Раненый медведь

Следующий день для Забавы действительно стал праздничным. Она больше не боялась ратника подле себя, ведь он обещал не неволить, заботиться. Стерпится, слюбится - так же матушка говорила, а она всегда права. Мстислав подарил ей узорчатые височные кольца, нарядную кику, дорогой платок, сам помог их надеть, заботливо поправил выбившуюся прядку. И улыбался. Он улыбался так, как никогда прежде – было в этом что-то особенное, нежное. Наверное, так мужья улыбаются своим женам. И она сама взяла его за руку. У самой конюшни молодых встречали громкими криками и песнями, поздравлениями и пожеланиями. Кто-то уже шутил, мол, хорошо, что дружка не понадобился. Лют только фыркал, вспоминая обещание побратима. Верна была там же. С испугом она смотрела на сестренку, отданную зверю в лапы. Что он сделал с младшенькой? Но не подобным ли зверем был Немой? Перехватив ее взгляд, Мстислав улыбнулся и едва ощутимо подтолкнул свою молодую жену к сестрице. Пусть поведает ей обо всем, чтоб та не смотрела на него как на чудовище какое. Забава и рада была, кинулась Верне на шею, звонко чмокнула в щеку. - Как ты? – едва слышно спросила та, гладя сестренку по спине. – Он не был груб с тобой? - Нет, Вернушка, нет! – шептала Забава. – Он… он сказал, что мы лета подождем. - Вот как… Девушка посмотрела поверх головы сестры на Мстислава и благодарно ему улыбнулась. Всю ночь она не смыкала глаз, сидя на лавке неподалеку от конюшни. И Лют, с мечом кругом обходивший это место, тоже не спал. Двумя тенями они охраняли молодых ото всякого зла, будь то духи или люди. - Благодарю тебя, Верна Туровна, - промолвил сын воеводы, поклонившись. – За ласку и заботу. Что сестрицу мне доверила. Вовек не забуду твоей доброты. - И я благодарю тебя, славный воин. – Девушка не осталась в долгу. – Что сестрице мужем честным станешь. - Начали-то! – вклинился воевода. – Пойдем лучше к столу! Там и наговоритесь, и по чарке выпьете! Пока все с шумом, песнями и гиканьем шли к столу, Велемир Вышатич умудрился пробиться к жениху и отвесить ему знатный подзатыльник. Нашел же что пообещать! Лета он подождет! Нет, столько всего было сделано, чтобы этот непутевый наконец нашел свой кров, а он опять все пустил насмарку! У праздничного стола уже крутилась Вара, указывая холопкам что куда поставить. Она же и подала воеводе первую чарку с медом, обняла молодых. Тур же неловко топтался позади, всеми забытый. Он уже думал было уйти, как перед ним возник Лют, пригласил к себе за стол. Там была и Верна, с заботой она преподнесла кушанья отцу. Пришел и Ранко. Неловко сутулясь, он комкал в руках небольшой сверток. Но, набравшись храбрости, все-таки вышел к праздничному столу, поклонился жениху. - Здрав будь, Мстислав Велемирыч! - И тебе поздорову, славный лекарь, - отозвался мужчина. Видно было, как Мстислав напрягся. Неизвестно, любила ли его Забава, да и он вдруг что учудит. Жалко же парня, почти сирота. Еще и это. Как соль на рану. - Поздравить вас хочу, - Ранко старался не смотреть Забаве в глаза. – Счастья пожелать. Чтобы всегда были вместе. Любили друг друга. Он положил сверток на стол, развернул его. Все охнули – был то подарок подвесками к кроватке будущего малыша – луны здесь соседствовали с солнцами и молодыми месяцами. Искусный мастер их делал. Мало кто догадается, что им был сам Ранко, всю ночь проведший за работой. И лишь немногие заметят несколько свежих порезов на его руках да поймут, в чем же дело. - Благодарим тебя за дар и пожелания, - сын воеводы старался говорить спокойно, глядя на молодого лекаря, но после осекся, переведя взгляд на Люта. А Немой показывал ему раскрытую ладонь со следами ножа. Побратался-таки с приблудышем. Значит, тот не причинит зла молодой семье, ставшей ему родней. И то добро. - Если что, я приду, - продолжал говорить Ранко. – Хоть днем, хоть ночью. Только позовите. - Мы запомним. И всегда будем тебе рады. Парень только кивал своим мыслям, а после ушел так же тихо, как и появился. Его не останавливали – знали, что будет от этого только хуже. Закрылись за ним ворота, и, пока все смотрели на уходящего, никто не заметил, как Мстислав подал подарок лекаря Забаве, и как осторожно она держала его в руках. Со слезами взглядом спрашивала девица мужа, не осерчал ли такому гостю. Не осерчал. Но без пригляда не оставит. - Кхе! – тут поднялся воевода, держа кубок в руке. – Что ж, подвески к колыбельке есть, осталось самое главное сделать! Все смеялись, а громче всех смеялся Велемир Вышатич, поглядывая на сына, мол, понял намек-то. Тот понял, но виду не подал. А Забава так и вовсе раскраснелась и уставилась в стол, вновь ухватившись за краешек пояска. Непривычна она была к таким речам – батюшка всегда был очень тихим да сдержанным, а до замужества девица ни с кем дружбу не водила. Вот и рдела от каждого слова. Верна краем уха слышала, как Тур что-то рассказывал Люту. Сыном его называл. И от этого день казался чуточку светлее. А Немой в ответ относился к нему со всем уважением, сам подливал пиво и жестами отвечал на вопросы. Будет ли таким с Туром Мстислав? Тут к воеводе, стараясь остаться незамеченным, проскользнул кметь, что-то горячо зашептал ему на ухо. Велемир Вышатич только кивал, с неизменной улыбкой попивая пиво. Только взгляд его затуманился. Стало быть, нехорошие вести пришли, но воевода даже виду не подал, продолжая веселиться. Все так же он смотрел на танцы, и лишь спустя некоторое время встал из-за стола, помнил Люта за собой. Так они вдвоем и ушли. Лишь вечером Верна узнала страшную новость. Князя не стало, а Яволод уже идет на них войной… * * * Яволод, кривя губы, осматривал свою новую вотчину. Дымились деревни непокорных, в своей глупости ощерившихся копьями и рогатинами, один за другим жадный огонь пожирал ладные деревянные дома, бывшие кому-то пристанищем. Кричали люди, противились холопской доле. Кому-то удавалось утечь в лес, кто-то пал от шального удара мечом. Остальные подчинились. Воины деловито складывали награбленное в телеги, жгли и топтали все, что не унести. Лаяли цепные псы, рвали поводки, а шипы с внутренней стороны ошейника впивались им в шкуру. Повсюду пахло кровью и страхом. Звезды, не мигая, смотрели сверху на глупых чад, не поделивших дом. Так два брата борются, не усидев на одной скамье. И глуп их спор, и делить нечего, но нет же, вновь сжимаются кулаки, а глаза наливаются кровью. Чем тут помочь? Как помирить? - Моя власть, - приговаривал Яволод, кривя губы. – Мой закон. - А что дальше делать будем, Силыч? – дружинник, сидевший на коне, повернулся к мужчине. – Урожай уже собран, Велемир долго сможет просидеть в крепости. - Ждать. Вернемся домой, а, как снег сойдет, пойдем на Ратислав. - Тогда зачем сейчас людишек пугаем? - Чтобы те им подать не привезли. Зерна меньше соберут, ослабнут. И не твое это дело, помалкивай, пока можешь. Дружинник только кивнул и ткнул пятками коня, послал вперед. На ходу он саблей отрубил голову какому-то попавшемуся под руку холопу. Уж больно удачно для удара тот стоял. И только потом, посмотрев назад, мужчина приметил у кромки леса соловую лошадь и бледную всадницу в белой одежде, похожую на Морану. Девушка закрывала почти все лицо платком, и, заметив, что за ней следят, вновь спряталась за деревьями. Пройдет совсем немного времени, и пойдет по миру легенда о всаднице на белой лошади, которая несет смерть. Поговаривают, что служит она у Яволода, и не кривят душой. Всадница, приносящая смерть, была его дочерью. С улыбкой воевода осматривал поле краткой битвы, вдыхал дым горящих домов, пахнущий победой. Он жил войной и звал ее матерью, у которой учился всему. Потому что то, что было у него до битв, отняли. Сломали и выбросили, как глупую игрушку. Но это ничего, все стало по-другому. Теперь Велемир умоется собственной кровью и узнает, каково это – заглядывать за рубеж, где нет пути живым. Оглядывая холопов, Яволод приметил симпатичную девицу и поманил ее движением ладони. Война не место для любви, как нет места для нее в сердце самого воеводы. Что было – прошло, и больше он не позволит себе быть слабым.