Во французской стороне, на чужой планете...

Мейсон парил директору мозг уже минут десять как. Жертва профессора старалась делать вид, что всё нормально, но у неё это слабо получалось. Ощущение было такое, будто нож прижимают к горлу. - Вы понимаете? Понимаете, что этот наглый студент о себе возомнил?! Я требую… - Профессор Мейсон, - мямлил директор, отводя глаза, потому что взгляд преподавателя было невозможно выдержать, - успокойтесь… - Вы вообще меня слушаете?! Что, чёрт возьми, он вам сделал?! За что вы его так любите?! Воображение Мейсона начало рисовать всякие непедагогичные сцены со стонущем директором с ублажающим его Сатклиффом, но он тут же отогнал эту жуткую картину в самый дальний угол своего мозга. - Да вы чего?! – начал орать директор, заметив то, как заалели щёки профессора. – Какого вы обо мне мнения?! - Вы не оставляете мне права думать по-другому! - Да какая муха вас укусила?! – рявкнул директор и, глубоко вздохнув, уже спокойно заговорил: - Знаете, я всегда на стороне студентов. А ещё мне очень нравятся те ученики, которые показывают свою личность и энтузиазм. – Мейсон только раскрыл рот, чтобы вставить фразу о том, что посылать уважаемых людей ради ублажения своего эго совсем не хорошо, но директор оказался проворнее: - Не перебивайте! Грелль – один из моих любимых студентов. – Воображение Мейсона опять начало демонстрировать голубые сцены. Он снова подавил себя. – Вы ни разу не видели, как загораются его глаза, стоит ему чем-то заинтересоваться? Он – единственный активист своей группы! В прошлом году, между прочим, показывали спектакль по Шекспиру. Грелль своими собственными руками нарисовал половину декораций и сыграл Офелию так, что смог заинтересовать даже четвёртые курсы! Даже их! Грелль приходил на помощь в самых отчаянных ситуациях, например, когда заболел главный танцор Академии, он его успешно заменил! Он танцевал, как в последний раз, и это завораживало, профессор Мейсон! Он организовывал экскурсии и розыгрыши, принося в эту серую Академию немного света! А вы так пошло думаете о наших связях и предлагаете мне исключить этого замечательного студента?! Может, иногда он перегибает палку, напивается и выкуривает по три пачки в день, но он – настоящий и не стесняется этого. - Знаете ли, - язвительно проговорил Мейсон, - профессия шинигами – очень серьёзная и требует много усилий. Если Сэтклэфф… - Сатклифф! - Хорошо, Сатклифф, так развит в этом направлении, то ему светит быть всю свою жизнь шутом гороховым, а не шинигами! - Это – его выбор, профессор! Может, сразу после выпуска Грелль обоснуется на земле и будет жить в своё удовольствие, а не страдать, как мы с вами. - А вы меня под вашу палку не ровняйте! Если вы его не исключите, то я его перевоспитаю. - Грелль никогда не сломается под вашим напором, профессор Мейсон - А вот на это мы посмотрим, - бросил напоследок преподаватель, хмыкнул и скрылся за дверью. Директор показал закрывшейся двери язык и печально вздохнул. Где была его молодость?.. *** - Эй, Спирс, - томным голосом проговорил пьяный Грелль, вытягивая ногу в капроновом чулке в дверном проёме, - не хочешь поразвлечься? Уилл как раз поливал кактус, думая о предстоящем тесте по физической культуре и о книге, которую он на неделе взял в библиотеке и собирался начать читать. Он ждал Грелля и даже купил конфет с коньяком, но то, что красноволосый заявится в таком виде и с такими предложениями, он не ожидал. - Что?.. Грелль, пытаясь соблюдать грацию, ввалился в комнату и захлопнул за собой дверь, повернув замок. Уильям шумно сглотнул и ойкнул. Обтягивающее красное платье, распущенные волосы, осиная талия, тонкие ноги в чулках… и пьяная морда. - И-ик, Уилли, - промурлыкал Грелль, шатаясь из стороны в сторону, - меня, кажется, исключают… Это так печально! Не смотри на меня так, я такой пьяный… Ах, Уилли, какой глупый конец карьеры, да? Он без предупреждения уселся на кровать, закинув ногу на ногу и изогнув губы в шлюховатой улыбке. Воцарилась тишина. Спирс лил воду из чайника на кактус, глядя в глаза Сатклиффу. Вода уже давно переливалась через край и текла по столу, в конечном итоге попадая на пол. - Что ты смотришь на меня, а? – спросил красноволосый, покачивая ногой. – Горе у меня, видишь, ботаник? Горе! - Почему ты в таком виде? – только и спросил Уильям. Вода, наконец, кончилась, и он просто стоял с неестественно прямой спиной, наклонив чайник над горшком. - Гулять так гулять, Уилли. А тебе что-то не нравится? Грелль поднялся с кровати и, подойдя к Уиллу вплотную, снял с него очки. - Ты не в себе, - прошептал Уилл, чувствуя чужое дыхание у себя на шее. Внизу живота почувствовалась тёплая тяжесть. – Уилли… - прошептал Сатклифф тому в ухо. – Ну разве я не нравлюсь тебе? – он осторожно положил его очки на тумбочку и улыбнулся, приподнимаясь на носочках и обнимая Спирса за талию. У Уилла перед глазами всё плыло из-за плохого зрения и нахлынувшего возбуждения. Грелль казался ему смазанным алым пятном, которое приближалось всё ближе и ближе. – Ах, Уилли… Поцелуй меня? Спирс сглотнул и потянулся за очками. Грелль мягко его остановил. Сейчас в его пьяной голове было одно желание – валить и трахать, но тут вмешалась физиология. - Ой, - булькнул Грелль и заткнул рот руками. Совладав с собой, он сбивающимся голосом попросил: - тазик, Уилл… срочно… Грелль блевал долго и мучительно. Уилл смотрел на раскорячившегося в странной позе одногруппника (задница кверху, раздвинутые ноги, руки упираются в пол), держал его волосы, чтобы они не испачкались в том, что выходило из Сатклиффа наружу и думал, что если бы не внезапно давший слабину организм Грелля, вечер закончился бы роковой ошибкой, за которую Спирс ненавидел бы себя до самого конца.