«Мы с тобой из разных миров...»

В это же время на Темискире.       Милоса неторопливо прогуливалась по дворцовой территории и с безразличием наблюдала за постепенно утихающей суетой. Девичьим глазам то и дело представали картины, рисующие обычные, не наполненные чем-то особенным будни амазонок: одни сидели на мраморных дворцовых ступенях и что-то оживлённо обсуждали, вероятно, свежие сплетни, принесённые сёстрами из внешних земель, другие возились со своим оружием, всячески стараясь привести его в должный вид, третьи для себя решили, что поздний вечер — лучшее время для боевой тренировки, кто-то, любовно седлая драконов, готовился к ночным полётам, а остальные, видимо, окончательно измаявшиеся от жары и изнурительной работы, — ко сну. Такая размеренная жизнь на Темискиру пришла совсем недавно: ещё пару десятков лет назад амазонки и знать не знали, что значит спокойно засыпать и не думать о том, что завтра может и не наступить.       Эллинки постоянно находились в ожидании новой войны. Как и почему прекратились эти вечные и бессмысленные варварские набеги, никто не знает. Вероятно, темискирские недруги наконец-таки осознали всю мощь и непоколебимость островной империи: Амазония, как меж собой называли Северные Земли другие народы, была одним из немногих государств, в распоряжении которого находились не только пехотные силы, но и многочисленная конница, а также чуть большего размера флот, а основной же силой по-прежнему оставалась армия драконьих всадниц всех мастей ― здесь, как и среди пеших воинов, были лучницы и мечницы. Как правило, столкнувшиеся с такой армадой недруги спешно разворачивали свои колесницы и корабли, желая поскорее убраться от границ Темискиры: при столь неравном раскладе заставить амазонок склонить головы, всё равно что принудить голодного дракона слушаться тебя ― что зерно о стену.       Поток мыслей, в очередной раз захлестнувший Милосу, прервала внезапно появившаяся, будто из ниоткуда, Эния.       — Приветствую её королевское величество, ― амазонка учтиво поклонилась, впрочем, не без доли дружеского пренебрежения, и тут же вытянулась, словно струна.       — Приветствую. А почему так поздно здесь? — Милоса вздёрнула светлую тонкую бровь и оглядела воительницу с ног до головы ― на её удивление, дева была облачена в лётную амуницию: тёмно-изумрудное одеяние, за исключением цвета спелых лимонов топа, плохо прикрывающего грудь, сидело точно по фигуре воительницы, как следует облегая её, к увесистым металлическим наплечникам крепилась отделанная мехом накидка в цвет всей остальной экипировки, бёдра обвивал жёсткий пояс с прикреплённой к нему небольшой защитой, на предплечьях — кожаные наручи, украшенные железной ковкой, на поясе — колчан со стрелами, а в руках — излюбленное оружие — короткий лук.       — Смею напомнить, что ты поставила меня сегодня патрулировать восточные окрестности, — дозорная с недовольством уставилась на Милосу. — Это пятый день к ряду. Пятый! Теперь мне приходится слоняться и греться, прежде чем отправляться морозить свой зад. — Лучница перевела взор на виднеющиеся вдали заснеженные горные хребты Эримантоса¹.       — Тебе определённо идёт зелёный цвет, — королева оглядела воительницу ещё раз, а после встала с насиженного места и направилась куда-то вперёд.       — И ты опять сделала вид, что не услышала меня.       — Прости, ты лучшая из лучниц. У тебя зоркий глаз, словно у языческого Гора. Поэтому именно тебя и приходится постоянно отправлять в горную и лесную местность — там тебе нет равных.       Лучница с унынием взглянула на Милосу, но ни слова не проронила. Впрочем, спорить в любом случае было бесполезно ― если королева решила, что именно она, Эния, должна отправляться в патруль, то так тому и быть. Предводительница амазонок крайне редко меняла свои наказы.       За своими мыслями и редкими разговорами обе девушки незаметно для себя оказались в маленьком, но довольно богатом внутреннем дворике. На ограниченном каменной кладкой пространстве расположилась небольшая мраморная лесенка, преодолев которую, можно было оказаться на лёгком возвышении. Всюду были невысокие статуи греческих богов и богинь. Помимо всего этого здесь можно обнаружить множество амфор, кувшинов и горшков, украшенных незатейливой росписью, иллюстрирующей сцены из античных мифов и легенд. Высокие деревянные двери, украшенные мутным стеклом, вели прямиком во дворец ― это было одно из положительных качеств этого маленького сада.       Милоса присела на одну из ступенек, а Эния устроилась рядом с ней.       — Ну, и как прошёл сегодняшний урок? — дозорная первой решила нарушить затянувшееся молчание и повернула голову к донельзя задумчивой королеве.       — Весьма философски, — эллинка нервно отмахнулась ― особого желания говорить об этом у неё не было.       — Это как? — одна бровь зеленоглазой воительницы поползла вверх, а другая заметно опустилась вниз, да так, что лицо оказалось забавно перекошенным.       — Астрид оказалась слишком любознательной для малышки её возраста, — Милоса повернула голову в сторону Энии — амазонку перекосило ещё больше. ― А предмет интереса не слишком детский.       — Что, про воинственных мужей им рассказывала? — брови рыжеволосой лучницы вернулись на положенное им место, а на лице заиграла лукавая улыбка. — Как? Куда? И зачем? — она кокетливо несколько раз повела бровями вверх-вниз. — Нам такое не рассказывали в шестилетнем возрасте. — Эния с наигранной строгостью посмотрела на королеву и неудовлетворительно зацокала языком.       Милоса, поняв, насколько пошлыми оказались речи подруги, очаровательно улыбнулась, затем протянула руку к колчану, в котором находились около двух десятков стрел, и вытащила одну из них, а затем, повернув её в пальцах, врезала хвостовиком с жёстким оперением по рыжеволосой голове амазонки.       — Ай! За что? ― Эния съёжилась и с возмущением посмотрела на свою королеву, которую явно не привели в восторг слова дозорной.       — Ты что, помешана на мужчинах? — в голубых глазах Милосы читался укор, но губы растянулись в лукавой улыбке. — Я могу помочь с поиском. Кого предпочитаешь? Римлян? Южан? А может, греков? — девушка решила передразнить амазонку и повела бровями.       — Фу! — Эния изобразила рвотный рефлекс и прикрыла рот рукой. — Да никогда в жизни. Это отвратительно. ― Амазонка, конечно, любила подтрунивать над своими сёстрами на эту деликатную тему, однако сама становиться поводом для низменных насмешек не торопилась.       — Ну… ― Милоса едва заметно улыбнулась и перевела взгляд на ночное небо. ― Всё не так ужасно, как ты думаешь.       — Так о чём тебя спросила Астрид? ― Эния решила оставить позади не самую приятную для себя тему и снова заговорила о юных принцессах.       — Завела речи о скандинавских выродках, обжившихся за Драконовым Морем, — Милоса бросила пропитанную безразличием фразу и продолжила сверлить взглядом мерцающие звёзды. — Не хотела я начинать эти беседы… не хотела.       — А что не так? ― Эния с недоумением посмотрела на королеву. ― Вспомни наше детство. Нас с четырёх лет заставляли держать в руках оружие. Муштровали. Каждый день нам напоминали о том, кто наш враг и почему именно он. Мы…       — Сейчас не то время, — Милоса перебила дозорную, не дав ей закончить свою речь. — Северное племя уже давно ни с кем не ведёт войну. А мелкие набеги мы в состоянии отразить и без многочисленной армии.       — Но это не значит, что из девочек не нужно делать воинов. Затишье — хрупкая вещь. И ты должна это понимать, как никто другой, — воительница гневно сверкнула изумрудными глазами и сильнее сжала рукоять своего лука. — За почти триста лет мы ни с одним племенем викингов не смогли заключить мирный договор. Что мешает им напасть завтра? Или через месяц? Астрид — будущая королева, которая обязана быть примером для всего народа. Если она не научится меч в руках держать или стрелять из лука… — Эния лишь обречённо взмахнула руками и покачала головой.       — Эй, не перевирай мои слова, ― рыжеволосая амазонка с возмущением посмотрела на сидящую рядом воительницу. ― Я не говорила, что не хочу и не собираюсь делать воинов из неё или Мелиссы… Но есть вещи, от которых я хочу оградить их. Хотя бы на время. Пусть и малое, но время.       — Зачем, Милоса? — в голосе лучницы проскользнуло недоумение. — Пусть с юных лет знают, кто их враг и почему. Убийство скандинавских язычников не должно быть для них проблемой, иначе беды не миновать. Мы враги по определению. Это должно быть здесь, ― лучница указала на свою голову, ― всегда. Тогда из девочек можно сделать беспринципных амазонок. Забудь ты уже о своих материнских чувствах. Здесь они никому не нужны. Помнишь, как тебя растила твоя мать?       Милоса бросила тяжёлый взгляд на Энию. Конечно, она помнила. Вся жизнь будущей королевы была бесконечной тренировкой по выживанию: охота, борьба, полёты на драконах, стрельба из лука, обучение военной тактике, проверки реальным боем… Времени не было ни на что: ни на жизнь, ни на зализывание ран. Даже перебитые кости не были поводом для того, чтобы оставаться во дворце или отлёживаться в лазарете, — приходилось стискивать зубы покрепче, брать в руки копьё и рано утром отправляться на тренировку, чтобы получить очередную порцию синяков, ссадин и ушибов.        «Викинг не станет обращать внимания на твои царапины. Замахнётся мечом и снесёт голову, если ты не сделаешь этого раньше», ― так каждый раз, когда юная Милоса падала без сил на пыльные камни Драконьей Арены, говорила её мать.       Мать Милосы, королева Амарис, место которой она заняла на троне, была человеком жёстких, даже жестоких нравов и сторонником древних традиций. Амазонка до сих пор видит в страшных снах глаза десятилетнего мальчишки-южанина, сердце которого ей пришлось пронзить своим кинжалом, чтобы доказать матери, что она принадлежит племени и умеет убивать. Чтобы доказать, что она будет её достойной заменой...       — Ладно, мне пора заступать в караул, — из задумчивости Милосу вывел голос дозорной, и в этот же самый момент на маленькую площадку приземлился Змеевик с красивой сиреневой чешуёй. Хранитель Энии. — Оставляю тебя наедине со своими мыслями. — Зеленоглазая лучница слабо улыбнулась и запрыгнула на спину стоящей перед ней рептилии. — Надеюсь, ты примешь правильное решение.       Милоса проводила взглядом постепенно удаляющиеся фигуры дракона и всадницы и тяжело вздохнула: разговоры с донельзя скрупулёзной Энией выжимали из неё все душевные соки. Не желая больше оставаться в одиночестве, северянка встала с насиженного места и хотела, было, покинуть внутренний дворик, как сильный поток ветра обдал её тело — то была Сапфира. Драконица подошла к своей наезднице, уткнулась мордой ей в плечо и что-то тихо заурчала.       — Да, пора немного полетать, — без раздумий амазонка запрыгнула в седло и поудобней перехватила истёртые поводья. — Со всех крыльев!       Оказавшись в небе, воительница, наконец, смогла успокоить расшатавшиеся за день нервы. Полёты всегда действовали на неё умиротворяюще. Особенно ночные полёты, когда не ощущается той городской суеты, свойственной огромному античному полису. Когда Милоса была маленькой, она ужасно завидовала старшим амазонкам, которым разрешали летать на драконах, — оседлать своего хранителя можно было только в десять лет, а до этого позволялось лишь общаться с рептилиями и тренировать их на земле.       Всадница закрыла глаза и глубоко вдохнула, ― прохладный ночной воздух сразу заполнил истосковавшиеся по ночной свежести лёгкие. Приоткрыв веки, гречанка подняла взгляд к небу, освещённому казавшейся теперь огромной луной. Диск ночного светила уютно расположился в редких облаках и не желал покидать их общество. По тёмному куполу, словно алмазы, разбросаны сотни звёзд, многие из которых были собраны в созвездия: Андромеда, Лира, Пегас… а вот и излюбленный амазонками Дракон. Немного полюбовавшись его красотой, девушка снова прикрыла веки и сделала очередной глубокий вдох.       Открыв глаза, она посмотрела вниз. Сапфира летела медленно, поэтому можно было с лёгкостью рассмотреть всё, что происходит на ночной Темискире.       Лес давно спал крепким сном, даже лёгкий ветерок не смел прикасаться к веткам вековых деревьев. Величественный Танаис, спокойные воды которого освещала Селена², неспешно держал свой путь с востока на запад. Город амазонок тоже погрузился в тишину и покой, лишь изредка можно было разглядеть фигуры воительниц, державших этой ночью караул. В небе же иногда мелькали силуэты шуршащих крыльями драконов, несших своих всадников в сторону погрузившихся во тьму восточных гор.       — Вверх, малышка, — Милоса потрепала Лунного Духа по чешуйчатой «гриве», и рептилия тут же взмыла ввысь.       В этот раз Сапфира прибавила ход, поэтому в молодое лицо всадницы стал бить ночной ветер. Девушка раскинула руки в стороны и закрыла глаза, наслаждаясь потоками прохладного, пробирающего до костей воздуха, что старались как можно сильнее растрепать её волосы и заставить тело дрожать ещё больше.       На очередном пируэте эллинка покрепче уцепилась за поводья и потянула их на себя, давая понять своему хранителю, что нужно подняться ещё выше, в самые облака. Дракон без малейшего промедления ринулся вверх, со слабым свистом разрезая ночной воздух. Ещё один взмах и ещё один, а затем… рептилия вдруг сложила огромные крылья, откинулась на спину и устремилась в свободное падение, а затем ― такой же резкий и неожиданный уход в крутой вираж.       Все эти воздушные трюки, безусловно опасные для жизни и здоровья, тем не менее, приводили северянку в дикий восторг ― это были единственные минуты её жизни, когда она могла побыть наедине с собой, не обременённая заботами о дочерях и не занятая делами империи, когда она могла позволить себе снять маску безразличия и отдаться настоящим эмоциям, с удовольствием заливаясь искренним звонким смехом… Когда она могла просто побыть собой, а не очерствевшей от бесконечных правил амазонкой.       Когда полёт вновь выровнялся, Милоса потянула поводья вправо, разворачивая рептилию обратно к городу.       Путь назад занял гораздо меньше времени, поэтому наездница и дракон вскоре оказались на главной площади перед храмом Артемиды. Возле входа в святилище стояли две амазонки, вооружённые щитами и копьями. Поприветствовав их, королева зашагала прочь, держа за поводья Сапфиру.       Вскоре воительница привела рептилию в стойло, где спешно расседлала её. Почувствовав, что на спине нет никакого груза, дракон легонько толкнул девушку в бок, а затем отправился к куче сена, на котором так любил спать. Сапфира свернулась в огромный колючий клубок и через несколько минут в помещении стало раздаваться громкое сопение.       — Доброй ночи… — Милоса аккуратно повесила экипировку на её законное место и тихо вышла на улицу.

˜”*°•. இ .•°*”˜

Утро следующего дня. Остров Олух.       На архипелаге царило лето. Последнюю неделю жители Асгарда щедро одаривали олуховцев видом на безоблачное небо и солнечным теплом. Дневное светило было настолько редким гостем на острове, что сейчас без особого стеснения заглядывало в дома викингов, старательно пробуждая тех от крепкого сна. Но даже яркий пылающий диск не мог достаточно хорошо прогреть насквозь промёрзшую почву. Всё же лето на Олухе разительно отличалось от лета на Темискире: на Предполярных островах в жаркие месяцы всегда шёл дождь, порой сменявшийся градом, а температура редко поднималась выше порога «вроде тепло, но в то же время как-то холодно», да и свистящий ветер почти не покидал земли викингов. А вот владения эллинских воительниц в летние дни были особенно благословенными: тепло, лишь в редкие годы перераставшее в нестерпимый зной, царило здесь вплоть до листопадных месяцев, земля покрывалась густой изумрудной растительностью, а улетавшие в сторону южных стран птицы и драконы, не выносившие зимних холодов, спешно возвращались обратно.       На острове наступило очередное утро. Солнце ещё не успело встать, а викинги были уже на ногах: впереди всех ждал трудный день — разграбленная и почти полностью сожжённая драконами деревня требовала восстановления.       — Выше поднимайте! — голос вождя громом пронёсся по округе. Стоик командовал подчинёнными, отстраивающими оружейный склад, который был взорван одним из первых. — Шустрее! Впереди работы много.       После произошедшего селение было не узнать: разрушенные дома, взорванные склады с продовольствием, выжженная земля, всюду разбросаны чьи-то личные вещи, вроде недорогих украшений или обгоревших тряпок… В нос до сих пор бил металлический запах крови, а в воздухе застыл скорбный плач жён, мужей и детей, потерявших этой ночью своих родных и близких.       Солнце уже почти зашло за горизонт, а ужин в Большом Зале подошёл к концу, а потому вождь племени, Стоик Обширный, на широкие плечи которого за сегодняшний день свалилось проблем больше, чем за последние месяцы, устало брёл в сторону чудом оставшегося нетронутым жилища.       Оказавшись возле двухэтажного деревянного строения, мужчина придирчиво осмотрел его и зацепился взглядом за уродливо торчащий из бревенчатого стыка шип Змеевика. Сморщив нос и скверно выругавшись, воин вырвал эту дрянь из дерева и отшвырнул подальше, а после толкнул массивную дверь и переступил порог жилища.       По привычке оглядев большую комнату, будто бы ища кого-то, Стоик снял свой шлем и направился к очагу, горевшему посреди комнаты. Тяжело усевшись на лавку рядом с ним, мужчина хотел, было, отдаться воспоминаниям, но услышал позади себя тихие шаги. Обернувшись, он увидел Иккинга. Мальчик стоял в стороне, понурив голову, и не решался подойти к отцу.       — Сын? — строгий голос родителя заставил мальчика поднять на него взгляд.       — Пап… я… — изумрудные глаза юнца испуганно бегали из стороны в сторону и никак не могли найти точку, на которой можно было бы остановиться.       ― Что ты? ― мужчина старался говорить как можно мягче, но даже при таком спокойном тоне Иккинг дёргался от каждого произнесённого отцом слова. ― Хорош лепетать. Я ничего не слышу.       — Я… это… па… прости меня… за вчерашнее… я… — слова юному викингу давались с большим трудом. То ли от страха, то ли от стыда, то от чего-то третьего.       — Почему ты ослушался меня и вышел на улицу?       — Я испугался… — мальчик виновато опустил голову.       — Испугался и поэтому полез в самое пекло сражения? — Стоик с недоумением взглянул на своего сына, который в последнее время вёл себя совершенно непредсказуемо и нелогично.       — Я… и-и-и-и… ис-спугался за… тебя, — слова не без труда сорвались с пересохших мальчишеских губ. Мужчина нахмурился ещё больше и со всей свойственной ему строгостью оглядел с ног до головы стоящего перед ним юнца. Но гневные морщинки почти сразу разгладились, а в глазах засияли тёплые огоньки.       — Иккинг, — рыжебородый воин встал со скамьи и подошёл к своему сыну. Обняв его, что вообще случалось крайне редко, мужчина продолжил: — Я былой вояка. Не за того ты волнуешься. — Отпрянув от мальчика, мужчина посмотрел на него сверху вниз. — Пойдём. — Взяв свой шлем, вождь не спеша направился к выходу из дома.       Иккинг неуверенно шёл позади, испуганно оглядываясь по сторонам и постоянно спотыкаясь о небрежно валяющиеся камни.       — А куда мы, пап? — зеленоглазый мальчишка подбежал к вождю и дёрнул его за полы широкой рубахи — он мог достать только до неё.       — Сейчас узнаешь, — Стоик бросил короткий взгляд на своего сына, а затем снова посмотрел вперёд. — А… Вот и пришли. ― Перед двумя викингами возвышалась старая кузня.       — А зачем нам в кузню? — мальчик дотронулся указательным пальцем до губ и смотрел на своего отца весьма удивлённо. — Мы будем ковать оружие?       Не отвечая на вопросы сына, мужчина прошёл внутрь помещения и принялся искать нужную ему вещь. Пока он занимался поисками оружия, Иккинг рассматривал мечи, копья, стрелы и различные инструменты, в беспорядке валяющиеся на столах. Через пару минут Стоик нашёл то, что искал ― два коротких лука и подходящие к нему по размеру стрелы. Взяв всё это добро, викинг быстро направился к выходу из кузницы, а мальчишка покорно проследовал за ним, ровным счётом ничего не понимая.       Отец и сын не спеша шагали к окраине деревни — ближе к лесу. Оказавшись возле чащобы, Стоик огляделся вокруг и заприметил одно неплохое дерево, которое могло бы послужить прекрасной мишенью. Всё это время его сын с интересом наблюдал за происходящим вокруг, нисколько не обращая внимания на своего родителя. В глубине души мужчина прекрасно понимал, что то, чем он сейчас занимается, в очередной раз с треском провалится, но решил попытать свою удачу снова.       — Иккинг, — малыш не сразу отреагировал на зов отца, так как был занят изучением окружающего мира. Мужчину это слегка разозлило. — Иккинг! — мальчишка, тут же отвлёкшись от изучения диковинных кустов, направился к отцу.       ✔— Возьми, — викинг протянул ему один из луков. Юнец недоумённо посмотрел сначала на оружие, а затем ― на хмурого отца. Неуверенно вытянув крохотную руку вперёд, мальчишка ухватился за деревянную рукоять и вновь посмотрел на Стоика, но на этот раз с опаской.       — Я не умею стрелять из лука, пап, — с этими словами Иккинг взял оружие двумя руками и опустил его вниз, как бы говоря, что даже держать его в нормальном положении ― ужасно сложное занятие для юного викинга.       — Будем учиться, — воин протянул ему колчан со стрелами, который Иккинг послушно принял. — Видишь то дерево? Оно будет мишенью. Следи внимательно за моими движениями.       Мужчина достал одну из стрел и заложил её на тетиву. Без особых усилий растянув лук, викинг прицелился и тут же разжал пальцы ― тонкое древко со свистом отправилось в короткий полёт. Ещё через мгновение металл с треском впился в кору импровизированной мишени. Улыбнувшись своей меткости, мужчина повернулся к сыну. И каково же было его удивление, когда он заметил, что Иккинг даже и не думал следить за тем, что делал его отец: мальчишка был занят своими делами.       — Иккинг! Позволь узнать, что, ради Одина, ты делаешь?       — Я ищу гномов и троллей, — непринуждённо ответил тот, однако от испуга поспешно втянул голову в плечи.       — Кого, Хель тебя раздери?!       — Гномов… и троллей… — менее уверенно пробормотал мальчик.       Стоявший рядом с юнцом мужчина вдруг громко застонал, будто раненый дракон, и взмахнул луком, как если бы то был меч.       — Иккинг, просто позволь научить тебя стрелять из лука! — викинг строго смотрел на своего сына сверху вниз, пытаясь хоть как-то призвать того к послушанию.       — Па, смотри! — мальчишка, вмиг позабыв о гневных речах своего родителя, ринулся в сторону каких-то пышных кустов. ✔       — Один, за что? — Стоик прикрыл глаза рукой и обречённо покачал головой, а после устремил свой взгляд в небо, будто так он смог бы увидеть лицо смеющегося над ним аса. Мужчина перевёл взор на Иккинга, который копошился в зарослях давно отоспевшей дикой ягоды. — Что же мне с тобой делать?       Ответ пришёл сам собой, когда краем глаза воин заметил своего друга, старого кузнеца по имени Плевака.       — А ну иди сюда, — взяв ребёнка за шкирку, мужчина потащил его прочь от леса. — Плевака, постой! — белобрысый викинг, услышав своё имя, тут же остановился.       — Здарова, друже, — викинг в одно привычное движение прочесал золотистые усы и добродушно улыбнулся стоящему напротив вождю.       — Вот, — Стоик небрежно толкнул своего сына в его сторону, на что Плевака удивлённо вскинул брови. — Забери его к себе в кузню. Может, там из него выйдет хоть что-то дельное, не позорящее меня и моё второе имя. Начинайте завтра. — С этими словами вождь направился в сторону дома, оставляя кузнеца наедине с его новым учеником.

˜”*°•. இ .•°*”˜

Темискира. Это же время.       В последние дни темискирская королева позволяла себе покидать сонное царство лишь с восходом солнца, лучи которого проникали в окна античного дворца аж к девяти утренним часам, хотя по обычаю она, уже готовая к утреннему облёту города, оставляла королевские покои ещё до восхода. Сегодня же, вопреки привычному ходу событий, её разбудил не яркий солнечный свет, а пение птиц и трещание драконов, раздававшиеся непозволительно близко от неё.       Через несколько минут неподвижного лежания воительница, до ещё спящего разума которой постепенно стал доноситься настойчивый уличный гам, соизволила раскрыть веки, привстать на локте и повернуть голову к источнику шума: в комнате сидели две маленькие пташки, старательно напевавшие какую-то звонкую песню и в перерывах между трелями собиравших мелкие крошки, валявшиеся на полу.       Амазонка, улыбнувшись неожиданным утренним гостям, снова откинулась на подушки и прикрыла глаза — её так и клонило в сладкий сон после долгого ночного облёта. Прикрыв глаза рукой, девушка пролежала так ещё с несколько мгновений, а затем, скинув с себя шёлковое покрывало, нехотя поставила ноги на прохладный пол.       ― Арена… ― эллинка от воспоминания о том, чем ей сегодня придётся заниматься, глухо застонала и откинулась обратно на постели: идти на Арену и заниматься с дочерьми ей совершенно не хотелось ― на то просто не было сил. Ни физических, ни моральных.        Эллинка, лежа на кровати, окинула взглядом ярко расписанный потолок, в уме прикидывая, чем же она будет заниматься вместе с Астрид и Мелиссой, ведь сегодня их ждут первые в их жизни уроки. Стрельба, борьба, рассказы…       Всадница, не желая больше думать об этом именно сейчас, быстро встала с постели и сбросила с себя тёмную лётную одежду, которую не удосужилась снять после дозора, и, пробежавшись взглядом по огромному количеству тряпья, висевшему в её комнате возле складной ширмы, выудила из этой кучи короткую белую тунику, единственными украшениями на которой были две золотые броши в виде драконьих голов, крепившиеся к плечам. Затем взор упал на высокие сапоги из тонкой кожи, к коим спереди была прикреплена металлическая защита, украшенная золотой филигранью, и такие же наручи.       Быстро переодевшись, воительница зашагала к выходу, возле которого стоял стол, где всегда лежало её оружие. Взяв с него гладиус³, скифский лук⁴ и колчан, заполненный стрелами, Милоса толкнула массивные двери своих покоев и быстро направилась в сторону выхода из дворца.

***

      Арена всегда была излюбленным местом для амазонок. Но особую любовь к ней питала сама Милоса ― здесь прошло её, пусть и не самое счастливое, но всё же детство. Здесь она стала тем, кем она является сейчас ― воином, одно имя которого заставляет врага бросать пики к каменным стенам Темискиры и разворачивать свои корабли и войска обратно, к границам, от которых они пришли.       «Драконья Арена» ― так её когда-то назвали древние амазонки, основавшие Темискиру. Как и многое в городе, этот каменный монумент эллинскому величию был построен мужскими руками, но выхолощен и обжит исключительно женщинами. Долгие годы на каменных плитах Арены проводились показательные бои между пленным воинами и драконами, после сменившиеся на битвы между уведёнными в рабство мужчинами. Это одно из самых заметных сооружений на всём темискирском архипелаге. Своими размерами оно может сравниться разве что с римским Колизеем.       Возле массивных дверей, которым больше подошло бы определение «ворота», стояли две юные воительницы четырёх и шести зим на вид. Девочки, заметив мать, со всех ног помчались в её сторону, поднимая за собой едва заметное облачко пыли.       — Мы будем тренироваться здесь? — старшая, имя которой было Астрид, смотрела на мать с нескрываемым удивлением и трепетом.       — Все амазонки начинают свои тренировки на Арене, ― Милоса снисходительно улыбнулась хмурящейся златокудрой девочке и медленно направилась ко входу на Арену. ― Разве вы хуже?       Центральный вход, охранявшийся вооружёнными копьями и щитами воительницами, был украшен четырьмя массивными колоннами, на которых были вырезаны изображения драконов и греческие послания, написанные на древнем, словно мир, наречии, уже давно не являвшимся разговорным. Над вратами возвышалась статуя Артемиды: луноликая богиня держала в руках длинный лук с наложенной на его каменную тетиву стрелой. Сама Арена была овальной и по своей форме напоминала килик⁵. Места для созерцателей делились на три сектора: внутренний, средний и внешний. Милосе всегда нравился именно внешний ряд каменных сидений ― с такой высоты обзор всегда лучше, да и свободных лавок там много.       На Арене уже вовсю кипела жизнь: тут и там слышался лязг закалённого металла ― то сошлись в бою на мечах две разъярённые азартом амазонки; раздавался противный скрежет деревянных щитов, то и дело бившихся друг о друга; гулял свист отправляемых в полёт чернёных и выбеленных стрел упражняющихся в меткости лучниц; над пыльными плитами Арены разносились громкие женские голоса возмущённых или разозлённых чем-то воительниц, слышалось рычание драконов ― симфония Арены, звучащая здесь уже многие сотни лет.       Милоса не без удовольствия окинула взглядом огромную Арену, про себя с таким же удовлетворением отмечая старания воительниц в своих тренировках.       — Постойте здесь, — девушка бросила короткий взгляд на Астрид и Мелиссу и направилась в сторону лазарета, который располагался в одном из внутренних помещений здания. Королевы не было буквально пару минут, а вскоре она вновь появилась на виду, но в руках её теперь покоился огромный том, поблёскивавший переплётом в лучах солнца. На «лице» книги серебряными буквами была выведена фраза на языке древних амазонок ― протогреческом наречии. ― «Лекарственные растения». Вот теперь идём. ― Милоса поманила дочерей и зашагала в теневую сторону: утренний зной был невыносим.       Оказавшись возле нужного места, воительница положила лук и колчан со стрелами на землю, а затем сама, без доли беспокойства за богатые одежды, присела рядом. Астрид и Мелисса уселись напротив матери и приготовились внимательно слушать её. Милоса набрала в лёгкие побольше воздуха и засобиралась сказать что-то нечто важное, как в тот самый момент послышался шелест крыльев. Амазонка повернула голову к источнику звука ― на плиты Арены приземлился фиолетовый Змеевик.       — Утро доброе, Эния. Как караул? ― Милоса оглядела с ног до головы направляющуюся в её сторону воительницу и снова обратила внимание на рядом сидящих дочерей.       — Приветствую ваше величество. Без происшествий. Мне даже довелось поспать, — амазонка сладко зевнула и посмотрела сначала на Астрид и Мелиссу, а затем удостоила взглядом свою королеву. — Прошу простить за опоздание, о великий дидаскал⁶.       — Помоги мне, Эния, ― Милоса пропустила мимо ушей насмешку, прозвучавшую в словах лучницы, и без лишних слов передала ей огромный том, который взяла в лазарете добрых несколько минут назад. ― Посиди с Мелиссой. Астрид знает эту книгу наизусть.       — Я хочу быть с Астрид! ― рыжеволосая голубоглазая девочка, заслышав, что её разлучают со старшей сестрой, надула губки и с детским недовольством посмотрела на мать. Однако та была непреклонна в своих желаниях.       — Ещё успеешь. Вперёд, — амазонка махнула рукой в сторону дозорной, указывая юной воительнице направление. Принцесса что-то пробурчала в ответ, но всё же направилась вместе с Энией под навес. Милоса же повернулась к старшей дочери и придвинула ближе к себе колчан и лук.       — Это первое оружие, которое осваивает любая амазонка, — девушка указала на лук. — Скоро и у тебя будет свой, чтобы ты могла тренироваться. А пока запоминай. — Астрид со свойственной ей внимательностью принялась слушать рассказ матери. ― Итак, перед тобой скифский лук. Конечно, можно было бы показать тебе что-то не такое древнее, но начнём с того, из чего в своё время стреляли наши предки, — воительница положила оружие на землю и начала свою лекцию.       Девочка с придыханием ловила каждое слово, глаза блестели от любопытства, и в них отчётливо читалось желание опробовать лук.       — Это называется «колчан». В нём хранят и переносят стрелы, — Милоса взяла в руки кожаную вещь и принялась аккуратно крутить её в руках. — Такие колчаны носят за спиной. Однако в бою, например, в лесной или горной местности, когда приходится особенно много передвигаться, это неудобно, поэтому обычно мы задействуем их на Арене на тренировочных стрельбах. Ты будешь пользоваться, как и полагается воину, поясным колчаном — они намного удобнее, надо только привыкнуть. — Рыжеволосая амазонка потянула за торчащее из колчана белое перо и выудила из него выбеленный снаряд. — Смотри, это стрела. Она состоит из четырёх частей⁷: первая, она же основная, называется древко, — всадница провела пальцем по деревянной гладкой поверхности. — Вторая — наконечник, его делают из металла, — Милоса указала на нужный элемент. — Третья — хвостовик, он нужен для соединения с тетивой. И четвёртая деталь — оперение. Оно служит для направления и поддержания стрелы в полёте.       — Я хочу попробовать, — Астрид уверенно поднялась с земли, крепко держа оружие в руках. Милоса лишь улыбнулась и аккуратно высвободила лук из крошечных пальцев.       — Потерпи немного. Для начала нужно подготовиться.       — Подготовиться? — белокурая амазонка нахмурила брови и поджала губы, явно обдумывая, к чему же тут нужно готовиться. Это ведь просто стрельба.       — Конечно. Астрид, стрельба из лука — это целое искусство, которому нужно долго учиться и к которому нужно подготовиться как физически, так и духовно, — королева строго посмотрела на свою дочь, но тут же смягчилась. — А ты думала, что это так просто? Взял лук и стрелы, встал напротив мишени, очень сильно захотел и, выстрелив, попал точно в цель?       Подобрав с земли одну из стрел, Милоса подошла к отметке «λ'»⁸. Заложив снаряд на тетиву, она без труда растянула лук, от чего его плечи жалобно заскрипели, и, глубоко вдохнув, ослабила хватку. Спускаемая тетива звонко забренчала, а высвобожденная стрела со свистом рассекла раскалённый солнцем воздух и нашла свой покой в центре стоящей вдалеке мишени. Девушка улыбнулась своей меткости и бросила мимолётный взгляд на сидящую в тени Энию, которая не могла не заметить, как точно отстрелялась Милоса. Дозорная лишь закатила глаза, а после показала язык своей королеве и снова уткнулась в фолиант, совершенно неинтересно рассказывавший о диковинных цветках и неведомых грибах.       — И вот так ты должна будешь поступать со своим главным врагом, — амазонка повернулась к Астрид, смотревшей в сторону простреленного в самом центре деревянного щита.       — А кто мой враг?       Милоса положила лук на землю и, взяв юную воительницу за плечи, развернула к себе:       — Любой викинг.

₪₪₪۩₪₪₪۩✽۩₪₪₪۩₪₪₪

Композиция вдохновения (полёт Милосы): Thomas Newman — «Angels in America». Фрагмент текста, обозначенный «птичками» (✔) написан по комиксу. К сожалению, ссылку предоставить не могу, так как он затерялся. Если кто-то может помочь с его поиском — буду признательна. 1. Эримантос — гора в Греции, находящаяся на полуострове Пелопоннес. Самая высокая вершина – 2224 метра. В фанфике это выдуманная горная местность. 2. Селена — в древнегреческой мифологии богиня Луны. Слово «Σελήνη» («Целини» или «Селини») с древнегреческого буквально переводится как «луна». 3. Гладиус или гладий — короткий римский меч. Длиной не более 60 см. 4. Скифский лук — наиболее распространённый вид лука в Древней Греции, куда был завезён скифами, отсюда и название. Своей формой напоминает лук Купидона. 5. Килик — древнегреческий сосуд для напитков, плоской формы на короткой ножке. 6. Дидаскал — учитель в Древней Греции. 7. «… из четырёх частей» — условно. Стрела состоит из гораздо большего количества частей. Перечислены лишь самые основные. 8. «λ'» — «лямбда» читается как «L» (без апострофа) — в греческой ионической системе счисления символ «λ'» обозначает число 30.