You Can't Push it Underground

- Ты маленький ублюдок, не устраивай мне никаких свиданий на день рождения, окей? Дай мне выходной, - стонет Фрэнк, перекладывая телефон то к одному уху, то к другому. - Хорошо, если это все, что тебя волнует, тогда ладно. Считай это моим подарком на день рождения, - говорит Брэндон. - Тебе лучше сделать мне реальный подарок, мудак, - говорит Фрэнк. - Может быть, я весь такой взрослый и прочее дерьмо, но, из всех людей, ты просто обязан мне что-нибудь подарить. - Ты такой нищий, - говорит Брэндон. - Я не нищий, мне просто нравится извлекать выгоду из нашей дружбы. - Мне нужны новые друзья, - стонет парень с длинным вздохом. - Ага, но ты застрял со мной, - Фрэнк улыбается во весь рот, но Брэндон не может этого видеть, поэтому в любом случае закатывает глаза, предвкушая это. - Эй, я тут подумал. Ты знаешь Джерарда? - Я знаком с ним, да. - Может быть, ты думаешь, может быть, ты мог бы, может быть, пригласить его тоже... может быть? Типа, только если он хочет прийти, но он должен прийти, если хочет, - говорит Фрэнк. Прямо сейчас Брэндон одарил бы Фрэнка осуждающим взглядом, но он также чувствует, что улыбается из-за того, какой Фрэнк иногда глупый. Он вообще осознает, что только что побил мировой рекорд по количеству «может быть» в одном предложении? - О, так вот почему ты не хочешь, чтобы я устраивал тебе свидание. - Нет! – Фрэнк отвечает слишком быстро. - Я имею в виду, нет. Просто... с ним весело общаться, я думаю. Ты видишь в предложении то, чего нет. - Ага, конечно, - скептически говорит Брэндон. - Правда! - Ага, я уверен. Ты просто считаешь Джерарда безудержно привлекательным, а также очаровательным. Я знаю тебя, Фрэнк, и могу сказать, что ты влюблен*. - Кто, черт возьми, говорит «влюблен»? Мы что, на машине времени вернулись в пятидесятые? - спрашивает Фрэнк. - Отвали, ты понял, что я имел в виду, - говорит Брэндон. - Конечно. Просто, да, спроси его. Так, знаешь, невзначай. Не делай это слишком очевидно, но все же… - Да нет, ты вовсе не влюблен в него. Есть что лучше? Ох, и это совершенно верно, Фрэнк, тебе он нравится. - Он мне не нравится, что ты как третьеклассник? – обороняется Фрэнк. - Да, он тебе нравится! Всякий раз, когда ты начинаешь оскорблять меня больше, чем обычно, это значит, ты мне врешь. Ты только что назвал меня третьеклассником из пятидесятых, поэтому ты совершенно точно влюблен в Джерарда, и я потрясающий. - Ты все перевираешь. Брэндон усмехается. - Я не вру! Он тебе нравится. О боже, и я, блядь, это тоже знал. Я знал, что он был как раз для тебя, и на днях в баре у меня были подозрения, но я не мог ничем это подтвердить, пока ты сам не сказал. Он тебе очень нравится! - Это сумасшествие. Мне никто не нравится, а особенно Джерард. - Ах да, верно. Поэтому буквально первый раз за месяцы, когда ты не смог подцепить парня на ночь в субботу, просто случайно совпадает с одним и тем же днем, когда ты был в баре с Джерардом. - Это твоя вина! Ты отвлек меня! К тому времени, когда я мог бы найти парня, было уже слишком поздно. Брэндон издает еще один скептический звук. - Ты врешь! В баре был блондинистый чувак, который пялился на тебя почти час. Я знаю, ты видел его! Он знает, что ты его видел. Единственный человек, который не знает, что вы двое практически трахали друг друга глазами, был Джерард. - Ой, перестань, он не моего типа, - говорит Фрэнк. - Твой тип это «мужчина, живой и готовый для траха». У этого парня уже есть эти критерии: он мужского пола, живой и, пока его мозг перестает воспринимать информацию, готовый трахаться, - отвечает Брэндон. - Думай, что хочешь, мне не нравится Джерард, - говорит Фрэнк в то время, как звонят в дверь. - Блять, Брендон, сегодня соседи что-то рано пришли с обходом. Я позвоню тебе позже, ладно? Просто пригласи Джерарда, окей? - Да, конечно, я приглашу твоего будущего парня, - говорит Брэндон певучим голосом. Соседи Фрэнка почти оказывают ему помощь в качестве оправдания, чтобы повесить трубку, потому что когда он это делает, он может глубоко вдохнуть и попытаться убедить себя, что ему на самом деле не нравится Джерард. Парень говорит это себе, но не уверен, что до его мозга доходит сообщение. Фрэнк делает глубокий вдох и идет к входной двери. Его рука не хочет открывать дверь, но его уши насилует непрекращающийся звонок. - Чем могу быть полезен? - говорит Фрэнк на выдохе. Женщина, миссис Синклер - это маленькая рыжеволосая дама, меньше, чем Фрэнк, поэтому ее рост очень примечательный, с самым неестественным выражением лица, которое когда-либо украшало эту землю. Теперь она, наверное, из таких женщин, что отругала бы человека за пластическую хирургию, типа «вы должны быть довольны тем, что дал вам Бог». Но, честно говоря, ее лицо выглядит как карнавальная маска, которую она купила на распродаже по доброй воле, там же, где она купила свою розовую блузку с цветочками как у бабушек. Муж миссис Синклер был ненамного уникальным. Его лицо очень легко забыть. Теперь очевидно, вы не можете представить себе это, потому что, честно говоря, это просто скучно. Он высокий по сравнению со своей женой, но не больше, чем около 5’10 футов (177 см – п.п), так что он не пугающий. У него нет любой другой одежды, кроме идиотских брюк цвета хаки с карманами там, где их не должно быть. Он носит обычную белую рубашку со слишком V-образным воротом для своего возраста, и ее необходимо постирать с каким-нибудь отбеливателем промышленной мощи. Или просто полить кислотой так, чтобы рубашка перестанла существовать вообще. Беда только в том, что тогда в его владении больше не будет никаких рубашек, и Фрэнк будет справедливо ликвидирован за то, что принудил мир видеть Мистера Мужские-Сиськи без рубашки. Достаточно сказать, что, когда Фрэнк открывает дверь и каждый раз видит их, его нос морщится, а лицо выглядит позитивно кислым. - Добрый день, - говорит миссис Синклер. - День? Сейчас, блять, одиннадцать, – говорит Фрэнк. - Мы рано встаем, это наш день, - говорит мистер Синклер. - Не знаю, должен ли я обстоятельно объяснить это для вас, ребята, но день - это после полудня. А полдень настает после времени, что называется после двенадцати. После двенадцати. Сейчас не после двенадцати, а до двенадцати, так что это утро. - Это фигура речи относится ко времени, когда человек просыпается, - отвечает миссис Синклер. Они говорят по очереди, и Фрэнк так и не понял этого, но они никогда не произносят больше одного предложения. Это на самом деле жутковато. Фрэнк до сих пор не отбросил мысли о том, что они - роботы. - Это ни к чему не относится, черт возьми. День - это, блять, после полудня, - говорит Фрэнк, пытаясь сдержать себя и не вдарить ей в нос. - Ну, полдень тоже относится к концу дня. - Черт, это не относится к концу дня! День - наиболее понятное слово, с которым я когда-либо сталкивался. И сейчас, блять, не рассвет или закат, где определение не в слове, потому что день - это определение для слова, заодно и слово. - Следите за своим языком, - говорит миссис Синклер. - Следите за своим языком, - отвечает Фрэнк, чтобы продемонстрировать, как мало ее слова значат для него. Вступает мистер Синклер. - Нам было просто интересно, заинтересован ли ты в... - Нет, мне неинтересно, - прерывает Фрэнк. - Просто каждое воскресение проходят службы… - В воскресенье? Видите ли, воскресенья не работают для меня, я устраиваю свои сатанинские ритуалы и жертвоприношения девственниц по воскресеньям, так что мой график довольно плотно заполнен, - вставляет вновь Фрэнк. - Тогда в среду… - Также ничего не выйдет. Я устраиваю еженедельные гей-оргии по средам. - Ваша дерзость сильно недооценена, - утверждает миссис Синклер. - Сильно недооценена? Думаю, именно так и должно быть. Интересно, каково это - иметь кого-то с вами не согласного и мешаться вам в любое время дня. О боже, разве не было бы хуже, если бы вы четко дали знать, что вы хотите, чтобы кое-кто свалил нахуй подальше? - Мы просто стараемся помочь тебе, - говорит мистер Синклер. - Я бессчетное количество раз говорил вам, что не нуждаюсь в вашей чертовой помощи, - отвечает Фрэнк, глядя ему в глаза. – На сегодня все, потому что мне действительно нужно вернуться. Я делал себе хлопья и не хочу их сжечь. - Как можно сжечь хлопья? - Вы можете пригласить меня в свой дом, и я покажу вам, как можно сжечь хлопья, - говорит Фрэнк, фантазируя о том, как взрывает их кухню. - Нет, спасибо, - говорит мистер Синклер. - Тогда вы можете проваливать, - говорит Фрэнк, хватая дверь и пытаясь оттеснить их от входа. Если бы это было возможно для Фрэнка, он бы ударил им в лицо вращающейся дверью, но кто-то из них пихнул ногу в проход, поэтому он не может протолкнуть ее более чем на два дюйма. - Ты не думаешь, что мог бы… - Нет, не могу, извините. Ну, и просто, чтоб вы знали, ко мне придут несколько друзей на Хэллоуин, так что если кто-то наблюет на вашей лужайке, то вы знаете, кого благодарить. - Если это произойдет, мы вызовем полицию. - А я позову блядского Лепрекона Лаки Чармс**, чтобы он устроил вам радугу поверх вашего ебливого дома, так что каждый сможет увидеть ебучую радугу в вашем ублюдском саду! - говорит Фрэнк, наконец, захлопывая дверь. Он делает глубокий вдох и удерживает себя от того, чтобы не пробить стену. Он хочет дать одному из этих сук в лицо, но он уверен, что они подадут какой-нибудь иск против него, так что он правда не может себе это позволить. Если бы только Фрэнк мог позволить себе переехать в новый дом, то его заботы были бы позади, но, к сожалению, он не может. - Боже, я, блять, ненавижу их, - говорит Фрэнк, пытаясь успокоиться.