Замкнутый круг

      В жизни каждого человека однажды наступает момент, вместе с которым приходит осознание того, что ты собственными стараниями загнал себя в тупик. Можно сколько угодно лезть напролом, продолжать тщетно биться о глухую стену и раздирать в кровь руки о кирпичную кладку, но это нисколько не изменит безвыходности положения — ты только ярче ощутишь собственное бессилие и будешь пытаться вспомнить, где же была допущена та самая роковая ошибка, приведшая к подобному итогу. Блуждая в лабиринтах памяти, ты нерешительно останавливаешься на развилке, выбираешь всего один путь из десятка возможных, следуешь ему — и натыкаешься на очередную стену. Вновь возвращаешься и повторяешь всё сначала, но ни на йоту не приближаешься к решению проблемы, а только всё больше запутываешь себя — отдаляешься с каждым шагом, на который тратишь последние силы. Потому что исправить ошибки прошлого уже невозможно, а забывать о настоящем — по меньшей степени глупо. Единственный верный выход теперь — перестать оглядываться назад, отбросить все сомнения и просто двигаться вперёд по тому пути, который ты создал сам.       Именно к такому выводу пришёл и Стинг, но убедить глупое сердце в собственном выборе далеко не просто, если всё внутри тебя буквально кричит об обратном. Холодное отчаяние и бессильная, яростная злоба разрастались внутри него ежеминутно, тупыми когтями царапали нутро и рвались наружу, готовые затопить собой весь мир, отравить его и сделать таким же безобразным и непригодным для жизни, как клокочущая под рёбрами тьма. Кто тянул его за язык, когда он разбрасывался столь смелыми заявлениями перед Роугом? Что принесла ему эта бессмысленная бравада, стоила ли игра свеч? В тот момент, когда Стинг выплёскивал на друга весь тот поток злобы, копившийся внутри него годами, — это просто не могли быть его слова — ему казалось, что ответ очевиден. Парень искренне верил, что ему ничего не стоит переступить через себя ради краткого мига триумфа над тем, кто всегда казался недосягаемым — он действительно был слишком наивен и глуп, если думал, что ради подобного поставит на кон всё. Люди слишком алчные существа по своей натуре; заполучив однажды желаемое, они уже ни за что не остановятся на достигнутом. После всего того, что между ними было, Стинг просто не имел права бежать от собственных слов и того, что может за ними последовать. Даже если вероятность того, что его план удастся, равна один к миллиону, он готов был рискнуть и поставить на карту всё. Тому, у кого ничего не осталось, неведом страх от утраты. Трусливо поджать хвост и отступить, вновь почувствовать на себе этот полный снисхождения и неизменного превосходства взгляд? Да лучше приставить к горлу заряженный пистолет и собственноручно нажать на курок.       Хаос, поселившийся внутри него, высоковольтным разрядом бил кончики пальцев и рвался наружу, желая заполонить собой каждый уголок комнаты. Скомканные и разорванные в клочья листы бумаги белоснежным покровом опадали вниз, пугливо звенела разбросанная посуда, оставляя после себя груды черепков и шлейф брызг из недопитого кофе. Последним под руку попался старенький торшер. Глухо скрипнув в крепком захвате, он был запущен в ближайшую стену, ещё в воздухе разваливаясь на несколько частей. Да, именно этого Стинг хотел сейчас больше всего: разбить, раскромсать, разорвать в клочья, полностью уничтожить, не оставив и камня на камне от этого проклятого дома, и может после этого ему станет хотя бы немного легче.       Раздавшийся тихо и нерешительно стук в дверь подействовал на Стинга отрезвляюще. Он замер, медленно выныривая из забытья, как обычно отступает алкогольный дурман. Его грудь вздымалась часто и жадно — бесполезно. Он дышал и с каждым последующим глотком воздуха задыхался всё больше. Так и не дождавшись ответа, Люси медленно повернула круглую ручку и приоткрыла дверь, проскальзывая в комнату. Обычно находящийся в состоянии идеальной чистоты кабинет сейчас напоминал скорее место побоища: повсюду была разбросана бумага и канцелярия, вырванная с мясом гардина валялась где-то под перевёрнутым кверху дном столом.       — Стинг?.. — бессознательный страх в её голосе слышен настолько чётко, что парень почти физически ощутил, как былое раздражение начинает вспыхивать с новой силой. Лицо Люси приобрело самое страдальческое выражение, на которое девушка только была способна, после чего она сделала несколько робких шагов навстречу ему, протянув вперёд раскрытую ладонь. — Что-то случилось? Тебе плохо?       «Нет, что ты, всё охуенно! Разве не видишь, что я загибаюсь?»       Он стиснул челюсти с такой силой, что скрежет зубов заглушил собой остальные звуки. Люси была совсем рядом, разделяющее их расстояние можно было преодолеть всего-то протянув ей навстречу руку. Она, глупышка, вся дрожала — боялась, хоть и сама не знала причины, и этому слепому неведению Стинг сейчас завидовал больше всего на свете.       — Люси.       Его голос в удушливой тишине комнаты прозвучал так глухо и пусто, будто и не было никакого взрыва эмоций буквально пару минут назад. В отражении широко распахнутых глаз напротив он расплывчато смог разглядеть своё лицо: осунувшееся, бледное, с абсолютно диким взглядом, выражающим то ли крайнюю степень обречённости, то ли тупой боли, медленно пожирающей его изнутри. Стинг с силой зажмурился, и вспышка ослепительно-белого на несколько мгновений выбила въевшийся под веки образ. Не видеть, не думать, просто попытаться отвлечься и не сметь допускать даже тени мысли о том, что он может выглядеть настолько жалко.       Когда Люси среагировала на движение перед собой, её уже перехватили за руку и впечатали носом в широкую грудь. Стинг с лёгким удивлением признавался себе, что за все годы, проведённые рядом с сестрой, до этого момента ни разу не замечал, насколько же она хрупкая: с субтильными плечами, длинной изящной шеей, которую при желании можно было переломить двумя пальцами, и запястьями, казавшимися в свете солнца полупрозрачными. Её маленькое сердечко стучало неровно, почти истерично и часто-часто, как у крохотной птички, загнанной в силки, и этот звук успокаивал его, с каждым ударом наполняя решимостью и каким-то холодным отчуждённым спокойствием. Длинные узловатые пальцы зарылись в распущенные волосы, мягко массируя их у корней. Девушка лишь сильнее прежнего вцепилась кулачками в ткань на его груди и, подняв голову, в недоумении захлопала длинными угольными ресницами. Взгляд её при этом, открытый, пронзительный, до смешного напоминал тот, которым обычно смотрит собака на своего хозяина. Действительно, такая глупая.       Тем хуже для неё.       — У нас больше нет времени ждать. Мы не просто разорены, а одной ногой фактически находимся в могиле, — он с тайным злорадным удовольствием наблюдал, как с каждым последующим его словом тёмные глаза Люси чернеют ещё на один тон, превращаясь в два крохотных блюдца осязаемой бездны. — Люси... Я не просто задолжал огромную кучу денег, которую нам самим в жизни не выплатить, но ещё и нарвался на довольно опасных типов. Теневая корпорация «Арболес», наверняка даже ты про них слышала. Нам нужно бросать всё и бежать из города.       — Почему ты молчал? — сквозь зубы процедила девушка, невидящим взором смотря куда-то перед собой и с силой стискивая кулаки.       — Просто не хотел втягивать тебя в это, да и разве ты могла изменить что-то...       — Почему ты молчал? — взревела она, игнорируя его детский лепет и наблюдая, как в изумлении расширяются глаза брата. Никогда ранее Люси не позволяла себе разговаривать с ним в подобном тоне. — Стинг, ты ведь понимаешь...       — Я знаю, — грубо оборвал её парень. — Никто просто так не выпустит нас за черту города. Но если ждать, пока всё уляжется, боюсь, от нас уже ничего не останется. Если честно, я уже не первый раз имею с ними дело, но до этого всё как-то прокатывало. Просто заигрался и перестал осознавать, когда стоит остановиться.       — Ты самоубийца, — поражённо выдохнула она. — Что теперь предлагаешь делать? — её голос дрожал и звучал надломленно, выражая крайнюю степень взволнованности: рыбка клюнула. Осталось лишь сильнее подцепить её на крючок, чтобы она уже не могла соскочить. Наивная дура. Своими же словами роет себе яму, из которой ей ввек не выбраться своими силами, а помощи ждать уже неоткуда, ведь единственная рука, к которой она тянется, уже давно выжидает момент, чтобы рубануть в ответ посильнее.       — На самом деле есть один способ, — с неохотой начал Стинг, и черты его лица будто вмиг окаменели. — Я знаю человека, который сможет организовать нам переправу за пределы города. Но ему придётся отвалить за это немало денег. Нам нужен вексель, причём от человека, который пользуются безоговорочным авторитетом. Роуг, — после небольшой паузы добавил он, заметив мелькнувшее недоумение во взгляде сестры.       От ребяческого восторга, которым исказилось её лицо, Эвклиф едва сдержался, дабы не рассмеяться вслух.       — Это ведь просто отлично! — Люси подпрыгнула на месте, задевая при этом кончиком носа его подбородок, и едва не захлопала в ладоши. — Тогда я не понимаю твоих причин для беспокойства, вы ведь так давно дружите! Дело можно считать уже решённым, разве нет?       — Нет, милая, всё становится даже немного сложнее, — на выдохе прохрипел Стинг и притянул девушку ближе к себе, крепче сжимая ладони на её талии. Будто Люси могла сбежать или даже ударить его после того, что скоро услышит. — Роуг в первую очередь — человек дела, он не зря занимает такое положение в свои-то годы. Такую баснословную сумму он никогда не подарит кому-то лишь за красивые глаза. Разве что, быть может, тебе.       Девушка замерла, оторопело смотря на брата, и, казалось, даже перестала дышать.       — Я н-не понимаю, что ты имеешь в виду.       — Ну же, Люси, ты отнюдь не глупая девочка, включи мозги.       — Это ни разу не смешно, — холодно оборвала его девушка и предприняла попытку отстраниться, но Стинг держал крепко. Его сбитое дыхание щекотало кожу в районе виска, но никаких волн тепла, которые обычно испытывала Люси от подобной близости, не было и в помине. Вдоль позвоночника липкой волной холода вниз пробежала стайка мурашек и осела где-то в районе копчика, отдавая неприятным тянущим ощущением в живот. Будто там копошился, ворочался во внутренностях огромный клубок червей.       — А я и не думал шутить, — медленно, выверяя каждое слово, прошептал парень, и от его тона блондинка почувствовала, как от подступающего приступа дурноты подгибаются ноги.       — Я ни за что не сделаю подобного, — воскликнула девушка и яростно сверкнула глазами, чувствуя, как кулаки невольно сжимаются с такой силой, что ногти почти до крови впиваются в ладони. Голос, дыхание, её тело и само существо — всё сотрясалось от нарастающего изнутри гнева, желающего вырваться наружу, но не находящего для этого способа. Да, непослушной она определённо нравилась ему куда больше, если не брать в расчёт периодические вспышки раздражения. Обычно забитая, тихая и абсолютно покорная Люси не вызывала ничего, кроме откровенного чувства скуки. Только последний идиот довольствовался бы такой лёгкой добычей, которая сама идёт в руки; куда интереснее пытаться подчинить дикого зверя, и как мужчина по своей натуре Стинг чётко осознавал это.       — Ты не поняла меня, крошка, — схватив девушку за плечи и хорошенько встряхнув, прошипел Эвклиф. Мёртвая хватка раскалённым железом жгла кожу, и Люси взвыла от накатившего приступа боли. — Я не спрашивал о том, хочешь ты этого или нет. Ты сделаешь это. Потому что у нас, блять, нет чёртового выбора, и времени тоже нет. При других обстоятельствах я бы и сам никогда не пошёл на подобное, ты ведь понимаешь?       Изменения интонаций в его голосе наводили на девушку ужас. Медленно, будто боясь пропустить малейшее движение с его стороны, она кивнула и потупила взгляд, задумчиво покусывая губы. В груди всё пылало от переизбытка противоречивых эмоций, ломало, корёжило, царапало металлом по стеклу и заставляло брезгливо-болезненно кривиться. Неужели другого выхода действительно не было?.. Люси всегда считала, что если сможет действительно чем-то помочь брату, то будет зубами землю грызть, лишь бы оправдать возложенное на неё доверие. Но даже в самых страшных догадках она не могла предположить, что однажды ей придётся, придётся...       — Ну же, Люси, не надо, — обхватил её лицо ладонями и смягчился Стинг: сестра уже едва не плакала от досады. — Пойми, у нас действительно нет выхода. Раз, всего один раз, поверь, тебе он не сможет отказать. А потом мы уедем отсюда, и всё эта грязь, эти проблемы останутся здесь, позади, и будут казаться просто нереальным кошмаром. Мы начнём всё сначала, вот увидишь.       Воцарившуюся в комнате непродолжительную тишину разрезал надрывный жалобный всхлип. Плечи девушки мелко сотрясались от подступающих злых слёз, которые она из последних сил пыталась сдержать.       — Это... мерзко, — выдавила из себя она и громко шмыгнула. Стинг бережно приобнял её за плечи и крепко прижал к себе, будто сейчас сестра была величайшим сокровищем, которое ему предстояло защитить от посягательств жестокого мира.       — Я всё понимаю, Люси, но и ты пойми...       — Нет, ты не понимаешь! — взревела девушка, и голос её надрывно зазвенел, явственно указывая на приближающуюся истерику. — Ничего ты не понимаешь, ведь это не тебе придётся...       Она резко замолкла, и в повисшей тишине Стинг долгое время слышал лишь её неровное поверхностное дыхание. И если не считать этого монотонного фонового звука, воцарилась такая глубокая, пробирающая вплоть до мурашек тишь, что парень уже грешным делом подумал, что у него просто лопнули барабанные перепонки или же их поместили в гигантский водяной шар, сквозь толщу которого внутрь не проникает ни звука. А Люси всё продолжала дышать, беззвучно шевелила губами и недовольно хмурилась. Дышала так, будто неистово хотела успеть надышаться перед смертью — быть может, та авантюра, на которую её подписали, для неё таковой и являлась.       — Сколько времени у меня есть? — на грани слышимости прошептала она, доверчиво уткнувшись носом в изгиб шеи брата, легонько потёрлась и жадно втянула носом запах его кожи.       — Я не могу назвать тебе точных сроков, но...       — Ясно. Тогда давай разберёмся с этим поскорее, ладно? Сегодня.       Она вся дрожала, ластилась к нему, как котёнок, и только сейчас Стинг в полной мере осознал, как она боялась и устала. Сейчас он испытывал по отношению к Хартфилии странные чувства: одновременно и сочувствовал ей, и презирал, и насмехался, и словно отчасти разделял её горе. Каждый раз это выливалось в коктейль какой-то нездоровой нежности, главной целью которой была, как он сам догадывался, жалость, но не к ней, а самому себе. Всё же они были похожи куда больше, чем казалось на первый взгляд, и отрицать это не было уже никакого смысла.       — Как пожелаешь. Я отвезу тебя, хорошо?       Люси вздрогнула и вся сжалась будто в ожидании удара. От вставшей перед глазами картины её затопило отвращением, и лёгкие вмиг превратились в зловонное гнилое болото. Чтобы Стинг как ни в чём не бывало попрощался и ушёл, отлично зная, что за этим последует? Чтобы видел те отвращение, страх и боль, которые наверняка будут переполнять её в этот момент? Чтобы она сама смотрела на то, как брат с полным равнодушием на лице отдаёт её другому? Допустить подобного она никак не могла. Иллюзия того, что она сама сделала подобный выбор, была предпочтительнее.       — Нет! — в сердцах выкрикнула она и, заметив вытянувшееся в удивлении лицо брата, продолжила уже сдержаннее: — Не стоит. Я справлюсь сама, просто напиши адрес.       — Значит, сегодня, — парень неоднозначно усмехнулся, и этот странный жест с его стороны ножом полоснул по сердцу, щедро заливая кровью свежий рубец. Стинг схватил Люси за подбородок и, подняв его вверх, пристально посмотрел ей в глаза. Холод, исходивший от его пальцев, затупленными иглами вонзался глубоко в плоть и оседал там слоем инея.       Она привстала на носочки и едва коснулась губами его губ, оставляя на них сухой целомудренный поцелуй, но отстраняться не спешила. Взглянув исподлобья, Люси судорожно выдохнула, и горячая вибрация её дыхания плотной коркой осела на коже. А потом вдруг что-то резко щёлкнуло, разом переключая тумблеры сопротивления на минимальное значение, и она набросилась на него снова, плотно прижимаясь к его горячим губам, облизывая языком их уголок и постепенно смещаясь к центру, размыкая их всё требовательнее, не прося — приказывая впустить внутрь. И Стинг ответил так же: самоотверженно, жадно, сталкиваясь зубами с такой силой, что под закрытыми веками яростно вспыхивали белёсые искры. Свободной рукой сгрёб волосы на затылке, наматывая их на кулак и тем самым прижимая Люси ещё — хотя, казалось, куда уже — ближе к себе. Она вцепилась ему в плечи, прижалась всем телом, чувствуя, как с каждым мгновением всё больше наливаются сталью мышцы, скользнула руками ниже, торопливо расстёгивая мелкие пуговицы на рубашке. Сладкая дрожь, зарождающаяся на кончике языка, проникала глубже, дразнящим теплом разливаясь внутри и сгустком кипучего жара падая в низ живота. Люси старательно вылизывала нёбо, стараясь достать до самого горла, посасывала чужой язык, кусала, сама резалась о клыки и почти захлёбывалась в стонах и слюне, смешанной с кровью. Мысль о том, чтобы отстраниться и глотнуть воздуха даже не посещала их, из-за чего рассудок стремительно мутнел, тело вело, кружило на карусели и ломило до боли в костях. Стинг провёл ладонью по напряжённому позвоночнику, опустился ниже, проникнув под подол короткого платьица и раздражённо — почти зло — задрав его вверх. Холод длинным мазком лизнул по обнажённым ягодицам: с тех пор, как они были предоставлены сами себе, у Люси отпала необходимость носить дома нижнее бельё, и в этом была своя прелесть: это здорово экономило время, увеличивало возможности и раскрепощало рассудок. Девушка гортанно замычала, наконец разорвав поцелуй, и откинула назад голову. Полыхающие желанием губы сомкнулись на подставленной шее, вбирая в себя свихнувшийся пульс и солоноватый привкус выступившего пота. Люси дурела от подобной безудержной, каждый раз как последней близости — по-другому они просто не умели. Короткие ноготки оцарапали кожу груди, почти любовно обвели кубики пресса и спустились ниже, с силой сдавливая выпирающий бугор на штанах.       — Достаточно, — тяжёлая ладонь легла ей на руку и с усилием отвела в сторону. Люси чувствовала: Стинга било дрожью ничуть не меньше, чем её. Он крепко схватил сестру за талию и толкнул в сторону ютившегося у стены дивана. Местами потрескавшаяся отделка грубо впивалась в кожу, и подобное положение дел совсем не пришлось по вкусу девушке. Вывернувшись кошкой, она пихнула брата в грудь и оседлала его, поглядывая сверху вниз с совсем уж для неё несвойственным злым превосходством. Жёсткая ткань джинсов горячо натирала промежность, заставляя раздражённо шипеть и в то же время прижиматься ещё теснее.       — Позволь сегодня мне. — Язык прилипал к нёбу, из-за чего речь девушки становилась смазанной и невнятной.       — Любой каприз за ваши деньги. — Стинг демонстративно поднял руки вверх и завёл их за голову. — Ну же, давай, покажи, на что ты способна.       Больше он не шевелился, казалось, даже не дышал, но тяжёлый взгляд из-под полуприкрытых век и сильнее положенного вцепившиеся в волосы пальцы выдавали его балансирующее на хрупкой грани ожидание. Люси слегка приподнялась и запустила ладонь в наполовину расстёгнутые джинсы, начиная неуклюже копошиться. Парень недобро усмехнулся и наконец смилостивился, слегка приподнимаясь, чтобы она приспустила с него джинсы вместе с трусами. Освободившийся член, которому уже давно было тесно в узкой одежде, хлёстко ударил по животу, и с его головки вниз скатилась выделившаяся капельки смазки. Люси невольно облизнулась, придвинулась ближе, одной рукой до боли цепляясь в подставленное плечо, а другой осторожно, одними пальцами обхватывая член, обводя подушечками чувствительную головку, повторяя узор выступающих из-под тонкой кожи вен, слегка оцарапывая кожу и тем самым заставляя в напряжении поджаться. Неожиданно крепко сжала ладонью ствол и направила внутрь себя, делая перед этим пару пробных движений-мазков под пошлые хлюпающие звуки.       Стинг хотел было отколоть очередную шуточку в адрес сестры, но успел лишь беззвучно раскрыть рот — а потом вместе с тем, как Люси медленно, сантиметр за сантиметром опустилась на его член, из лёгких резким ударом вышибло весь воздух. Что-то поплыло перед глазами — кажется, это было её лицо с почерневшими от похоти глазами, — тисками сдавило голову и закружило на карусели. Внутри неё было влажно, туго и обжигающе горячо. Люси хрипло выдохнула и, приподнявшись, толкнулась ещё раз, насаживаясь до упора и почти до боли потираясь своим лобком о его. Девушка невольно вцепилась ногтями в жилистые плечи, оставляя на них белые, стремительно краснеющие полосы, и откинула назад голову, испуская хриплый, полный облегчения вздох. Длинные волосы рассыпались по спине, неприятно прилипая ко взмокшей коже. Низ живота распирало изнутри, даря потрясающее чувство наполненности и миллиарды ежесекундно вспыхивающих во всём теле зарядов-импульсов. Постепенно Люси поймала ритм, начиная двигаться более плавно и в то же время быстрее, до ломоты в костях прогнулась в спине и грудью прильнула к брату.       Долгое бездействие утомляло. Стинг обхватил ладонями округлые бёдра, направляя тем самым девушку, задавая нужный темп и безмолвно давая ей понять, что она всё делает правильно. Шлепки мокрых тел под аккомпанемент сдавленных стонов, дыхания и скрипа потёртого дивана стали ещё интенсивнее.       — Хочу тебя, — упираясь взмокшим лбом в лоб парня, хрипло выдохнула Люси и захлебнулась в собственном вздохе: воздух вокруг них сгустился настолько, что его плотность практически можно было попробовать на ощупь. Её потяжелевший больной взгляд ни на секунды не отрывался от лица Стинга, и от этого вдоль спины вниз струилась вереница колких мурашек. Это возбуждало настолько, что в низу живота сворачивался тугой узел, в любой момент готовый не выдержать напряжения и лопнуть.       — А сейчас мы что, по-твоему, делаем? — он попытался усмехнуться, но получилось у него довольно жалко. Люси закусила губу, пытаясь скрыть улыбку, приподнялась так, что внутри неё осталась одна головка, и резко опустилась, вгоняя в себя член по самые яйца.       — Но этого мало, — торопливо облизала пересохшие губы и прижалась ещё плотнее. Только сейчас Стинг заметил, что её всю колотило.       Мало, значит... В конце концов он всегда знал, что эта девчонка будет той ещё похотливой сучкой, с ней всё с самого начала было понятно. Он скользнул руками выше, подцепил край задравшего платья, которое до сих пор было надето на девушке, и потянул его вверх, снимая через голову и отбрасывая куда-то в сторону. Обнажённая грудь тяжело легла в ладонь, и, сжимая большие полушария, Стинг невольно поразился контрасту мягкости её кожи и напряжённости возбуждённых сосков. Перекатывая их между пальцами, он сорвал с её губ глубокий гортанный стон, а потом вдруг резко отбросил в сторону обманчивое спокойствие и дал волю истинным желаниям: схватил её жёстко, до расцветающих прямо под пальцами пунцовых синяков, резко вскинул бёдра и задвигался на пределе своих возможностей — и после этого Люси уже не замолкала. Её метало из стороны в сторону, она кричала, скулила и хрипло плакала, напрочь срывая голос. Тело горело изнутри, и этот изнуряющий, нарастающий с каждой минутой жар множился, казалось, уже и в воздухе, превращая диван под ними в бесформенную кучу тягучего латекса, в который они всё глубже проваливались. Девушка попыталась подмахивать бёдрами в такт, но просто не могла поспеть за установленным диким темпом, а потому сдалась, бессильно уткнувшись лицом Стингу в плечо и горячо и шумно дыша. Он трахал её размашисто, почти зло, вгоняя член до самого основания и не давая ни секунды на передышку. Он и сам уже, казалось, давно не дышал — проще было дать работать организму из последних сил, чем срывать горло в болезненном дыхании, которого всё равно не хватало. Тугая спираль в низу живота давила уже ощутимо, почти болезненно, и наступления момента, когда она наконец-то выстрелит, ждали с облегчением и одновременным алчным нежеланием в попытке получить ещё больше.       Когда Стинг перестал ощущать кончики пальцев, то понял: это первый признак. Звуки в его голове превращаясь в бессвязную кашу, на фоне которой выделялся лишь грохот крови в висках и судорожное дыхание Люси у самого уха. А потом всё смешалось разом, и с раздавшейся вспышкой сверхновой он утратил возможность видеть, слышать и чувствовать разом. С протяжным рыком Стинг толкнулся последний раз и кончил. Только внутри осталось чувство какой-то небывалой пустоты и лёгкости, будто тело весом с пушинку находится в подвешенном состоянии.       — Сколько раз я просила, чтобы ты прекратил делать это в меня, — едва ворочая языком, пробормотала Люси, но возмущение её было скорее для проформы: сил не было ни на что абсолютно, и единственным желанием сейчас было принять душ и забыться крепким сном на пару часов. Девушка поёрзала, но покидать насиженное место не спешила, устраиваясь поудобнее и обхватывая ногами торс брата.       — Ты сама виновата, ничего не могу с собой поделать. — Он потрепал золотистую макушку, невольно любуясь: изящная, гибкая, такая податливая в его руках, Люси вызывала желание. Было даже немного жаль, что в остальных планах для него она была полной пустышкой. Он сухо ткнулся губами во взмокший висок и наконец-то вдохнул полной грудью. Ощущение собственного превосходства опьяняло не хуже молодого вина. — Отдохни, впереди у тебя тяжёлый день. И внимательно слушай, что тебе предстоит сделать, Люси...