***
Разгар солнечного дня на Бателай! Ароматы колыхаемых тёплым ветерком трав, жужжание странного вида насекомых, покрытых блестящим хитином, непривычное слуху человека скрежущее пение крылатых животных и… возня. Рядом с лугом, на котором мирно паслось недавно потрёпанное соседним кланом стадо жас’ке-тирх’пей стелилась дорога. Исхоженная яутками, занимающимися сбором целебных трав, растущих неподалёку, истоптанная скотом. Пыль. Она стояла столбом. Из этого густого облака доносились грубые рычания, шлепки и прочие звуки драки. Сегодня на дороге, ведущей в лес, проходило унизительное подчинение сестёр Гур’де-нотта. С тех пор как он улетел, для младших дочерей Медеи настали тяжёлые времена. Все их шалаши были разорены, место для игр отнято. Не осталось ни оружия, ни заготовок для изготовления нового. Запасники с украденными у Старших и найденными в лесу вкусностями окончательно опустели. - Где моя дань?! – рявкнул Борл’бин, волоча Илл’ту за валары. Илма’нат, ровесница Аппетита, пыталась помочь младшей сестре противостоять проклятому деспоту, любившему прилюдно унижать тех, кто не способен дать ему отпор, но в итоге осталась лежать у обочины, давясь собственным твеем. Одной против шайки Кабана ей было не выстоять. - Может тебя под копыта жас’ке-тирх’пей швырнуть?! Несчастная Илл’та дрожала как травинка на ветру. Она была самой маленькой сестрёнкой, как по возрасту, так и по физической силе. Уже в который раз агрессивный нагалл выбирал её для своих демонстративных унижений. В отсутствие достойного соперника Борл’бин нагонял страх на дочерей марх’э, пытаясь подмять под себя. В стороне, расположившись на уютной кочке, с интересом наблюдал столь пикантную картину Гиздул’инг. Под покровительством старшего брата Боязливый окончательно потерял страх. Предвкушая сладкую месть, яутёнок показал Кабану все тайники Гур’де-нотта. Выследив сейгаллай, он разорил их кладовые, тут же рассказав Борл’бину где, что и у кого хранится. Разбойничья шайка обзавелась новыми владениями и прислугой в виде столь дорогих для Аппетита сестёр. На стороне сильного, выносливого нагалла трусливому предателю жилось сладко и вольготно. - Оставь её в покое! – что есть силы прохрипела Илма’нат. – Вот вернётся Гур’де-нотт, от тебя мокрого места не останется! Воздух сотряс смех юных забияк. В сторонке мерзко заулыбался Боязливый. Встревоженное громкими звуками горбатое животное подняло голову, тем не менее, не прекращая жевать жёсткую тёмную листву. - Да он мертвец, - оскалившись, грозно прорычал хозяин шайки. – Орх’э от него мокрого места не оставит!!! Борл’бин стукнул кулаком по влажной ладони. Сестре определённо было нечем ответить ему на данный аргумент. Она и сама не особо-то верила в то, что их ждёт волшебное спасение, свалившееся с небес. - Итак, на чём мы остановились? – хищно вопросил Кабан, поворачиваясь к лежащему в пыли твееточащему комочку. – А ну, смотреть в глаза, когда с тобой разговаривают! Мальчуган грубо развернул сейгаллу, одёрнув её руки от напуганного лица. Выражение ужаса в слезящихся глазах наполнило Борл’бина нескрываемым удовольствием и вдохновило на следующий шаг: - Умоляй, - гордо прорычал он, глядя на бедняжку сверху вниз. Ответное молчание, разбавляемое едва различимым поскуливанием не удовлетворили сорванца. Он пнул сестру, гаркнув: - Ты что, оглохла?! - Не надо. Не позволяй ему одержать полную победу, - просила Илма’нат. – Илл’та, пожалуйста, держись. Сейчас сюда придёт марх’э, Май’га-натт уже побежала за ней. - Прошу… - сквозь боль и слёзы ответила нагаллу Лепесток. - Не слышу, - грозно рыкнул Борл’бин. – Давай громче. - Прошу тебя… - Вас. - Вас… прошу, шикло Борл’бин…. Юнец поставил ногу на поверженную сестру в знак утверждения своей власти и бросил предупреждающий взор на Листок. - Ты следующая! Трое собратьев победоносно заулюлюкали. Сидевший в стороне Гиздул’инг поднялся, опираясь на палку. Он до сих пор не привык к протезу. - Да пошёл ты! – отрезала Илма’нат, на всякий случай делая шаг назад. Ну где же Медея?! Кабан, временно потеряв интерес к первой игрушке, переключился на вторую. - Что ты сказала?! Ну-ка повтори! Да, смотреть, как союзник разделывается с друзьями врага более чем приятное занятие. Гиздул’инг смаковал каждую минуту развернувшегося зрелища, не упуская ни единой детали. - Да, наподдай этой выскочке, - ехидно протянул он себе под жвала, постепенно перемещаясь ближе к довольным собратьям Кабана. И всё бы шло своим столь неприятным чередом, если бы… В небе мелькнула яркая точка. Что-то внутри Боязливого неприятно зашевелилось, какое-то смутное знакомое ощущение. Он поднял голову вверх. - А ну, стоять! Борл’бин схватил сопротивляющуюся сестру и уже было вознамерился завалить её на землю, как вдруг где-то над головой послышался шум приближающегося лау’дарба. Уже через секунду шайка глядела в небо на надвигающуюся капсулу. Руки самца невольно разжались, выпустив сейгаллу. - Какого?.. С воем и блеянием стадо жас’ке-тирх’пей бросилось врассыпную. Яутятам пришлось припасть к земле, чтобы не оказаться под острыми копытами напуганных животных. Листок метнулась к сестре. Илма’нат накрыла бедняжку собой, моля свирепых богов планеты о снисхождении. Грациозные травоядные ловко перемахнули через препятствие, расположившееся на пыльной дороге. Позади раздался свист и жуткий грохот – лау’дарб вонзился в землю остроконечным носовым шпилем, почти наполовину уйдя в почву… Прошла минута. Плотные комки, лежавшие на дороге, постепенно начали приобретать форму детёнышей науду. Они поднимались на ноги, испуганно озираясь по сторонам и фыркая от пыли. - Что это было? – встревоженно вопросила Листок, всё ещё прижимая к себе Илл’ту. - Лау’дарб приземлился, - ответил Тао-ригона, растерянно глядя на главаря. Борл’бин задумчиво всматривался в сторону поля. - Ничего нет, - констатировал он. - Ну, говорят лау’дарбы умеют дезитрграво…ва… - Испаряться? - помог собрату Длокур’инд. - Да. Вроде того. Исчезать. Сайки – третий член банды старшего брата Аппетита, лишь хмыкнул в ответ. Он кивнул в сторону поспешно ковыляющей прочь фигуры Гиздул’инга. - Эй! – окликнул его Кабан, сверля недоверчивым взором исчезающую вдали спину. – Куда собрался?! Я тебя не отпускал! Боязливый оглянулся, сделав несчастное лицо. - Простите, нога очень болит. Скотина задела копытом. Я вернусь. Со стороны поля что-то зашуршало. Сбоку, у дороги, росла высокая трава с широкой листовой пластиной. Она закрывала обзор.***
Mariko Nanba – «White Acropolis The Base » Драка яутят Гур’де-нотт быстро покинул капсулу, опасаясь, что она растворится вместе с ним. Нельзя сказать, что приземление прошло мягко, как обещал Испытанный. Впрочем, могло быть и хуже. К счастью, никаких длительных перегрузок терпеть не пришлось и неприятных последствий не ощущалось. Лау’дарб растворился сразу, как только яутёнок покинул кабину. - Бррр, - не сдержался от комментария юнец, увидав вживую процесс дезинтеграции механического объекта. Хорошо, что он быстро вылез оттуда. На всякий случай проверив, все ли части тела целы после первого приземления, Аппетит направился в сторону дороги. Место посадки сомнению не подлежало – кормовое поле для скота. Детёныш хорошо ориентировался на собственной территории. Он очень надеялся, что этот клочок земли всё ещё числится за ним. Приблизившись к зарослям шанза, кирд’э услышал знакомые голоса. - Эй! Куда собрался?! Я тебя не отпускал! Кулаки Гур’де-нотта сжались, готовые наносить сокрушительные удары по лицу проклятого конкурента. Услышав ответные поскуливания Гиздул’инга Аппетит почувствовал, как из самых глубин, словно пробудившийся алый дракон, поднимается гнев. Какого чёрта эти придурки делают на его, Гур’де-нотта, земле?! «Ну, всё. Держитесь за свои мелкие душонки, паскуды» Юнец продирался сквозь широколистный шанза, отделяющий его от врагов. Пластины нещадно сокрушались маленьким, но очень злобным миниатюрным атоллом. Подобное рвение вызывало у стоявшей на дороге банды приступ сильнейшей тревоги. Они приготовились к оборонению. Сёстры поднялись с земли, уже готовые рвануть в сторону жилых домов. У них на глазах последний лист был яростно подброшен в небо напряжённой рукой детёныша – Гур’де-нотт вышел на тропу войны. Картина жмущихся друг к другу побитых сейгаллай сорвала оставшиеся замки на клетке расшатанного зазина яутёнка. - Тыы? Это последнее, что успел сказать Борл’бин, прежде чем быть снесённым ощетинившимся комком напряжённых мышц. Пыль, вой и визги разогнали прочь оставшихся представителей животного мира, спокойно проводивших время в сени близлежащего леса. Кабан оказался застигнут врасплох эффектом необычайной неожиданности – младшего брата Борл’бина похоронили, наверное, все, кроме кое-кого из Старших и сестёр. Тренировки не прошли даром для сына Вожака – удары стали чуточку точнее, заметно поприбавилось уверенности. Этого вполне хватило, чтобы сокрушить одного из представителей шайки гнусного лидера. Длокур'инд – забияка разряда “сгрызть заживо”, был схвачен за горло. Острые когти вонзились в артерии. Гур’де-нотт рвал и метал, брызгая твеем и нагоняя ужас на обнаглевших собратьев. - Он совсем с катушек съехал! Борл’бин, помоги! – крикнул попавший под раздачу Сайки. Илма’нат победоносно оскалилась. Самка незаметно подкралась сзади и обрушилась на Кабана, вцепившись клыками в его плечо. - Агрх! Едва пришедшая в себя Илл’та бросилась на помощь сестре, впившись в колено деспота. Вынужденный обороняться, Борл’бин потерял врага из виду. В этот момент взъерошенный, весь измазанный твеем, Аппетит бил Воришку по голове, при этом грозно рыча вслед удирающему Тао-ригоне известный ему ряд грозных ругательств на яутском языке. Сайки удалось вырваться из стальной хватки обезумевшего яутёнка, воспользовавшись его секундным замешательством – Лепесток вскрикнула, когда Кабан начал отдирать её от своей ноги за валары. Аппетит быстро потерял интерес к подчинённым. Его основной целью был главарь. - Борл’бин! Агрх! Юнец кинулся на врага. Илма’нат вовремя отпустила деспота, толкнув его навстречу сопернику. Братья столкнулись в очередном противостоянии. Один на один. Это как раз та позиция, которую так недолюбливал Кабан. Не чувствуя за спиной поддержки мелких шакалов, он становился уязвим. Его зазин базировался на одобрении окружающих, что в итоге всегда оборачивалось боком в подобных ситуациях. - Задай ему, Гур’де-нотт! – рявкнула Листок. – Он твои территории отнял! Удар когтистой ладонью по лицу запомнился Кабану на всю оставшуюся жизнь. Твей брызнул на землю, залив глаза и мешая видеть. Действуя вслепую, старший имел гораздо меньше шансов победить своего извечного врага. Тем не менее, его взгляд успел зафиксировать одну роковую для исхода поединка деталь: на обочине дороги в луже твея и с распоротой шеей лежало тело союзника. Длокур'инд... Они вместе начинали разбой, завоёвывая всё новые куски территорий у всевозможных соперников. Как ему удалось?! Одна жалкая секунда страха, словно сумеречная моль, изъела щит бесконечной самоуверенности Кабана. Почуяв х’длак, Гур’де-нотт окончательно озверел. Растопырив когти, он бросился на врага, метясь когтями в шею. Теперь уже сёстры довольно улюлюкали, предвкушая кровавую расправу над тем, кто так долго терроризировал всю округу. - Стоять!!! Чья-то рука властно схватила Аппетита за валары. - Что?! Нет!!! – вскрикнула Листок. Их спасение сейчас заберут в комнату наказаний, да ещё обвинят в потасовке. – Он не виноват! Не виноват! - Нас обижал Борл’бин! Он нас побил! – закричала Лепесток, стараясь обратить на себя внимание старших самок. - Нас защитил Гур’де-нотт! - Гур’де-нотт нас спас! Хор плачущих сестрёнок вряд ли мог подействовать на саму Главу гарема. Госпожа Луэ-аттипа вручила брыкающегося и пыхтящего Аппетита Медее. - Заберите. Не наказывайте, он заслужил снисхождения. Гур’де-нотт был прекрасным аппаратом для манипулирования Край’ханом. Теперь Водоворот не спустит с него глаз. - Тихо, тихо, дорогой мой, тихо, - шептала Медовая Вершина, прижимая к себе детёныша. Успокаивающее поглаживание по спине как всегда подействовало безотказно – яутёнок угомонился, лишь сверля безумным плотоядным взглядом противника, которому сегодня, похоже, крупно повезло. - А ты, маленький сорванец, получишь сполна, - строго прохрипела Луэ-аттипа Борл’бину. – Я уже который раз ловлю тебя на драках и низких избиениях сестёр! Неделю будешь жить взаперти! Пошёл! Кабан, опустив твееточащее лицо, подошёл к Медее и виновато повис на её ноге. Самке предстояло потратить уйму времени на медицинские процедуры и долгие отчитывания сорванца, если, конечно, этим не займётся кто-либо другой. - М-дааа, сразу видно, Гур’де-нотт вернулся, - прогнусавила Водоворот, подходя к телу Грызущего. – Что ж, тебя ждёт разбирательство с марх’э погибшего, - обратилась она к Медее. – Думаю, скотинкой откупишься.***
- Наконец-то, - проворчал Волве, когда на пороге кехрите появилась ши. Самка старалась держаться уверенно, но последствия употребления “волшебного” напитка не обошли и её. Смерив яутку оценивающим взглядом, Зверь знаком приказал ей присоединяться к остальным. Дав ши двадцать минут на разогрев, Вожак отошёл к колонне, где располагалась компьютерная система управления кехрите. Острые когти скользили по клавишам, активируя “живые” голограммы. Данный тип объёмных высокоточных изображений был разработан Аттуром специально для тренировочных нужд воинской касты. Эксперимент получил широкое признание у обоих племён. Стопроцентное сходство с оригиналами позволяло оттачивать навыки и совершенствовать мастерство. Главным преимуществом являлась материальность: ощутимые удары, кровь-кислота, которая хоть и не наносила урона, но весьма заметно подсвечивала место воображаемого ожога, чёткое воспроизводство голоса и характерное для той или иной особи поведение. Технология хранилась в строгом секрете. Охотники могли пожинать лишь результат. - Приготовились, - отдал команду Волве. Он осторожно раскинул телепатические сети, прощупывая атмосферу… Некто, не присутствующий сейчас здесь, потерял все свои волевые щиты. Сжался правый кулак. Надар’те пьян. Отлично! Коготь надавил на нужную кнопку, запуская ряд выбранных голограмм: пятеро ксеноморфов парэйяса по углам арены, за спинами бравых воинов. Словно оживший кошмар наяву родом из прошлого, Чужие начали своё молчаливое наступление. Выходцы с корневой планеты* Па’рос, ксеноморфы парэйяса взяли от носителей несколько дополнительных острых конечностей, широкий волнообразный гребень, обрамлённый пятью шипами и отличную безотказную стратегию подкрадывания со спины, дополненную киданием всем скопом на одного врага. Загнутые, прижатые к телу передние лапы замечательно кромсали плоть своими острыми продолговатыми когтями, плотно подогнанными друг к другу. Носители предпочитали жизнь под землёй, поэтому рыли ходы “лопатами”, данными матерью-природой. Чужие использовали сей подарок судьбы не только по назначению… Вялость с усталостью быстро улетучились, как только на коже засаднили первые раны. Охотники сгруппировались, образуя кольцо. Тут главное было защитить тылы. Одним глазом наблюдая за боем Кар’клей начал медленное проникновение в открытый разум оскорблённого экс-Ветерана. Сосредоточившись, Волве нырнул в этот чёрный омут, чтобы отделить зёрна от плевел и головы от тел. В поисках главного трофея сегодняшнего оборота – истины, Вождю предстояло отфильтровать гневные эмоции Надар’те, чтобы добраться до сути.***
Гур’де-нотт болтался на правом плече матери. Его руки и лицо до сих пор были в твее убитого врага. Юнец угрюмо молчал, не издавая и звука. Все проклятия, адресованные старшему брату, агрессивным роем взвились в маленькой голове сына Вождя, обратившись в мощный телепатический пресс: - Тебе конец. Ты позволил себе слишком много, ублюдок. Я не оставлю от тебя мокрого места!!! Твоя удача, что главная запрёт тебя аж на целую неделю. Последняя неделя, чтобы отдышаться и умереть!!! - Орх’э заберёт тебя снова и я порву сейгаллай на куски! Сегодня ТЫ подписал им смертный приговор! Яутёнок взревел, попытавшись выбраться и повторно накинуться на плетущегося внизу Борл’бина. Израненная Илл’та, лежащая на противоположном плече Медовой Вершины тихо застонала. Медея крепко сжала бунтующего мальчугана, рявкнув: - Гур’де-нотт, угомонись! Ты только прилетел, а уже начинаешь… - Он избил сейгаллай и забрал мои территории! - И разворовал все шалаши с запасниками, - проскулила бегущая впереди Илма’нат, спеша добавить масла в непотухающий огонь праведного гнева только прибывшего защитника. - Чтооо??? Узнав дополнительные подробности быта Бателай без его, Аппетита, присутствия, яутёнок стал вырываться пуще прежнего. - Пусти!!! Пусти, марх’э! Он совсем оборзел, разве ты не видишь?! Несколько детёнышей других яуток окружили небезызвестное своей проблемностью семейство во главе с внезапно вернувшимся Гур’де-ноттом – главным задирой местного поселения. Весть о его громком прибытии моментально разлетелась по всей округе. Убит ещё один детёныш, а значит, назревают интересные разборки с возможным поединком старших самок. Разве можно пропустить подобное? - Да, но это не причина лишать его жизни или делать калекой, - устало сказала Медея, поспешно разгоняя любопытных сорванцов. - А что тогда причина?! Медея с кирд’э пересекли небольшую рощу. Наконец почувствовался запах недалёких родных болот. Близость жилищ к болоту, как может показаться сначала, отнюдь не была образцом недостойного статуса. Топи являлись естественным барьером, не позволявшим диким животным добраться до беззащитных детёнышей. Помимо этого, они кишели съедобной фауной. Многие местные существа любили устраивать в буреломах гнёзда, которые так любили разорять юные охотники за мясными вкусностями. Лекарственные травы, полезные плоды и растения, которые использовались в качестве приправ, так же предпочитали произрастать именно в этом, казалось бы, абсолютно мёртвом месте с застойной водой. Медея вздохнула. Гур’де-нотт всё решал мордобоем. Сначала лишить жизни, а уж потом думать, нужно ли было так поступать, когда-то давно было отличительной чертой его отца. - Ты весь в орх’э… - АГРХ! Юнец укусил мать, проявляя этим жгучий протест. Последующий крепкий подзатыльник заставил Аппетита замолчать, прижав мандибулы. Борл’бин триумфально ухмыльнулся. - Да, да, сомкни складки, придурок. То ли ещё будет. - Мы ещё посмотрим, за кем последнее слово, нагалл, - ядовито протелепатил в ответ Гур’де-нотт. Замелькали знакомые деревья. На их немногочисленные тёмные листья начали падать капли дождя. Наверху, у входа в тигл-де, стояла взволнованная Май’га-натт. Она возбуждённо зарычала, когда увидела на руках матери Аппетита. - Гур’де-нотт! - Май’га-натт, позови Нэй’ла-кай. Быстро, быстро. Края рваной тучи постепенно заволакивали небосвод. Из окружающих пирамид показалось несколько длинных шпилей. «Протт-гор» - ловцы молний, были призваны собрать максимальный урожай электроэнергии с кластеров кучево-дождевых облаков, чтобы зарядить мощные аккумуляторы. Запас электричества никогда не был лишним, хотя помимо данного типа энергии существовали и другие. - Как ты, лэй’ерин? Лепесток с трудом повернула голову, бросив взгляд заплывших глаз на брата. - Мне плохо, Гур’де-нотт. Плохо без тебя. Нас унижают… - Я отомщу ему. Ему не жить больше на этом свете. У сестры не было сил отвечать. Она тихонько кивнула, зажмурившись от накатившей боли. Борл’бин держался в стороне. Несмотря на саднившие раны, покрывающие его лицо, виновник всех бед не спешил приближаться к матери. Он знал, что с возвращением заклятого врага, а теперь младший брат воспринимался именно так, дома ему зададут трепку. Сейгаллай, заимев покровителя, откроют пасть. Будущее виделось весьма бесперспективным. По крайней мере, пока. На пороге появилась молодая самка. Увидев результаты разыгравшейся драмы, о которой уже жужжали все соседские мальчишки, Нэй’ла-кай вскрикнула: - Ах, ты… Кабан почувствовал на себе обжигающий взгляд старшей, уже достигшей половозрелости дочери Медеи. Её первые сосунковые подопечные ещё не заходили за границы яслей ввиду своего возраста. Он молча прижал жвала, колко стрельнув глазами в ответ. - Возьми Илл’ту, Илма’нат и Борл’бина. Окажи помощь. Последнего сдадим Главе – она будет разбираться с ним лично. Самка кивнула, взяв на руки юную Лепесток. Остальные отправились за ней самостоятельно. Не нужно лишний раз раздражать марх’э. Перед тем, как скрыться за шкурами тигл-де, Борл’бин и Гур’де-нотт обменялись агрессивным фырканьем. Наконец Медея осталась одна с сыном, по которому так скучала.***
- Она позволила себе меня обнять. Я никогда не забуду её нежного урчания. Это был трогательный момент… Волве положительно отнёсся к инициативе Гуан-Твей продолжить повествование, чтобы заставить её концентрацию собраться из состояния лужи в плотный восприимчивый ком. Сам он в течение жизни неоднократно был вынужден заниматься несколькими вещами одновременно, при этом не теряя природной внимательности. - Не расслабляйся! Я вижу, что ты умиляешься там, где для этого места быть не должно! Ты в бою! - Я люблю тебя. Кровь Ночи – единственная самка, которая могла позволить себе тыкать запястными лезвиями в ксеноморфа где-нибудь в улье и при этом говорить обороняющемуся Волве совершенно неподобающие данным обстоятельствам вещи. «Я люблю тебя», «Я хочу тебя», «Я хочу тебя прямо здесь после боя», «Ты так эротично рычишь, когда пробиваешь голову преторианцу» и прочее, казавшееся неуместным в сложившейся ситуации. Волна раздражения и отчаянного непонимания каждый раз вырывалась наружу в скорбном и трагическом: «Агрх!» сопровождавшимся «Умолкни», «Не сейчас», «Закрой пасть, пожалуйста», «Трахаться будем прямо здесь?!», но сегодня Владыка таинственно промолчал, лишь тщательней скрывшись за колонной. В данный момент он вовсю штурмовал несчастную голову слегка обезумевшего Надар’те. В отличие от своего собрата – тихого омута Кирл-тэйя, Коготь не прятал порочные мысли в сердцевине заговорческого кокона. Всё лежало на поверхности: проклятия, недовольства, видение себя в роли Вождя, прочие нереализованные мечты, включающие обязательное устранение Гаку-зума. От такого количества кричащей информации в голове Владыки отразились вибрации настоящего ментального бардака. Мысли были словно оборваны, планы недодуманы, цели не определены до конца. Так отображались нереализованные эмоции и чувства, не имевшие ничего общего с холодным расчетом, за которым обычно скрывалось предательство. К тому же под личиной самоуверенного бунтаря Волве нащупал… страх. О, да, этот рычаг управления племенем Огненный Правитель никогда не выпускал из своих крепких рук. - Загоните его в угол! Чего вы ждёте! Гералинд и Ен'дао-дар зажали ксеноморфа с двух сторон. Голограмме оставалось только скалиться и обороняться. Передние лапы с длинными когтями молниеносно бросились в атаку… К сожалению управление своей мощной тушей в состоянии похмелья оказалось непосильной задачей для Большого. Он получил болезненный удар и был отброшен в сторону. Открывшаяся брешь дала голограмме шанс продолжить своё короткое существование. - Раж’андар, Гуан-Твей, ваш черёд! – отрезал Правитель, всё ещё крепко держа телепатическую связь с уязвимым разумом Когтя. Страх. Надар’те боялся остаться с Волве один на один. Без поддержки собратьев ему не совладать с самим собой. В сердце экс-Ветерана, словно острый кол, застряла обида… Почему он в одиночку должен ставить на место Вожака? За что его понизили в ранге, ведь он не пытался напрямую вонзить кинжал в спину Кар’клейя! И почему только он в этот раз лишился жвал? Где справедливость?! Волве усмехнулся. Сколько на его пути было несогласных, скольких наёмников он убивал руками Насид-Меама?.. Сейчас это уже не имеет значения. Ничего не имеет значения. - Мы вошли в тигл-де. Всё мне казалось родным, знакомым и вроде бы всё на своих местах, но… я уже был не тот. Голову Гур’де-нотта отныне не забивали детские игры. Кирд’э вошёл в мир взрослых. Ему предстояло решать проблемы не сосункового уровня.***
Аппетит прижался к матери, слушая её тихое мерное урчание. Она занесла его в жилище, кивнув и что-то прорычав сегодняшней “вахтёрше”. Молодые производительницы потомства по очереди дежурили на первых этажах, в яслях, зорко наблюдая за тем кто, когда и куда выходит. Детёныши находились под строгим надзором, но, в то же время, такая система позволяла им учиться сидеть в засаде, обходить препятствия, думать. Старшие нередко позволяли им удирать, делая вид, что клюнули на очередную утку. Основною целью “вахты” был надзор за яслями. Обучение в форме игры «обойди сторожа» являлось лишь дополнением. Юная яутка улыбнулась, увидев на руках Старшей знаменитого сорванца. По нему тут уже успели соскучиться. Медовая Вершина прошла в гостевую, где состоялся их с сыном последний разговор. Мать присела на круглое кожаное ложе и посмотрела на любимое чадо. - Ну, маленький, всё хорошо… - Ничего не хорошо! Куда ты смотришь, марх’э?! Борл’бин всех на колени поставил! - Хочешь кушать? Ты явно проголодался… - Ничего я не хочу!!! Медея, не слушая громких протестов кирд’э, подошла к одной из стен, в которой виднелась металлическая дверка. Коснувшись когтем плавной выемки, самка открыла дверцу, чтобы взять любимое многими детёнышами «плоское мясо», представлявшее собой нарезанное тонкими ломтиками и тщательно отбитое филе дичи. Оно могло быть жаренным, вяленым и сушёным. В данном случае мясо было вяленым. Самка замерла, чтобы выдохнуть… Сердце в её груди колотилось в удвоенном темпе. «Он выжил. Мой маленький Охотник» Медея развернулась. Её глазам предстала необычная в случае Гур’де-нотта и съестных лакомств картина: пустое ложе. Со стороны выхода слышались громкие пыхтения и рычания. - Раааа! Молодая Лоу-дте Калеи быстрым шагом направлялась в гостиную, удерживая в плотной хватке ощетинившийся комок мышц. - Положи на ложе, пожалуйста. Спасибо. Аппетит на секунду умолк, надувшись как очень рассерженный индюк (не хватало только наличия непомерно раздуваемого зоба), а потом покатился по кровати, рыча, воя, дёргаясь и стуча кулаками по кожаному покрытию. Это была истерика. Подобные вещи Гур’де-нотт применял в случае крайней необходимости либо когда застоявшиеся эмоции слишком долго не находили выхода. Яутятам вообще по природе было тяжело удерживать в себе эмоции больше тридцати секунд подряд. Медея улыбнулась. Что бы не делал Аппетит, он делал это с полной самоотдачей – качественно, профессионально и на полную катушку. Она осторожно села на краешек ложа и стала ждать. Плач со стенаниями длились не много ни мало восемь с половиной минут. На десятой кирд’э начал выдыхаться, лишь тоненько поскуливая. На двенадцатой он умолк. Теперь Мать слышала только редкие всхлипывания, сопровождающиеся редким подёргиванием пятки, облачённой в сандалию. Самка вздохнула. Детёныш поднялся, насупленно взирая на этот несправедливый мир заплаканными глазами, которые приобрели насыщенно-рубиновый оттенок. Он злобно зарычал и, пыхтя, начал таранить марх’э своим маленьким лбом. Размахивая руками, Гур’де-нотт мужественно возобновлял протест. Не менее мужественно, словно неприступная скала, Медовая Вершина продолжала своё молчаливое ожидание, периодически шевеля мандибулами и длительно стрекоча. Когда запал всё же окончательно истощился, юнец рухнул на ноги матери, растянувшись поперёк и издал недовольное: - Беее! Самка снова вздохнула. - Всё? - Всё. - Держи. Вид аппетитного плоского мяса заставил сорванца собрать волю в кулак, чтобы встать. Он взял угощение и запихнул его целиком в пасть. Раздалось громкое чавканье. Наконец-то Медея могла расслабиться – если сон’э начал поглощать пищу, значит, все истерики позади. Мало того – это первейший признак здоровья. Внимательно осмотрев сына, яутка не обнаружила никаких признаков серьёзных повреждений. К счастью, сон’э отнюдь не потерял в весе. У него хватило сил как на драку, так и на демонстрацию недовольства. Заглатывая лакомство, детёныш осматривал родное помещение. Вроде его не было всего ничего, а гостиная уже казалась какой-то другой. Может, он отвык от местных запахов собратьев, которыми пропитались все окружающие предметы? Приглушённый грязно-рыжего оттенка свет, несколько трофейных голов копытных животных на гладкой металлической стене, кое-где обитой деревом и украшенной бусами из костей и черепков… Круглый стол, за которым частенько собирались молодые надзирательницы. Всё на месте, но чего-то нет. - Марх’э, что тут творилось без меня? Яутёнок взял из рук задумавшейся матери следующий благоухающий кусок. Мимо пролетело местное твеесосущее насекомое. Оно село на плечо Медеи, приготовившись впиться своим разтроенным хоботком в сангиновую кожу самки. Юный Охотник прищурился, подкравшись ближе. В следующую секунду раздался шлепок - Гур’де-нотт убил вурскса, протянув мёртвое насекомое матери. Она выкинула его в утилизатор. - Сон’э, дорогой, сядь пожалуйста, - самка усадила неугомонного мальца рядом с собой и вручила ему ещё один кусок плоского мяса. – У нас тут творится бардак. Гаремные самки Великого Ало’райха начали изрядно наседать. Я не понимаю, что творится между нашими кланами. Помнишь Доор-зиин? Она помогала мне растить тебя. - Да. В атмосферу с очередным голодным вурсксом, сосущим кровь как тёплую, так и холодную (и вовсе не для инкубации будущего потомства), просочилась тревога. Аппетит защёлкал, нервно пошевелив жвалами. - Что с ней? Почему её запах исчез из гостиной? - В открытом поединке её убила Танг-муан. Это одна из Совета гарема твоего любимого Потаклинда. Детёныш растерялся. Баталии самцов были понятны и просты для его понимания – честь, слава, власть, женщины и детёныши. Всё как на ладони. Но битвы самок… эта часть реальности являлась такой же затуманенной, как туманности далёких созвездий и неисследованных галактик. - В чём причина подобной агрессии? Как они посмели? Зачем им это?! Детёныш не догадывался, что не одному ему предстояло испытать расстройство и протест по этому вопросу.***
«Май-тор» плавно разрезал носом грозовой фронт. Для судов Хищников были не страшны атмосферные возмущения на нестабильных планетах, славящихся активным движением тектонических плит, тоннами пепла и серной кислоты в атмосфере, а так же периодическими мощными бурями, чьё око вполне могло вместить в себя целый континент. А здешние грозовые облака, то и дело мечущие молнии в торчащие повсюду протт-гор, даже при титанических усилиях не могли повлиять на полёт яутского ман’дака. Под днищем корабля простилались обработанные умной техникой поля, плодоносящие сады и уютные, полные корма для скота пастбища. Территория его гарема была самой обширной. Лакомый кусок для любого самца. Впереди показались густонаселённые гектары земли, встречающие Повелителя множеством роскошных тигл-де. Покрытые висячими цветущими деревьями пирамиды возвышались на искусственных холмах. Утопая в растительности, подмигивали своими небольшими посадочными площадками маленькие челноки для перемещения по Бателай. Более серёзные суда теплились на отдельных персональных местах поближе к ступенчатым источникам энергии. Вся эта роскошь на данный момент игриво поблёскивала каплями дождя, отражающими вездесущие зарницы. Детёнышей было не видать – матери спрятали их от разразившейся стихии: кого в жох-де, а кого домой на несколько замков. Это в первую очередь касалось взбалмошных юных забияк, норовивших спрятаться возле ближайшей пирамиды, чтобы насладиться работой ловца молний. Снижаясь, «Май-тор» пролетел между двумя близкорасположенными шпилями протт-гор и плавно сел на отдельную посадочную площадку. Несмотря на непогоду, сейчас здесь могло бы собраться немало самок, но Тай-эль в достаточно строгой форме отдала распоряжение остальным оставаться в зоне главного сада. Взяв с собой лишь Танг-муан и несколько бесплодных самок, выполнявших роль прислуги, она отправилась встречать своего элитного рла. От дождя служанок защищали непромокаемые длинные накидки, которые скрывали их целиком, делая незаметными тенями. Верхушка женского общества была отделена от стихии преградой в виде так называемой гра’сс – водостойкой ткани, натянутой на шесты. Конструкцию держали подчинённые самки, чья рабочая смена перепала на сегодняшний дождливый день. Испытанный, надев лучшие доспехи из имеющихся в наличии, важной походкой вышел на трап. Алая мантия лишь подчёркивала образ, которым он лихо щеголял перед завоёванными когда-то дамами. Уметь преподнести себя и блеснуть статусом было жизненно необходимым навыком для любого уважаемого самца науду – женщины должны иметь в своей голове чёткий образ возлюбленного. Этот образ обязан держать на расстоянии каждого возможного конкурента, будь то собрат по Сендару, клану или тем паче – оппонент. Частое появления оплодотворителя в семье было редким явлением, поэтому действовать приходилось чётко, взвешенно и, самое главное – эффективно. - Ало’райх, - довольно пропела Сладострастная, выглядывая из-под мобильного навеса. – Наконец-то. Я думала, на этот раз ты не прилетишь. - Моя ши… - прошептал Правитель, приветственно кивнув. – У меня кое-что есть для тебя. - Дары? Ммм, рла, ты как всегда превосходишь мои ожидания. Почти, - уже более строгим голосом добавила она. Это “почти” сразу же подкинуло обрамлённой воистину королевским гребнем голове ещё немного боли. - Что не так? – состроил из себя дурачка Повелитель. Самка фальшиво улыбнулась. Она знаком пригласила его под навес. - Перейдём к дарам позже, рла. Сейчас тебя ждут накрытые столы. Твои ши соскучились по своему Потаклинду. Испытанный превратился в камень. Прекрасная малахитовая скульптура – создание истинных мастеров своего ремесла, мерно шествовала, окружённая двумя высокопоставленными дамами. Как конвоем. Мрачные догадки тут же активировали внутренние психологические барьеры, уподобив глаза стеклу, а мысли – холодному лезвию. Его ведут на словесный расстрел – очередной внеплановый бой, неожиданный выпад жаждующей превосходства стороны. Под раскат грома затрепыхали нежные листья окружающей растительности. Ливень усиливался с каждой минутой, грозясь до безобразия переполнить края местной реки и затопить всю долину. Простирающиеся далеко в стороне болота жадно выпускали ядовитые соки, перемешиваясь с плодородной землёй и образуя грязь. - Как прошла твоя экспедиция? – нарушила шум беснующейся стихии Тай-эль. - Хуже, чем я предполагал. Данные искажаются. Аг’дар продолжает вмешиваться в нашу жизнь, провоцируя лло-мин. - Хм. Они подошли к саду, который на данный момент был закрыт куполом из прочного прозрачного стекла. Как назло, перед входом мантия зацепилась за жёсткий стебелёк, заставив Ало’райха на секунду выйти из скульптурного состояния. - Ну и какие меры ты принял? – подала голос молчавшая до этого Танг-муан. - Собираю Совет. Я не имею права принимать меры, не осведомив остальных. Самка фыркнула. - Твоя правильность до добра не доведёт. - Угум, - согласилась со сказанным Сладострастная. – Сейчас отнюдь не то время, когда можно позволить себе роскошь в виде совестливого подхода к власти. Власть вообще не терпит действий по букве закона. - Тебя чем-то не устраивают наши законы? - Я говорю не о законах, а о тех, кто их издаёт, - прямой наводкой прорычала Глава. – Ты грамотный руководитель, Ало’райх. Но слишком боишься сделать шаг в сторону. Твой х'длак будет стоить большого твея. И твоих детёнышей в том числе. Прозрачные двери распахнулись перед Тай-эль, впуская её в тёплый ярко освещённый сад. За ней на территорию активных действий ступил самец. Замкнула цепочку сестра Сладострастной. Повелительным жестом Глава отпустила прислугу, оставшуюся снаружи. В тишине на землю упал созревший накс. Лучшие сады Бателай отличались разнообразием плодоносящих деревьев. Очень важно иметь постоянный приплод фруктов, когда взращиваешь такую ораву детёнышей. Северный сорт ир'маала высокого плодоносил в первую летнюю декаду, тогда как ценнейший южный подвид обеспечивал Хищниц в состоянии паденинд (после Сезона) витаминами. В настоящем яутском саду в любой момент можно собрать урожай. Раздалось мягкое урчание, шорох кустов, пощёлкивание… Воздушной походкой, которую многие самки тренировали специально для подобных случаев, к самцу выходили его многочисленные жёны. Вышеперечисленные звуки разбавлялись тихим позвякиванием украшений. Одно роскошнее другого, они манили своим блеском, заставляя до этого момента стеклянные глаза Малахитового Короля жадно ловить заманчивые отблески. Самки подходили строго по рангу. Самые молодые особи толпились где-то в конце. - Ты скучал, мррр? - Твоя Орн’а научилась охотиться, мой рла… - В этих доспехах ты неотразим… Томные голоса мигом вскружили голову. Нет, задабривать и баловать его просто так они не станут. Каждой из них помимо плотских развлечений ещё нужно пополнить свои хранилища чем-нибудь дельным: кому-то срочно понадобились новые доспехи, подросший юнец утопил все свои тренировочные копья в знак протеста и теперь необходимо возместить потерю, потемневший набор драгоценных камней уже не передать по наследству старшей дочери и так до бесконечности. Порой Ало’райх чувствовал себя в обществе жадных твеесосов, но он безропотно принимал всё как есть. Матриархат существует уже тысячи лет и не нуждается в мнении очередного оплодотворителя. Поглаживания по плечам и шее лишь подтверждали мысли самца – за всё нужно платить. За ласки, за детёнышей, за сытные ужины которые ТАК сытно могут приготовить только ши. Единственное, чего не мог понять Испытанный – почему любимые жёны вмешиваются в его, Потаклинда, дела? Может их кто-то подкупил? - Ммм… Даруемая Хищницами нежность уже переходила запретные рубежи. Глава клана грозно зарычала, отгоняя распалившихся подопечных. Она кивнула своим молодым дочерям и по саду разлилась ласкающая слух музыка. Плавная приятная мелодия заставила самца забыться, отстранившись от остальных…***
Lord Wind “Epic Dawn Begins” – Агай’лэй - Орх’э, я выполнила заказ. Прости, если не с такой скоростью, на какую ты рассчитывал. Да, быть молодой привлекательной особой в обществе редких, таких же, как и ты незаконнорождённых особей, поначалу может показаться настоящей пыткой. Возможно, для некоторых так оно и было, но не для Агай-лэй. Её дом располагался не на Бателай и не на одной из шести планет принадлежавших Матриархату. Она родилась на Науд-Аурит'сенейе – суровой территории, где правят исключительно самцы. Склоны местных хмурых гор являлись колыбелью многих востребованных, но не высших каст. Хребты ковали из ремесленников воинов, бросавших вызов системе. Учёные, когда-то не успевшие покинуть здешние места, чтобы присоединиться к своим коллегам, процветавшим на Аттуре, поколениями проводили свои опыты в полузаброшенных лабораториях, превращая стены местных пещер в светящихся биомеханических монстров. Лишь единицы поднимались наверх – как в прямом, так и в переносном смысле. Лекари, инженеры, гончары, скульпторы, рыболовы – все существовали в особом обществе, называемом кин’тар – «вторичные». Их поселения располагались вдоль реки Наудт-анг’резз, уходя вплоть до глубоких оврагов и ущелий, где обитали Ита. Так как стычки были неизбежными, каждый считал своим долгом обучиться хотя бы самообороне. Официально кин’тар запрещалось иметь детёнышей, но что кривить душой, в любой системе есть изъяны. То Ита попадётся не такая уж и дефектная, то помогут связи с верхами. Сендар контролировал касту с высоты своего царского полёта, но, не имея постоянных сезонных связей с женскими особями, «вторичные» не порождали армий гражданского ополчения, периодически являвшегося многим поколениям Древних в кошмарных снах. Численность оставалась стабильной благодаря довольно долгому сроку жизни мастеров и периодическому обновлению в виде новичков, прилетевших с территорий Матриархата. Небесный Цветок была тем редким исключением, которое в столь неподходящих для единичных женских особей условиях смогла неплохо сохраниться, да к тому же обучилась отцовскому ремеслу – изготовлению музыкальных инструментов. Самка специализировалась на струнных, хотя духовые и ударные для неё так же не были проблемой. Идеальный слух в итоге сослужил двойную службу: за столь искусную игру на кай’та яутка смогла заработать доброе имя в местных ремесленнических кругах, плюс данное умение удвоило доход, позволив отцовскому предприятию немного расшириться. В детском возрасте Агай-лэй имела в своём распоряжении достаточно свободного времени, чтобы обучиться боевым искусствам. Самец брал дочь на Охоту в горы. Со временем она самостоятельно столкнулась с суровым нравом местных животных, а потом и познала жёсткие обычаи населения, с которым приходилось уживаться. Многие факторы сплелись воедино, образуя тугой канат восприятия яуткой окружающей действительности: самцы жаждут доминанты, видя в самке либо объект утоления нереализованных плотских желаний, либо активного конкурента. И в том и в другом случае Небесный Цветок должна постоять за себя, дабы не утерять своих позиций перед лицами мужского пола. Время безжалостно сковывало чувства Агай-лэй, загоняя их как ненужный мусор в клетку самодисциплины и твёрдости духа. В итоге юная леди перестала чувствовать влечение к самцам, став холодной, как сталь. Глаза самки напоминали прекрасные мерцающие камни, способные пленить засмотревшегося на неё самца, но за ними не было ничего, кроме ледяного безразличия. Он встретил её впервые на церемонии приношения жертв у врат Большого Храма Кетану. Расположенный в дикой местности высоко в горах, храм собирал паломников, жаждующих отдать долги свирепому предку и почтить бога Смерти в день перед крупной битвой. Тогда Потаклинд привёл своих приближённых, чьё присутствие было обязательным при даче клятвы не отступать под натиском врага. Он просил знака, любого мимолётного видения, отброшенной в сторону тени – всё, чего угодно, дабы понять верный ли сделан ход. Сам Верховный Лидер не очень-то полагался на данные приметы, но Воины настояли на соблюдении традиций. Их вера не должна была пошатнуться. Отчаявшись, что в ответ поступил лишь воющий в ущелье ветер, Ало’райх повернулся к ряду статуй, сделав вид, что раздумывает над пришедшей из высших сфер информацией. Именно в этот момент он столкнулся с холодным, наполненным силой взглядом. Где-то внутри что-то сжалось, словно пружина… Удивительной красоты самка смотрела на Малахитового Короля взглядом самого Кетану. По крайней мере, на данный момент ему казалось именно так. Вспыхнувшее в глубинах чувство приказывало идти, идти до конца, дабы уберечь это божественное существо от посягательств проклятого Аттура. Что за дивное создание! Настолько уверенно держит барабанный ритм, сохраняет статность и гордую осанку, даже не будучи в шелках… - Великий?***
- Я узнал, что Ало’райх влюблён уже в более позднем возрасте. Этот факт открылся мне совершенно случайно. Именно тогда я понял, почему нужно всегда быть начеку и следить за своей репутацией. Репутация Потаклинда – то замечательное поле, в которое все недовольные и униженные стремятся засеять как можно больше сорняков. Если сорняки не выкорчевать и не отправить в пламя, то придётся пожинать горькие плоды поражения всю оставшуюся жизнь. - Но ты ведь делал со своей репутацией страшные вещи, Волве. - Умение управлять репутацией и сеять свои сорняки для привлечения нужного внимания – удел профессиональных Правителей, истинных фермеров, владеющих гектарами политических полей. Примечания: Тай-эль - Сладострастная. Глава гарема Ало'райха. Форлай - Верная. Молодая самка Ало'райха. Танг-муан - Живучая Змея. Великий Член Совета гарема Ало'райха. Сестра Главы. Ир'маал - фрукт, похожий на персик. Содержит много питательных веществ. Паденинд – беременная Агай’лэй – Небесный Цветок. Самка-ремесленница, мечтающая овладеть искусством боя на двух мечах. Кин'тар - "Вторичные" Общество ремесленников, учёных и инженеров располагающихся на Науд-Аурит'сенейе Ита – Дефектные науду. Чернорабочие Наудт-анг’резз - "Горная река" Река на родной планете Хищников. Кай'та - музыкальный инструмент, на котором играла Небесный Цветок. Аналог японского кото. *Корневая планета – планета-колыбель, откуда началось триумфальное шествие того или иного вида. Базовая планета, наличествующая носителями