письмо для панночки (предыстория) или, а напоследок я скажу...

Насколько нам известно братьев обучали мало, да они и сами по себе могли себя в бою без особой подготовки защитить. Так и этим утром Остап вместе с Андрием немного потренировались в ездовом искусстве и чуть-чуть потренировались в драке на саблях. При всех этих занятиях Остап держал свое лицо угрюмым, а Андрий же, наоборот, с каждой секундой как-то веселел. Андрию нравилась и эта езда и эти занятия, он нашел на этих занятиях что-то нового для человека и он как бы наблюдал за собой со стороны. Он любовался собой на этих занятиях и слушал песню казацкой жизни, которую сложил для своей души из занятий и свободного времени. Скача на коне и видя счастливое лицо своего брата, Остап думал: «О полячке, наверное, думает. Раз счастлив, то значит, о ней думает. Письмо передать я не решусь, кто письма ляхам передает, тот не казак». После того как занятия закончились братья прошли в свою избу и начали разговор. - Отчего ты так счастлив в бою? – Спросил Остап и грозно посмотрел на Андрия. - Отчего же не быть счастливым, если о родных вспоминаешь? О маме вспоминал и панночку видел, зажмурившись, – Ответил тот, смотря веселыми глазами на брата. - Отчего ты на занятии лошадь так ласкал? - Отчего бы к ней ласку вместо грубости не проявить? Животные все понимают и чувствуют, а еще они душу твою успокаивают. Остап, а зачем ты мне задаешь эти вопросы? - Верное про тебя говорят, что ты философ и тонкий человек. Не обижайся Андрий, но иногда я над тобой тихонько посмеиваюсь. Какой из тебя казак? Ты только душу свою боем тешишь и хочешь посмотреть да полюбоваться собой, в бою ты не серьезен. - Остап, а где остальные? - Снова, наверное, пьют. Я письмо твое передавать не собираюсь. - Почему же? - Я понимаю, что любовь, но не могу я полякам письма передавать и тебе помогать. - пожалуй, ты прав. Я не хочу, чтобы мой брат из-за моей просьбы погиб. - Что ты думаешь о своей любви, ты понимаешь то, кем ты для нас можешь стать? - Понимаю брат, но ничего поделать с собой не могу. Моя душа рвется к ней. А какие у нее глаза, добрые светлые, веселые, понимающие! Они слегка у нее насмешливые, но ведь эта насмешливость от любви произошла и никакого зла в ней нет, наоборот, добром насмешливость ее легкая наполнена. - Когда ты письмо писать будешь? - Не знаю. Я не могу подобрать слов, которые ей подходят. Ее нельзя назвать просто красавицей и сказать лишь пару слов о том, как ты ее любишь. Она богиня и Святая. Как можно сказать о любви лишь на нескольких страницах письма? Даже если я и напишу о ней на ста страницах, то все равно не расскажу обо всех своих чувствах. Понимаешь брат, то, что такое влюбиться? - Не знаю, брат. Я никогда не влюблялся, моя жизнь это бои и казацкая жизнь. Андрий, я думаю, что ста страниц хватит. – Насмешливо сказал Остап и вдруг улыбнулся. - Давно я не видел, твоей улыбки. Куда она пропала? Спряталась под казацкой серьезностью? Не волнуйся и ты это узнаешь, нет человека, который бы любви не узнал. – Проговорил Андрий, задумался и спросил – Скажи Остап, я слишком смешно выгляжу на тренировках? - Не совсем смешно. Понимаешь, казак из тебя мог бы выйти, но ты в бою в первую очередь думаешь о себе. Ты не серьезно выглядишь в бою, оттого над тобой иногда и тихонько посмеиваются некоторые. Тут молодые казаки замолкли, и изба наполнилась гробовым молчанием. Остап думал о боях и о том, как же помочь брату забыть эту полячку. Андрий размышлял над письмом, изредка что-то шепча. Так прошла одна минута, пока Андрий тихо не сказал: - Остап, но ведь ее в это дело мы не будем ввязывать? Ведь люди не для того созданы, чтобы чужие ошибки исправлять. - Да, они не для того созданы. – Кивнул Остап, немного, улыбнувшись. - Пойду я. Плохо мне становится, душно здесь слишком. - Куда ты пойдешь? Они снова пьют, а тебя встретят, так и тебе предложат. А ты не такой как они, не можешь каждый день пить. Они предложат, ты откажешься, тогда они силой тебя к этому приведут. - Они на нас внимания не обращают. Не страшны они нам. - Учти, что эта любовь тебя до добра не доведет! Все погибнут: и ты, и панночка твоя, и казаки вместе с нашим отцом. – Крикнул Остап, но увидев тревожный взгляд Андрия, начал говорить тише. Андрий своего брата не послушал и ушел думать над письмом. Казаки его не заметили, потому, как почти все они были пьяны, и им дела не было до того, что собирается делать молодой казак. Провел на природе Андрий два часа, думая о том, как обратится к прекрасной полячке. Он сразу же отбрасывал свои мысли и пытался найти новые. Ему было жаль бедную девушку, которая уродилась полячкой. «Если бы она не была полячкой, то может быть, не было бы запрета. В чем виновата эта девушка?» - думал он, ласково смотря в небо и видя высоко в небесах отражение своей возлюбленной. Придя домой, Андрий ничего не сказав, лег спать. Было уже семь часов вечера. На этот раз никто никого о музыке звезд не спрашивал, и братья спали спокойно. В Запорожской Сечи бушевали до полночи, но после все заснули и она наполнилась тихим спокойствием, умиротворением.