Чакра. Судьба носителя.

Суйгетсу сидел на диване, пил чай и читал роман, с автором которого он недавно познакомился. Он не очень любил читать романы, но ради Карин, работавшей над научной работой с автором книги, он решился прочесть. «Чакра» показался ему слабоватеньким произведением, но с довольно интересным сюжетом, схожим действительно с историей Саске. Рядом, на полу, расположилась Карин, читая заметки Сакуры о новом эксперименте. Пока они с Суйгетсу и Ичиро отдыхали в горах, Сакура, Омото и Орочимару провели новый эксперимент над телом Зецу и Карин не терпелось узнать результаты. Суйгетсу протянул руку к голове девушки и, подцепив прядку, стал задумчиво накручивать на палец. — Когда ты так делаешь, это значит о чем-то очень усиленно думаешь. — Улыбнулась Карин на этот жест. — Читаю главу про то, как у Хидэки родилась дочь, уровень чакры которой был невероятно силен. — Напряженно проговорил водяной. — Да, бедная малышка, она едва протянула полгода. Чакра выжгла ее изнутри. — Интересно, какие у нас будут дети? — Хозуки перелистнул страницу, вчитываясь в очень трогательное описание новорожденной дочери Омото. Карин не ответила. На миг ее дыхание замерло, а щеки налились румянцем. Хорошо, что Хозуки не смотрел на нее в этот момент, увлеченный книгой. — Уверен, наш сын был бы неплохим мечником. Я бы обучил его владеть множеством клинков, а ты бы научила его медицинским техникам. И тогда он смог бы исцелять себя сам… — Суйгетсу задумчиво закрыл книгу и вскинул взгляд в потолок. — Глаза у него были бы твои, а вот цвет волос — мой. И силы управления водной стихией. Считаю, что это довольно полезно. Карин закашлялась, словно подавилась воздухом. — Ты чего? — Суйгетсу удивленно вскинул брови, глядя на раскрасневшуюся куноичи. — Я… Эээ… Ну… — Она не знала, что сказать на это, поэтому решила просто максимально правдиво передать свои чувства. — Я даже не знаю… Меня просто очень смущает эта тема. — О том, что я хочу пофантазировать, какой будет наш ребенок? Ты же знаешь, откуда берутся дети, да? — Он ехидно улыбнулся. — То, что творится в нашей спальне почти каждую ночь вполне может привести к появлению детей, не находишь? — Ну, я контролирую это. — Смущенно пролепетала Карин. — Как это контролируешь? — Воскликнул Хозуки. — Я… Принимаю специальные настои. — Лицо снова предательски вспыхнуло. Суйгетсу подскочил от возмущения на ноги, роняя книгу и опрокидывая чашку с чаем на диванные подушки. Парень чертыхнулся, подхватывая уже пустую чашку и ставя ее на стол. Карин сняла покрывало и вышла во двор, чтобы развешать его на крыльце, а Суйгетсу вытащил основную подушку из дивана, на которой красовалось мокрое пятно и выставил у открытого окна. К утру должно высохнуть. Карин все не возвращалась, а тема весьма взбудоражила его, чтобы не продолжить. Борясь между тем, чтобы дождаться куноичи в доме, или последовать за ней, Суйгетсу окинул взглядом бедный диван, выглядевший немного опечаленным без основной своей подушки. Там, в углу возле подлокотника Хозуки обнаружил письмо. Он размеренным шагом подошел к клочку бумаги и с удивлением обнаружил, что письмо адресовано ему. Ну, раз ему, значит надо прочитать. Суйгетсу раскрыл его и глаза тут же побежали по строчкам. По спине пробежал холодок. Это письмо было прощальным. В нем Карин писала про то, как он ее когда-то злил, как бесилась она от его шуток, как взбудоражил ее их первый поцелуй в лесу. Как она любит его… И счастлива, что он стал частью ее жизни, пусть лишь на мгновение… Четыре слова в подписи: «Прощай, Суйгетсу. Твоя Карин», выбили землю из-под ног. Хозуки присел на подлокотник дивана, пытаясь унять дрожь в руках. — Что с тобой? — Карин вошла в гостиную как раз в этот момент. — Карин, что это? — Во рту резко пересохло, от чего речь получилась невнятной. Карин подошла ближе, узнавая письмо, которое в порыве отчаяния написала за три дня до предполагаемой смерти. Как же она могла забыть о нем? Надо было сразу уничтожить, как только все разрешилось, но у нее совсем вылетело из головы, что между подушками дивана она когда-то спрятала от неожиданно вошедшей Хинаты прощальное письмо. По иронии судьбы его нашел сам адресат. — Оно уже не актуально. — Фыркнула Карин, выхватывая листок бумаги. — Я жива, все позади, написала его до того, как мы нашли способ слить чакры. Тогда я думала, что действительно умру через три дня. Лицо Хозуки перестало быть белым, как бумажный лист, он облегчено выдохнул. — Честно? Совсем-совсем не актуально? — Да. — Ты писала о своих чувствах. — Суйгетсу поднялся на ноги и выхватил обратно то, что было адресовано ему. — Это тоже не актуально? — А… Ну… — Карин снова залилась краской. — Это осталось без изменений… Он подошел к ней вплотную, обвивая руками талию и прижимая к себе как можно крепче. Глядя в ее алые глаза он притянулся к ней близко-близко, едва касаясь губами, он чувствовал ее взволнованное дыхание на своем лице. — Тогда скажи мне о них… — Я… — Она замешкалась. — Ну же? — Это проще было написать… — Давай тогда я первый? Ее сердце, казалось, провернуло отчаянный кульбит в груди, сбив напрочь дыхание. Куноичи неуверенно кивнула, глядя в его лавандовые глаза и чувствуя его щекочущее дыхание на своих губах, замерла в ожидании. — Карин… — Он запнулся. — Черт, это действительно не просто. Она скривилась в улыбке, понимая, что у них обоих отсутствует опыт таких признаний. — Давай вместе? — Шепнула красноволосая, еще сильнее притянулась к нему, почти касаясь его губ своими. Он кивнул. — Раз… Два… Три… Сердце замерло то ли от страха, то ли от ожидания, то ли от волнения, она видела, как его губы раскрылись, готовые сказать… — Я тебя люблю… — Прошептали они в унисон и, наконец, сомкнулись в нежном, трепетном поцелуе. Едва разорвав поцелуй, Суйгетсу слегка отстранился. По его лицу было видно, что он силится сказать что-то еще, но не находит в себе сил. — Ты в порядке? — Спросила Карин. — Ммм… Пообещай мне кое-что… — Что? — Что всегда будешь только моей… — Шепнул он. — Всегда… — Вторила Карин. — А я буду только твоим… Всегда… Он прижал ее к себе крепче, сердце бешено колотилось, разливая жар из груди по всему телу. — Я люблю тебя… — Повторила Узумаки. — И я тебя… — Эхом отозвался он. — Пообещай мне еще кое-что. — Ммм? — Ей было так тепло и хорошо в этих объятиях, казалось, что она была готова была вечность вот так вот утопать в его тепле. — Прекращай принимать эти отвары. — Какие? — Которые ты принимаешь, чтобы не было детей. — Казалось, его это очень задевало. — Без моего ведома. — Ты хочешь, чтобы у нас были дети? — Смутилась Карин. — Семью, детей, счастливой и мирной жизни, хочу все это с тобой! — Он сжимал ее так крепко, будто она исчезнет, если Суйгетсу разомкнет объятия. Она молчала. Не знала, что сказать на это, лишь дрожала от волнительного разговора и неистового стука его сердца в груди, которое, казалось, она даже ощущала кожей. — Карин? — Он устранил ее, наконец, чтобы заглянуть в глаза. — Ты подаришь мне все это? Ты станешь моей семьей? — Да… — Лишь выдохнула она, притягивая его к себе, чтобы вновь поцеловать…