Персона 4: Сердце всего. Часть вторая

             — И всё-таки, это была плохая идея… — трясясь от страха и нервно попискивая продолжала ныть Кониши, ни на секунду не желая ускорять момент встречи с «сёстрами». Но, несмотря на это, она продолжала вести парней за собой, ибо не смогла отказать просьбе Наруками-куна. По непонятной, необъяснимой, неадекватной и неразумной причине, она воспринимала Юу как своего лучшего друга или близкого родственника, наподобие брата, что полностью выбивало из колеи подростков, учитывая, что в «реальности» у них имелась только краткая возможность пообщаться! Попробуй объясни теперь, почему она даже не помнила имени Ханамуры, пусть и боялась его, но прекрасно держала в памяти человека с ней едва знакомого! Вот и пойми его, это женское сердце…       Их компания уже давно покинула ту пышную, цветущую полянку и теперь перемещалась по выжженной, мёртвой земле серо-чёрного цвета, где пепел выбивался из-под ног, а небо, из бесконечного, чёрного космоса превратилось в кровавый занавес, который ровно струился до самой линии горизонта, как предвестник скорой беды, или же память произошедшего. Всё же, тело уже давно умерло и испустило дух; душа продолжала же своё существование, медленно разлагаясь. Кто знает, почему она смогла выстоять так долго. Природная ли сила, воля, упорство сыграли свою роль в том?       — Если что — мы тебя защитим, Кониши-сан, — спокойно произнёс Наруками, после чего нагнал девушку и потрепал по волосам, — всё будет хорошо, не беспокойся. — Саки вздрогнула и вспыхнула, дёрнулась, после чего продолжила бормотать себе что-то под нос.       — Дамский угодник, блин… — обиженно засопел Ёске, тряся в воздухе сжатым кулаком. Когда Юу отстранился, она аккуратно обернула голову и тихонько прошептала:       — Саки.       — М?.. — серебряновласый вскинул бровь вверх.       — Саки. Называй меня… — чем-то в то мгновение она и походила на ребёнка: та же умильность личика, та же неловкость просьбы, то же смущение и сомнение в словах. Наруками вновь почувствовал, что кто-то, идущий по близости, пытался прожечь в нём отверстие взглядом.       — Хорошо, Саки-чан. Если ты так хочешь…       Выжженная земля становилась всё чернее, всё мрачнее и гуще. Пустошь за пустошью, перевал за перевалом… так и проделывался этот путь. Покуда Ханамура ворчал и пытался как-то наладить контакт с «Саки», Наруками Юу предавался размышлениям о том, что здесь бы опять-таки не помешало бы руководство из синего бархата… всё же, за время своих приключений, он привык полагаться на некий совет и помощь от её обитателей. Их советы всегда оказывались к месту, к делу. «Хотя… полагаться-то нужно, в первую очередь, на самого себя» — да, на самого себя. И пусть они и оказывали неоценимую услугу, когда, всё же, помогали, но нельзя было не отметить того факта, что их действия… корыстны. Они подчинялись определённым правилам и логике, подталкивая и направляя Наруками и его товарищей к определённому маршруту. Они, словно бы умелый флейтист, заманивают их куда-то… ради чего, только вот?       А если заманивают — можно ли как-нибудь их «обхитрить»? Можно ли спутать планы манипуляторам и обрести тем самым свободу действия и выбора? Хотя… стоит ли овчина выделки? Равноценно ли старание обретаемому?       Судя по всему, спасение Саки в их план не входило. Это оказалось своего рода вольностью, которую они теперь пытаются обернуть в свою пользу… но… не значит ли это… «Что во всей этой истории действует ещё какая-то другая сила, другой кукловод? Кто-то, кому важно и выгодно, чтобы жертвы попадали телевизор и умирали?» — и все вопросы опять-таки остаются без ответа.       По мере того, как они двигались, нарастало ощущение присутствия, чьего-то пристального взгляда со стороны. Чего-то не самого доброго, приятного и благостного. Напротив же — агрессивного и мерзостного. «Другая Кониши… значит» — вероятно, в том ничего удивительного в конце концов, где они находились, как не внутри… «Души»? Вероятно, после событий недавнего времени у него уже не осталось ни силы, ни желания удивляться чему-либо.       — Юу… скажи мне кое-что… — неожиданно Ёске толкнул друга в бок и, с лицом задумчивым и сосредоточенным. Наруками напрягся. — Как у тебя… ну… получается иметь успех у девчонок?       Лик серебряновласого медленно начал скривляться в мину. Ладонь мягко легла на поверхность лица, прикрыв собою глаза. Молчание, напряжённое и тягостное. Кониши обернулась назад в порыве любопытства, стремясь уяснить суть происходящего.       — Так… в чём секрет, о великий Наруками-сама? — Ханамура, живо смекнув, что вопрос пришёлся ни к месту, попытался его скрасить иронией и шутливым тоном. Правда, это ничуть не изменило гримасу Юу. Тот только издал новый вздох. Потом отнял руку от лика и провёл ею по волосам.       — Одна моя знакомая говорила, что женщинам нравятся мужчины, которые могут постоять за свои слова. Не уверен только, что это может тебе помочь как-то…       Спустя пару минут Ханамура заалел и мотнул головой.       Их небольшая компания наконец окончила движение и остановилась подле гигантского, почти что гиперболичного кратера, в центре которого виднелась фигура в ярко-красном, алеющем плаще и мантии с капюшоном, наподобие той, которую обыденно приписывали носить всяким чародеям и волшебникам. Каменистый, глубокий, с ровными расходящимися в сторону линиями… многочисленными трещинками, рытвинами и камушками, словно бы от падения огромного метеорита, он простирался вглубь и вширь так далеко, как хватало глаз. «Саки» нервно поджала губу и облизала её. Затем покашляла, прежде чем негромко пискнуть:       — Сестра… тут… к тебе… гости пришли. Ну, я вас оставлю…       Фигура подняла голову вверх, в результате чего стало возможным видеть её ярко-зелёные светящиеся глаза, отливавшие неестественным, изумрудно-ядовитым цветом. «Присутствие» из навязчивого и досаждающего превратилось в давящее и душащее. Саки замерла на месте и сглотнула. Фигура в плаще перевела взгляд в начале на Юу, затем на Ёске и кивнула. Ханамура стоял с серьёзным сосредоточенным видом, что ему было не свойственно. Хотя, надо сказать, перемена произошла не сейчас, но тогда, когда он немного обмыслил сказанные ему слова наставления. Мыслительная деятельность продолжала оставаться загадкой, несмотря на это. Наруками же был собран, пусть внешне и казался расслабленным, даже немного скучающим.       — Я знаю, зачем вы прибыли. Хотите вновь вернуть фигуру в игру?       Неизвестно, произносила ли она слова на самом деле или же использовала иной метод для того, но получалось примерно то же, что и с Маргарет — слова отдавались почти что в самой голове, разве что мягким, пусть и пробирающим эхом, которое отражалось и искажалось, становясь то мужским, то женским голосом.       — Кто ты такая? — Юу, предпочёл защите нападение, спросив сразу же, как голос в голове стих.       — Одна из многих. Многие из одного. Никто и никак. Но оно не важно. Уходите. Вы ничего не добьётесь.       — Кониши-сан. Мы не отступимся так просто. Мы вернём тебя, чего бы ни стоило! — а вот это номер! Белобрысый сорвался с места, вопреки жестам товарища, после чего рванул вниз, съезжая по склону. И был тут же, больно и резко, остановлен барьером, в который со всего духу врезался. И растёкся по оному, словно блин на сковороде. То, что находилось внизу, задумчиво прикрыло веки.       — Вы-то упорные. А мы-то на это согласимся? Неужели так сложно отпустить на волю одну несчастную, натерпевшуюся душу? И да, Ханамура, сделаешь ещё хоть один шаг ближе — убью. В прямом смысле этого слова. Мне нет существа омерзительней чем ты, пойми это уже! — «Саки» вновь поёжилась, после чего, на цыпочках, попыталась улизнуть. Только мгновенно прибило с силой к земле, словно бы ветви дерева от порывов ветра. Наруками кивнул в ответ, словно бы соглашаясь с словами.       — Кониши-сан. Не поймите неправильно — мы не пришли заставлять Вас это делать силой. Однако, нам очень необходима Ваша помощь — в том числе и в поимке и наказании того, по чьей вине Вы оказались в том виде, в котором сейчас… — Юу краем глаза отследил неудовольствие, почти незаметно вспыхнувшее в глазах.       — Льстить ты умеешь, Наруками. Однако меня мало интересует то, что происходит там. Но я могу тебе сказать вот что: не думай, что хоть как-то отличаешься от пешек, которыми двигают наравне с тобой. Ты такая же фигура, пусть и более ценная, нежели моя.       Серебряновласый хрустнул костяшками пальцев, сведя их вместе. Но проглотил выпад в свой адрес. Ёске в то же время смог оказаться на ногах, теперь балансируя на этом гладком силовом поле, окутывающим кратер. Он с тоской смотрел на свою возлюбленную, словно бы желая подобрать какие-то слова; таковые не находились.       — Ханамура, прекрати пялиться своим влюблённым взором, тебе не идёт. Ты ведь не думаешь, что между нами что-то происходило всерьёз, а?       Тот сглотнул, беззвучно открывая и закрывая рот, уподобляясь рыбе на воздухе, только не от волнения, а скорее от того, что фразы и предложения имели свойство застревать посередине. Нет, его уже не единожды отвергали… но… надежда не хочет умирать, знаете ли. Так просто.       — Вижу, ты тот ещё дуболом. Тогда пойми: я ненавижу тебя, до самых глубин, основ, причин своего существования. Ты устроил мне ад во плоти, заставляя разрываться меж желаниями себя и общества, промеж тебя и своего настоящего возлюблённого. Без обид, но ты мне противен. Ты бесишь.       Ханамура перестал дёргаться, после чего сжал кулаки и принял вид сконцентрированный и суровый. Наруками скосил взгляд, в порыве любопытства, оценивая как товарища, так и их оппонента, в тот момент как «Саки» трусливо вжималась ему в спину, чуть ли не дыша в затылок, поднявшись на ноги, когда влияние утихло.       — Я знаю это, семпай.       Неожиданная реплика заставила стихнуть всех и вся находящихся и присутствующих, замереть в немом удивлении, уставившись на Ёске, который неспешно озарился ляпис-лазурною аурой, поднимаю вихри вокруг себя. Казалось, глаза у обеих частей Кониши были готовы выпасть из орбит, не менее, чем у Юу.       — Я знаю это… семпай. И всегда чувствовал это.       Он грустно улыбнулся, а сияние нарастало и нарастало, обретало мощь и силу, всё более и более. Его силуэт ярко озарило светом, ослепило, объяло и окутало.       — Тогда зачем ты устраиваешь этот цирк? Отпусти и позволь нам упокоиться… — существо раскрыло очи и направило их тяжелый взгляд на белобрысого. Парень окончательно исчез в потоке силы, будучи полностью невидимым из-за сияния света.       — Потому что я виноват перед тобой и хочу исправить это.       Серебряновласый даже не успел предпринять что-либо, как Ханамура сорвался с места, поднявшись в воздух, после чего с стремительной грацией ножа пролетел сквозь барьер, в результате чего создалось мощное возмущение, обдавшее тех, кто находился сверху, мощной, сбивающей с ног волной. А Ёске уже был там, в самом центре, в своём скоростном рывке, обогнав истребитель по скорости. Наруками только и оставалось, что прижать к себе Саки да лечь на ноги, прижавшись и обхватившись за землю, поскольку волна ветра так и норовила сбить с ног и отправить в полёт. Его лицо обдували потоки энергии, в результате чего оное исказилось только таковым образом, каковым оно может исказиться в мощном, ураганном ветре, будучи ничем незащищённым. И его бы снесло, буквально через мгновение, не появись Изанаги, который своим копьём укрепился на поверхности, образовав собою щит.       — Прочь!       Новая волна оказалась ещё мощнее предыдущей, теперь напоминая скорость торнадо, или же ударной волны от какой-нибудь ядерной бомбы, сотрясающей округу.       — Я с самого начала, с первого дня нашей встречи знал, что тебе неинтересен и не нужен, Саки, — «Что он творит только?!» — отчаянно пронеслось у скрипевшего зубами Юу, чудом умудрявшегося ещё как-то держаться вместе с девушкой. Слышать слова, доносившееся снизу он не мог, зато был способен оценить, что его товарищ отчаялся на какое-то форменное безумие, иначе не скажешь. Собственно, юноша и сам бы не отказался в оном поучаствовать, но только у него не получалось, пока что. — Я знал, что лишь напрасно дарю тебе цветы, оказываю знаки внимания…       Белобрысый замер на некотором отдалении от своего собеседника, опустившись на обе ноги, спокойно засунув руки в карманы и поправив наушники, всюду его сопровождавшие. Существо напротив сверкнуло изумрудом, и обрушило даже большую мощь ему супротив. Как будто бы ему преградило путь множество сходящихся невидимых волн.       — Тебе доставило удовольствие смотреть на мои страдания, урод?!       Саки наверху побледнела и сжалась, не пойми отчего, её дыхание стало хриплым и прерывистым, тяжёлым. В это же время голос внизу обрёл вполне себе физическое воплощение, раздаваясь на бесчисленное множество тонов, высот и частот.       — Признаться честно?.. — Ёске виновато улыбнулся, смотря той прямо в глаза. Он ступил в ея сторону, как будто бы и не испытывая никакого сопротивления. Его уста вновь начали двигаться: — Мне просто нравилось думать, что я тебе не безразличен… потому что я самовлюблённый дурак и эгоист. И я думал только о себе, встречаясь с тобой… «как круто», думал я, «закадрил такую девчонку!», — он вытащил руки и развёл их в стороны широко-широко, будто бы в приглашающем жесте.       Юу ощутил ещё более сильное давление, аккомпанированное нечеловеческим криком, воплем. Ужасный и резкий звук, от которого из ушей разве что кровь не полилась, а само тело что не разорвало на куски. Саки рядом окончательно обмякла, подобно тряпичной лёгкой кукле.       — ВОН!       — Но я многое обдумал с момента твоей смерти. Многое понял и узнал… — он продолжал идти к ней, покуда борьба усиливалась и накалялась, весьма ощутимо. Кратер начал раскаляться словно бы находясь в жерле пробуждающегося вулкана. А парень продолжал всё так же легко и будто не прилагая усилий двигаться навстречу, с серьёзным, слегка насмешливым выражением. Небеса окрасились кровью, разразились багрянцем, пламенем. — И я осознал, что причинил тебе много боли и неприятностей… прости.       — ТЫ ДУМАЕШЬ, ПРОСТОГО «ПРОСТИ» ДОСТАТОЧНО? СКОЛЬКО РАЗ Я ТЕБЕ ДОЛЖНА ПОВТОРЯТЬ ЭТО?!       Ёске покачал головой и продолжил: — Конечно же, не достаточно. Ведь из-за меня ты до сих пор болтаешься между небом и землёй, раем и адом… убей меня.       Стихло всё. Наступила полная тишина, покой и умиротворение. Сила улеглась, успокоилась и рассеялась. Наруками смог кое-как подняться, аккуратно и держась за камни, после чего заглянул вниз.       А там стоял Ёске, который заключил ту часть Кониши в объятия, до странности нежные, но крепкие, покуда у той отнялась всякая возможность к действию.       — Возможно, я и надеялся, что тебя можно вернуть обратно, к жизни. Но лишь для того, чтобы заслужить твоё прощение… ибо я как никто виноват… как никто мог помочь тебе… как никто обидел…       Вероятно, чувство вины было здесь чересчур гипертрофированным, приняв почти что чудовищные очертания, просто монструозные. Или же… действительно ли он раскаивался, говоря те слова? Наруками не мог того слышать, не мог и понять, анализировать. Он только смог заметить некий блеск в зелёных очах, краткий и мгновенный. А потом…       Поток силы возобновился вновь, с таким напором и статью, таким волнением и упорством… теперь уже Кониши Саки, обе её половины, начали подсвечиваться белым-белым светом, который сопроводил раздирающий вопль…       — НЕНАВИЖУ!       После этого Юу уже не мог что-либо припомнить, разве что как будто чья-то мягкая рука его схватила, и потянула наружу, из самоего эпицентра всей этой гущи событий…       Он раскрыл глаза и тяжело выдохнул, ловя губами воздух и пытаясь набраться его вдоволь. В груди щемило: очень больно, неприятно, почти что как в случае болезней сердечных. Само же оно билось быстро и громко, волнующе. Пот лился в три ручья, а тело бил озноб.       Маргарет спокойно захлопнула книгу, после чего уселась на своё положенное место, сложив руки, уставившись куда-то вбок. Вскоре на синий бархатный диван приземлился и сам карлик, Игорь, после чего потянулся рукой за бутылью вина и налил жидкость из ея в появившийся изниоткуда стеклянный бокал. Его морщины несколько расправились, в тот момент как он шумно опорожнил его, продолжая глядеть на гостя.       Серебряновласый дрожащей рукой поправил прядь, не в силах повернуть голову и посмотреть в сторону стола и Кониши.       — И всё же, не стоило быть настолько безрассудным… — задумчиво молвил Игорь, вглядываясь в Наруками, с вечной задумчивостью и вселенским спокойствием на лице. Маргарет неспешно кивнула, затем ловко раскрыла книгу и погрузилась в чтение, с абсолютно отсутствующим видом, отрешённым от реальности.       Белладонна продолжала петь свой бессмертный гимн, всё так же вздымая и опуская грудь, извлекая из оной чистый и прекрасный звук. Пианист продолжал неторопливый перебор, всё столь же умело перебирая клавиши и ноты, рождая аккомпанемент. Потолок уходил в бесконечность космического масштаба, откуда доносилось лёгкое и почти что незаметное постукивание колёс.       Ничего не поменялось в синем бархате, в синем цвете… разве что Демон-живописец отошёл от холста и неспешно подошёл к Юу, после чего протянул руку. Тот её пожал и смог наконец подняться, ощутив нечто нечеловеческое от прикосновения. Нечто ирреальное, не из его мира.       — Шансы Ваши, дорогие гости, всё равно были невелики: не более чем один к десяти тысячи, что Ваша кампания увенчается успехом, — длинноносый хозяин вновь заполнил свой фужер, продолжая скрипуче размышлять о чём-то, вероятно с самим собой. Почему-то от его слов у серебряновласого нехорошо ёкнуло сердце, будто бы предчувствуя скорые слова. Шинджиро, сидевший рядом с ним, потянулся и поднялся, ещё и смачно зевнув вдобавок.       — Старик, ты только страху на него не наводи, всё же есть с чем поздравить, — недовольно буркнул тот, протирая ладонью лицо. Живописец улыбнулся, слегка наклонив голову, чтобы было видно глаза сквозь очки. Абсолютно чёрные и смольные.       — Редкая форма, скажу я Вам. Таковой давно никому не удавалось получить… не знак ли это, я гадаю…       Происходящее становилось всё менее понятным и всё более напоминающим сон. Юу, поняв, что ему никто не собирается ничего так просто объяснять, просто повернул голову в сторону Саки, предварительно зажмурив глаза. И когда он их раскрыл…       — Дурак! Балбес! Идиот! Ненавижу! Бесишь! — Кониши не жалела сил, лупя бесконечно извиняющегося Ханамуру своими руками, добавляя ногами… в общем, атака всеми доступными методами. Она сидела на чёрном столе, покуда тот всё пытался подойти к ней поближе и обнять, но куда уж там! Эта разогревшаяся мегера так просто не желала останавливаться…       — Семпай, ты прости, прости, прости, прости меня… — он склонился перед ней в три погибели, сложив руки в жесте извинения. Та вспыхнула и того более.       — Идиот! Никогда и ни за что!       — Юу, вот за что она меня так… — белобрысый обернулся назад в поисках поддержки товарища, который благополучно расселся на столе напротив Игоря, донельзя довольно и загадочно улыбаясь, поглядывая в сторону Ёске. Довольно-предовольно… Карлик издал тактично кашлянул, привлекая к себе сейчас внимание. Парочка стихла, после чего Саки вонзилась взглядом в окружающее пространство и умолкла, плотно сжав губы и наполнив сталью глаза.       — Теперь я хочу, чтобы вы мне немного втолковали, что со мной происходит сейчас? — Кониши Саки была всё такой же: косыночка, школьная форма, немного потрёпанная и измятая, волнистые и пушистые власы, разве что глаза светились неестественно золотым цветом, да глас слегка отражался и искажался.       — Это не так-то сложно, Госпожа с того света. Вы умерли.       Циничная ремарка Игоря заставила похолодеть ту даже более, теперь уже напоминая собой лёд и ненависть. Ёске, от греха подальше, попятился назад.       — Я что-то такое припоминаю… тогда где я? И почему… эти здесь? — она кивнула в сторону вполне себе бодрствующих кохаев. Которые не торопились раскрывать рот, пребывая в усталой радости и довольстве. Наконец, серебряновласый решил расставить точки над «i» и начал уже известную всем остальным часть, которую сопровождали комментарии белобрысого и редкие вставки от Маргарет.       Пятнадцать минут объяснений полностию разъяснили ей ситуацию… разве что…       — И чем я могу помочь, если мне конечно захочется, в том случае, если я околела? Я всё равно практически ничего не помню…       Ситуация, если ея обрисовать вкратце вышла такая: Ханамура, по чистой случайности и совпадению, смог всё же вытащить и соединить вместе Кониши, воззвав к ненависти такой величины… ну, его почти что умертвило там. А почему — кто ж его знает… Важно другое: она пробудилась, пусть и не совсем живая, может говорить и действовать… первым желанием Наруками было расспросить про личность преступника, подробности произошедшего, но здесь препятствием стала… амнезия, практически полная. Оно, собственно, и не удивительно, учитывая, что всё это время Душа несчастной гнила заживо в потёмках ТВ-мира. То есть, вроде бы основные какие-то знания и сохранились, кусочки личности… но многое уж утерялось, возможно и безвозвратно. А главный ужас — девушка стала настоящей Тенью.       — Тенью?.. — глаз Ханамуры в очередной раз испытал нервный тик за прошедший разговор. Сама Саки отнеслась к этому спокойней, лишь немного нахмурившись и задумавшись, сложив сидя руки на ногах, оными она немного болтала, чуть наклонив голову набок.       — Существом, относящимся к иному плану, если это можно так назвать… Вы не сможете вернуться в тот мир, разве что в качестве бесплотной сущности… — карлик глотнул вина и уставился на Кониши, словно ожидая от той реакции. Та фыркнула и вздёрнула нос, затем причесала рукой наползшую прядь влас. — Человеком Вы уже быть не сможете в рамках этой… реальности… — на этом месте Игорь сделал некий акцент, который Наруками уловил, но обдумывать не стал, попросту потому, что сегодняшний день итак был очень бурный, — но Вы вполне сможете решить какие-то дела в том мире, это всё же важный момент, Вы так не считаете?       Саки вновь впала в раздумье, по старой привычке начав вертеть колечки из свисающих волос. Информации получилось достаточно много, возможно и чересчур: потребовалось время, сопровождаемое тишиной и молчанием.       — Ладно, я поняла идею. Я уже умерла, но Вы можете сделать из меня приведение, чтобы я смогла разрешить свои кое-какие… — Кониши, даже будучи уже бледной и достаточно неживой на вид стала ещё белее, покуда глаза расширились чуть не на выкат. Ханамура успел заметить, как у той пробежалась дрожь по всей оболочке. — Жадный, беспощадный, болтливый, бесит… НЕНАВИЖУ!       Вероятно, ненависть и вправду была тем, что питало и в итоге вывело эту девушку из ея состояния своеобразной «комы». Непонятно, к кому конкретно была направлено оно, только вот от ея тела начала исходить чёрная энергия, мгновенно переходившая в волны пепельно-русого окраса, которые становились чёрными чешуйчатыми змеями, постепенно увеличивавшиеся в размерах, набиравших мощь и глубины… казалось, она вновь переходила в то состояние, в котором ея и застали… Вся комната вокруг начала наполняться этим жгучим, смольным потоком, который из нея исходил вновь и вновь.       — Маргарет, очищение, — раньше чем кто-либо успел как-то отреагировать на происходящее, карлик широко распахнул свои очи, которые полностию почернели, а его помощница, подбросив книгу в воздух, заставила ту листаться саму по себе, переливаясь золотым цветом. Белладонна издала душераздирающий вопль, пианист дал аккорд… когда Юу моргнул, то он заметил, как всё вновь вернулось в норму… разве что Кониши замерла на месте как мумия, смотря в одну точку с полуоткрытым ртом, из которого валил белый пар. Арагаки покачал головой и недовольно поморщился.       — А девочка-то полна злобы и без помощи этого мира. Эй, Ёске, ты точно уверен, что хочешь ей помочь вернуться? Кто знает, что ей может ударить в голову в таком состоянии? — он покосился на Ханамуру, который уже успел неведомым образом очутиться подле возлюбленной, теперь аккуратно тряся её за плечи, чтобы она пробудилась. — А ты что скажешь, главарь? — Арагаки старался сохранять некую ноту нейтральности, мудрости и рассудительности, в то время как самому серебряновласому уже только хотелось того, чтобы день наконец окончился. Но молчать было бы невежливо… он подложил руку под подбородок и кивнул.       — Нельзя утверждать наверняка, Шинджиро-сан. Позвольте тогда нам отправиться на выход. Сегодняшний день лучше всего подвести к окончанию, мне кажется.       Карлик махнул рукой, после чего застыл на месте, погрузившись в некое подобие сна. Серебряновласый неспешно поднялся, поклонился, затем взяв под руку Ёске, направился на выход из синего бархата, который переливался и искрился лазурным цветом, покуда под пение и перебор клавиш тихо растворялись в пространстве гулкие удары колёс.       И вновь всё успокоилось. Арагаки унёс девушку с собой прочь, мотивируя это тем, что ему потребуется с ней поговорить потом, немного поподробнее обрисовать подробности и обстоятельства. Впрочем, уже почти никто не сомневался в успехе, потому как глаза этой Саки отражали всё то же жгучее, леденящее чувство. Оно сопровождало и наполняло ея с самых основ… Откуда в человеке столько ненависти? Что ж, никто этого не знает наверняка. Ни Наруками, ни Ханамура, ни Шинджиро… разве что один карлик в чёрном смокинге, с длинным, немного уродливым носом, который сидел безо всякого движения. Он лишь на мгновение приоткрыл глаз, уставившись на другую половину комнаты, прежде чем окончательно исчезнуть в никуда, в то время как синий бархат погружался во тьму…       Юу отдышался и замер перед дверью дома. Всё же, около двух часов ночи — это очень серьёзное опоздание. Внутренне он лишний раз перемыл кости и себе, и Ёске, который втянул его в эту затяжную и до неприличия неприятную авантюру. Побывать на том свете, потом в голове у девушки, выслушать историю Маргарет… послужной список одного дня переворачивал сознание наизнанку, заворачивая его в узел. «Нет, нельзя, так нельзя». Именно, нельзя. Но после этого всё же хотелось просто плюхнуться в кровать и поспать, много, долго и упорно… но нельзя, опять-таки потому, что он должен стоять до конца. Серебряновласый понимал, что только его внутренняя Сила, его участие и присутствие, сдерживает их маленькую команду вместе. Он, будто бы собой, перевешивал все разногласия, все ссоры, помогал им преодолевать себя и свои недостатки. Амаги переставала сомневаться в себе и становилась надёжной опорой, Ханамура переставал дурачиться и использовал свою неунывающую натуру в полную мощь, Сатонака… что ж, даже она начинала рассуждать и осторожничать, если он её просил об этом. Тацуми тот же…       Но никто на секундочку не задумывался, что именно он потому и уставал в первую очередь. Он привык быть один… а теперь не может и представить себе ни дня без компании этих озорных ребят.       «Но за возвращение после полуночи Доджима мне устроит наверняка», — что ж, отбросив смятение, он шагнул внутрь, где уже, вероятно, спала Нанако, а Доджима, выкуривая вторую пачку сигарет, всё так же ворчит, попивая кофе и глядя в телевизор.       Вероятно это и есть то место, которое он мог назвать домом. Место, где можно было отдохнуть…