Донор

Год начался крайне плохо. Сначала Трейн стал одним из виновников пожара в канун Нового года, и ходил теперь с изуродованным лицом, стоя на учёте у психиатра. У не особо общительного, но острого на язычок малыша Трейна поехала крыша, и, как стало ясно, поехала ещё в три года, когда в него влетел тот идиот на своей машине, впечатав маленького мальчика в стену дома. Воображаемый друг оказался первым звоночком, который они вместе с Ризой благополучно проигнорировали, списав всё на возраст и развитое воображение. Потом Ринслет после почти четырёхмесячного затишья снова рухнула в обморок, заливаясь кровью. Какая-то часть Роя где-то глубоко внутри до этого искренне надеялась, что теперь с дочерью всё в порядке, что есть крохотные шансы на выздоровление. Четыре месяца были довольно большим для её здоровья сроком. После того, как она упала в проходе прямо ему в объятия, все надежды окончательно рухнули вместе с ней. Ринс не излечится сама. Ринс нужен донор. Рука дёрнулась, и Рой, смяв бумагу, запустил испорченный документ в ведро. Не рассчитал расстояние от стола до ведра, стоящего у двери. Бумага упала неподалёку от цели, слегка развернувшись. Плохой год. Король Аэруго собирается разорвать контракт на поставку цитрусовых. Можно, конечно, попробовать улучшить производство фруктов в Южном регионе. Однако, вкус у местного производства не идёт ни в какое сравнение с импортным, взращенным у берега моря. Ещё и цена у аэружских цитрусовых по договору выходила вполне приемлемой, и фрукты пользовались куда большим спросом, чем выращенные в Аместрисе. Надо задать вопрос министру сельского хозяйства насчёт этого. С каких пор чужое выходит выгоднее своего. Отвратительный год. Трейн оказался шизофреником. У Ринслет начался рецидив. У Ризы сильные головные боли из-за меняющейся погоды. У самого Роя чёртова невралгия, поедающая его грудь. Рой рванул на себя верхний ящик стола. Бумаги, бумаги, бумаги. Слишком много чёртовой бумаги. Какая-то папка. Мустанг распахнул её, уставившись на синские иероглифы. Иероглифы он знать не знал, оттого и смял бесполезную бумагу. В мусор. Следующими шли синские листовки с фотографиями. Какие-то люди, которых кто-то там разыскивает. Похожие друг на друга мужчины. Какие-то женщины. Какая-то высохшая бабка с крайне недружелюбным выражением лица. Кудрявый мужик, за спиной которого стояли дети. Один мальчик ещё маленький и очень худенький, а второго почти не было видно за мужиком, но руки у него выглядели крепкими. В мусор. Всё в мусор. Рой сминал эти бумаги одну за другой, пока не остановился на старухе. А не та ли это бабка, утроившая шумиху на почте в день, когда… когда… Мустанг прикрыл глаза и стиснул зубы, не в силах напомнить о произошедшем самому себе. Запах переваренных овощей. Светлые волосы, слипшиеся в крови. Мёртвенно-белая кожа, посиневшие губы. Кровь повсюду. Слабое биение сонной артерии под его пальцами. Неестественное положение её ноги. Вмятина на затылке. Какой-то синский бред, написанный её кровью на кухонной стене. Что там был за иероглиф? «Жестокий холод», вроде бы, да? Зачем? К чему? Рой снял очки, надеваемые при работе с документами, и кинул их на стол. Ещё здоровая Риза смотрела на него с фотографии десятилетней давности, прижимая к себе ещё здоровую Ринслет с соской во рту, и уже нездоровый Трейн, стоящий рядом, демонстрировал отсутствие трёх молочных зубов. Всего каких-то десять лет. Вроде прошло не очень много, но жизнь была совсем другой. Счастливой. Никто пока ещё не стрелял в Мустанга на церемонии инаугурации, когда он произносил присягу, пробивая ему лёгкое. Невралгия ещё не мучила его, всегда пугая как в первый раз, напоминая собой сердечный приступ. Ринслет ещё не упала на своём первом концерте в обморок, заливая новенькое платьишко кровью из носа. Ещё не напали на Ризу у них же дома, прострелив ей все конечности, сломав ногу и травмировав голову. Трейн ещё не успел побывать в аду среди горящей людской плоти, и это ещё не успело послужить триггером для его сумасшествия. Почему у того же Стального, стоило ему вернуть тело брату и себе руку, жизнь пошла в хорошем направлении, а к нему – к Рою, чёрт его дери, Мустангу – повернулась задницей, стоило достигнуть своей мечты, встав во главе страны? Чем его семья, живущая на богатой окраине Централа, хуже Элриков, живущих в деревенской глуши? Рой снова посмотрел на старуху с листовки. Определённо, та самая бабка, накинувшаяся на них на почте. Бабка, влепившая пощёчину мальчишке Элрику, когда тот сказал ей какую-то грубость. Похожа на кого-то, всплывая из каких-то очень старых и детских воспоминаний. Ну да и чёрт с ней. Он снова смял бумагу, бросая в ведро. Снова не попал. Следующая листовка – и вновь мимо. Голова болела. За последний месяц она очень часто болела вместе с грудью. Он списывал всё на недосып, потому что просыпался среди ночи от кошмаров. Риза всегда была рядом с ним, шепча, что всё хорошо, но у него больше не выходило заснуть снова, и Рой лежал, прижимая сопящую супругу к себе, не смыкая глаз до самого утра. Огненный Алхимик в Ишварской бойне. Поджог клуба с детьми Трейном. Всё это смешивалось в ночном кошмаре, путалось между собой, переплетаясь. Он задыхался от запаха горящих тел, изо всех сил тёр губы от налипшего жира, метался в дыму, пытаясь сбежать из кошмара. Когда сбежать не получалось, он начинал слышать звонкий детский крик «Хватит!» и просыпался в объятиях Ризы, осознавая, что орёт это не Ринслет, а он сам. Разорвавший тишину звон телефона добавил боли. Рой, захрипев, отбросил практически опустевшую папку с двумя оставшимися листовками – до длинноволосой и плоскогрудой женщины и кудрявого мужчины с детьми за спиной его руки ещё не добрались, - и снял трубку. - Мустанг? – голос на другом конце провода принадлежал Эдварду, и интонация его не сулила ничего хорошего. - В чём дело, Стальной? – хрипло отозвался Рой. Позывной бывшего алхимика срывался с губ на автомате, и Мустанг никак не мог отучить себя от этой привычки. Даже в собственных мыслях он звал старшего Элрика Стальным, как в старые времена. - Хочешь в свои сорок девять – или сколько тебе уже там – стать дедом? – прошипел Эдвард. Рой нахмурился, пытаясь переварить информацию. – Уроки полового воспитания проводил со своим чадом, нет? - Я не понимаю, - голова раскалывалась, в виски словно тыкали раскалённой иглой. Он впервые услышал свист, вырвавшийся из его груди. Так вот о чём всегда говорила ему Риза. Это действительно пугающе звучит. - Про презервативы ничего не слышал, мистер Я-успею-вовремя-вытащить? – едкая ирония так и сочилась из Элрика. – Сына этому тоже не учил, да? Мустанг уставился в пространство, ухватившись за все эти обрывки информации и раскладывая её по полочкам. Всё складывалось в одно единственное слово, от которого у Роя волосы на руках встали дыбом. Вот уж новости. Они с Ризой так долго не могли зачать Трейна, зато Трейн оказался прямо-таки ювелиром. Он встречался с девочкой не очень долго, но успел зачать ей ребёнка за такой короткий срок. - Стальной… - только и смог выдохнуть он, потерев горящую грудь. - Да какой уж, нахер, Стальной! – заорал Элрик в трубку, усиливая головную боль. – Ты дед, Мустанг! Я дед, Мустанг! Мне всего тридцать восемь, Мустанг, а из-за тебя я буду дедом, - Эдвард резко убавил громкость своего голоса, перейдя на шёпот. – Поговори со своим идиотом, обсуди всё с Ризой. Уинри сказала, что троих мы вырастили, что четвёртый не будет проблемой. Всё равно этот ребёнок сам не рассосётся, - прошипел он и бросил трубку. Рой положил трубку следом и уставился на заметные шрамы на своих ладонях – Привет, старина Брэдли, как погодка в аду или куда там попали тебе подобные? – а потом обнял себя руками и истерично расхохотался. Трейн снова подставил его, и теперь точно заслужил наказания. Ну, на третий срок Мустанга теперь уже точно не выберут президентом в следующем году, даже если бы он и хотел. Воистину дёрьмовый год.