Раненый медведь

Утреннее безгрешное солнце поднималось из-за леса, окрасив сначала его верхушку в золото, а затем пролило свой свет и на людей. Казалось, что на божий суд собрался весь мир. Здесь были и городские, и ратники, живущие в крепости. Из-за этого на широкой поляне, находившейся неподалеку от крепости, стало чуточку тесно. Девицы, выстроившиеся впереди всех, подмигивали Колоту, подбадривали его, говорили, на его стороне сам Перун. Мстислав, что стоял подле них, опершись на плечо доброго кузнеца, угрюмо молчал. Перун сам решит, кто прав, но для себя мужчина уже все уяснил. Расступалась толпа, пропускала оборотня с девицей в круг. Лют, крепко держа полонянку за руку, вел ее за собой. Та испуганно осматривала людей, отмечая, что злых взглядов было совсем мало. Лишь немногие девки перешептывались, хихикали в платки. Поостыли, поняли свою неправоту. Мужи, все как один, жалели обвиненных. Тюря, тот самый покалеченный обозник, помахал девушке свободной рукой – второй он придерживал костыль. Болела-таки нога, но вовремя подмога пришла. Там же стояла и Вара, держа за руку младшую дочь. Забава хотела подойти ближе, но женщина одергивала ее, поверх голов следя за сыном старосты. - Сегодня состоится суд божий, - громко начал свою речь Колот, оглядывая людей. – Обвинили полонянку, что Люту прислуживает, в колдовстве, что мор навела и людей попортила. Толпа загудела как встревоженный улей. Воины недоуменно переглядывались. Поклеп! Но не все были столь добры – кто-то удовлетворенно кивал, а некоторые улыбались. Любили толпой на одного ходить. - Я хочу знать, оружием в чьих руках буду! Кто хозяин сих слов? За чью честь и жизнь стану бороться? Над поляной повисла тишина. Все молчали, гадая, кто же и вправду первым начал этот спор. Кому мешала девчонка, за что ее решили убить? Камнями закидывать последнее дело, так даже с холопами не поступают. Решились же, негодные… - Они! – крикнула какая-то женщина, выталкивая из толпы двух девиц. Мстислав аж зубами скрипнул – были те девицы Зарей и Златой. Вечером он от души отстегает злоязычную племянницу, а Зарубу поколотит, раз тот слов не разумеет. Говорили же ему – не давай якшаться с дурной, нет же, все для любимой дочки. И дары ей, что дороже некоторых домов, и сарафаны цветастые чуть ли не каждый месяц. Был один Богдан славным да ладным – отказался. Что же сделало брата таким? Жена, что на людях овечка, а дома ей ни словечка? Воевода, что поносил его на чем свет стоит из-за малейших оплошностей? Еще и биться запретил, дескать, слаб слишком. Вправду слаб. И глуп безмерно. - Она мор принесла, она! – вскричала Заря, утирая злые слезы. – До нее бед не было! - Поклеп! – крикнули ей из толпы. - Оборотня приворожила! – вторила внучке лекарки Злата. – Травы разумеет, по вечерам из логова не выманишь! Без свадьбы с мужчиной живет! - И других переманивает! - продолжила подружка. Развел руками Колот, обернувшись к Немому. Обвинение есть, часть слов в нем чистая правда. Придется биться. - Выбирай оружие, Лют, - бросил он. – Биться станем, пока пощады другой не попросит. Не желаю смерти твоей, да и девица плакать будет. Противник его медленно расстегнул ремень с ножнами и передал его Верне. Девушка с волнением и испугом смотрела за тем, как он следом стаскивает рубаху, оставаясь голым по пояс, чтобы все видели, нет при нем оружия тайного. Охнули девицы – старосты сын снял рубаху. Видели все, как поигрывали на его груди мышцы, как сильны руки. Шрамов почти не было – берегла судьба ратника, спасала от вражеских мечей. Ох и широк был Колот, мощен да статен! Любая бы за него пошла, а, нет же, выбрал себе какую-то дурную ворожею, еще и бьется за нее, как распоследний юнец! Встали мужчины друг против друга, посмотрели в глаза, поклонились, обещая честный бой. А после перетекли в боевые стойки. Казалось, таким крепким людям тяжело быть плавными или быстрыми, но это впечатление обманчиво. Первым напал Колот. Стремительно прыгнув вперед, он хотел повалить Люта наземь, но тот увернулся, низко пригнувшись к земле. Второй удар так же прошел мимо – от удара ногой в бок Немой уклонился и сам пошел навстречу. Двое мужчин вцепились друг другу в плечи, и никто из них не мог разжать ладони – вдруг второй нападет раньше. По спинам уже ручьями тек пот, противники боролись, но никто не мог взять верх. Царила тишина – никто не решался вмешаться в божий суд, лишь слышалось тяжелое дыхание бойцов. Мстислав нахмурился – видел он, как Лют терял силы. Еще совсем немного, и Колот победит. Побратим уже не так твердо стоял на ногах, а на лбу вздулись вены. Но он не сдавался. Все разом охнули – Немой упустил подсечку и рухнул наземь так, что воздух вырвался из легких. Верна вскрикнула и выпустила из рук все вещи, прижала ладони ко рту. Мир вокруг нее сжался до этой проклятой поляны, посреди которой лежал Лют, тяжело дышащий, силившийся пошевелиться. Он никогда не попросит пощады. Поэтому девушка сделает это за него. Она хотела уже выйти вперед, сказать, что признает свою вину, готова пойти в услужение Колоту. Пусть он делает все, что пожелает! Но почему Лют должен страдать? Сын старосты с улыбкой подошел к Немому. Осталось только наступить ему на горло, дожать, заставить молить о милости, и все, что желалось, исполнится. За пеленой мнимой победы Колот не разглядел мощнейшего удара – Лют рывком выбросил ноги вперед, разом ударив пятками ему в грудь. От этого мужчина опрокинулся навзничь, ребра его словно окаменели. А по всему телу разлилась жгучая боль. И что было хуже – то, что он не может подняться или что грезы разрушены – неизвестно. Под оханья толпы и плач девчонок Лют подошел к поверженному и склонился над ним. - Нет, - прошептал Колот. – Я не признаю. Лучше убей. Немой покачал головой и движением руки поманил Верну. Девушка подбежала в единый миг, не чуя под собой ног. - Я не отступлюсь. - Зачем тебе это? – спросила его полонянка. - Памятью о тебе живу. Глупая… - ответил Колот и закрыл глаза. – Спасти хотел. Я тогда был в твоей деревне, но не успел. Видел тебя, думал взять женой. Люблю… больше жизни люблю. Верна всхлипнула. Не знала она, что бывают такие чувства, что можно сделать другому так больно. Сердце его, храброе, чистое и светлое, полнилось теперь лишь отчаянием. И стал могучий воин слаб, словно нож в себя воткнул. Не лучше ли сейчас сразу вырвать острое лезвие, чтобы залечить рану и вновь стать собой? - Прости меня за эту боль, - девушка погладила мужчину по щеке. – Ты обязательно встретишь ту, что станет для тебя жизнью, а не заберет ее. Отпусти меня, Колот. Прошу. Ты славный воин и душа у тебя добрая, не пропади из-за глупой полонянки. - В любой тебя искать буду… - Не надо. Найди свою любовь. Она чувствовала, как Колот льнет к ее ладони, всей кожей впитывает прикосновение. Он тяжело дышал, и лишь на секунду остановился, когда понял, что сейчас Верна встанет. Именно тогда и решился сказать горькие слова, словно прожигавшие язык. - Пощады прошу. Боги Люта выбрали. Тут воздух словно лопнул на мелкие осколочки. Раздались крики радости и плач девчонок, убивавшихся по Колоту и услышавших слова любви не о них, свист и топот. Ратники помогли сыну воеводы подняться и увели его в крепость, чтобы подлечить. Ох, наслушается сегодня Ранко под чарку вина о слепой любви! И будет сам понятливо кивать, вспоминая испуганные глаза юной девчушки, ставшей ему помощницей. Расступалась толпа, пропускала Немого с Верной к крепости. Кто-то хлопал его по плечу, поддерживая, говорили добрые слова. Где все они были вчера? Почему только сейчас многие поняли свои ошибки? И девицы тоже стали по-другому смотреть на полонянку. Поняли, глупые, что не задумала она никому зла, не ворожила. Наверное, вскоре настанет мир и покой. В крепости они разминулись. Пока Лют мылся в бане, девушка все ходила по светлице, пытаясь успокоиться. Да, теперь она безвинна, но как жить дальше? Как смотреть в глаза тем, кто кидал камни, как выйти за порог детинца, ставшего домом? И как, наконец, сказать Люту о том, что подле него сердце бьется чаще? Мужчина был легок на помине. Он вошел в светлицу и склонился к сундуку, принялся перебирать в нем вещи. Один сверток был отложен в сторону. - Лют, - тихо позвала его девушка. Она хотела сказать ему, всей душой желала этого и тянулась к израненному существу, но не могла. Боялась. И чего – непонятно. Оттолкнет? Нет. Ударит? Тоже нет. Наверное, неизвестность страшила более всего. Ведь такая жизнь для нее закончится, настанет новая, о которой совсем ничего не знаешь. Все мы боимся омута, куда уходим с головой. И не найти ни верха, ни низа, повсюду лишь вода, которая утягивает и обволакивает, дарует вечный сон. Немой не повернул головы, но было ясно, что он слушал. Теперь точно нет обратного пути. Нужно говорить. - Знаешь, когда я тебя впервые увидела, то подумала, что ты похож на медведя, большого и сильного хозяина леса. Она видела, как Лют подернул плечами. Ну медведь. Ну оборотень. И что с того? Смущаясь слов, которые вот-вот сорвутся с губ, Верна отвернулась к стене и прикоснулась к изображению белочки, потерла ей нос. - Судьба меня привела к тебе, медвежонок… С какой дурости она решила так назвать могучего мужа, который недавно на ее глазах чуть дух из человека не вышиб? Но для нее он был таким – с виду грозным, а внутри ранимым. Прижаться бы к нему, поцеловать. Улыбку увидеть. Как же давно он не улыбался… Позади раздался шелест ткани. Верна обернулась и вздрогнула – Лют стоял перед ней на коленях. Он прижался к ногам несчастной, стиснул в грубых ладонях подол сарафана. Девушка взяла его лицо в свои руки, взглянула ему в глаза. Воин беззвучно зашевелил губами. «Мама». - Тебя так матушка звала? Лют прикрыл глаза и вновь уткнулся лицом в ткань, крепче сжал ее в руках. - Медвежонок, - повторила девушка. – Мой маленький медвежонок. Плечи мужчины мелко затряслись. Он притянул к себе девушку и беззвучно шептал ей о том, что видел, словно рассказывал своей матушке. Как еще мальчишкой раненым лежал на снегу и смотрел на горящую избу, в которой осталась вся его семья. Злые люди подперли дверь поленом и смеялись над криками, доносившимися из огня. Там Лют потерял родителей и трех младших сестренок. Его как зверя кинули перед вражеским воеводой, чтобы тот затравил его собаками. Он руками задушил нескольких зверей и уполз в лес зализывать раны. Там его подобрал охотившийся Мстислав. Мужчина привел раненого в чувства, поставил перед Велемиром Вышатичем. Воевода подарил ему новую жизнь, но мужчине так и не было суждено познать любовь. Все боялись его, звали оборотнем и бешеным медведем, хоть в глаза и улыбались. Ни одна девка не подходила к нему, а холопки боялись как огня. А потом были ранение и немота. Одиночество, в котором он искал нареченную, что сама возьмет его за руку. Верна плакала и гладила мужчину по волосам. Она не слышала ни слова, но словно видела все это вживую. Того обессилевшего мальчика, потерявшего дом. И некуда ему прийти, чтобы поговорить с предками – огонь поглотил всю семью, дав им одну могилу на всех. - Я люблю тебя, медвежонок. Лют вздрогнул и поднял голову. Его глаза были сухи, ни слезинки не проронил он по себе, лишь тело оказалось бессильно перед тяготой души. Каким был его взгляд! Полный надежды, нежности и испуга, словно Немой не верил в то, что это происходит с ним. Словно он вновь откроет глаза и окажется в одиночестве. И тогда точно уйдет в омут с головой. «Я люблю тебя». Неверной рукой мужчина протянул Верне тот самый отложенный им сверток. Развернув его, девушка увидела дорогой цветастый платок и… кику*. Он звал ее замуж. И пропал голос, а слезы еще пуще потекли по щекам. Полонянка опустилась на пол перед Лютом, прижалась к нему изо всех сил, закивала, так и не сумев сказать «да». Она согласна стать его женой. Слова путались, цеплялись одно за другое, и невозможно что-либо сказать. Да и как поведать о том, что чует сердце? Как описать трепет и надежду? Можно лишь поделиться своим теплом, делом доказать любовь. Она не будет ждать громких слов и обещаний луны с неба, лишь бы он, Лют, был рядом. Достаточно его руки и улыбки. С ней он обязательно станет чаще улыбаться. - Тебе вышивала, - Верна достала из-под лавки припрятанную рубаху, расшитую ею. Лют осторожно провел кончиками пальцев по цветному рисунку, украшавшему ворот. Достойный подарок жениху от умелой невесты, и нет его лучше. Время, словно медленная река, обтекало их со всех сторон. До самого вечера Лют и Верна не расставались. Были они до этого вместе, но теперь все началось сызнова. Заново узнавали друг друга, забыв про страх и боль, былые обиды и мнимые преграды. Судьба, наконец, свела из тропы, создав единый путь, по которому они пройдут вдвоем. И разойдутся от него еще несколько дорожек – судьбы их детей. Когда солнце уже почти коснулось горизонта, Немой помог девушке надеть кику, повязать платок. Пусть все видят, что не полонянка она, а честная жена. Вместе молодые пришли в кузню. Работа там вовсю кипела – звенело железо, раздувались меха и шипела вода, в которую опускали еще краснеющие заготовки. Тур был там и трудился над мечом, недавно заказанным для Богдана. Мерно вздымался тяжеленный молот, который не всякий от земли оторвать сможет. - Батюшка, - тихо позвала мужчину Верна. Тур услышал. А, обернувшись, так и выронил из рук молот. Дочка-то в кике! Замужняя, она стояла подле Люта, ряженого в вышитую ею рубаху, и робко теребила поясок. Была она удивительно красива, словно расправила за спиной белые крылья, дарующие полет. Отец на негнущихся ногах подошел к Немому, а после, добро улыбнувшись, обнял его, прижал к себе как сына. Ратник оказался настолько удивлен, что не смог воспротивиться, а лишь неловко, неустойчиво стоял на одной ноге, пораженно глядя перед собой. Можно было ожидать ругани, попыток ударить, но не благодарности. - Береги ее, Лют, - промолвил Тур. – Вы созданы друг для друга. В ответ ему кивнули. - А Вару не слушай! Все одно у нее на уме – сама не за сыном старосты, так дочь выдать хочет. Пусть ее! Лучше в залу ступайте, а о других не думайте – как чесали языками, так и перестанут. Главное, вы теперь друг у друга есть. Долго кузнец провожал взглядом свою замужнюю дочь и улыбался себе в бороду – теперь девочка в безопасности и обрела свое счастье. Так, глядишь, и детки пойдут. Успеет он еще их понянчить, научит внука с серебром и железом обращаться, а внучке первую бусину подарит. А Вара что? Отойдет сердцем, как увидит беззубую улыбку малыша. Махнув рукой, кузнец уселся на лавку у стены. Ну ее, эту работу! Сегодня он поистине счастлив. Мастеровые сначала посматривали на него, а после молча достали откуда-то непочатый бутыль. Пиршественный зал встретил молодых тишиной. Ратники так и замерли на месте, кто-то так и не донес ложку до рта, двое даже кубки пороняли. Лишь воевода, что в это время пил пиво, поперхнулся и раскашлялся. - Это я ослеп или Лют и вправду созрел-таки? – наконец, прищурившись, спросил он. Немой кивнул и повел жену к своему месту, усадил подле себя. Никто так и не шелохнулся. Мужи смотрели на вышитую рубаху, на платок и кику, все пытаясь поверить, что это правда. - Ну ты и скотина! – вскрикнул Мстислав. – На свадьбе своей погулять не дал! Лют пожал плечами и повернулся к Велемиру Вышатичу. - А я-то что? – взъерепенился воевода. – Я тоже обижен! К нему как к сыну, а он какой-то свадьбы пожалел! Верна в страхе смотрела на ратников, но вскоре успокоилась. Все улыбались. Даже Колот, что сел подле Ранко и все потирал голову. Мужчина простил Верне ее любовь и отпустил, зная, что третьим у счастья не погреться. Пусть она живет как честная жена, не разрываясь меж двух ратников. Пусть дарит мужу детей. А он, Колот, будет неподалеку, просто радуясь тому, что у нее все хорошо. - А мы свадьбы хотим! – Мстислав стукнул кулаком по столу. Все согласно загудели. Лишь воевода о чем-то призадумался, крутя седой ус. - Поздно уже свадьбы праздновать! – Ранко решился ответить. – Лучше давайте думать, как дом новой семье справить! Мужи пуще зашумели, принялись подталкивать друг друга локтями. Тут же нашлись справные плотники, кто-то умел доски тесать, а кто-то печь класть. - Справим, не сомневайтесь! – раздался выкрик. - Завтра и начнем! - Всем миром поставим! Лют неловко улыбнулся и склонил голову в благодарности. Все подняли вверх кубки, выкрикивая тосты за молодых, желая им добра и детишек. Верна краснела и хваталась под столом за кисточку своего пояска. Теперь и вправду дома. - Будет вам свадьба, - тихо прошептал воевода и хитро улыбнулся.