопая холодильником на кухне. Если бы кто-то внимательно присмотрелся к Куроко в этот момент, он стал бы очевидцем весьма редкой картины: бледный, всегда тихий и уравновешенный, Куроко сжал губы и чуть заметно покраснел. Ярость кипела в нем, не выплескиваясь наружу, и от этого была куда невыносимей. Он готов был поклясться, что Акаши был если не прямо, то косвенно причастен к тому, что Десятый явно испытывал к нему романтические чувства. Не ведая о стремительных размышлениях своего партнера, Кагами крутился по хорошо знакомой кухне, сооружая ужин на двоих. Если хоть что-то давалось в домашнем хозяйстве, так это готовка. Куроко все еще сидел в соседней комнате и был необычайно тих даже для него, но Кагами не обратил на это внимания, приняв молчаливость за усталость, а отстраненность за желание слушать, а не говорить. И он болтал, рассказывая о незнакомых людях так, словно Куроко должен быть хорошо наслышан о них, стремительно и непринужденно делясь подробностями рабочего дня, которого на самом деле не было. Скорее всего, с понедельника он выйдет на настоящую работу, где обязательно будет наблюдатель – человек из Кукольного дома, следящий за тем, чтобы он вел себя адекватно. Иногда куклы ломались, ведя себя самым неожиданным образом. Куроко посмотрел на Де– на Кагами и через силу улыбнулся ему. У него оставался один главный вопрос, и задать его нужно было как можно скорее. Он не часто звонил Акаши по личным причинам, но этот разговор можно было считать рабочим. Не глядя на часы, он нашел в телефоне номер. – Как долго он у меня останется? – вопрос прозвучал чуть резче, чем ему хотелось. И чуть громче. Главное, чтобы его не было слышно наверху. В этот момент Кагами на втором этаже что-то уронил и громко выругался. Выдержав паузу, Акаши спокойно ответил: – А что, ты уже готов отправить его на утилизацию? – Он не заслужил быть обманутым, – Куроко не без труда сдержал дрожь в голосе. – Ты мог сделать его моим другом, зачем этот… Ему на глаза попалась фотография, на которой они с Десятым стояли посреди залитого солнцем парка и улыбались, обнимаясь совсем не по-дружески. – Зачем лгать ему больше, чем это необходимо? – Этот вопрос ты можешь задать о каждой кукле, – теперь Акаши заговорил холоднее, четко выговаривая слова, – и я не вдавался в подробности ваших с ним отношений. И что он думает? – начальник тщательно скрыл интерес, но Куроко понял это по словам. – Он… он любит меня, – с неприязнью ответил Куроко, оглядываясь в сторону лестницы. Он чувствовал отвращение к так называемым ученым, которые шутки ради поселили в голове Куклы чувство, ставшее для него самым настоящим и искренним. Акаши даже не усмехнулся. Подумав недолго, он посоветовал: – Лучше подыграй ему. Мы и так потратили слишком много ресурсов на одну куклу, не хватало еще, чтобы он сорвался. И… удачи тебе, Тецуя.