Донор

Она лежала, глядя в побелённый потолок, и ещё тёплое семя вытекало из неё на простыню. Риза не могла больше выносить ещё детей, поэтому Рой всегда заканчивал любить её так, как было задумано природой. Предохраняться больше не было никакого смысла. У них уже одиннадцать лет не было нужды в презервативах или резком прерывании акта вместе с удовольствием, чтобы вовремя вытащить. Супруг вымотался и сопел рядом, быстро погружаясь в сон после любви, крепко прижимая её к своему горячему телу. Большие часы в гостиной громко оповестили дом о наступлении полуночи, простучав двенадцать раз. Раньше эти часы принадлежали старику Грумману. Когда он умер спустя несколько месяцев после того, как Оливия Армстронг вступила в должность фюрера, Мустанги посетили его старую квартиру в Ист-Сити, и Риза, на правах родственницы, забрала часы как память о дедушке. Они были явно старше своего предыдущего хозяина и были сделаны каким-то драхмийским мастером, если судить по надписям на чужом языке с обратной стороны громоздкого корпуса. В отличие от Роя, Риза не могла уснуть так быстро. Ушедший на прогулку после ужина сын до сих пор не вернулся. Мальчишка часто уходил поздно из дома, но Риза не была уверена, что существовали ещё такие же родители, позволяющие своему гулять допоздна. Друзей, должно быть, уже давно загнали домой. Выходит, сын гулял в такое время в гордом одиночестве? Женщина не волновалась за него. С Трейном ничего не могло случиться. Он парень крепкий, за себя постоять способен. В свои семнадцать он уже был на пол головы выше своего отца. Пошёл ростом в Бертольда Хоукая. Тот тоже был высоким человеком. И у него тоже были длинные волосы. Как странно… Мальчик никогда в жизни не видел даже могилы родного деда, но из всех членов семьи именно он был похож на Хоукая. Даже Рой это подметил, хоть и не хотел признавать подобное сходство. Риза повернулась на бок, лицом к мужу и взъерошила его волосы. На голове они у него были такие мягкие. Ей всегда нравилось касаться их. Мустанг, храпнув, поморщился во сне, сильнее прижав её к себе, не давая глубоко вдохнуть. Утренний поход в больницу с Ринслет не дал ничего нового. Лист с предыдущими результатами анализов положительного ничего не показал. Девочка продолжала медленно умирать, несмотря на то, что её организм оказался довольно крепок и справлялся с недугом куда лучше, чем все врачи хотели думать, ставя свои прогнозы. Риза переместила ладонь на расслабленное лицо супруга, очертив овал лица. Такой тёплый. И колючий. У него на удивление очень быстро появлялась щетина на лице, стоило отложить бритву на пару дней. По словам врачей, из них двоих именно Рой мог бы быть идеальным донором для своей больной дочери. Именно он подарил девочке отрицательную группу крови, которая встречалась в Аместрисе крайне редко. Из-за этого шанс найти донора был крайне низок. А если Рой станет донором – а он обязательно станет, если случится какая-нибудь критическая ситуация, - то он умрет. Умрет быстро, прямо на операционном столе не приходя в сознание. Ох уж эти законы равноценного обмена, применимые не только в алхимии, но и в жизни. Женщина убрала с себя руку супруга, высвобождаясь из крепких объятий, и, развернувшись в противоположную сторону, встала с кровати, подойдя к окну. Вдалеке были видны огни Централа. Разве можно менять жизнь одного здорового человека на жизнь умирающего, которому даже после пересадки больного органа останется жить гораздо меньше, чем другим, если иммунитет не начнёт отторжение? А если отторжение и начнётся, то всю оставшуюся жизнь придётся ежедневно глотать горсть таблеток, чтобы убить собственный иммунитет, чтобы он не убил тебя самого. Это называется равноценный обмен? Он совсем не равноценный. Риза схватилась за голову и замотала ей, пытаясь прогнать плохие мысли. Так нельзя. Ринслет и Рой дорогие для неё люди, за которых она готова жизнь отдать. Почему так получилось, что идеальным донором мог стать только её муж, а не она? Если бы всё было наоборот, то она не раздумывая, бросилась бы спасать своего ребёнка, не дожидаясь какого-нибудь несчастного случая, чтобы её сердце вырвали из неё, не давая ей ни шанса на спасение. А доктор Зиверс, наблюдающий Ринслет, предложил только такой вариант. Не спасать Роя Мустанга, если с ним случится серьёзная беда. Добить его в операционной, выломать ему грудную клетку, отдав его жизнь взамен жизни родной дочки. Но что сказал бы ей Рой, если бы знал такую информацию? Что бы сделал он? Прекратил бы он борьбу за собственную жизнь, добровольно опустив руки, если с ним что-то случится? Риза бросила грустный взгляд на спящего супруга, который мирно спал, обнимая её подушку, ничего не подозревая. Если бы ситуация была наоборот, если бы подходила только Риза, то Рой бы никогда не сказал ей о том, что им нужна её смерть ради жизни девочки. Он бы промолчал и продолжил искать кого-то другого. И она сделает то же самое. Они найдут кого-нибудь другого. Громкий визг за стенкой нарушил молчаливую безлунную ночь. Риза, схватив со стула халат, бросилась в спальню дочери, на бегу засовывая руки в рукава. Она услышала, что Рой тоже проснулся, завозившись на кровати, но не стала дожидаться его и распахнула дверь в детскую комнату. Ринслет стояла около письменного стола и, крепко держась за треногу капельницы и закрыв глаза, орала во весь голос. Из её носа в два ручья бежала кровь, пачкая совсем новую пижаму. А ведь кровотечений не было долгое время, они снова начались только в этом году. - Ринс! - женщина кинулась к девочке и крепко прижала её к своей обнажённой груди, пытаясь успокоить. Дочь её не слышала, она продолжала визжать, словно поросёнок, ещё крепче хватаясь за треногу. С ней было что-то не так в этот раз. Ей не должно было быть больно из-за кровотечения. И лекарство в капельнице должно было помочь ей, а не усугублять ситуацию. Следом в комнату в одних трусах влетел Рой. Муж, взглянув на эту картину, оттолкнул Ризу в сторону и, нахмурившись, резко влепил орущему ребёнку пощёчину. - Что ты делаешь? – растерявшись, воскликнула бывшая военная. Любимый не поднимал руку на детей просто так, лишь давал им слабые подзатыльники в целях воспитания. Единственное, Рой однажды взбесился и отлупил Трейна ремнём до крови и чёрных синяков на попе и спине. Мальчику тогда было четырнадцать, и он очень серьёзно нахулиганил, заслужив этого наказания, но он тогда так орал, что у Ризы, сидевшей с маленькой Ринслет внизу, закололо сердце. Ринслет прекратила кричать и, открыв удивленные глаза, схватилась за щёку. - Прости, детка, но я должен был тебя успокоить, - проигнорировав вскрик супруги, Мустанг погладил дочь по светлым волосам и сел на корточки. - Папа… - выдавила девочка, поднимая чёрные глаза на отца. Пару раз потерев щёку, Ринс бросилась обнимать его, обвив шею своими детскими руками, тихо заплакав. Риза в этот момент почувствовала укол ревности к собственному мужу. - Что произошло, малышка? – спросил Рой, покосившись на жену. Женщина пожала плечами. Дочь напугала её не меньше чем любимого. Риза и сама не знала, почему Ринслет начала вопить среди ночи. Почему она вообще ещё не спала в это время, если стояла около своего стола, а не у кровати? - Кровь, - прошептала девочка, сильнее прижавшись к теплому телу родителя и прикрывая глаза. – Повсюду кровь. Риза оглядела комнату, но нигде, кроме лица и одежды дочери, ничего не обнаружила. Догадка, пришедшая в голову, совсем не обрадовала первую леди. У её ребёнка была галлюцинация, которая обычно происходит с психически нездоровыми людьми и алкоголиками. А доктор Зиверс говорил, что так будет. Только он не сказал, что это произойдёт так скоро. Настолько скоро. Оставив супруга утешать и укладывать дочь в кровать, женщина незаметно выскользнула из комнаты и спустилась на первый этаж. Уснуть сейчас вряд ли получится, поэтому Риза, зайдя на кухню, поставила греться чайник, чтобы налить себе кофе, и сев на стул, откинулась на спинку, прикрыв глаза рукой. Сначала была высокая температура, потом кровь из носа и обмороки. Эти стадии были пройдены ещё четыре года назад, когда каждый день был борьбой. Теперь наступила следующая – галлюцинации. Дальше, по словам доктора, у девочки начнётся отказ органов, который понесёт с собой кому. А та закончится смертью. - Одиннадцать лет жизни… - тёплая рука смахнула с её щеки выступившую слезинку. Риза подняла взгляд на усевшегося рядом мужа, думающего о том же самом, и позволила себе заплакать, поспешно утирая слёзы рукавами халата. Рой притянул её к себе, коснувшись губами солёной влажной дорожки на щеке супруги. Хлопнула входная дверь, и раздался стук упавшей на пол вешалки с тихими ругательствами старшего сына.