You Can't Push it Underground

– Он не придет? – Ты любишь его, - говорит Брэндон, качая головой. – Нет! Он не придет? Брендон смотрит на своего друга с изумлением: – Прошло всего десять минут. Десять минут, Фрэнк. Дай ему, блядь, время. – О, боже, но я нервничаю. – И он тебе не нравится? – спрашивает Брэндон. Фрэнк пожимает плечами. – Как человек он, кажется, приятный, но мне он не нравится. – Он тебе очень нравится. Это буквально написано на твоем лице. Как будто кто-то взял маркер и написал на лбу «свихнулся на Джерарде». Это самая смешная вещь, которую я когда-либо видел. – Тебе нужно выведать больше, – говорит Фрэнк, пытаясь сгрызть до мяса его уже обгрызенные ногти. Он, как правило, не нервничает, никогда. Это не похоже на него, и парень на самом деле не знает, почему так ведет себя сегодня. – Независимо от того, влюблен ли ты в Джерарда или нет, или, по крайней мере, совершенно помешан на нем, думаю, я отложу поиск другого парня для тебя, – говорит Брэндон. – Но у тебя есть время до конца ноября! Ноябрь начинается завтра, разве это не даст тебе время для решающего момента? – Ну, думаю, я уже нашел парня, – говорит Брэндон. – Я просто должен подождать, пока ты не осознаешь это. – Подожди. Ты думаешь, что Джерард – это тот самый парень? – спрашивает Фрэнк и прекращает свое хождение, смотря на Брендона. – Я думаю, что он – самое близкое, что я когда-нибудь найду с таким ограничением по времени, но да, полагаю, он тот самый парень. – Что ты имеешь в виду? Парень, с которым я пойду на свидание, или парень, за которого я выйду замуж или что? Потому что я думаю, твоя голова в облаках, если ты допускаешь мысль о том, что я когда-либо буду рассматривать женитьбу на ком-то, – говорит Фрэнк, хотя даже сам считает это заявление немного неправдоподобным. – Ну, я бы не стал заходить так далеко, но, думаю, он тебе нравится. Я правда остановлюсь, чтобы подождать и посмотреть, как пойдут у тебя дела с ним, – говорит Брэндон. – Ты мечтатель, – говорит Фрэнк. – Так и есть, но также я довольно уверен в этом. Не говори ему, что я сказал, потому что я не хочу его пугать. Ты ему нравишься, Фрэнк. – Нет, не нравлюсь. Нравлюсь? Не, не нравлюсь, – говорит Фрэнк, противореча самому себе. – Не нравлюсь. Ты так думаешь? Нет, не отвечай. Нет, на самом деле ответь. – Так мне ответить? – спрашивает Брэндон. – Нет. Да. Может быть. Нет. Просто скажи мне, – требует Фрэнк. – Думаю, ты ему нравишься. Он нервничает по поводу симпатии к тебе, потому что не привык к этому, но я правда так думаю. Хотя я не гарантирую это, так что действуй осторожно, – говорит Брэндон. – Действуй осторожно? Я вообще не собираюсь действовать. Он мне не нравится! Брэндон фыркает: – Ты чертов идиот. Да, Фрэнк. Он тебе нравится. Парень стонет: – Ты все перевираешь. Видишь то, чего нет. Ты здесь странный, а не я. Как думаешь, он придет? Голова Брэндона падает на руки, потому что Фрэнк, вот честно, ведет себя как идиот. Фрэнк прокашлялся. – Ладно, я не говорю, что он мне нравится или что-то еще, но, предположим, нравится. – Так и есть. Фрэнк издает непонятный звук. – Просто предположим, что так и есть. Гипотетически, это так очевидно? Если бы ты был им, ты бы смог сказать, что он мне нравится? Гипотетически? – Гипотетически, – говорит Брэндон, принимая игру. – Если бы я был им, то может и нет. Сохраняй свою напускную смелость сколько угодно, но постарайся немного смягчить свой тон, типа ты доступен для общения. – Доступен? Как мне это сделать? – Ну, во-первых, ты выглядишь как букашка с глазами навыкат. И расслабь плечи, а то похож на подвешенную куклу, – говорит Брэндон, оценивая друга, который выглядит слишком нервным, учитывая, что это его день рождения. – Лучше? – спрашивает Фрэнк, хотя в его позе практически ничего не изменилось. – Не совсем, – честно говорит Брэндон. – Просто избегай алкоголя или, в конечном итоге, ты скажешь что-нибудь тупое. – Чего еще мне следует избегать? – Черных котов и ходьбы под лестницами, – предлагает Брэндон. – Спасибо, – говорит парень презрительно. – Ага, нет проблем, – отвечает Брэндон. – Тебе еще что-нибудь нужно, или я могу пойти искать Райана? – Это так несправедливо. Мой день рождения, а ты хочешь провести этот день, засасывая его лицо. – Что ты предлагаешь? – спрашивает с сарказмом Брэндон. – Фу, нет. Съебись от меня, – говорит Фрэнк, выталкивая его. – Соберись, чувак. Успокойся, он придет, – говорит Брэндон, уходя на кухню. Дом Фрэнка не очень большой, и прямо сейчас здесь не слишком многолюдно, но все-таки достаточно много людей. Тут присутствуют те люди, которых Фрэнк вообще не хочет видеть у себя дома, а также люди, которых он вообще не видел в своей жизни, но черт с ним. Это Хэллоуин, это его день рождения, и Фрэнк должен быть веселым парнем, так что он не будет ничего говорить. Хотя он никому не позволит блевать в свою раковину. Фрэнк заранее сделал объявление, примерно через полчаса после ухода Брэндона, что если кто-то чувствует необходимость извлечь свои внутренности, то они должны сделать это на газон его соседей. Он будет иметь дело с копами, если они приедут, и, возможно, увидят, что он может сделать с законными действиями против соседей, если это вообще возможно. Если уж на то пошло, Фрэнку не очень нравится ввязываться в конфликты, но здесь не настолько громко. Наверное, кто-то должен выключить музыку или, по крайней мере, поставить хорошую, но и эта не очень плохая. Видимо, Фрэнк не единственный человек, которому не нравится музыка, потому что кто-то с голосом как у чертового персонажа из «Песенок с приветом»* кричит на кого-то, и все кажется довольно бессмысленным. Он понятия не имеет, что было сказано, но через секунду двадцатка песен затихает, и в следующую секунду включается АВВА. Он решает не спрашивать об этом, а просто уходит в другую сторону дома, где можно посидеть на лестнице и упорно смотреть на часы. Он кладет голову на руки и пытается отгородиться от мира. Фрэнк понятия не имеет, почему он не доволен собой прямо сейчас. Он просто не может ничего поделать и думает о Джерарде, что очень странно. Он едва знает этого парня. Они виделись, может быть, пять раз в общей сложности. Два раза, когда впервые встретились, и три раза после. Это отягощает его. Он не должен настолько зацикливаться на парне, потому что, очевидно, тот не проявляет никакого интереса к Фрэнку, но часть его думает, что здесь определенно что-то есть. Он уверяет себя, что все напридумывал, что видит то, чего нет, потому что его задело то, как Брэндон говорил о его отношениях на-одну-ночь. Это логичное объяснение, но логика в этой ситуации не то, что нужно. Логически Фрэнку не нравится Джерард. На самом деле, логически, он, наверное, должен ненавидеть Джерарда, но эта логика не очень, ну... логична. Может быть, он сходит с ума. Теперь, очевидно, у Брэндона совершенно другой взгляд на все, когда он говорил, что буквально все прошли через это. Фрэнк отвечал, что это невозможно, ведь он почти уверен, что это своего рода болезнь, и «влюбленности» не существует. Для Фрэнка секс – действительно важная составляющая жизни. Вот почему он не принимает идею влюбленности: просто потому что этого слова нет в его лексиконе. Нет никакого другого способа нравиться кому-то как-то еще и хотеть быть с ним, исходя из личности. Или Фрэнк, по крайней мер, уверяет себя в этом. Неважно, какие доказательства ему приводят, он просто не верит. Фрэнк уверен, что ему не может нравиться Джерард, так как это не то, что может случиться с человеком. Он решает, что это какой-то психоз, который он переживет. Фрэнк так безнадежно упрям в том, что влюбленность – это что-то невозможное, как бы Брэндон не пытался, он просто не сдастся. Это одна из причин, почему Брэндон будет просто ждать и смотреть, как развиваются отношения Фрэнка и Джерарда. Он не хочет вмешиваться, потому что верит всем сердцем, что если кто-то и сможет по-настоящему эмоционально тронуть Фрэнка – это Джерард. Он не знает, почему именно Джерард. Брэндон даже не задается вопросом, почему он так уверен, но он твердо уверен, так что все. Джерард заставит Фрэнка понять, что такое любовь, и все, что нам надо делать – сидеть и ждать с попкорном и Доктором Пеппером. Спустя почти час Фрэнк по-прежнему сидит на лестнице в одиночестве, почти засыпая, когда кто-то тыкает ему пальцем в ребра. – Блядство, – говорит он, оглядываясь вокруг. – Джерард! – восклицает Фрэнк, пытается найти баланс между радостью и безразличием в своем тоне, но в итоге это звучит как будто у него полный рот еды. – Ага, привет, – говорит Джерард и садится на ступеньку рядом с Фрэнком. Айеро уверен, что у него какая-то хроническая болезнь, потому что его сердце не просто так скачет, когда Джерард локтем задевает его руку. Сумасшествие. – Ну... привет, – бойко говорит Фрэнк. – Эй, ты выглядел заскучавшим, так что я, ну, теперь я здесь, чтобы узнать из-за чего тебе скучно, – говорит Джерард. – Чего? – у Фрэнка есть только несколько секунд, чтобы придумать ложь, почему он сидит здесь целый час, а не наслаждается своей собственной вечеринкой. Он решает, что правду, в которой он мечтал о Джерарде, лучше оставить недосказанной. – Брэндон, типа, пытался съесть лицо своему парню. Я не хотел быть третьим лишним. – О, – произносит Джерард, кивая. – С Днем Рождения. – Тебя тоже. Нет, блять! – Фрэнк становится цвета гребаной свеклы. – Я имел в виду, спасибо. Я... черт! Я не пьян, отвечаю. Джерард смеется. – Я ничего не говорил. – Я просто… – лицо Фрэнка до сих пор горит румянцем, и он решает лучше уж молчать. Побочный эффект хронического заболевания становится все хуже, потому что их плечи касаются друг друга. – Итак... – неловко говорит Джерард. – Как твои соседи? Все еще пристают? – Ты помнишь? – спрашивает он, потому что уверен, что они не говорили о его соседях с тех пор, как впервые встретились. – Они по-прежнему раздражают. И я до сих пор их ненавижу. – Все настолько плохо? – спрашивает Джерард. – Ну, – Фрэнк думает, пытаясь вспомнить худшее из того, что они делали, но здесь так много вариантов. – Они набили битком мой почтовый ящик, типа, брошюрами и прочим. Даже почтальон рассердился на меня и сказал, что я специально усложняю ему работу. Я даже не мог вытащить их оттуда, потому что этого дерьма было много. – Что, они просто напихали кучу листовок или что-то вроде этого? – Да, – Фрэнк кивает. – Мне пришлось купить монтировку. В ответ я к херам замотал их ящик лентой. Не думаю, что они поняли, что натворили. – Ты не можешь переехать или что? – спрашивает Джерард. – Ага, если бы у меня были время и деньги для переезда, то, уверен, я бы это сделал. Думаю, я сделаю абонентский ящик на почте и перенаправлю все туда, потому что они все еще делают это. У меня, на самом деле, есть коллекция брошюр и прочего дерма. Знаешь ли ты, что гомосексуализм – это грех, и в конечном итоге я буду тусоваться с Сизифом** в аду, если не покаюсь сейчас? Если ты заинтересован в большей информации, могу предложить тебе четыре десятка различных брошюр на эту тему. Я просто думаю, что это полнейший бред. Пустая трата бумаги, но они неумолимы, – говорит Фрэнк. – Они просто не понимают этого? – По-видимому, нет. Я буквально высказал все, что о них думаю, и сказал, без какого-либо приукрашивания, что не хочу, чтобы они доставали меня, но они не останавливаются. – Мне жаль, – говорит он, и Фрэнк смотрит на него, пытаясь объяснить свои мысли прямо сейчас. Он просто необъяснимо хочет, чтобы Джерард обнял его, но он пытается вытряхнуть эту мысль из головы. – Эм, ну, – говорит Фрэнк, потому что он застыл, выставляя себя идиотом перед Джерардом, хотя не знает почему. Другой побочный эффект его несуществующего заболевания. – Я вроде как взвешивал все «за» и «против» насчет того, чтобы придти сюда, потому что действительно не знал все ли у нас нормально, ведь я наговорил много дерьма, что мне не следовало делать, когда мы впервые встретились, но не знаю, думаю, мы оставили это в прошлом, – говорит он без каких-либо вздохов. – Да, определенно. Думаю, ты не был неправ, – Фрэнк пожимает плечами. – Что ж, я был неправ, – говорит Джерард. – Может быть, неправильно было то, как ты это сказал, но на самом деле ты не был неправ. Думаю, у меня есть проблема, но это я. Я тот, кто я есть. – Но ты не обязательно должен им быть, – отвечает он. – Ты веришь, что люди могут измениться? Типа, правда? – Фрэнк спрашивает. – Не конструктивно. Основные рудименты человек никогда не сможет по-настоящему изменить, но на меньшем уровне, думаю, почему бы и нет, – отвечает Джерард. – А что? Ты хочешь измениться? Фрэнк пожимает плечами, потому что, честно говоря, он не знает. Он думает, что просто бредит и гоняется за какими-то извращенными фантазиями, но часть его почти меняется. Может быть, часть его и правда меняется, но он подавляет это, потому что это просто трудно себе представить. Он даже не предполагает, что именно Джерард заставляет его думать об этом, по крайней мере, он сильно в этом сомневается. Это всегда было на задворках его сознания. Фрэнк постоянно хотел избежать самовлюбленного мудака, которого сделал из себя, но ему с этим комфортно. Для него это проще, а Джерард это оспаривает. Может быть, и не из-за Джерарда у Фрэнка есть желание измениться, но прибытие Уэя в его жизнь, безусловно, сыграло ключевую роль в том, чтобы заставить его понять это. – Думаю, я хочу измениться, – говорит Фрэнк.