Там, где сердце

Наруто споткнулся о корень дерева и едва удержал равновесие. Тензо поднял в воздух руку, подавая группе сигнал остановиться. — Ты в порядке? — спросил он Наруто. Обито окинул мальчишку внимательным взглядом: тот тяжело дышал, мышцы мелко дрожали от перенапряжения. Наруто определенно не был готов к такому длительному путешествию — даже с ускоренной регенерацией джинчуурики Девятихвостого он не мог полностью восстановиться всего за сутки. Ему следовало бы отлежаться по крайней мере несколько дней, но промедление точно лишило бы последнего смысла их и без того сомнительную авантюру. — В порядке, — пробормотал Наруто. — Бывало и хуже. Обито не сомневался, что хуже — бывало, но вот насчет правдивости первого утверждения у него имелись серьезные сомнения. И, похоже, не у него одного: Тензо едва заметно нахмурился и окинул цепким взглядом окружающее пространство, явно рассчитывая подыскать подходящее место для остановки. Благо, с этим не должно было возникнуть никаких проблем: меньше часа назад они покинули Страну Огня, вступив на так называемую «свободную территорию» — несколько акров леса, не принадлежавших ни одному из дайме. Эти земли были практически безлюдными, и потому относительно безопасными. — Думаю, самое время сделать привал, — сказал Тензо, по всей видимости обнаружив, что искал. — Но ведь солнце еще даже не зашло, — не очень убедительно запротестовал Наруто. Он должен был понимать, что именно из-за него Тензо устраивал привал намного раньше, и вряд ли хотел задерживать группу, но и продолжать путь было выше его сил. Обито, в свою очередь, против остановки ничего не имел. Он совершенно не торопился встречаться с Эем, а вот улучить наконец момент поговорить с Какаши хотелось — тот совершенно очевидно избегал его вот уже второй день. — Место удачное, — сказал Тензо, кивая в сторону просторной поляны приблизительно в пятидесяти шагах от них. — Не факт, что потом найдем что-то лучше. Наруто явно не хватало энергии спорить, так что он ограничился усталым кивком. Возражений от Какаши также не последовало, впрочем, было бы удивительнее, если бы тот ради такой мелочи решил нарушить добровольно наложенный на себя обет молчания. — Я слышу неподалеку ручей, — заметил Обито. — Если вода чистая, можно будет пополнить наши запасы. — Хорошая идея, — согласился Тензо. — Позже займемся. Он дошел до поляны и еще раз внимательно огляделся по сторонам, чтобы окончательно убедиться в безопасности места. Не заметив ничего подозрительного, Тензо бросил свою сумку у раскидистого дерева, и кивнул остальным. В этой миссии он по молчаливой договоренности взял на себя роль лидера, в иной раз несомненно доставшуюся бы Какаши. Обито бросил на того короткий взгляд. Какаши по-прежнему, казалось, пребывал где-то глубоко в собственных мыслях, едва обращая внимание на окружение — таким он был и все время их путешествия. Обито не смел заговорить с ним тогда, и понятия не имел, как начать сейчас. Слишком деликатная была ситуация, и обсуждать ее в чужом присутствии хотелось меньше всего. Полузадушенный стон Наруто на мгновение отвлек Обито от размышлений, заставляя обернуться на звук. Мальчишка кое-как добрел до поляны, но на большее его не хватило: он тяжело прислонился к дереву, сжимая походный мешок побелевшими пальцами. Обито быстро сбросил свои вещи и поспешил к нему. — Давай, я помогу, — сказал он, осторожно забирая мешок из рук Наруто — тот даже не подумал сопротивляться. Покачав головой, Обито вытащил из сумки спальник и разложил его в тени дерева. Затем он достал сверток с едой. — Садись, — произнес он твердо. — И поешь чего-нибудь. Сейчас нет смысла геройствовать. Наруто едва заметно нахмурился, но в его взгляде все же можно было прочесть благодарность. Обито коротко улыбнулся. В этот момент мальчишка почему-то жутко напомнил его самого в детстве: он также совершенно не умел принимать чужую заботу, хотя и отчаянно в ней нуждался. Обито выпрямился и огляделся по сторонам. Тензо, прищурившись, высматривал что-то на горизонте — должно быть, планировал их дальнейший путь, а вот Какаши… Какаши нигде не было видно. Проклятие, и когда тот успел скрыться? Он ведь отвлекся всего на несколько минут, не больше. Обито понятия не имел, как вести себя в сложившейся ситуации. Если бы речь шла о ком-то другом, он не стал бы вмешиваться — желание побыть одному при таких обстоятельствах было вполне понятным. Но Какаши… у того была совершенно идиотская привычка намертво запечатывать как можно глубже любые чувства и эмоции, позволяя им медленно отравлять себя изнутри — дни, недели, годы, всю жизнь. Сколько бы ни потребовалось для того, чтобы проблема исчезла сама собой. — Я скоро вернусь, — бросил Обито Тензо. Он сомневался, что в самом деле управится быстро, но отчитываться не считал нужным. Тензо смерил его внимательным взглядом, затем кивнул. — Хорошо, — сказал он. — Мы выдвинемся не раньше полуночи. Я буду дежурить первым. Обито наклонил голову в немой благодарности за понимание. Кинув короткий взгляд на Наруто, устроившегося на спальном мешке и молча жевавшего кусок лепешки, он быстрым шагом отправился в том направлении, где слабо ощущался огонек знакомой чакры. К счастью, ему понадобилось всего несколько минут, чтобы обнаружить Какаши. Тот стоял на берегу реки, заложив руки в карманы и уставившись на течение воды. Все его тело было напряжено: он, должно быть, заранее почувствовал приближение Обито, хотя даже не подумал обернуться на звук его шагов. — Я так понимаю, ты не за водой пошел? — спросил Обито, остановившись за спиной Какаши. — Тебе что-то нужно? — произнес тот безучастно. Обито выдохнул сквозь зубы. Он не в первый раз сталкивался с глухой стеной безразличия со стороны Какаши, пусть последние годы перестал даже пытаться сквозь нее пробиться. Когда они оба были детьми, Обито попросту доставал товарища, пока раздражение не брало верх над апатией, но сейчас такая тактика была явно неуместна… даже если попробовать очень хотелось. К несчастью, хоть кому-то из них двоих следовало вести себя зрело. — Какаши, — сказал Обито как можно мягче. — Нам надо поговорить. — О чем? — Ты знаешь, о чем. Обито сделал несколько шагов вперед, становясь плечом к плечу с Какаши. — Это касается нас обоих, — добавил он. Какаши опустил взгляд себе под ноги. — Разве? — спросил он ровно. — Знаешь, ведь ты — не он. Обито поморщился. Он думал, что готов был услышать нечто подобное, но ошибался. Так наивно и опрометчиво с его стороны было решить, что этот мир может стать ему домом. Место, которое он посчитал своим, уже было занято другим. Он прекрасно понимал, что бы ни совершил Обито из этой реальности, именно он был и навсегда останется тем человеком, что изменил Какаши — его главной потерей, ошибкой, сожалением. — Да, в самом деле, я не он. Я не отдавал тебе свой шаринган, он все еще на месте, видишь? — Какаши наконец-то поднял на него взгляд. — И я не умер ради тебя. Впрочем, он, по всей видимости, не умер тоже. Какаши дернулся будто от удара, но Обито не мог найти в себе силы чувствовать вину за свои слова. Жестокость была незаслуженной, вот только ему было больно не меньше. — Но, — продолжил Обито мягче, в единственном извинении, которое мог предложить, — ты все еще мой товарищ, мой лучший друг. Ты не должен справляться со всем в одиночку. Какаши вновь отвернулся от него и долгое время не отвечал. Он подошел ближе к покатому берегу реки и опустился прямо на траву, вновь уставившись на водную гладь, будто надеялся найти успокоение в мерном течении реки. Спустя несколько минут он заговорил: — Я просто… я не могу понять, почему? Его голос по-прежнему был обманчиво ровным и пустым, но Обито слишком хорошо его знал — в этом или в другом мире, не важно. Он знал, как сильно умел чувствовать Какаши и сколько усилий прилагал, чтобы держать все свои чувства под железным контролем. Обито поднял взгляд к солнцу, сощурившись от яркого света. Почему? Он тоже раз за разом задавал себе этот вопрос, почти непрестанно все время их путешествия. Но нашел ли ответ?.. Он подошел к Какаши и сел рядом с ним. — То, что произошло на той миссии, само по себе было травмирующим, — сказал Обито. — Даже если он выжил, такое не могло пройти бесследно. Я не медик, я не знаю, чем могла грозить подобная травма… — Почему он даже не попытался вернуться? — Между Каннаби и нападением Девятихвостого, ты хочешь сказать? — Обито поднял руку, чтобы положить ее на плечо Какаши, но затем передумал — это казалось неуместным. — Ты ведь помнишь, что еще тогда произошло, верно? У него не было ни единого доказательства того, что он был прав в своей догадке, но он не мог не думать о событии, которое перевернуло всю его жизнь. Он помнил, какого это было — сражаться с безумием. Какаши поднял голову, глядя на него непонимающе, но затем — Обито отчетливо увидел, как осознание пришло к нему. — Рин. — Рин. Даже через шестнадцать лет боль от ее потери, казалось, почти не притупилась. Обито помнил невыносимо ярко — широко распахнутые глаза Рин, блестящие от слез, бескровные губы, шепчущие, умоляющие убить ее; как он сам шептал в ответ — нет, нет, проси о чем угодно, только не об этом; пламя катона и запах горящей плоти, кровоточащий от перенапряжения шаринган и трупы, десятки трупов ниндзя Камня… вот только они не стоили его мести, как не стоили его жизни. Боги, как больно ему было тогда — больнее даже, чем в те мгновения, когда он считал погибшим Какаши, ведь он своими руками… Для ниндзя клана Учиха отказ от огненных техник был безумием, но Обито попросту не мог заставить себя вновь сложить печати, что привели к смерти самого дорогого для него человека. К тому же — у него был Камуи. Пусть эта техника тоже служила напоминанием о смерти Рин, но иначе — это была дань, как если бы использованием техники он чтил ее память и ее жертву. — Но он не мог… не мог видеть. Голос Какаши вернул Обито в настоящее. Он устало потер глаза, усилием воли прогоняя тяжелые воспоминания. — Разве нет? К тому же, его мангекьо… даже если он все равно активировался бы как парный, разве одно это не сказало бы достаточно? Было еще кое-что. То, что случилось в реальности Обито, было ужасным, но ему некого было винить, кроме себя самого, и ненавидеть — тоже некого. Здесь же все было иначе, и он страшился даже представить, что чувствовал бы, окажись на месте своего двойника из этого мира. — Послушай, — Обито нашел ладонь Какаши и коротко сжал, пытаясь поддержать хотя бы так. — В этом не было твоей вины, слышишь? Что бы ты ни думал, что бы он ни говорил тебе — в этом не было твоей вины. — Я обещал… — Какаши отказывался смотреть ему в глаза, — обещал ее защитить. — Я тоже обещал. Себе. И до сих пор вижу в кошмарах ее смерть. Ты винишь меня в этом? Скажи? Я убил Рин. Какаши едва ощутимо вздрогнул. Он знал об этом — конечно, знал, Обито сказал достаточно, чтобы сделать такой простой вывод, но слышать подобное из его уст, должно быть, было пыткой совершенно иного рода. Это было пыткой и для самого Обито, но иногда жестокость бывала милосердной. — Мне знакомо чувство вины, — Обито устало прикрыл глаза, невольно вспоминая собственные истерики и бессонные ночи. — Но это был… несчастный случай. Если кого и стоит винить, так это этот мир. Некоторое время Какаши, казалось, раздумывал над его словами, а, может быть, просто не хотел ничего говорить. — Может, он и в самом деле винил мир, — произнес он наконец. — Может, это и есть его месть. — Может, — пожал плечами Обито. Продолжать не хотелось. Этот разговор отнял слишком много душевных сил, а ему и без того казалось, что их запас давно иссяк. Он полуобернулся, чтобы посмотреть на Какаши. Тот казался задумчивым, но на удивление спокойным. Обито хотелось верить, что ему стало хоть немного легче от их разговора. — Знаешь, — Какаши повернулся к нему, — ведь к тебе судьба едва ли была благосклоннее, и все же… ты не совершил ничего подобного. Обито замер. Ему стало как-то неожиданно неуютно под взглядом Какаши. Казалось, будто тот изучал его, пытался разгадать какую-то загадку. Он с трудом сдержал невольную дрожь. — Я мог бы, — сказал он, почти не задумываясь над тем, что говорит, но лжи в его словах не было. — Я в самом деле думаю, что мог бы. Тогда… Обито несколько раз моргнул, стряхивая неизвестно откуда взявшееся наваждение. Он глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок свои мысли. — Тогда я был в двух шагах от того, чтобы сорваться, — признался он тихо. — Я буквально балансировал на грани безумия, и даже не уверен, что не переступил ее… Он замолчал и уставился на свои руки. — Просто, — продолжил он спустя некоторое время, скорее размышляя вслух, чем продолжая разговор, — наверное, мне было за кого цепляться. Ради кого жить. — Обито… Обито поднял голову. Какаши по-прежнему смотрел на него, но теперь в его взгляде отражалось совсем иное: тепло, понимание. — Так долго? Обито моргнул. Если он и ждал вопроса, то не такого. — Так долго — что?.. Какаши едва заметно улыбнулся. — Ты был влюблен в меня — так долго? Уголок рта Обито невольно дернулся в подобии ответной улыбки. Конечно Какаши знал. Не даром же его называли гением, да и Обито не слишком хорошо умел скрывать свои чувства. Возможно, даже не пытался. — Я все еще влюблен в тебя, — поправил он, машинально облизнув губы — не было смысла отрицать очевидное. — Люблю тебя. Какаши прикрыл глаза. На долю мгновения на его лице отразилось облегчение, будто ему действительно нужно было подтверждение. Он поднял руку, и его пальцы замерли у края маски, затем решительно стянули плотную ткань. Обито не успел даже осознать, что будет дальше, когда Какаши придвинулся к нему ближе и осторожно коснулся губами его губ, в почти невинном намеке на поцелуй. Казалось, этим простым жестом он пытался сказать что-то, что не мог облечь в слова. Обито тщетно пытался вспомнить, как дышать. Что-то невыносимо тяжелое давило на грудь, и нервы были подобны натянутой струне, а затем… словно что-то лопнуло в нем, разрывая узел, удерживающий груз на душе — до этого момента он даже не подозревал, что тот был с ним все время, но облегчение оказалось настолько всепоглощающим, что в горле встал ком и позорно защипало в глазах. Какаши прервал поцелуй, но не отстранился, прижался лбом ко лбу Обито. Он скользнул большим пальцем по его щеке, стирая слезу. — Только, пожалуйста, не плачь, — сказал Какаши тихо. Обито издал влажный смешок. — Что-то в глаз попало. Какаши рассмеялся в ответ — тихо, немного неловко, но искренне. И пусть этого было недостаточно, чтобы заглушить вопросы и сомнения, роящиеся где-то на границе сознания, в этот момент Обито готов был поверить, что у них еще может быть все хорошо.