Донор

Девочка стояла перед дверью кабинета, всё никак не решаясь постучать. Она смотрела на светлое дерево, но не касалась его. Никак не могла себя заставить сделать это, зная, что отец был занят. Вряд ли он будет рад, если его сейчас отвлечь. На него сейчас столько всего навалилось, и он брал документы домой, работая внеурочно. Она бы так и осталась просто стоять, сверля дверь взглядом, если бы из её комнаты не раздался звук. Странный лязг и скрип. Противный такой, что по спине побежали мурашки. Мерзкий, но до боли знакомый звук. В музыкальном классе, куда она ходила в детстве, часто можно было услышать подобное от новичков, взявших инструмент впервые в руки. Совершенно расстроенная скрипка, расслабленный в натяжении волос на смычке, давно не тёртый канифолью. Неухоженный инструмент. Заброшенный пылиться под кровать. Прекрасный и чарующий инструмент, жестоко забытый на много лет. Сердце в груди забилось быстрее. Ринслет бросилась в комнату, взмокнув от волнения, уже позабыв, что хотела попросить отца отвезти их с Рином на почту, чтобы тот смог передать письмо. Элрик стоял около окна, неумело держа на плече маленькую скрипку-четвертинку, вытащенную из запылённого футляра под кроватью. Призрак прошлого со времён, когда она была ещё совсем малышкой. Здоровой и полной сил девочкой, уверенной, что вырастит красавицей как мама и что её ждёт великое будущее. - Я тоже хочу играть музыку, - однажды заявила она, одним из вечеров, когда вся семья собралась в гостиной. Папа ещё не снял военную форму с погонами генерала. Они уже покинули Ист-Сити, переехав в Централ. - Детка, это не так просто как кажется, - очень медленно ответила мамочка, проверяя тетради брата. Ринслет тоже заглянула в них, но не поняла ничего из написанного. Она уже умела читать по слогам, но подчерк у Трейна был отвратительный. – У тебя в трёх предложениях подряд неверно использован артикль, - продолжила мама, читая его каракули. – Ты в дательном падеже путаешь женский род и множественное число. - Да кому какое дело, - пожал плечами брат, постукивая пальцами по стеклянной столешнице. Красиво постукивал, словно это был ритм какой-то песенки. Ринслет хотела научиться так же. - Слушай, ну ты хоть бы проговаривал, когда пишешь, - вставил слово папочка, до этого не вмешивавшийся в образовательный процесс. - Бери и переписывай, - строго сказала мама, вернув тетрадь обратно Трейну. Тот сделал страдальческое лицо. - Я хочу играть музыку! – твёрдо повторила Ринслет, чтобы на неё, наконец, обратили внимание. - У тебя нет ни таланта, ни слуха, - заворчал брат, склонившись над тетрадью. - Ну, слух можно развить, - заметил папочка, потрепав девочку по волосам. – Я когда-то учился играть на фортепьяно и без таланта. Правда, теперь я совсем ничего не помню. Ни единой партии. Как насчёт того, чтобы попробовать скрипку? – внезапно оживился он, щёлкнув Ринслет по носу. Та закивала, слушать игру скрипачей она любила, потому что они могли одновременно вселять радость и при этом доводить до слёз от грусти. Рин не видел, что она замерла около двери, наблюдая за ним, затаив дыхание. Светлая чёлка липла к мокрому лбу. Девочка опёрлась спиной на косяк, протянув руку в сторону мальчишки. Абсолютно неправильные движения расслабленным смычком, издающие ужасный скрежет. Совершенно неверная позиция. Если так выворачивать себе запястье, то очень быстро устанешь. Однако это было не ей судить, учитывая, как она выворачивала свои руки в детстве, игнорируя все замечания учителей, потому что ей было удобно именно так. Её так и не успели переучить держать смычок. Она заболела и покинула музыкальный класс навсегда, закинув инструмент пылиться под кровать. Элрик вновь извлёк жуткий лязг, явно довольный собой. Затем ещё один и ещё. Остановись! Это же невозможно слушать! Ринслет обхватила себя руками, тяжело задышав, замотав головой. Высокий хвостик, который попыталась сделать ей мама, собирая жиденькие отросшие волосы, заходил туда-сюда. В такт к скрежету, от которого сводило зубы. Играй, пожалуйста, играй! - Очень хорошо, господин Хэ! – весело пробурчал по-сински Рин, продолжая не замечать Ринслет около двери, потому что светлые волосы спали ему на глаза. Подарок от бабушки приносил свои плоды: Ринс начинала понимать простые предложения на синском. Это не могло не радовать. Она могла понимать слова Рина. – Очень хорошо! – после этого началась какая-то какофония, и девочка закрыла нежные уши, подавшись вперёд. Около Ринслет замерла мама, удивлённо переводящая взгляд с дочки на её друга. Наверное, из-за этого скрежета у неё разболелась голова, хотя она и выглядела довольно бодрой в последние месяцы. Но голова у неё всё равно часто болела. Ринс слышала, как она ночью жаловалась на это папе, прося принести таблетки. Девочка жестом попросила её молчать, мама кивнула, наблюдая вместе с ней. Рин, не открывая глаз, подпрыгнул, бросив смычок. Тот упал на пол в углу с отвалившимся винтом, регулирующим натяжение конского волоса. Мальчик перехватил инструмент на манеру гитары, неумело забегав пальцами по грифу, зажимая струны. Звук оставался таким же грязным, однако лязг и скрежет от смычка пропали. - Нет, ну ты специально меня выводишь! – в коридоре распахнулась дверь, громко ударившись о стену, и Трейн влетел в комнату, оттолкнув обеих наблюдательниц в сторону, рванув на прекратившего играть Рина. – Ты, сука, это специально делаешь! – брат вцепился в синца, хорошенько его тряхнув. Скрипка ударилась об батарею, треснув в деке, а потом упала на пол. Мама бросилась к мальчишкам, но Трейн оттолкнул её в сторону кровати. Она покачнулась, перенеся вес тела на травмированную ногу, зашипев, но устояла. - Пошёл ты к чёрту! – проворный синец нырнул под высокого парня, вырвавшись и увернувшись от новой попытки схватить его. – Думаешь, я сразу не понял, что ты двуликий ублюдок? – последнее слово он произнёс медленно и по слогам, отчего у Ринслет почему-то побежали мурашки по спине. – Да у тебя в глазах жажду крови видно почти всё время! Глаза у брата на секунду закатились, а потом взгляд устремился куда-то в пустоту. Он качнулся вперёд, выставив на автомате ногу, чтобы не упасть, и приоткрыл рот. Ринслет помнила, что Трейн часто делал так в детстве, поэтому все считали, что он ненормальный. С ним редко кто соглашался играть, потому что брат всех пугал, внезапно уходя в какой-то ступор. Даже родители пугались этого. Иногда, лёжа в своей кровати, Ринс слышала, как они переговариваются у себя в комнате. Они говорили, что Трейн странный, но очень часто угадывает мысли окружающих и предвидит следующий шаг. Мама однажды пошутила, что брат растёт экстрасенсом. Но тот вырос не экстрасенсом, он вырос психически нездоровым, и теперь к нему приходил психиатр, дающий какие-то таблетки, от которых он всегда был сонный. Взгляд Трейна снова стал осмысленным, он резко выставил руку именно в то место, куда отшагнул Рин. Синец врезался лицом в его кулак, сам того не заметив, и в ужасе уставился на парня, снова отступив. Но брат предугадал и это, рванув Элрика на себя, снова врезав ему кулаком. Рин испуганно вскрикнул, пытаясь вырваться. Благодаря способностям Трейна драка могла перерасти в избиение. - Прекрати, - мама снова кинулась к ним, пытаясь разнять дерущихся. Ринслет хотела позвать папу, но ноги стали такими тяжёлыми и совсем не хотели двигаться. Пришлось вцепиться в косяк, чтобы не потерять равновесие. Что-то было не так, что-то было неправильно. - Он специально меня провоцирует, - зашипел Трейн, повернувшись к родительнице, вновь тряхнув мальчишку. - Прекрати, - снова произнесла мама, сжав его руку. Голос у неё был мягким, однако лицо оставалось строгим. Брат растерянно посмотрел на неё и подчинился, резко отпустив синца. Раскрасневшийся Рин рухнул на пол, хватаясь за глаз, под которым уже начал чернеть синяк, и отполз в угол, сунув руку в карман брюк. Что-то блеснуло на свету, и Ринслет узнала нож с изогнутым лезвием, который Элрик носил с собой. Мир поплыл перед глазами. Краски сгустились. Что-то потекло из носа, стекая вниз к губам, а оттуда до подбородка, капая на пол. Красными каплями. Рин двинулся к Трейну, и Ринслет услышала, как открылась дверь папиного кабинета. - Хватит! – завизжала девочка, пытаясь одновременно привлечь внимание папы и остановить Элрика. А потом мир померк, и она рухнула на руки отца, теряя сознание.