***
Милоса с заметным трудом распахнула, казалось, навсегда слипшиеся веки: вставать ей совсем не хотелось, но королевские обязанности, коих на сегодня было великое множество, надо было выполнять. Кое-как поднявшись с прохладных шелков, амазонка медленно, смачно шлёпая босыми ногами по мозаичному полу, подошла к начищенному зеркалу и скептически оглядела своё отражение с ног до головы: рыжие локоны, только вчера сплетённые в тугие аккуратные косы, торчали в разные стороны, туника, которую и одеждой-то стыдно было назвать, едва прикрывала женское тело и окончательно сползла с плеча, открывая взору пышную правую грудь, ноги были оголены, а плотная ткань едва прикрывала стройные бёдра. — Вылитая гетéра², — желая привести себя в более-менее подобающий вид, девушка с усердием принялась распускать волосы, больше теперь напоминавшие солому, а затем взяла деревянный гребень, лежавший на столике, села перед зеркалом и начала вычёсывать свои запутавшиеся патлы. Кое-как справившись с первой задачей, амазонка провела рукой по локонам и аккуратно встряхнула, заставив их улечься на плечах мягкими волнами. Встав со скамьи, дева не спеша направилась к резной ширме, за которой плотным рядом висела вся её выходная одежда. Пробежавшись внимательным взглядом по шелкам и мехам, она остановилась на традиционном одеянии кроваво-красного цвета: длинное нижнее платье, пошитое точно по фигуре какой-то заморской мастерицей, и полукруглый отрез ткани, служивший тогой, края которой скреплялись золотой брошью в виде дракона. Эллинка сощурила глаза и скептически поджала пересохшие губы: проводить время перед зеркалом она не любила, но, будучи королевой, пусть и воинственных амазонок, порой приходилось приносить в жертву традициям драгоценные минуты и необходимое удобство в одежде. Не без труда справившись с темискирским платьем, всадница взяла со столика золотую тиару, выкованную в виде лаврового венка, и аккуратно закрепила её в своих локонах. Вскоре, наконец-таки собравшись, Милоса направилась к выходу из покоев и быстро, но притом совершенно бесшумно зашагала в сторону комнаты своих дочерей, которой, как оказалось, они не покидали с самой вчерашней ночи. — Когда проснутся, пусть направляются в храм Артемиды, ― девушка повернулась к стражницам, охранявшим покой принцесс. — Я буду ждать их там, — в ответ на это воительницы лишь коротко поклонились и, прогремев доспехами, вытянулись, словно струны арфы. Сама же Милоса, не обращая более никакого внимания на подчинённых, развернулась на пятках и спешно направилась к выходу из дворца. С северянкой первым делом поздоровались жаркое солнце и ударивший в едва загорелое лицо тёплый ветер. Втянув прогретый лучами воздух в лёгкие, Милоса ощутила лёгкий аромат полевых цветов и жасмина. Решив для себя, что неплохо было бы найти Энию, а затем уже наведаться к Сапфире, воительница отправилась искать рыжеволосую амазонку, которая, будучи освобожденной от ночного караула, теперь могла находиться где угодно. Впрочем, поиски много времени у девы не отняли: дозорную она обнаружила недалеко от входа в лес. Она расположилась на земле, а опорой ей служил огромный, поросший мхом камень. Однако особое внимание Милоса обратила на двух Ночных Жутей, что ютились возле лучницы. — Как это мило, — девушка подошла ближе к Энии, опустилась на колени и почесала за ушком миловидного дракончика, который тут же приподнял свою голову и посмотрел на неё полуприкрытыми сонными глазами. — Какой красивый. — Воительница аккуратно посадила возмущённо кричавшую и размахивавшую короткими лапами рептилию, никак не желавшую расставаться с человеческим телом, в высокую траву. После — легонько потрепала вторую Жуть, которая тут же подняла смешную морду и повернулась в сторону Милосы. Недовольно склонив голову набок, она мягко спрыгнула с Энии и присела рядом со своим собратом, дожидаясь, что будет дальше. Северянка едва заметно улыбнулась присмиревшим ящерам, а затем перевела взор на сопящую амазонку, похоже, не почувствовавшую, что рядом с ней находятся «чужаки». — Ну нет, тебя точно так же я будить не собираюсь, — Милоса поспешно встала с места, подошла к какому-то странному кустарнику, под которым росли огромные листы, сорвала самый большой из них, а затем подошла к маленькому садовому прудику, зачерпнула воды и, вернувшись обратно, с высоты своего роста вылила содержимое прямо на Энию, рассчитывая, что это пробудит девушку ото сна. В ответ на это амазонка лишь что-то неразборчиво пробурчала и повернулась на бок. Не выдержав, Милоса с остервенением отбросила лист в сторону, который, подхваченный лёгким потоком ветра, снесло в сторону Ночных Жутей, схватила лучницу за ноги и, что есть сил, потянула на себя. Лишь после этого дозорная с приглушённым криком соизволила открыть глаза, в которых на мгновение промелькнула паника. — С добрым утром! Два сонных изумруда с недоумением смотрели на возвышающуюся королеву и, казалось, ждали с её стороны хоть каких-то объяснений, которых, впрочем, не последовало и последовать не могло по определению. — Это так унизительно... Утро доброе, Милоса, — едва заметная улыбка заиграла на лице рыжеволосой лучницы, которая больше теперь хотела завалить свою госпожу на лопатки. — Идём. У нас сегодня много дел, — королева коротко кивнула и, не произнося более ни слова, медленным шагом направилась к выходу из небольшого сада. Эния же быстро схватила лежащий рядом с ней лук и в два шага нагнала Милосу, успевшую уйти вперёд. Шагая нога в ногу в гордом молчании, амазонки не заметили, как вскоре оказались рядом с просторными драконьими загонами. Милоса первой поспешила войти в отдельное, особенно большое помещение, где спала её Сапфира, а следом за ней прошла и рыжеволосая лучница. Дракониха, быстро учуяв присутствие посторонних, подняла голову и посмотрела на столь ранних гостей сонными глазами. — Доброе утро, девочка! — Милоса встала на колени перед своим хранителем, который тут же принялся облизывать её влажным шершавым языком. — Я тоже рада тебя видеть. Сапфира быстро поднялась с нагретого сена и в один огромный прыжок оказалась возле крюка, на котором висело её седло. Она посмотрела сначала на свою хозяйку, а потом коснулась носом седла и снова перевела взгляд на фигуру амазонки. — Сегодня ты полетаешь с Энией, — северянка снисходительно улыбнулась и указала в сторону поперхнувшейся водой лучницы. — А у меня дела. Но вечером, обещаю, мы будем летать до тех пор, пока твои крылья не устанут. Сапфира непонимающе, но вместе с тем как-то разочарованно проурчала что-то в ответ, дёрнула Милосу за косу, но более возмущаться не стала. Она лишь медленно подошла к дозорной, обнюхала её, смешно дёргая и сопя белоснежным носом, и уселась напротив, ожидая, когда двуногая изволит надеть на неё седло. Сама же Эния от удивления никак не могла вытащить из своего рта горлышко треклятой фляжки. Но когда ей всё же удалось это сделать, она перевела изумлённый взгляд с дракона на свою королеву. — Что? — Ты хочешь, чтобы я летала на королевском драконе? — девичий, всегда покойный голос вот-вот норовил сорваться на писк. — Кому-то нужно полетать с ней сегодня, — Милоса сняла с крюка седло и спешно направилась Сапфире. — А мне необходимо пообщаться с дочерьми. — Всё в порядке? — Эния с неприкрытым беспокойством оглядела амазонку: королева всегда была слишком занятой, даже для своих дочерей, а потому редко случавшиеся разговоры меж ними носили исключительно наставительный характер. — Да, — северянка, не отвлекаясь от дракона, мягко улыбнулась заботе своей подруги. — Просто пора им становиться воинами. — А… Вон оно что, ― голос Энии вдруг сделался металлическим, от чего Милоса едва заметно нахмурилась. ― Начнёте с практических занятий? Пустишь в них пару стрел? Или заставишь руки под горячим воском держать? А может, бросишь к диким драконам в загон? — от зорких голубых глаз Милосы не укрылось скривившееся в недовольстве лицо лучницы: Эния всеми фибрами своей души ненавидела древние темискирские традиции, которым ей самой приходилось следовать с того самого момента, как она впервые взяла в руки лук и стрелы. — Нет, конечно. Метать ножи и стрелять из лука в собственных дочерей буду чуть позже. Есть много необходимой теории, которую им следует выучить. — Жаль, что нас не начинали обучать именно таким способом, — Энию передёрнуло от отвращения, и она поспешно отвернулась от королевы, заканчивавшей затягивать последние ремни на экипировке своего хранителя. — Всё это позади. Время проходит. Традиции меняются, — Милоса подошла к дозорной и мягко коснулась её щеки, а взгляд голубых глаз непроизвольно упал на шею, которую украшало широкое колье. Оно напоминало красивый ошейник: золотая филигрань красовалась на центральной его части, из узоров на нём были крашеные в зелень лепестки, в середине можно было рассмотреть подобия двух сердец, инкрустированных какими-то драгоценными камнями, а справа и слева было множество нитей из белого жемчуга. Лишь Милоса знала, что за этой искусственной красотой скрывается безобразный шрам, доставшейся лучнице в награду за невнимательность на тренировке. И только ей, Милосе, было известно, как стыдится Эния того, что так нещадно уродует нежную кожу. Амазонка тяжело вздохнула, махнула рукой на свою королеву и, взяв поводья, потянула уже засёдланную Сапфиру к выходу из загона, а затем легко запрыгнула к ней на спину: — В небо! ― дракон громогласно зарычал и, раскинув широкие крылья, стрелой взмыл в голубую высь.***
Милоса тихо сидела у изножия статуи Артемиды и предавалась своим тягостным мыслям, посещавшим её в последние месяцы всё чаще. Безразличный и вместе с тем такой холодный взгляд северянки был направлен куда-то в чернеющую пустоту сокрытого тенью угла величественного храма верховной богини. «Темискира — это огромная империя, занимающая немало места на карте. Хочешь не хочешь, а, имея у себя во владении многочисленные богатства природы, приходится уметь защищаться. Боги даровали нам, своим дочерям, драконов, чтобы мы могли бить врагов, налетая на них с небес, даровали нам силу духа, чтобы мы могли идти в бой, позабыв о ранах и лишениях, даровали самые лакомые куски земли во всём Новом Мире, чтобы мы могли жить, не зная нужды ни в чём… да вот только боги забыли забрать от наших границ треклятых язычников… С востока частые набеги совершало Грозовое племя. «Дети скал» — так их называют. Неплохие воины, только особым умом не отличаются. Способны биться лишь в горах, а на открытой местности разбить их ― что кремень о кресало. С запада каждые полгода прибывали боевые корабли с гербом Серебристых Волков. Сильное племя, но только и им не устоять перед многочисленной армией амазонок. До сих пор сидят на своих островах и, скуля, зализывают раны: в последней битве от их хвалёной флотилии остались щепки да ошмётки парусов. С юга на своих быстроходных судёнышках часто приплывали мужи племени Летящей Стрелы. Поистине странные создания — их и так по пальцам пересчитать можно, а они в войну с северянками играют, строя из себя непобедимых героев. Мужчины... что ещё сказать? Это лишь немногие племена варваров³, что пытались отхватить хотя бы малую часть Темискиры. Конечно, многие, обломав последние зубы о копья амазонок, даже под страхом смерти не сунутся более в эти земли, но не все головы посещают столь здравые думы. Есть ещё одно племя, обосновавшееся на небольшом архипелаге, расположенном на крайнем севере. Остров Олух. Кажется, так его называют. Цербер знает, что за название! Облюбовали эти места несколько столетий назад викинги. Да, тот самый ненавистный гречанкам род...» Милоса, не желая более сидеть на мраморных ступенях и думать о своих врагах, подошла к алтарю, украшенному цветами и лавровыми листьями. Встав на колени, она перевела взор на гигантскую статую Артемиды и хотела было начать читать заученную с детства молитву, но вдруг передумала. Ей в кои-то веки захотелось просто выговориться. Душа истошно кричала и просила свободы. И только амазонка открыла рот, чтобы освободить рвущиеся на волю слова, как в храм буквально влетели её дочери. Северянка повернула голову в их сторону, и девочки, заметив её, тут же умолкли. — Негоже в храме святотатствовать, — легко встав с колен, Милоса подошла к юным эллинкам, жавшимся друг к другу. Астрид и Мелисса, услышав строгий голос матери, виновато опустили головы. — Но, если вы впредь обещаете вести себя подобающим образом, то вас можно и не наказывать. — Слово амазонки! ― в глазах маленьких воительниц ярко засияла надежда на прощение, вымолить которое у матери было не так-то просто. — Ну… вы пока не амазонки, ― Милоса снисходительно улыбнулась и потрепала каждую из девочек по голове. — Почему? — малышки удивлённо уставились на свою мать, и было видно, что обе вот-вот расплачутся от обиды. Амазонка, усмехнувшись, взяла своих дочерей за руки и повела их к алтарю. Втроём они сели перед ним на ступеньки. — Чтобы стать амазонкой, не достаточно ею родиться. Вы должны говорить, ходить и думать, как воительницы. Вы обязаны подчиняться древним традициям, которые зародились многие сотни лет назад. И это лишь малая часть того, что вам придётся усвоить. Всему вы научитесь со временем: и манерам, и наукам, и умению обращаться с оружием. — И что мы будем делать сегодня? — первой подала голос всегда любопытная Мелисса. Милоса снова мягко улыбнулась, в мыслях дивясь любознательности младшей дочери, и открыла было рот, чтобы сообщить тему первого урока, как её перебила Астрид: — Мама, а кто такие викинги и почему они нас не любят? Воительница, на мгновение позабыв, что хотела сказать, уставилась на свою дочь, подумав сначала, что ей послышалось. И она всенепременно так и решила бы, вот только взгляд девочки был полон серьёзности и решимости. — Кто тебе это сказал? — Все говорят об этом, мама, — девочка смотрела на амазонку внимательными глазами и стала ждать ответа на свой вопрос. Сама же Милоса несколько мгновений сидела молча, явно обдумывая дальнейшие речи, а затем, тяжело вздохнув, поднялась с колен и направилась к алтарю, рядом с которым лежала увесистая книга. Том был полностью обшит выбеленным леопардовым мехом, твёрдую обложку опоясывали золотые ленты, украшением служила брошь, расшитая жемчугом, а в центре можно было увидеть изображение Артемиды, которое придерживали два маленьких серебряных крыла. — Это «Книга амазонок», — девушка присела рядом с девочками. — В ней собрана вся наша история. Её страницы могут поведать любую тайну нашего народа. И ответ на твой вопрос здесь тоже имеется, Астрид. — Милоса поспешно начала перелистывать пожелтевшие от времени страницы древнего фолианта. Найдя нужную главу, она повернула книгу к девочкам. На ветхом пергаменте была изображена сцена боя. Боя дракона и викинга: чёрная рептилия лежит на земле, голова придавлена тяжёлой ногой воина, а в руках мужчины — окроплённый драконьей кровью меч. — Что это?.. — Астрид не сводила взгляда с искусно выполненного изображения. Рыжеволосая амазонка развернула тяжёлый том к себе и аккуратно провела пальцами сначала по рисунку, а затем по золотым греческим символам, готовым открыть свои тайны желающим их прочесть. «Ο μύθος του Δράκου»⁴. Тяжело вздохнув, королева начала читать переписанную легенду, которой было триста лет от роду: «Давным-давно, никто уже и не вспомнит, когда точно это было, на окраинах Полярных Земель жили самые мудрые, красивые и добрые существа на свете – драконы. Высокие горы были для них домом, тихие озёра служили водопоем, а быстрые реки их кормили. Днём эти существа кружили над лесом или улетали высоко в облака, где они нежились в объятиях дневного светила. В солнечных лучах чешуя их переливалась всеми цветами радуги. Ночью же, при свете Луны, драконы пели песнь, столь прекрасную и чистую, что не каждый мог её услышать. И лишь тот, в чьём сердце злого умысла не было, мог насладиться переливами драконьих голосов. А кому довелось познать волшебство этой мелодии, сам превращался в прекрасную рептилию и обретал вечную жизнь. И вот однажды в этих землях поселились викинги. Своенравный и гордый народ, не знающий пощады и сострадания. Но крылатые существа не трогали людей, так как драконьи сердца и души полны любви ко всему живому. Однажды ночью слуга одного из викингов увидел в небе две порхающие дивные фигуры, которые кружились в танце при свете Луны. И он поведал об этом своему хозяину. Гордость ослепила воина. Он взял свой огромный лук, достал из колчана чёрную, как смоль, стрелу и, прицелившись в сердце «гадкой твари», отпустил тетиву. Стрела, словно изголодавшийся чёрный ворон, нашла свою цель и с лёгкостью пробила драконью чешую. Дыхание застыло, а из груди ящера вырвался крик боли. Безжизненное тело полетело вниз, но второй дракон успел подхватить его, не давая разбиться об острые скалы. Приблизившись к земле, он нежно уложил свою спутницу на холодные камни, которые вскоре окрасились в алый цвет. Через мгновение раздался душераздирающий рёв, в котором сплелись боль утраты и гнев. Крик эхом пронёсся над горами, оповещая всё живое о горькой утрате. Только тогда викинг понял, что сотворил, но было поздно. Расправив свои могучие крылья, рептилия нагнала гордого воина и разорвала на части, а слуга его успел сбежать. Вернувшись к своей спутнице, дракон опустился рядом с ней. Подняв голову к Луне, он издал последний душераздирающий крик. И боль дракона из-за потери любимой была невыносима, и тогда он встал над её телом и замер камнем, обняв её крыльями. А слуга привёл в те края других викингов, и стали они выслеживать этих благородных существ и нещадно истреблять их забавы и наживы ради. Драконий же род, осознав, что им грозят гибелью те, кого они сами защищали веками, вынуждены были начать войну с родом человеческим, дабы сохранить жизни свои и равновесие в мире всём. С тех пор ни разу не раздавались звуки драконьей песни над землями людскими. Уже как три сотни лет слышна другая мелодия над владениями рода человеческого: крики боли, вопли ужаса и стоны смерти. Эти прекрасные создания пришли в наш мир, дабы открыть людям, в чём истина жизни, дабы показать силу любви, но род человеческий закрыл свои сердца пред ними, оградился от святейшего из чувств... И да будет так, как желают властелины своей судьбы, — будет война!» Закончив читать легенду, Милоса закрыла книгу и перевела взгляд на дочерей. — Это первый урок. Викинги всегда жаждут войны. Бойня — их жизнь, — северянка поднялась и подошла к алтарю. Взглянув на статую Артемиды, она положила огромный том на его законное место и склонила голову, а затем повернулась к Астрид и Мелиссе. — Они убивают драконов, поэтому мы ненавидим их. Наш народ с крылатым родом в крепком союзе, за это дети языческого Одина ненавидят нас. — Коротко кивнув боявшимся дышать амазонкам, Милоса поспешила в сторону выхода из храма, находиться в котором более не было сил.₪₪₪۩₪₪₪۩✽۩₪₪₪۩₪₪₪
1. Геката — в древнегреческой мифологии богиня лунного света, преисподней и всего таинственного. 2. Гетéра — в Древней Греции женщина, ведущая свободный, независимый образ жизни, публичная женщина, куртизанка. Первоначально главным образом из рабынь, позже также свободные женщины. 3. Варвары — люди, которые для древних греков, а затем и для римлян были чужеземцами, говорили на непонятном им языке и чуждые их культуре. 4. Ο μύθος του Δράκου (О мифос ту Драку) — «Легенда о Драконе» на новогреческом.