***
Я пролетал поворот за поворотом, особо не заботясь о дороге и не утруждая себя сверкой с GPS – навигатором, маршрут я знал также хорошо, как и тексты своих песен. Налево, сто метров по прямой, а теперь поворот у старого дерева, так, а вот и озеро. Что ж, память редко подводила меня, а сдобренная щедрой порцией мести и подавно. Что-то не давало мне покоя, отвлекало от дороги, противным голосом шептало прямо в ухо, что-то, к чему я отказывался прислушаться, что-то, что я столько лет упорно пытался забыть. Жизнь давно уже отучила меня верить в чудеса, научила полагаться на себя, и только на себя, но именно сегодня мне вдруг захотелось срочно совершить временную петлю, и приложить все усилия, чтобы избежать одного события в прошлом, которое не оставляло меня, всех нас, и по сей день. Я смахнул со лба пот и остановил машину. Именно этот старый перекошенный от времени дом с дыркой в крыше…. Дом, о котором не знал никто, кроме меня и…. Впрочем, какая теперь разница? Я похлопал себя по карману и понял, что забыл дома мобильник, ухмыльнулся, представляя, каких размеров воронка висит сейчас над моей головой – Тарья и Анетт, вероятно, уже все проклятья мира на меня наслали, ну да ладно, еще им не хватало моих проблем. А касательно того «загадочного» сообщения, я очень сомневался, что домашние поймут, что к чему, ведь тексты своих песен я и сам иногда не понимал. Я повертел в руках пустую пачку от Kent, завязал волосы в хвост, чтоб не мешались, и только сейчас понял, что меня всего сотрясает мелкая дрожь. Я абсолютно не знал, зачем сюда притащился, что ожидаю увидеть и как вести себя дальше, надо было успокоиться, но я не мог. Мои размышления относительно предполагаемой линии поведения оборвал звук выстрела, и я, не медля, рванулся из машины.***
Марко нервно теребил хлопчатобумажную салфетку, упавшую с журнального столика, Марсело вдруг потянуло на кофе, Эмппу листал телефонный справочник, внизу на полу были разбросаны номера больниц, моргов и полицейских участков. Единственными, сохранявшими спокойствие людьми в этой ситуации, были Анетт и Тарья. Они сидели здесь же на диване, вооружившись карандашами и углубившись в стихи. Женщины были уверены, что Туомас ввязался в очередную авантюру, и дай Бог им только его найти, трепки ему не избежать! - Нетт, смотри, «в час, когда, бла-бла-бла», получается час дня, время, когда пропал Туомас, и «ангелы падали» - пятый поворот на Тампере. - Почему Тампере? - Там кафешка есть, у самого въезда, «Падший ангел» называется, какая-то легенда о несчастной любви с ней связана. - Почему пятый? - Потому что «Angels Fall First” – пятая песня в альбоме. - Тааак, идем дальше, - уверенно произнесла шведка, вычеркивая первую строчку в стихотворении. - Дальше по твоей части, какой по счету амарант? Причем здесь ночь? - нахмурилась Тарья. - Амарант-то третий, но что нам это дает? Не знаю, может, стоит взять карту Тампере? Да и путь туда неблизкий, - Анетт устало провела рукой по волосам, - И чего ему на месте не сиделось, а? - Маркку, сделай нам кофе, - попросила Тарья, пожевывая во рту карандаш, - Мне всё не нравится в этой ситуации! - Подождите паниковать, - отозвался Юкка, - Еще полчаса, и я вычислю айпи-адрес нашего маньяка, мне старые друзья помогли на одном форуме, а вы гадайте этот «Код да Винчи» дальше. - Слушайте, вам этот стих ничего не напоминает? Озеро, ангелы, Тампере, ночь – продолжите дальше ассоциативный ряд, - вклинился Марко, наконец оторвавшийся от салфетки. - Не знаю, ребята, ну, мы там выступали пару раз, правда, не с «Angels Fall First”, а что, есть идеи? – Тарья отхлебнула кофе, принесенный Марсело, и вопросительно посмотрела на друзей. - Не туда клонишь, Тарьитта, не себя вспоминай, а Туомаса! – Кабули переглянулся с Хиеталой, он уже понял, что к чему. - Так-так-так, погодите, как далеко в прошлое надо уйти? – Эмппу отшвырнул в сторону справочник и встал с дивана. - Года на четыре назад, и подумайте хорошенько! – Марко поднял вверх палец и ткнул им в подпись под стихом. - Стоп! Я поняла! – воскликнула Тарья, ее тут же перебила Анетт. - В Тампере есть отель, на озере. Там Туомас собирался сделать Йохане предложение, помните? - Помним, кривое дерево – вот оно, в стихе, 5 поворот, отель - как же он назывался? – Эмппу почесал подбородок. - «Ночное озеро», так и назывался, Туо аналогию проводил с Nightwish, у него же вечно одни символы! Переведите мне на финский название, - попросила Ользон. - Нет необходимости – я определил айпи-адрес нашего незнакомца, недалеко от отеля есть интернет-кафе, оттуда и посылались все сообщения, адрес кафе у меня в кармане! Я думаю, Туомас сейчас там, правда, гостиница эта уже как раз четыре года как заброшена, но ведь не зря же он туда потащился! – известил всех Юкка. - Вот это мы скоро узнаем, причем лично от Холопайнена! Дальше в стихах сплошная тарабарщина, а нам надо спешить. Все за мной! – тоном предводителя мушкетеров скомандовал Марсело и направился к выходу.***
Эта женщина также внезапно ворвалась в мою жизнь, как и исчезла из нее, тогда, много лет назад, когда мне хотелось найти более-менее подходящую веревку и повеситься на кривом дереве. Увы, жизнь дала мне нехилого пинка, и велела ползти дальше, что я, собственно говоря, и делал все эти дни, недели, месяцы и годы. Даже тогда я не знал как себя вести, что и говорить про день теперешний, однако помощи ждать не приходилось, а оставлять все как есть, я не собирался, не для этого я тащился в Тампере и разгадывал дурацкие загадки. Эта женщина словно незримый дух (в данном случае уместнее будет назвать ее привидением) следовала за мной все это время, вмешивалась во сны, являлась наяву, невольной строчкой напоминала о своем присутствии в музыке, легким ветерком касалась волос, горькой волной травила сердце, разъедала душу и сковывала меня по рукам и ногам. Я так и не смог ее забыть, как ни пытался. Вот и сейчас я сам себе напоминал каменного истукана, который стоял, спрятав руки в карманах, и растерянно смотрел перед собой. Прямо у моих ног лежал тот самый Нико Коскела, уж не знаю, как мне удалось вырубить его одним ударом, но я это сделал, слева дымился пистолет, а в самом углу испуганно скулила Мери. Времени на разборки и объяснения у меня не было, да и вряд ли я бы смог сейчас сказать что-то дельное, ведь…. Передо мной стояла Йохана и просто смотрела в глаза. Я всё пытался унять противную дрожь и сказать хоть что-нибудь, но у меня словно дар речи отнялся, еще бы – не каждый день видишь привидение, еще и столь любимое мной привидение. Чувство предательства Мери вдруг отошло на задний план, я нервно потер ладони друг о друга и сделал шаг вперед. - Раз уж ты здесь, я думаю, нам нужно поговорить, - прошелестела Йохана и сделала приглашающий жест. Я покорно пошел за ней и опустился на перекошенный стул. Вот уж денек выдался, расскажи кому – на смех подымут. - Итак, это действительно ты, - пробормотал я, чувствуя себя идиотом, - Но как? Почему? - Слишком долго рассказывать, да и незачем. Главное – ты приехал, хоть и не ко мне, а к этой девчонке, - со вздохом ответила Йохана и посмотрела в окно. - Ты совсем ничего не знаешь! И вообще, как ты посмела…. - Посмела что? Украсть у тебя эту красноволосую? Или скрыться из виду на столько лет? Ты тоже ничего не знаешь, Туо! - Тогда к чему весь этот цирк, стихи, отель? Объясни, раз уж я здесь! – я абсолютно запутался в происходящем и понимал, что теряю терпение. - Ох, Туоми, если бы ты только знал…. - Йохана, давай опустим пафос и перейдем к делу! - Как скажешь, - ответила она и прикусила нижнюю губу, - Тогда, в Дубае, я специально попросила тамошнего доктора ничего тебе не говорить, а еще лучше – инсценировать мою смерть, так всем было бы лучше, особенно тебе. - Но почему? Ты объяснишь мне хоть что-нибудь?! - Рана была незначительной, это доктор потом просто раздул трагедию на пустом месте, и всё бы ничего, если бы обследования не показали…. Что я больна. Я уже запуталась в диагнозах, прогнозах и всем прочем, одно знаю – у меня какая-то фигня с кровью, которая мало того, что портит жизнь мне, так еще и передается по наследству. И как знать, возможно бытовым путем тоже…. Как только я узнала об этом тогда, в Эмиратах, я всеми силами и золотом, что у меня было, попросила докторов помочь мне скрыться из больницы, а затем и из страны. Дальше ты знаешь – похороны, слезы и всеобщая трагедия нашей Родины…. - Как ты могла? Разве я бы оставил тебя? Мы бы нашли лучших врачей, лучшие клиники мира, Йохана, я бы вытащил тебя! – я понимал, что несу полную чушь, но все происходящее казалось мне таким невероятным. Йохана грустно улыбнулась и накрыла мою ладонь своей. - Она не лечится, Туомас, и потом…. Я не хотела для тебя такой жизни. Не иметь детей, вечно дежурить у реанимации и пачками покупать мне лекарства, которые стоят дороже, чем весь твой гонорар…. А сейчас…. Недавно я узнала, что мне не так уж много и осталось, и просто захотела попрощаться….. - А Нико этот зачем здесь? – только и смог выдавить я, чувствуя, что сдерживаюсь из последних сил, и взял ее за руку. Йохана вздрогнула, но руки не отняла. - Пару дней назад я зачем-то притащилась на озеро, ностальгия, тоска – сам понимаешь, и нашла здесь Мери и журналиста. Ты помнишь тот ажиотаж, что натворила его статья, он готов был тебя лично убить, если бы выдалась возможность. Вот потому он и похитил Мери, чтоб отнять у тебя самое дорогое, растоптать, уничтожить, а себе срубить большой куш. Как только Нико увидел меня, он чуть сразу от инфаркта не скончался, а я ухватилась за него как за последнее спасение. Я знала, что ты всю эту ситуацию так не оставишь, а чтобы быть уверенной на сто процентов, я послала тебе стихи. Я наплела Нико, что так же как и он жажду мести, и обижена на то, что ты меня бросил и всё такое, он и поверил…. С Мери все хорошо, не переживай о ней, а я увидела тебя…. С минуты на минуту здесь будет полиция, и Коскела отправится за решетку, а еще – кажется скоро здесь будут все твои, вместе с полицией. Я потрясенно смотрел на Йохану и не знал, что сказать, в душе смешалось множество чувств, я растерялся. - Туо, берегись! Вновь все произошло внезапно, и вновь из-за меня…. Коскела, давно уже пришедший в сознание, слышал наш разговор, и новость о приезде полиции его ой как не обрадовала. Он вновь схватил с пола пистолет и направил его в меня, а попал….***
Я держал на руках истекающую кровью Йохану и понимал, что теряю ее навсегда. Я и сообразить не успел – настолько быстро все произошло. Она закрыла меня собой, а я опять повел себя как олух…. Нико сидел на месте Мери, наручники крепко приковали его к батарее, а сама Мери вышла на крыльцо – встречать полицию, и нам не мешать. - Почему, Йохана? – вновь глупо спросил я. - Я не могла позволить, чтоб тебя убили…. Ты слишком любишь Мери, - прошелестела Йохана. - Я не могу потерять тебя еще раз…. - Прости меня, что все так вышло, - сквозь кашель ответила она. - Я никогда не прощу себе…. - Туоми, обними меня…. Мне так хочется почувствовать тебя…. В последний раз. Я повиновался. Прижал ее невесомое измученной болезнью тело к себе, зарылся в волосах…. Йохана провела рукой по моему лицу, прижалась к груди и вздохнула. И я понял, что всё. Конец. - Что же мы наделали, Одуванчик….***
Я вышел на крыльцо и накинул на плечи Мери свой плащ. Внутри орудовали судмедэксперты и полиция. Нико несколько секунд назад втиснули за решетку полицейской машины, а смотреть, как выносят на носилках тело Йоханы, у меня просто не было сил. Мери подышала на замерзшие ладони и обернулась ко мне. - Она хорошая…. Я теперь понимаю, за что ты ее любил. - Они ничего тебе не сделали за это время? - Нет, все хорошо, прости меня, что поступила как ребенок. - Проехали…. Пойдем, Мери, пойдем отсюда. Наши сновали вокруг и в наш разговор не вмешивались, за что я был им благодарен. Я обнял Мери за плечи, и мы пошли прочь от домика на озере. Над водой стлался туман, а в старой развалине навеки осталось мое прошлое. Я отвернулся от Мери и еще раз посмотрел на дом, не столько для того, чтобы попрощаться, сколько чтобы Мери не видела мою распухшую от слез физиономию. «Слезы – это не слабость, Туомас, - они признак того, что в человеке еще осталась душа», - так когда-то говорила мне Йохана.***
Я поежился и налил себе еще кофе из термоса, - ночка обещала быть долгой, а превратиться к утру в сосульку мне совершенно не хотелось. Октябрьские ночи холодны, беззвездны и жестоки, они забирают у нас самое дорогое. Забирают раз и навсегда. Я отхлебнул черный как эта самая ночь и горький как моя собственная жизнь напиток и уставился перед собой. На пожухлой, подернутой инеем первых холодов траве прыгали какие-то мелкие блохи, тут же, в кучках красной как кровь листвы, что-то шуршало, наверное, мыши. Луна куталась в туман и укоризненно смотрела на меня, а я все так же вздыхал, потягивал кофе и смотрел на покосившиеся кресты и памятник с фигурой белого ангела наверху. Могила, наконец, обрела своего обитателя…. Я потер переносицу, украдкой вытер соленую влагу и швырнул пластиковый стаканчик куда-то в ночь, он с шорохом укатился под машину. Да, смерть Йоханы была инсценирована, мы привезли из Дубая запечатанный цинковый гроб, пустой внутри, послушавшись врачей и поверив их россказням о том, что телу вреден воздух, что «не довезете» и всё прочее. И по правде сказать, мне на тот момент было все равно – меня отрывали от бутылки виски, кормили, после чего я тут же присасывался к другой, и все начиналось сначала. Сейчас же вся наша большая семья умудрилась сохранить хорошую мину при плохой игре, скрыть главную тайну домика на озере от журналистов и вернуть, наконец, тело мраморному ангелу на надгробье. Я поежился и подышал на ладони, и зачем только я сюда притащился? Вспомнился подслушанный недавно разговор, легче почему-то не стало. - Что мне делать, девочки? – тихо спросила Мери и вздохнула. - Ситуация сложная, малышка, но мы выживем, ВЫ выживете, - многозначительно произнесла Анетт. - Перетерпи ситуацию. Пройдет время, Туомас «переболеет» этим и вернется к нам, - посоветовала Тарья. - Вот увидишь, все наладится. Такое уже было, и не единожды, - Анетт внимательно посмотрела на Тарью, я даже через стенку чувствовал, что она опустила глаза – никто не любит, когда его осуждают за прошлое. - Туомас сильный, очень сильный, просто изо всех сил старается это скрыть, а еще – он не из тех людей, которые привыкли, чтоб их жалели, это и правильно…. – Тарья рассуждала с видом знатока, я невольно усмехнулся, она так ничего и не забыла. - Просто, пойми, Мери, и постарайся не осуждать – ему непросто принять то, что он потерял Йохану во второй раз, и на сей раз – навсегда. Не трогай его, просто не трогай. Пусть идет, куда хочет, и делает, что хочет. Он поправится и вернется к тебе…. К нам, - Анетт с грохотом отодвинула стул и подошла к окну. Я сжал руки в кулаки и хлопнул дверью. Вся эта история надоела близким хуже горькой редьки, сам я надоел им еще больше, но что я могу поделать? Они не держали на руках ожившую мечту, мечту, которой осталось жить не более двадцати секунд! И, слава Богу, что не держали, но я люблю ее, черт возьми! Люблю…. Любил…. Я закрыл крышку термоса и кинул его на заднее сиденье, поискал, обо что бы стукнуть кулаком с досады и не придумав ничего умнее, ударил по рулю. Машина обижено взвизгнула. Ветер усилился. Я закрыл дверь, включил свет в салоне и повертел в руках то, ради чего я, собственно, и притащился ночью на окружное кладбище – дневник Йоханы. Его нашли при обыске следователи, и передали мне, подумав, что вещдок из него никакой, да и доказывать было нечего, а спятившему гению он ой как пригодится. И оказались правы. У меня потели ладони, тело била противная дрожь, сигарета дрожала и грозила поджечь мне машину. Я никак не мог решиться распахнуть первую страничку. Я не мог позволить себе нарушить таинство ее жизни за эти три года, жизни, которой я не знал, и которую мне, возможно, и не следовало узнавать.***
Сентябрь 2009, Лумийоки Что ж, надо с чего-то начать, раз уж я затеяла всё это дело…. Здравствуй, дорогой дневник, привыкай, милый, потому что теперь ты будешь моим единственным собеседником. Как банально! Боже мой, как глупо…. Обманула врачей, обманула Туомаса, солгала всем подряд, скрываюсь от родителей в каком-то сарае и…. пишу дневник, докатилась, девочка! А через неделю надо явиться на обследование…. Где мне взять деньги, скажите на милость, где?! А что я могла? Что?! Откуда я знаю, может эта зараза передается по наследству! Может, ее можно подхватить при половом контакте?! Нееет, ребята, хватит! В этой паре пусть лучше сдохну я, чем смотреть, как умирает он, он нужен миру, они без него пропадут….. А я…. Да кого я когда волновала? Я сбежала из Эмиратов, прилетела домой, в Лумийоки, побывала на собственных похоронах, и…. сижу здесь, грызу карандаш, пью холодный чай и думаю, как быть дальше. Туомас пьет напропалую, путается в сомнительных компаниях, и одно мое слово…. Но я не могу вернуться, не могу! Он не заслужил такой жизни…. Ноябрь того же года Сижу в собственной спальне, пачками пью обезболивающее и глотаю слезы. Так продолжается уже шестой час. Родители ходят за дверью, мама несколько раз предлагала покушать или выпить чаю, я швырнула в нее подушкой и пригрозила что-нибудь с собой сделать, если не оставят меня в покое. Да и какая разница – днем раньше, днем позже? Анальгетики не помогают, если болит душа, теперь я понимаю это как никогда…. Я долго не протянула тогда на чердаке, есть было нечего, работа уборщицы на каком-то аптечном складе вымотала меня окончательно и я, рыдая и умываясь соплями, приползла на порог родового гнезда…. Они, конечно, простили, поплакали вместе со мной и дали мне честное слово держать все в тайне. Бесконечная череда больниц, лекарств и людей в белых халатах составила теперь мои дни, я все еще на что-то надеялась, и надежда не заставила себя долго ждать. На одном из осмотров хмурый врач, сложив руки на толстом животе и глядя на меня поверх очков, сообщил, что я…. Беременна! Я носила твоего ребенка, Туо, слышишь? Твоего! Шел пятый месяц. Все их слова о моей неизлечимой болезни показались такими нелепыми, я словно оглохла, я жила каждой секундой, каждым часом. Все прислушивалась к чуть слышному биению сердца маленького существа на УЗИ, и все мечтала поскорее взять на руки нашего мальчика, а там, как знать, может, я выживу…. Маститые профессора в белых халатах созывали консилиумы и рассматривали мою непростую ситуацию с разных углов, мне было плевать! Я первый раз за три месяца просыпалась ради кого-то, ради новой жизни! Мне во все голоса твердили, что ребенку может передаться моя болезнь, я никого не желала слушать. Я дышала, я жила! До сегодняшнего утра…. Врач долго вертел в руках эту странную штуку с УЗИ, долго писал что-то в бумагах, листал мою карточку и что-то бормотал под нос, а потом сообщил: «Вы знаете, госпожа, так-то оно и лучше… Дитя теперь не сможет заболеть, да и вообще, так лучше. Да….». Я спросила у него, что за чушь он несет, а он…. Вы слышите? Этот толстый придурок с нелепым аппаратом в руках сообщил мне, что наш малыш мертв…. Его погубили их проклятые лекарства или не те витамины, или все-таки моя болезнь, или еще черт знает что! Как же мне плохо сейчас…. Совсем недавно я слышала его маленькое сердечко, вязала пинетки и придумывала имя…. Туо, любимый, если бы ты только был сейчас рядом….***
Я захлопнул дневник и со всей силы двинул кулаком по приборной панели. Жалобно зазвенели стекла, сигарета выпала и обожгла мне пальцы. Мне хотелось выть и рвать на себе волосы, но я понимал, что бессилен перед прошлым, беспомощен перед временем. Последующие страницы рассказывали о том, как родители таскали Йохану по всем возможным врачам, применяющим средства традиционной и нетрадиционной медицины, как она терпела все их медицинские пытки и наблюдала за тем, как я методично спиваюсь, и пытаюсь наложить на себя руки.***
Рождество 2011, Лумийоки С днем рождения, мой дорогой, знай, что я никогда тебя не забуду…. А ты просто будь счастлив и прекрати обо мне плакать. Твоя Ханни… Неделю назад умерла мама. Я не знаю, как жить дальше…. Отец ходит как зомби и ни на что не реагирует. Он отдал последние деньги на мое лечение, и что нас ждет дальше известно только Богу, если он есть, конечно. Я за это время разочаровалась во всем – путь на Небеса мне закрыт, а ад я переживаю каждый день на земле. Вот и сейчас я пишу левой рукой на оборванном клочке какой-то газеты и стараюсь не закричать от боли. Аппараты чистки крови, когда тебя выворачивает наизнанку и лучше бы умереть прямо здесь и сейчас, многочасовые капельницы с едким лекарством внутри, химиотерапия и вся эта бригада монстров так и не поймет от чего же все-таки меня лечить! Хотела бы я знать … Сегодня утром приходил папа, принес мне целый пакет еды, которой мне нельзя, и долго сидел молча. Да уж, красивое я представляю зрелище! Мешки под глазами, пожелтевшие белки глаз, похудела килограмм на сорок, лысая, в перекошенном парике и вдобавок сжимающая в руках помятый уголок колючей больничной простыни, чтобы не завыть от боли и не выдернуть ко всем чертям этот аппарат! - Что они с тобой сделали, дочка? Что эти проклятые звери сделали с моей принцессой? Эй, слышите, верните мне мой Цветочек! - Тише папа, все хорошо, тише, пожалуйста…. Веселое выдалось Рождество…. Октябрь 2012, Лумийоки – Тампере Итак, у тебя появилась девушка. Видела ее на фотографии в каком-то журнале…. Что ж, я рада за тебя, любимый, невероятно рада! Ты нашел свою любовь, прекратил искать сто пятьдесят первый способ наложить на себя руки и выпустил новый альбом…. Я слышала его, это прекрасно, как и всегда, нет, даже лучше, чем раньше. Мне можно идти на покой. Я связалась в больнице с каким-то иглоукалывателем, и, знаешь, Тумпи, этот бородач творит настоящие чудеса! Всего за месяц я из амебы превратилась во вполне себе ползающее существо, а еще через неделю начала ходить, проснулся аппетит и желание хорошенько напиться. Не знаю, чем все закончится в итоге, а пока – я еду в Тампере. Туда, где ты когда-то собирался сделать меня своей женой…. Вот. Стоило встать на ноги, как я превратилась в сентиментальную дурочку. Ну и ладно. Ты никогда не прочитаешь следующих строк, но мне почему-то хочется их написать. Мне никогда не нужно было слишком много счастья, так, простые человеческие мелочи. Итак, мне бы хотелось: Собирать по дому твои вечно одинокие носки, и искать им пару; варить по утрам кофе; читать твои каракули и видеть, как на глазах рождается новый шедевр; критиковать твое новое творение; утешать твоего гения; готовить обед, завтрак и ужин; вспомнить, что я совсем не умею готовить; выбросить в окно поваренную книгу; делать тебе бутерброды; найти поваренную книгу; наряжать елку на Рождество; познакомить тебя с моими школьными друзьями; делать тебе прически, пока ты спишь; смотреть на закат; собирать листья в парке; гладить кучу белья; выбросить все таблетки; объехать весь свет; смеяться над американской комедией; петь твои песни; будить тебя, когда ты храпишь; любоваться тобой спящим; лежать до утра на траве и смотреть, как гаснут звезды; покупать посуду; обставлять детскую комнату; спорить из-за цвета обоев; драться подушками; танцевать под дождем; полюбить кофе, как любишь его ты; мыть машину и полоть сорняки; помочь твоей маме печь пироги; связать тебе шарф; расплакаться и распустить этот кошмар; сбегать от фанатов; напиться и сказать, как я тебя люблю; вспомнить, что это неприлично; закатывать варенье на зиму; влететь с разбегу в твои объятья; плавать под луной; плакать на твоей груди…. Умереть в твоих руках. Пусть шлюха-жизнь подарит мне хотя бы последнее….***
Спокойно дочитывать я уже не мог, проклятые слезы бежали в три ручья, душу выворачивало наизнанку. Я не придумал ничего умнее как выйти из машины и закурить уже пятую сигарету за последние полчаса. С неба холодно смотрели звезды, я старался успокоиться и не мог. На последней странице дневника был стих Йоханы, и я как-то сразу решил, что превращу его в песню. И спою сам. Мне было плевать, что скажет общественность, пусть это будет моим ненаписанным письмом, моей эпитафией…. - Туоми, пойдем домой, уже почти утро. Я сжал в руке недокуренную сигарету и обернулся – в метре от меня стояла Мери, за деревьями виднелась Тойота Тарьи. - Что ты здесь делаешь в такой час? – устало поинтересовался я. Мери пожала плечами. - Я прекрасно знаю, как тебе плохо сейчас, но я не могу спокойно смотреть, как ты шатаешься по кладбищам и ждать, когда к тебе вернется благоразумие. Мне стало стыдно. Глупо гоняться за прошлым, живя в настоящем. Я подошел к Мери, прижал ее к себе и прошептал, уткнувшись в плечо. - Прости меня, прости, пожалуйста…. Пойдем домой. Я люблю тебя.