Зеркало иллюзий

Несколько мест за длинным и накрытым к чаю столом пустовали. Часть гостей кочевала пёстрой стайкой по залу, а часть невозмутимо и по большей части молча отдавала дань уважения австрийским сладостям. Заседание откладывалось, поскольку предупредивший через сестёр об опоздании гость отчего-то задерживался на больший срок. Девушки переносили это неудобство с лёгкостью – возможно, из-за того, что по-настоящему свободной здесь была лишь Бельгия; Венгрия вместе с мужем, часть принимающей стороны, Украина и Беларусь – детали опаздывающей Российской Империи, Лихтенштейн в унии со Швейцарией, а больше никого из женского полу не было. Собирались весомые европейские державы, с многолетним опытом… интриг и драк. Старые игроки, старая гвардия, съехавшаяся для обсуждения весьма важных вопросов. – Интересно, какой у него деймон? – звякнув чайной ложкой о блюдце, спросил пространство Пруссия. Сидящий на спинке его кресла орёл недовольно раскрыл крылья, пошевелил ими и изменился, став вороном. – Юльхен, ты как думаешь? – Но ворон только нахохлился, помялся с ноги на ногу и перебрался на плечо хозяина. – Медведь. Определённо, – произнёс поверх чашки Англия. – Или соболь. – Странно, что он так опаздывает, – посмотрев на часы, покачал головой Австрия. – Если бы он ехал из протектората… Мужское общество синхронно посмотрело на щебечущее женское. Вести оттуда достоверно помещали Россию где-то в Санкт-Петербурге, а не на территории Государства Нидерландов, протектората Португальской и Российской Империй. Хотя официально это было королевство ещё более нейтральное, чем Швейцария. Одним из вопросов повестки дня затрагивал достаточно болезненную для всех, кроме отсутствующих Португалии и России, тему о протекторате. Конечно, за прошедшее с конца семнадцатого века время от момента загадочной пропажи самого Нидерландов они почти свыклись с подобной ситуацией, но до сих пор оставались неотвеченные вопросы. И сейчас они были настроены получить хотя бы часть ответов. Например, какова взаимосвязь между появлением деймонов и пропажей Нидерландов, если она имеется. Почему именно Россия и Португалия. Почему ни одна страна не может туда попасть без их разрешения. – Заходи давай, – донеслось от двери. – Господа, – обратился ко всем присутствующим Россия, – приношу свои извинения за столь долгую задержку. Рукопожатия. Пустые вопросы о дороге и пустые ответы о ней же. Исподвольные взгляды на мягко ступающего рядом с Россией снежного барса. За два с лишним века они научились понимать, что значит тот или иной деймон; но теперь они терялись в очевидных толкованиях. – Сегодня необходимо обсудить, – скучным голосом затянул Англия, – вопросы, связанные с колониями… – Это к Португалии, – перебил его Россия. – Извини. – Так вот, – продолжил Англия, сердито посмотрев на союзника по Антанте, – с колониями, с системой коллективной безопасности в Европе и… – И с тем, что у кого-то нидерландский флот перебил поставки, – громким шёпотом сказал сидящему рядом Германии Пруссия. – Вместе со званием «самого надёжного». – Нет! – Давайте не будем сейчас спорить, – предложил Франция. – Последний вопрос стоял о статусе протектората Нидерландов. – А что с ним? – пригубив чаю, спросил Россия. – Ты подтверждаешь, что он остаётся нейтральным? От вас обоих? Россия сделал вид, что задумался над этим вопросом. Хотя, разумеется, если он о чём-то и думал, так это о аккуратном кусочке торта перед собой. Но по лицу его читать было всё равно что слепому показывать картину. – Кажется, об этом уже говорилось накануне Семилетней войны, – мягко ответил он. – И во время войны за испанское наследство, и за австрийское наследство, и… – Мало ли, – пожал плечами Франция, смотря на сидевшую у него на пальце, как на жёрдочке, ласточку. – С тех пор прошло немало времени. – Особенно с Голландской войны, – отметил Австрия. Войны, которую между собой страны называли не иначе, как «Война непонимания». Потому что в начале этой войны Нидерланды и пропал. И все вопросы приватно со всеми участниками решал Португалия. Ну, как решал… решал, да. Об этом спорили уже сами страны, как это было провёрнуто. Историки-то довольствовались официальной версией событий, где Португалия то участвовал, то ли нет. – Нет. Мы по-прежнему считаем, что Нидерланды должны оставаться нейтральными, вне зависимости от нас. – Ха! И именно поэтому протекторат остаётся у вас двоих? – Пруссия откинулся на стуле. – Разве большее количество участников не обеспечит соблюдение нейтралитета куда как лучше? Германия хотел бы отодвинуться вместе со своим стулом в сторонку от воинственного старшего брата, но, к сожалению, рядом дремал Испания, для которого из-за постоянной вялотекущей реформации экономики сонливость стала естественной, как дыхание. Удивительнее было, если бы Испания бодрствовал и выдавал дельные предложения. А Пруссия всё говорил, ядовито раскрывая по одному многочисленные карты-объяснения, почему следует начать изменять существующее положение; говорил, стоя на ногах, опираясь руками на стол; говорил, глядя на Россию, который продолжал спокойно пить чай – и улыбаться своим мыслям. И монолог обещал затянуться надолго, если бы на середине фразы говоривший вдруг не поперхнулся и не повернул инстинктивно голову, ища взглядом своего деймона. Барс, держа в пасти вырывающуюся ворону, вальяжно шествовал к благоразумно остающимся в стороне от «мальчишеских разборок» девушкам, занятых великосветскими разговорами. И положил свой «трофей» перед куницей – мол, вот подарок на долгую память о Пруссии. – Есть какие-то ещё возражения? – благодушно осведомился Россия. – Говори, не стесняйся. Мы внимательно выслушаем. Верно, Анечка? – Барс довольно заворчал и вернулся к хозяину, не обращая внимания на ворона, прыгавшего к Пруссии, на Пруссию, прижавшего своего помятого деймона к груди, на гробовую тишину – ни на что. – Кхм, – нарушил молчание Англия. – Вопрос о протекторате снимается. Теперь, – он посмотрел на лежавший на столе рядом с чашкой список, – перейдём к вопросу о системе коллективной безопасности… Все высказанные предложения на самом деле были утопичны; но они обсуждали их с убеждённостью, которой можно было лишь позавидовать. Меньше всех в подобном был заинтересован Тройственный Союз, хотя и бóльшая часть Антанты тоже жаждала оставаться без подобных пут как можно дольше. – Брат, – тихо окликнула сидящего в молчании, в стороне от бурных дебатов Люксембурга Бельгия. Однако тот не откликнулся, а она не стала беспокоить его мысли, сама будучи привлечённая к осуждению (поскольку обсуждать даже не стали) сумасшедшей идеи Дании о возведении полупроницаемых магических барьеров – в мире оставалось недостаточно волшебства для подобного, да и хватало фактически полностью закрытой границы России, через которую пропускались лишь люди, да и то легальными способами. Вроде плавания или поездки по железной дороге. Стоя на балконе предоставленных ему покоев, Россия тихо переговаривался с сидящим на руке белоголовым орланом. – Ты уверена, что верно понимаешь поставленную задачу, Аня? – Ну конечно. Не будь дурашкой. – Птица насмешливо посмотрела на мужчину и устроилась с расчётом на взлёт. – Мне нужно отыскать Стивена и вытянуть из него кое-какие сведения традиционным женским способом. Ты точно знаешь, что тебя никто не навестит? Всё-таки когда я начну, ты будешь несколько… – Скажешь мне, я выпровожу гостей, если зайдут. Так-то я предупредил сестёр. А остальные вряд ли будут меня навещать. Готова? Ну, лети! – Он немного помог взлететь своему деймону, а она бесшумной тенью скользнула в объятия ночи. Сейчас ему самому казалось безумием попытаться разузнать планы Соединённых Штатов относительно Тихого океана и некоторых других аспектов внешней политики через деймонов. Но другого, более безопасного способа он не смог отыскать, хотя голову ломал последние лет пять, иногда перекладывая эту задачу на плечи младшей сестрёнки. Он уселся в кресло. Удивительно, и как Австрия решился принять в своём доме всех участников. Предположения, что-де так куда как проще обеспечить их безопасность – конечно, едва ли найдётся террорист, решивший напасть на страну, но мало ли, – и что дело ещё в неписаных законах гостеприимства неплохо согласовывались с принимающей страной, но появившаяся последнее время привычка повсюду искать двойное дно требовала отыскать скрытую причину. И кто знает, отыскал бы её Россия, если бы в дверь не постучали. – И кому не спится… – ворчал он, возясь с замком. – А, это ты, Германия. – Ты не будешь возражать? – Нет, пожалуй. Заходи. – Россия зевнул. – Зачем тебе понадобилась скромная империя без единой колонии? – Уточнить, помнишь ли ты о выплатах. – А. Это серьёзный разговор, я как раз хотел завтра… ты заходи, присаживайся, я пока отыщу записи. Германия молча ожидал, пока Россия искал в завале вытащенных из портфеля бумаг записную книжку. Благо, заняло это от силы минуты три. – Итак, на май тысяча девятьсот восьмого года остаток от всей суммы выплат составлял порядка девятисот тысяч золотых рублей, – сверившись с записями, сказал Россия. – Однако сейчас у меня нет возможности выплатить полностью всё. – К тому же, за каждую задержку платежа должен быть начислен определённый процент от суммы. – Да, я начисляю. С полной суммы, хотя на руках только половина. Боюсь, с текущим переходным периодом в экономике я ещё нескоро смогу расплатиться за национализированные немецкие предприятия. – У тебя переходный период? – Германия казался равнодушным, но на самом деле ему очень хотелось узнать, что же происходит там, за сплошной завесой, в Российской Империи. – Да, и очень непростой. Собственно, я хотел предложить изменить порядок выплат. – Меньшими суммами, но не раз в три года, а чаще? – Именно. Допустим, раз в полгода. Разбить на примерно равные части… – Раз в год. После вёрстки бюджета. – Хорошо. Так, тогда… – Россия задумчиво почесал в затылке. Пока Аня молчала, разговор мог продолжаться. – Выплаты будут производиться через один из нидерландских банков. Вместо ответа Германия достал из внутреннего кармана карандаш и свою записную книжку, что-то вывел на бумаге, вырвал листок и отдал России. – Тогда перевод будет осуществляться на этот счёт. – Создаёшь резерв в Швейцарии? Интересно… – изучив запись, заметил Россия. – «Никогда не знаешь, где приобретёшь, где потеряешь», – процитировал кого-то Германия. – Завтра обсудим детали? – Да. Тогда до завтрашнего заседания. Обрывки мыслей деймона кружились в его голове, когда он вновь закрывал дверь за гостем. Многочисленные эксперименты, результаты которых часто имели значение лишь для группы узких специалистов, дали ему в руки столько уникальной информации о деймонах, сколько ни один из ныне живущих не имел. Впрочем, и сами-то деймоны, их «души», если пользоваться старой терминологией, были не таким уж и старым явлением. До сих пор не у каждого человека они имелись – хотя души точно были в наличии. Стук был почти не слышен. Он улыбнулся. Ещё бы к нему именно этот участник не зашёл… – Тюльпаны? – с удивлением спросил Россия, смотря на букет. – По-моему, ты отступаешь от традиции, Абель. – Ну да, – беззаботно откликнулся Дания, закрывая за собой дверь и поворачивая ключ. – Я подумал, тебе понравится. – Понравится, – согласился Россия, любуясь светлыми и полураскрывшимися бутонами. Цветы нужно было бы поставить в вазу, но пришлось осторожно положить букет на стол. Что-то было не совсем правильно. – Пальто поверх пижамы? – Это маскировка, – заявил Абель, кинув верхнюю одежду на кресло. – Ты-то, Ваня, даже и не думал спать ложиться, да? Опять при полном параде! – Он обнял Россию. – Вот скажи, ты специально ещё Финляндию сюда притащил? – И сестрёнок тоже. Россия улыбался; внутри же гремела война, идущая между двумя странными существами далеко от этой комнаты, сражение, где нет погибших; его ожидала горячка, но… – Давай что-нибудь станцуем? – Дания ниже России ростом, а потому забавно наблюдать, как он тянется вверх – хотя скорее Иван склонил голову, чтобы Абелю было легче потереться кончиком своего носа о его. – Например, танго! – У нас нет розы, – с сомнением сказал Иван, держа Данию на руке. Одно движение – и некий скандинав упадёт на ковёр, хохоча, как ненормальный, а красивый момент, который нередко ассоциируется с танго, испортится. – Можно использовать тюльпаны. Жестом фокусника из пижамы Дания вытащил цветок. – Хотя мы же знаем, чем оно кончится. – Вот именно. Поэтому давай не будем портить Австрии ковёр. Дания попытался состроить обиженное лицо, но лишь рассмеялся; ему вполне хватает серьёзностей там, за «неприступной границей», уже двадцать лет никого не пускающую без дозволения Ивана, в колониальном мирке морских держав; ему вполне хватает возможности свернуться у России под боком – двести лет спрятанных практически ото всех отношений научат взаимопониманию, хотя, разумеется, для всего мира Дания как был, так и остался жизнерадостным и упёртым «непонимайкой»; а прямо сейчас ему хватает валяться на огромной кровати и держать Ивана за руку. – Ох, Абель, мы же виделись меньше недели назад… – Я всё равно соскучился. – Счастливый вздох. – А помнишь, как я по всей границе бегал и стучался, пока ты меня не пустил? – Помню. Помнишь Камчатку? – И как у меня ногу в море свело? Конечно! И как ты на спине плыл, а я за тебя цеплялся и страшно переживал. – Но мы доплыли. – Иван повернул голову к Абелю. – Ага, – довольно зажмурился Дания. Перекатился к России и улёгся под боком. – И как мы в одном одеяле сидели и разбирали свои бумажки, тоже помню. У тебя пуговицы колются. – А мне не нравится твоя пижама. – С пуговицами разбираться дольше. Чем это моя пижама тебе не нравится? Ясное, солнечное утро с ослепительно голубым платком неба. Тишина. Мягкость подушки и воспоминания. – Бартоломеу, не порть мне рукава своими когтями. О, Иван, ты не спишь? – Уже нет. Только доехал? Подниматься не хотелось. Но на балконе был его, так сказать, собрат по протекторату. С которым следовало решить кое-какие вопросы. Не зря же он по балконам начал лазить. А может, его деймон-беркут поднял на такую высоту. – Что-то вроде того, – пожал плечами Португалия. – Есть разговор. – Опять финансовую отчётность потерял? – Так, вот в тот раз я её действительно потерял. Нет. Мне необходим девяностопятипроцентный контроль над Нидерландами… Э-э-э, не смотри так, я имею в виду, по бумагам! На деле-то это будет три четверти. – Ладно. Только гайки не завинчивай. – Завинтил уже однажды, больше не стану. Отлично! – Португалия похлопал Россию по плечу. – Если что, я недавно спускался, там всё в порядке. – А, хорошо. Слушай, а нержавеющая лёгкая сталь бывает в продаже? Португалия задумался. Потом кивнул. – Достанем. Макао попрошу, или у Артузинью выторгую. Просто удивительно, как за последние годы далеко шагнул технический прогресс! Электричество начали применять почти везде. – Это точно. И всякие там телефоны появились. Захотел – поговорил с кем-нибудь чуть ли не на другом конце света. – Начинаю чувствовать себя старым, – хмыкнул Португалия. – Раньше мне приходилось тратить месяцы на плавание, чтобы поговорить со своими подопечными, а теперь можно просто позвонить. Или телеграмму отправить. Да и письма туда же. – А у нас проводят сейчас испытания с пневмопочтой. – Вот хитрец ты, Россия, заперся у себя и изобретаешь неведомые вещи. – Потому и заперся, чтобы никто не мешал. Плаванье прошло удачно? – Шторм нам пёрышки даже не потрепал, верно, Барту? – Беркут кивнул. – Да и поезда из Амстердама в Вену регулярно ходят. – Вот и приехал бы вчера. – Нет, нужно было предоставить доклад о работе Нидерландской Индии… что это за вопли? Россия посмотрел в ту же сторону, что и Португалия. – Видимо, кто-то выпрыгнул из окна. – Вот зря они, там любимые розы Австрии. Он за них способен убивать. Мне кажется, или я вижу Юльхен? – Где? А, она опять орлом стала? И вправду Юльхен. И Монморанси, смотри-ка. – Тогда я предсказываю: Испания сейчас голос подаст. С земли донеслось: «Энрикэ, туша рысья, свали-и-и…» – Как приятно услышать голос брата. Во сколько сегодня заседание начнётся? – По регламенту в десять. По факту хорошо, если в одиннадцать. Несколькими минутами ранее. – Что за чудное утро! Парни, вы как? Вместо ответа Испания услышал только что-то невнятное, но вполне согласное с тем, что утро хорошо, пьянка прошла прекрасно, да и жизнь тоже удалась для их троицы. Раскиданные по полу бутылки пахли вином и коньяком, а огромные кружки – пивом. Дымок от сигарет, дымок от курительных смесей. Раскиданные подушки, и одна из них вспорота, потому ещё и перья, и пух на полу. – Я бы ещё выпил, – потянувшись, зевнул Пруссия. – Франц, там осталось чего, или ты всё высосал? – Ни единой капе-е-ельки, – тоскливо протянул Франция. – И так в сортир о-охота… – Давай с балкона помочимся, – предложил Испания. – Цветы польём! – Мне нравится эта идея, – заявил Франция, подымаясь на ноги. – Втроём! – Не-не-не, если Венгрия меня увидит, то Запад осиротеет. – Мы тебя спасём! – Правда, хлопать по плечу собутыльника Испания не стал: уж больно опасно они втроём покачивались на ногах. – Она не сможет нас одолеть!.. ого, уже десятый час. – Так чего же мы ждём?! – Я надеюсь, к десяти вы… а, так вы уже не спите. – Австрия так тихо открыл дверь, что троица отпетых хулиганов заметила его только тогда, когда он заговорил. – Ещё! – гордо заявил Пруссия. – Не спим и не собирались! – Да! Мы не пойдём! – объявил Франция. – Мы останемся… останемся… – Пить вино, – закончил за него Испания. – Тш-ш-ш, – приложив палец к губам, громко зашипел Пруссия. – Брат сейчас Р-р-р-рояль из кар-р-рмана достанет и как покажет свой гнев! – А мы сломаем рояль. Пока хорошо проведшие ночь мужчины пялились друг на друга и пытались сформулировать своё отношение к испанскому предложению сломать рояль, Австрия пытался понять, откуда у него в кармане должен был взяться рояль, зачем ему там музыкальный инструмент, да и кто додумался выпускать их таких размеров, пока он не вспомнил, что на самом-то деле у него при себе нет ничего, способного породить мелодию. Поэтому он обернулся к жене. – А-а-а, Венгрия! Парни, прячьте меня! – Мы ещё ничего не сделали же, – удивлённо сказал Франция. – А могли бы, – провозгласил Испания. – Венгрия, иди к нам! Мы лучше! – Вы пьяны, – ответила им Венгрия, уходя. – Поэтому и лучше! – заявил Пруссия. – Ну-у-у, куда она ушла? – А рояль? Где рояль? – Испания, да нет рояля, сломали его. – Скрыпка будет! Заскрыпыт скрыпач! – Во, Пруссия дело говорит! Где скрыпка?! – Как же низко Австрия пал – на скрыпке играет… – смахнул воображаемую слезинку Франция. – Ещё немного, и начнёт на губной гармошке вальсы исполнять… – О ГОСПОДИ! БЕЖИИИМ! Австрия полюбовался на внезапно опустевшую комнату, решив, что эхо их крика несколько… диссонирует. – Спасибо, Швеция, – сказал он. Очень недовольная, полусонная и невыспавшаяся, лохматая до ужаса близорукая тень молча кивнула и ушла угнетать и пугать своим зловещим видом всех встречных. – Какие у вас кислые лица, амигос! – Португалия весело обвёл взглядом весь зал заседаний. – Артузинью, сколько мы не виделись с тобою! Подрос ты, что ли? – Англия только хмыкнул, пожимая руку своего старинного приятеля. – Братишка, ты что такой поцарапанный? – Испания промолчал, потому что ответа брат не требовал. – А где моё место? Вот это, да? Уф, когда вы прекратите ставить табличку для Нидерландов? Бартоломеу, тебе целый стул, садись давай. Ты часом не левша? Сперва сесть и облокотиться, а потом спросить партнёра по протекторату, не левша ли он. Возможно, в этом было немало Португалии. – Нет, – спокойно ответил Россия. – Прекрасно! Я тогда ноги вытяну. – На одном стуле сидеть, на другой положить ноги. Всё правильно. – Какая сегодня повестка дня? – Колонии. Итак, насчёт… Быть может, подкинутая кем-то идея обсудить материальное благополучие подвластных территорий, несла в себе крупицу здравого смысла, поскольку рано или поздно в них могли появиться те же проблемы, что и в начале пути метрополий. Однако метрополии больше выясняли, кто кому что должен, какие земли были кем захвачены, надо или не надо их возвращать, что делать, если будут открыты какие-либо новые клочки суши, останется ли Антарктида интернациональной – едва кто-то заикнулся об этом, Россия с неудовольствием посмотрел на «умника», после чего вопрос немедленно закрыли, – и каковы перспективы… – Извините, – обратился к Португалии Люксембург во время краткого перерыва. – А, Люксембург! Давно не заезжал, забыл про меня, что ли? – Нет, что вы. Мне необходимо с вами поговорить наедине. – Наедине? Россия, ты никуда не уйдёшь? – Нет. У меня, как видишь, на руках твои же доклады о колониях… – Всё-всё, не трогаю тебя. Пойдём, Люксембург. – Я прошу принять меня под свою защиту и покровительство. – Ты хорошо обдумал своё решение? – наконец ответил Португалия. – Да. – Очень хорошо? – Да. – Люксембург, протекторат – это очень серьёзно. Ты будешь ограничен во всех сферах деятельности. Какие тут могут быть отношения? Вроде имеющихся сейчас, я имею в виду. – Я знаю. – Ты лишишься свободы. Финансовой, политической, какие там ещё свободы бывают? А, экономической, точно! – Я знаю, но всё равно прошу… – Другие будут против. – Мне безразлично их мнение. – Мы оба изменимся не в лучшую сторону! Власть портит не только людей, знаешь ли. Я тебе это как империя говорю. – Мне всё равно. – Амиго, ты же понимаешь, – Португалия схватил Люксембург за галстук и притянул к себе, – что протекторат подразумевает крайне близкие отношения? Ближе некуда. Какое-то время Люксембург молчал, но едва у Португалии на горизонте забрезжила надежда, что младший братец Нидерландов всё же откажется, не станет прогибаться, тихо произнёс: – Я… думаю, что готов. – Caralho! Пока Люксембург поправлял галстук, Португалия яростно мерил шагами комнату. Но вскоре прекратил. – Прекрасно! Раз тебе так не терпится, то даю тебе два года на подготовку всего необходимого! С сегодняшнего дня ты – мой. – После заседания мне надлежит отправиться с вами? – Естественно. Сам всем и объявишь. – «О своей дурости».