Донор

Трейн чуть не потерял равновесие, запнувшись о собственную длинную ногу, когда перепрыгивал через ступеньки. Лестница в их доме была довольно крутой, и он часто падал с неё, отбивая об углы ступенек себе попу и спину, когда был ребёнком. Маленькая тоже иногда с неё летала, сломав себе руку года в три, как раз когда они переехали в Централ, потому что папу ждало серьёзное повышение. За эти годы лестницу немного изменили, сделав ступеньки немного шире, чтобы было сложнее оступиться. Но она всё равно не стала безопасной. В прошлом году с неё скинули маму, и она заработала себе сотрясение мозга. Юноша успел ухватиться за перила, тихо вскрикнув, когда дёрнуло руку, пытаясь удержать ей весь свой вес. Чёрт, как больно-то! Так ведь и связки потянуть можно. Он опустился на ступеньку, сев на корточки, и оглядел руку. Вроде бы всё в порядке. Почему он запнулся? Что промелькнуло перед его глазами в этот момент? Уколы, которые делала ему мама по утрам, прописанные психиатром, не только угнетали голос в голове, но и значительно тормозили его самого. Просто чудо, что у него получилось вцепиться в перила и не упасть, разбив себе лицо. Мышечная память и рефлексы сработали быстрее, чем сам разум. А голос в голове пытался бороться, пытался перенаправить всё действие нейролептиков на сознание самого Трейна, чтобы погасить именно его. Но он тоже боролся, не желая отдавать своё тело… Отдавать своё тело кому? Что промелькнуло перед глазами? Что именно он увидел? Парень обхватил голову руками, продолжая сидеть на ступеньке. Он поговорил с Маленькой, узнал, что тот сон, показавший воспоминания четырёхлетней давности, принадлежал именно ей, а не ему. Он видел сон от лица Ринслет, слышал все её мысли в этот момент, видел самого себя в нём со стороны – высокий аместрийский мальчик с красивым, но вечно хмурым и недовольным лицом. Он пришёл к ней в комнату, чтобы поговорить о синце, но она спала. Он решил подождать и сел около её кровати, заснув сам, поддавшись лекарственной сонливости. Расслабившийся мозг сам поддался «другу», позволяя ему поймать первую попавшуюся волну и воспроизвести в его голове, как радио. Он поймал именно сон Ринслет только потому, что она была ближе всех? Трейн не умел читать мысли. Мысли читал его «друг», транслируя их образами в голову. Да и чтением мыслей это было назвать сложно. Скорее, «друг» вырывал какие-то обрывки фраз окружающих, о которых они думали слишком громко, а дальше Трейн додумывал всё сам на автомате. Что, чёрт возьми, он транслировал ему сейчас? Что он видел? Юноша услышал шевеление ключа в замке и поднялся со ступеньки, спускаясь вниз, продолжая держаться за голову и перила. Отец пришёл домой. Трейн попытался понять, в каком тот был настроении, но даже это чёртовы уколы блокировали. А ведь считывать эмоции было всегда куда легче, чем читать мысли. Не мог же он запнуться только от того, как увидел открывающуюся дверь в своей голове. - Значит, ты дома… Отлично, - голос у отца был каким-то странным. Трейн попробовал снова прочесть его эмоции, пытаясь проскользнуть через блок, созданный лекарством. Блок был похож на крышку канализационного люка – такой же тяжёлый и трудно поднимаемый. Он попробовал подцепить его пальцами, но поддавалось с огромным трудом. Такими темпами он его не сможет поднять и откатить в сторону. - Немедленно прекрати делать это! – отец встряхнул его, и Трейн с удивлением обнаружил, что таращится на родителя уже более минуты не моргая. Когда он успел подойти к нему так быстро, что юноша этого даже не заметил? – Ты, бывает, пугаешь до мурашек, Трейн! – отец нахмурил брови, вглядываясь ему в глаза. Что он пытался там увидеть? Кого? Безумца? Парень и сам не знал, кем он был в данный момент. На шум из гостиной выглянула бабушка Кристина, и отец резко отпрянул от него. Что-то было в его взгляде нехорошее, и Трейн никак не мог понять в чём дело. Папа нервничал, это было слышно по его свистящему дыханию, и парень буквально ощущал, как ноет его грудная клетка. - В чём дело, мальчики? – крикнула из глубины комнаты мама. Отец, услышав её голос, словно сорвался с цепи, вцепившись в ухо Трейна, и потянул его в гостиную, словно маленького нашкодившего ребёнка. - Какого хрена ты творишь? – закричал юноша, пытаясь вырваться из хватки, но родитель держал сильно и отпускать не собирался. Он попытался перехватить отцовскую руку, чтобы хоть как-то ослабить его. Ухо горело от боли, Трейну казалось, что ему его сейчас оторвут. - Что ты делаешь, Рой? – хрипло спросила Кристина, когда они прошли мимо неё. - Пожинаю плоды собственного воспитания, - мрачно отозвался отец, резко отпуская ухо и толкая Трейна вперёд. Тот не удержался на ногах и рухнул на ковёр, выставив руки, чтобы не удариться. Ухо пульсировало. Обида впивалась в него, обхватывая своими цепкими пальцами, не давая даже нормально вдохнуть. Ответь ему. Ответь ему, мой милый мальчик. Нет. Ему нельзя было отвечать подобным. Трейн качнул головой, прижав ладонь к уху. Чёрт, там ведь такая нежная кожа. Его могли ему просто оборвать. - Что случилось, Рой? – мама поднялась с кресла, готовая кинуться к сыну, но встала не на ту ногу и покачнулась. - Сядь обратно, - резко отозвался папа, а потом повернулся к бабушке, стоящей в проходе: - Ты тоже садись, - он закашлял, и Трейн повернулся к нему, удивляясь. Этот кашель до ужаса был похож на кашель их старухи, что всё никак не хотела возвращаться в Сину на лечение. Отец тоже был нездоров. Серьёзно нездоров. - Пап? – позвал юноша, медленно поднимаясь, но так и не успел встать. Он не успел сообразить, что именно мелькнуло перед глазами, не понял, что «друг» попытался показать ему через завесу лекарственного тумана, когда отец, стиснув зубы, резко кинулся вперёд. Его кулак обрушился на лицо Трейна, и парень рухнул на пол, хватаясь за немеющую щёку. Удар был поставлен много лет, и ударил родитель всерьёз, ничуть не жалея. Боль пришла через несколько секунд, наверное, лекарства притупили её. Или шок. Трейн так и не понял, в чём именно было дело. Сам факт, что лицо начало болеть, а шрамы, уродующие левую часть лица, стали гореть. Железный привкус крови наполнил рот. Обручальное кольцо на безымянном пальце, похоже, порвало ему верхнюю губу. А ещё во время удара Трейн чувствовал какой-то хруст, что-то было не так с его зубами, и когда он провёл языком по всей челюсти, то напоролся на острый осколок и сплюнул его на светлый ковёр, пачкая кровавой слюной. - Объяснись, Рой! – кажется это крикнула мама, но Трейн слышал её голос словно из-под толщи воды. Он продолжал лежать на ковре, глядя на кровавый след около себя. Чёрт, как больно и унизительно, однако… Он заслужил ответа. Он заслужил сдачи! «Друг» внутри его головы заклокотал, забился под блоком, пытаясь сдвинуть крышку канализационного люка. У них было одно тело на двоих, и Трейн до сих пор не мог понять, кому именно оно принадлежало. Кто-то один из них являлся настоящим Трейном Мустангом, рождённым в этом теле, а другой был самозванцем, попавшем в него совершенно случайно, когда голова маленького ребёнка разбилась о каменную стену, в которую его впечатали машиной. - Я сказал тебе сесть, Риза, - голос отца тоже звучал где-то далеко, хотя юноша видел его сапоги возле себя, пачкающие ковёр грязным снегом. Скоро весна, снег превратится в грязь. Обувь придётся вытирать об крыльцо, чтобы не напачкать в коридоре. Он не ожидает удара прямо сейчас, Трейн! Он не ожидает. - Ты сломал ему зуб, Рой, - кто-то держал его за подбородок, и Трейн моргнул, встретившись взглядом с глазами бабушки. За полтора месяца, что она находилась здесь, она стала ещё худее, напоминая призрака, несмотря на то, что все в семье Мустангов хорошо питались. Болезнь пожирала её, уничтожая их любимую старуху. - Я бил не в полную силу, - откликнулся папа, потирая левую руку. Парень медленно сел, касаясь опухающей щеки. Завтра у него будет чёрный синяк на пол-лица после этой «неполной силы». – Меня больше беспокоит его реакция, - продолжил отец, опускаясь на корточки рядом с Трейном и мадам Кристмас. Его рука перехватила тощие и высохшие пальцы старухи, он сам взял сына за подбородок, повернув его голову на себя. Его губы имели какой-то нездоровый оттенок, а под глазами были чёрные круги, и парень хотел спросить его об этом, но разомкнуть губы снова стало больно. – Сколько пальцев видишь, герой? – нахмурившись, спросил Мустанг-старший, помахав перед здоровой правой стороной лица ладонью. - Четыре, - тихо ответил Трейн, поморщившись от пульсирующей боли в губе. Там теперь тоже будет шрам. Не быть ему больше красавчиком. - Громче, - потребовал родитель, снова демонстрируя пальцы у его лица. - Четыре! – заорал юноша, сам оглушаясь от собственного крика. Отец, удовлетворённый ответом, отпустил его и поднялся, а парень качнулся, мотнув головой. Так вот что пытался показать ему «друг»… его избиение. Ты всегда можешь нанести ему неожиданный удар, Трейн. - Ты точно не ошибаешься с дозировкой? – Трейн проследил за отцом взглядом. Тот встал около кресла, где сидела мама, и положил руки на её плечи. - Колю столько, сколько прописал психиатр, - ответила мама, беспокойно разглядывая сына. Забавно, они сами сдали его врачам, но при этом переживали за его психическое состояние. – В чём дело, Рой? За что ты его ударил? Трейн медленно поднялся, вытирая кровь с губы. Бабушка попыталась сунуть ему в руки платок, но парень отшатнулся от неё. Он знал, что рак не был заразен, но одна только мысль о том, что она пытается подсунуть ему свой платок, куда часто кашляла, захлёбываясь мокротой, заставляла его содрогнуться. А ещё после её приезда папа начал кашлять совсем как она. - Похоже, подставлять нас, Риза, стало его хобби, - мрачно отозвался отец, потерев свою грудь. В последний месяц невралгия совсем замучила его. А потом старуха хрипло закашляла, и Трейн побелел от страшной догадки. Отца могла мучить совсем не невралгия. - Он почти не выходит из дома, - заметила мама, сжав отцовскую руку на своём плече. - Вэнди Элрик беременна. Сказано это было без каких-либо эмоций, но Трейн, услышав, почувствовал, как внутри что-то упало. Он шумно втянул в себя воздух, чувствуя, что в комнате слишком мало кислорода. Беременна? Его качнуло, он снова рухнул на колени, уставившись на образ смеющейся блондинки перед его глазами. У неё было платье в цветочек с большой дыркой на лопатке – то самое, в котором она была, когда он спас её от машины, сломавшей ограждение на тротуаре. Она улыбалась во весь рот, демонстрируя здоровые зубы, и поправляла волосы, падающие ей на лицо. - Я люблю тебя, - прошептали её губы, и Трейн рванул к фантому, напоровшись на стеклянный столик. Ни мама, ни бабушка не обратили на это внимание, будучи потрясёнными не меньше самого юноши. Отец же проигнорировал этот выпад, внимательно следя за реакциями окружающих. По-прежнему держа руку на своей груди. - Как так могло получиться? – выдохнула мама, переводя взгляд с папы на самого парня. Трейн и сам не знал, как так могло получиться. Они не предохранялись, но он всегда успевал вовремя выскользнуть. Успевал ведь? Он не помнил, и от этого его руки затряслись. - Как так могло получиться, - передразнил отец, и мама, нахмурившись, снова посмотрела на него. – Просто кое-кто, вместо того, чтобы вслушаться в слова родителей, предпочёл не пользоваться резинкой! Сколько раз я твердил «Предохраняйся, Трейн!»? – он резко отошёл от кресла мамы и двинулся к сыну, глядя на него сверху вниз. Ударь его! Голос в голове завопил, предчувствуя опасность, но парень проигнорировал его. Отец снова ударил его. На этот раз по другой щеке и ладонью наотмашь. Совсем как мама, когда он вывел её из себя. Голова мотнулась в сторону. Боли Трейн не почувствовал совсем. Не до неё было. Вэнди целовала его ключицы, а он ласкал её спину и бёдра. Она двигалась на нём, извиваясь и всячески прогибаясь, пытаясь подобрать наилучший угол, приносящий большее удовольствие. Она ещё не была так опытна, как он, но всё равно очень старалась. И он позволял ей учиться, не вмешиваясь в её движения своими. Она растерялась, когда он попросил её слезть с него, и это секундное замешательство… …стоило ему всего. Трейн уставился на родителей, переводя взгляд с отца на мать и обратно. Они наблюдали за ним, смотрели на его реакцию. Видели в нём психа, когда его губы растянулись в глупой улыбке. Конечно же, Вэнди забеременела после такого. Не послушалась его вовремя, дура, и вот теперь они оба виноваты в этой ситуации. - Это, выходит, вы теперь бабушка с дедушкой? – расхохотавшись, спросил он, и отец, негодуя, стукнул кулаком по столу. Выходит, Трейн и правда опять подставил его своей выходкой. Какая жалость, теперь избиратели будут считать Роя Мустанга недостойным для третьего президентского срока, потому что он плохо воспитал своих детей. Сыночек вышел просто разочарованием для всего высшего общества. Ринслет, стоящая в проходе, держась за косяк, тоже думала об этом, глядя на брата, презрительно сузив глаза. И он слышал её мысли через приоткрывшуюся крышку канализационного люка.