Раненый медведь

Забава сидела у окна и смотрела на утреннюю крепость, воспрянувшую ото сна. Ратники понемногу выходили из детинца, лениво потягиваясь и улыбаясь утреннему солнцу. Вокруг пели птицы, казалось, все будет хорошо. Но сердце тяжко билось в груди, и почему-то хотелось бежать куда-нибудь далеко-далеко, где никто не найдет. Тонкие девичьи пальцы нервно разглаживали вышивку, и Забава невольно хмурилась. Матушка зачем-то наказала ей вышить мужскую рубаху, вот и сошелся узор один к одному, яркий да ладный. Получилась одежа всем на зависть - такую и жениху подарить не стыдно. Жениху? Почувствовав на себе взгляд, Забава выглянула наружу и обомлела. Перед домом стоял Ранко, да какой! Бледный до синевы, со впалыми глазами, парень молча и не мигая смотрел на нее, держа в дрожащих руках ромашки – яркие цветы, светлые и чистые. Он не мог вымолвить ни слова, лишь беззвучно положил цветы на подоконник прямо перед ней, Забавой. В черных глазах мелькнула надежда – а вдруг! Вдруг она любит его, вдруг это судьба привела ее в Ратислав? Ему так и не было суждено узнать ответ – в комнату к Забаве вбежала, нет, влетела на крыльях, матушка, тут же принявшаяся хозяйничать. Заперла дверь и закрыла окно, да еще и занавесь задернула, велела дочери наряжаться, а после строго посмотрела на готовую работу. Славно вышло. Забава послушно выполняла указы матери и все не могла взять в толк, что происходит. Может, праздник какой? Может, Ранко посвататься решил? При мысли об этом у нее заалели щеки, а внутри почему-то стало так тепло и легко. Все трепетало, и, казалось, вот-вот случится что-то удивительное. В дверь постучали. - А ну открывайте, хозяюшки! – весело кричал кто-то неведомый. - Гость к вам непростой пожаловал! Забава хотела было выглянуть в окно, но матушка удержала ее на месте, сама подошла к двери и отворила ее. Это был Колот. Оправившийся после боя на божьем суде, теперь он был таким же, как и прежде. Улыбаясь, мужчина отвесил женщине низкой поклон, а после поклонился и печи, прося светлых богов о помощи. Вара не осталась в долгу. Лишь Забава, словно маленький котенок, вжалась в стену и испуганно смотрела на такого гостя. Ранко бы ни за что не попросил быть его сватом. Он был смешной, этот Ранко. Ворчливый, долговязый и чуточку неуклюжий. Но знал множество сказок и побасенок, ведал разные травы и умел слушать как никто более. А еще ни у одного человека не было такого взгляда – глубокого, грустного, мудрого. Эти глаза часто снились девушке по ночам, как и неуверенная улыбка. Однажды, случайно коснувшись узловатых пальцев, она так и замерла, чувствуя, что хотела бы вот так всю жизнь сидеть подле него в этой каморке, делать отвары и слушать о всяких чудесах, коих несметное количество в этом мире. Что до других мужей, у которых силы больше чем ума! - Сказывали мне за морями, что у вас товар есть, - Колот обернулся к Варе, - которого нигде более не сыскать. А у нас купец есть на такой товар. - Да какой товар? – будто ненароком бросила та ему в ответ, - отродясь товара не держали. - А еще слыхал я, у вас лебедушка есть. Так у нас ясный сокол ждет ее, дожидается. - Не слыхали о таком, - отмахнулась с улыбкой женщина. Забава видела, как она цвела. Раскрасневшаяся, довольная собой и своей дочерью, Вара хозяйкой стояла перед Колотом. И мужчина признавал в ней эту власть. Стать, сокрытую в приподнятом подбородке, расправленных плечах и прямой спине. - И баяли за морем, - Колот не отступался, - что у вас золотое колечко есть. А у нас сваечка серебряная. - Ну, уж колечко, - фыркнула матушка, - кто таков-то? - А жених, - мужчина улыбнулся еще шире, - Мстиславом кличут. Велемирычем. Все внутри Забавы оборвалось. - Как Мстислав? – тихо спросила она. Закапали частые слезы, и девушка не могла их унять. Он пришел за ней! Тот, кого она пуще всех боялась. Верна обещала, что не пустит его в избу, но что она сделает против воеводы и его сына? А как же Ранко? Как же их с ним мечты о своем доме? Семье? Больше нет ничего. Она всю жизнь будет ходить за Мстиславом, шить ему, готовить. Сидеть за широким плечом и света белого не видеть. Уж сын воеводы-то не расскажет ей о дальних берегах, чудесных травах и делах богов. Ласковый! Кому он нужен такой, ласковый? Наверняка это шутка! Ведь сватовство совсем не так проходит. Забава сотню раз придумывала себе, как в избу заходит Ранко, как берет ее за руку. А это что? Почему Колот? Почему он всегда все портит?! - Видала такого, - ответила ему матушка. - Да неужто на мою ладушку глаз положил? - Положил. - Кивнул мужчина. - Обещал до снега дом построить новый для молодой невесты. - Так и быть, впущу. Вара сама подошла к двери и отворила ее. Прямо за ней стоял Мстислав. Неулыбчивый, с пустым взглядом, он вошел внутрь по той же доске, что и Колот, так же поклонился хозяйке и печи. Его наряд не был праздничным – рубаха, что и обычно, повседневные порты и сапоги. Казалось, Мстислав не на сватовство пришел, а на похороны. - Ну что, посмотрим, какова невеста? – с улыбкой спросил его Колот. - Нет, - отрезал Мстислав, - все прочь. Вара хотела было возразить, но Колот с шутками и прибаутками вывел ее во двор, принялся кричать всему честному народу, что сам Мстислав жениться надумал. Люди охали, смеялись, поздравляли. Гул на улице все нарастал. Кричали девки, передавая друг другу страшную весть – ясный сокол нашел свою лебедушку, и нет больше пути обратного, чтобы скогтить его сердце. В доме же царила мертвая тишина. Мстислав неподвижно стоял посреди кухни, глядя на свою нареченную. Забава не поднимала головы, лишь со всхлипом утирала слезы ладонью. Видела бы это мать! Поди, отстегала бы непутевую за такое. При женихе-то плакать! - Забавушка, - прошептал, не выдержав, Мстислав. Она не отозвалась. И головы не подняла. Горькие слезы душили ее – ну как тут смотреть на причину всех ее бед! Вздохнув, мужчина осторожно присел перед ней на корточки, посмотрел в светлые глаза, полные невыразимой боли. Забава в страхе взглянула на него в ответ, боясь проронить хоть слово. - Не пугайся меня. – Он ласково провел по ее щеке, стирая слезы. Девушка кивала, но сама себе не верила. Как же ей не бояться перелетного сокола! - Обещаю, что не сделаю тебе худо. Честной женой при мне станешь. Любить тебя буду. Или другой кто мил? Забава покачала головой. Мил. Но кому теперь есть до этого дело? Мало ли кто вокруг обретался, пока настоящий жених не пришел! Матушка все решила за нее. Но, все-таки пересилив себя, девушка протянула мужчине вышитую рубаху. Тот развернул ее, провел ладонью по искусному узору. Грустно улыбнулся. - Рукодельница. По труду и одарить надобно. Он вытащил из поясного кошеля яркие бусы, протянул несчастной. Та сидела как неживая, даже руки не протянула за подарком. Мстислав, недолго думая, сам надел украшение на шею суженой, которое показалось ей тяжелее камня. - Вижу, не рада ты мне. - Рада, - всхлипнула девица, борясь со слезами. – Мужем назову, слушаться буду… Ее плечи вновь затряслись, и Забава скрыла лицо в ладонях. Она больше не знала, что сказать. Как прожить с ним бок о бок, растить общих детей? Как позволить притронуться к себе и спросят ли этого дозволения? В сенях раздались шаги, и внутрь, переваливаясь от непомерно выпитого пива, вошел Велемир Вышатич. Завидев плачущую девку, он приподнял бровь. - Это сватовство или хороним кого? – а после еще и Мстиславу оплеуху отвесил. – Дурень! Невесту обидел. Ты, красавица, не смотри, что он до девок охоч был. Это так, от глупости, что семьи своей не было. А тебя любить станет. Вон, давай посчитаем. Тебя, единственную из всех, до дома поздним вечером провожал? Провожал! Ведра доносил? Доносил! И ратник хороший, бьется честно. Смотрю, бусы подарил. Тут воевода по-стариковски рассмеялся. Бусы! Нашел же с чем к девке, боящейся его, подойти! Сразу бы цепь подарил и весь разговор. Или колодки. - Дом свой поставите, заживете вдвоем без пригляда. – Велемир Вышатич аж крякнул, припоминая крутость нрава Вары. – Сладится все. Вот увидишь. Не зря же ты его тогда выходила, непутевого. Ради тебя, почитай, только жить и остался. Забава наивно смотрела в глаза Мстиславу, словно спрашивая его, правда ли все это. А тот только кивал – правда. Все у них будет: дом, семья, даже любовь. Они вместе постараются взрастить ее из малого семени, как это когда-то сделали Лют и Верна. - Целуй уже девку! – воевода усмехнулся, будто бы невзначай разглядывая потолок. – И выходите. Там вас заждались уже. Сам он первыми пошел наружу, буркнув на общее «Ну что?» свое «Ядрена вошь». Нечего тут торопиться, для любви время нужно. Так маленькое семечко долго набирается сил, чтобы прорости в огромный дуб, глубоко пускающий корни в землю. Найти бы силы посадить зернышко, дать первую воду и луч солнца, когда внутри царит холод и пустота. Такая же пустота царила и в душе Ранко. С ужасом он смотрел на то, как ряженый Колот входит в воеводскую избу, а за ним тянется и Мстислав. А потом были крики о женитьбе. Все вокруг кричали и радовались, а кто-то внутри, знай, только и говорил «Все, это конец. Ты был изгоем и останешься один. Отвергнут всеми навечно». Хотелось самому кричать, но голоса не было, и парень что есть мочи побежал в лес. С горящими глазами он проламывался сквозь заросли орешника и шиповника, разрывая в клочья рубаху, десятки раз падал и вновь поднимался. Нужно уходить. Куда-нибудь очень далеко, где никто не узнает о приблудыше, сыне предателя. Изгое. Лес встретил его пением птиц и светом. Пахло травами и сосной, а утренние лучи солнца проскальзывали сквозь листву и устилали лесную подстилку, ласкали цветы. Тишина снаружи никак не могла найти мир с пустотой внутри. Обессилев, Ранко обвалился наземь и вцепился в траву. Острые листья резали пальцы, но ему было все равно. Пусть он умрет! Пусть! Но больше нет ему жизни в Ратиславе. Мстислав забрал у него все счастье. Он всегда насмехался над угловатым неуклюжим парнем, всегда звал по отчеству, напоминая об отце. Убить бы его – и делу конец! Забаву с собой забрать и найти дом где-нибудь на краю мира, где никто не вспомнит о былом. Но сначала нужно убить Мстислава. За этими мыслями его и застал Лют. Медленно, словно медведь, он пробирался через заросли, ни на секунду не теряя след Ранко. Мужчина единственный, кто видел, как обезумевший парень бежал прочь из крепости. И единственный, кто пришел за ним. Именно поэтому он осторожно коснулся спины страдальца, взволнованно смотрел на него, спрашивая, что случилось. - Будто ты сам не знаешь! – огрызнулся Ранко. Немой помотал головой. - Ее выдадут за Мстислава. Я урод! Я больше никому не нужен! Вы все счастливы, даже ты, Лют, а я? Почему мне никогда не достается ничего? Ни семьи, ни дома. Ранко попытался оттолкнуть Люта, но тот остался стоять на ногах, да еще и парня прижал к земле своей железной рукой. Как бы он не пытался вырваться, мужчина крепко держал его, не позволяя сотворить глупость. - Мать отказалась от меня! Ты понимаешь, Лют? На прощание она сказала, что я буду таким же, как и мой отец. Что не может видеть. Куц отправил меня к холопам, ведь ему дела нет до такого, как я. У меня нет никого. Только Забава. И ее забрали. А я только стал надеяться, что буду любим. Как ты, Лют. Как ты… Он судорожно вдохнул и заговорил тихо, едва слышно. Достаточно для того, чтобы Немой его услышал. - Я каждый день равнялся на тебя. Ты, оставшись один, никогда не роптал. Побратался с сыном воеводы. И Верна… Ты сразу полюбил ее, я видел. Ваша радость стояло мне поперек горла, пока не понял, что своей ненавистью добра не сделаю. И поэтому так желал остаться подле вас, чтобы хоть немного познать счастье. Раздался тихий шорох. Немой осторожно приподнял Ранко с земли и обнял его, прижал к себе, делясь душевным теплом, тем, чего у парня никогда не было. Ранко, сначала опешив, сам крепко сжал рубаху на спине мужчины. А после заплакал. Беззвучно, бессильно. Он уткнулся в широкое плечо друга и впервые почувствовал себя дома. Что его обязательно кто-то будет ждать, даже ночью оставит на подоконнике горящую свечу. Накормит. А после утешит и даст покой. Кто бы мог подумать, что такими людьми станут Лют и Верна. Вокруг царила тишина и дурманяще пахло травами. Солнечные лучи путались в ветвях, а воздух казался удивительно вкусным и прозрачным. Ранко ничего этого не чувствовал, ведь он впервые понял, что дорог кому-то просто так. Как жаль, что многие мысли приходят к нам слишком поздно… Лют по-отечески гладил парня по голове и принимал всю его боль, которую и сам разделял. Легко снаружи быть из камня, но когда внутри живая плоть, нежная, чувствующая, когда каждое слово как нож… Это хуже всего. Пусть Ранко отпустит свою боль, поплачет о ней, о Забаве. А потом забудет, как когда-то забыл и Немой, поведав о себе единственной душе, способной его понять. Верне. Непонятно откуда в руке Люта взялся нож. Одним взмахом прочертив полосу на ладони, мужчина протянул ее, окровавленную, Ранко. Парень кивнул и сам также вспорол кожу, принял рукопожатие. Теперь они братья. Подул ветер, всколыхнул сонную тишину леса. Зашелестели листья, о чем-то переговариваясь меж собой. Это говорили боги, которые приняли этот обряд, дав миру двух братьев, чьи родственные узы навеки скреплены кровью.