Искусство быть.

Позднее Аллен списал бы свою слабость на события прошлого дня и «перенервничал». Потому что и впрямь конкретно так перенервничал. Наверное. Аллен плохо разбирался в симптоматике подобного состояния, а количество разных чувств, переполняющих его маленькое, несчастное тело, поражало. Пожалуй, если живость человека определять его чувствами, то Уолкер был жив как никогда прежде. И жизни его хватило бы на десяток подобных. При этом внешне толпящиеся чувства и эмоции, спорящие внутри, особо не проявлялись. Некому было! Не хватало им хоть какого-то сильно- или даже слабовыраженного лидера! Потому-то, наверное, Аллен и увидел то, что увидел. А затем без протестов, сотрясаемый крупной дрожью, вцепился в шею Тики, позволил себе быть перенесённым на кровать. Где они ещё и остались так сидеть. Аллен молчал, Тики ещё пошутил что-то, пробурчал и тоже затих, поглаживая шею под ухом мягкими, круговыми движениями, дожидаясь, пока юноша окончательно успокоится. Аллен не был особо испуган. Ни в коем случае! Смазанная тёмная тень за спиной, напомнившая силуэт человека, определённо была хитрой игрой света, тени и напряжения измотанного юноши. То, что копилось внутри, всё же путало и искажало реальность. С этой стороны всё было совершенно реально. Если что-то Аллена и пугало, так это тот факт, что разумно разложить всё по полочкам в такой ситуации у него тоже ни черта не получалось. А стоило бы. Произошло немало важного вчера. И кое-что, за что он обязан дать себе пинок посильнее, конечно же! Но думать о том, тем более в объятиях Тики, не получалось. Ему нравилось сидеть так. Ему безумно нравился Тики. Его не расстраивало произошедшее вчера. Хотя должно бы. — Ты в порядке? Конечно, Тики должен был задать этот вопрос. Правда к чему он относился? К чему-то из разряда «не порезался ли ты в ванне?», или чему-то из разряда «как ты чувствуешь себя после вчерашнего?», или и вовсе пресловутое «что творится в твоей голове?». Поэтому Аллен выдал не раз спасавшее его и многозначительное: — Ась? Но, может быть, Тики и сам не знал, что именно означал его вопрос. Аллен слегка повернул голову, скосив взгляд, чтобы видеть лицо мужчины, так как сидел на его коленях боком. — Ну… Ты вроде не поранился, но… тебе удобно сидеть сейчас таким образом? Я не подумал об этом. Самый обычный вопрос. Ответ на первую часть – очевиден. Аллен и впрямь не поранился. Он увидел тень боковым зрением, махнул рукой, и всё получилось и впрямь очень и очень нелепо. Даже стыдно. Как будто Аллен на этой неделе мало стыдился. И мало чего заслуживающего всепоглощающего пламени стыда совершил! И, собственно, мысли об этом и привели его к самому простому и очевидному значению вопроса. Юноша отвернулся, кашляя и чувствуя, как температура в помещении поднимается. Вокруг его горящего лица уж точно. — Я экзорцист-паразит. У нас… мы… эм.. «Раны заживают быстрее» — звучало кошмарно. Пусть даже Тики мог невольно ранить Аллена. Юноша и без него знал, что секс между мужчинами для нижнего не очень большое удовольствие. Он вообще считал, что в первый раз испытать удовольствие от такого акта как-то нереально. Он нашёл, где понабраться таких знаний, спасибо Учителю за регулярные остановки в весьма сомнительных местах. Куда большее спасибо Мане, быстро прознавшему о таких безобразиях и разнесшему мозг Мариану так, что тот больше не посмел. «Быстро выздоравливают» звучало не совсем к месту. Аллен не болен. Хоть и понимал, что выздоровление может быть применено и к случаю с травмой. Но звучало всё равно не так. И юноша порой запинался о значения слов. «Быстрая регенерация» звучало как-то слишком серьёзно. Само словосочетание у Аллена ассоциировалось с серьёзными ранами, нанесенными врагами. Но решать нужно было быстро, и быстро он решился лишь на одно: — По другому устроены. И тут же понял, что это провал. Ну хотя бы потому, что от тихого смешка Тики не удержался. И, обнимая сильнее, весело поинтересовался: — Это где и как? — Это… внутри… — Детей мне вдруг ждать от тебя не придётся? Аллен поперхнулся. Несмотря на «сомнительные места», наглость умеренную и общие знания, что вогнали бы в краску большое количество его ровесников и не только, говорить вот так ему было не с кем. И не от кого слушать, собственно. Так что ситуация складывалась ну совершенно не типичная. — Ну я даже не знаю… — задумчиво протянул он, наслаждая тем, как в непонимании вытягивается лицо Микка. — Мало ли, вдруг обнаружу, поддамся и пригрею. Сейчас с усыновлением проще, чем в былые времена, и никто не жалуется. Если что, даже свяжусь с собственным поручителем. — Ты не можешь до двадцати… четырёх, вроде, усыновлять никого, ага. — А Шерил кое-что в тебя вбил, — протянул юноша, не желая сознаваться, что сам не знает, с какого возраста лицам с титулом и ответственностью вроде него можно усыновлять детей. — Примерно так оно и было, — Тики нежно улыбнулся, на воспоминаниям о былом, как могло бы показаться юноше. Коснулся сухими губами щеки. — Ты горячий. Жара нет? — Я в порядке. — Точно? — Абсолютно, — юноша хотел бы прижаться головой к груди Тики, но нет же! В таком положении он немного выше мужчины. И он и впрямь чувствует себя замечательно. Немного запутанно, но замечательно. — Когда ты отнёс меня сюда и как, кстати? — вспомнил о первом потревожившем его факте юноша. — Я точно засыпал не здесь! Не логичнее было меня разбудить? — Я не был уверен, что… Я не хотел тебя будить, и то, что ты не проснулся во время нашего перехода, уже подтверждает, как ты нуждался во сне. — Короткое пробуждение не помешало бы. Ты что, меня нёс? — и снова пришлось отворачиваться и отводить взгляд к светло-серым пятнам на обоях. — Вроде того. Я побеспокоился о том, чтобы нас никто не заметил, можешь не волноваться… — Да я и… Он и впрямь особо не волновался. По крайней мере волнение никак не могло быть лидером в заваренной в его голове кашице. Наверное, им стоило многое обсудить. И сказать. Но мешанина в голове юноши подсказывала самым нелепым способом, что, возможно, нечто подобное происходит и у Тики. Всего такого опытного и… До сих пор всё внутри него щемило от даже смутного воспоминания о том, как Тики лежал перед ним и шептал, бесконечно шептал о том, что ещё сделает и как ему жаль. Жаль за что? За то что… что-то могло пойти лучше? Аллен точно не знал, но был уверен, что могло и в разы хуже. Со стороны так не скажешь, особо технических ошибок (хотя при самом словосочетании "техника секса" юноше хотелось биться в истерике) Аллен не заметил. Наверное, что-то было. Возможно, Тики жалел о чём-то другом. Чём-то не особо важном, что он для себя решил, но не воплотил. Всякое бывает! Аллен вот так умел, к примеру. Правда, ему однажды объяснили, что посторонние даже не понимают, от чего он так парится, потому что понятия не имеют, каков был его полный план, и стал чуть умнее. И понял, что всегда можно сделать вид, будто так и было задумано. И ещё некоторые моменты жизни. Мана был очаровательным и очень умным человеком. Но если его родной брат был Ноем, наверное, пришлось постигать все тонкости. И толстости. И объяснять многое брату. Может, Четырнадцатый оттого и стал предателем. Молчать было гораздо уютнее. Если бы беспокойство вся яснее не проступало на лице Тики. — Правда, всё хорошо. Я ведь сказал. Я чувствую себя хорошо. Тики снова окинул его взглядом, с кончиков пальцев босых ног до самой макушки, но обнадёженным после сего исследования вовсе не выглядел. — Малыш, честно говоря… — Всё хорошо. — Ты пытаешься убедить себя или меня? — Нас обоих? Я не хочу думать сейчас, что и… и вообще… — юноша запнулся, покраснел, понимая, что как раз сейчас и вспомнил всё, что происходило вчерашним вечером. И какие проблемы оно может принести. Но что казалось ему куда более важным — он не стыдился перед собой, как должен был бы. Не чувствовал, будто произошедшее было мерзким, противоестественным, унизительным. Хотя, казалось бы, даже поза, в которой всё происходило, должна была наталкивать на такие мысли. В какой-то мере сама ситуация, сам её смысл и суть его заводили. Просто мысль, что Тики так на него реагирует. Что его так откровенно хотят. Он никогда не видел столько желания и похоти в чьём-либо взгляде, и чувствовать себя объектом такой страсти, да ещё и когда речь шла о Тики, оказалось весьма и весьма интересно. Был даже миг, когда юноша пытался пробудить голос разума и напомнить про опасность, что Тики может быть Ноем. И почувствовал себя извращенцем, потому что и такая мысль в тот миг показалось весьма пикантной. Но, может быть, он просто в тот самый момент был слишком возбуждён и желал, чтобы Тики спустился ещё ниже? Но нет же, Микк как назло спустился с живота прямо к чувствительной, внутренней стороне бедра. Аллен понятия не имел, что невинная ласка в том месте может вызывать такую бурю ощущений! Да он вообще мало что о своём теле и чувствительности знал, оказывается. Он чувствовал себя бунтовщиком, пошедшим против системы и собирающимся доказать, что запрещённое остальными во всех его аспектах, даже в действительно некрасивых, может быть прекрасно. Фанатик, видящий всё в одном свете. Он просто пытался оправдать своё безумное безрассудство! Всё ещё сходил с ума от того, как просто соскользнул с колеи и всего лишь в ответ на боль и ситуацию, незнакомую ему раньше, активировал чистую силу. Машинально. Это что, он и в других случаях может так же сорваться? Или только Тики Микк действует на него таким образом? Но почему же? Не оттого же, что он Ной! Не тот, по крайней мере. Его способность явно никак не связана с головой, чувствами и безумием. И никакого Ноя, сводящего с ума людей или экзорцистов любого типа, замечено не было. А если бы было – Аллен бы о том знал. Он о многом знал о себе, Ноях и акума, когда вопрос касался их природы. — Кому-то надо убрать зеркало, если с тобой всё в порядке. Хотя вряд ли ты бы столько думал, если бы так и было на самом деле. Но ты и раньше любил задумываться. И вот как я должен понять, чем именно ты обеспокоен и должен ли беспокоиться и действовать я? — Тебе в любом случае лучше действовать, — юноша с улыбкой расцепил объятия и поднялся, вновь в неудовольствии отмечая непривычность не скрытой перчаткой руки. А что делать, если перчатку он уничтожил? А Тики всё это видел. И сейчас, несмотря на длинные рукава, отчётливо видел уродливые кончики пальцев с тёмными ногтями. Когтями, если уж на то пошло. — Да, лучше действовать. Иди вон зеркало убери! — он обернулся к Тики, махая рукой и тут же закашлялся, теряя весь свой важный вид, поспешно отворачиваясь. Забыл, что одеждой Микк решил пренебречь. Сидел на нём таком и… Он не будет думать об этом и о его конкретной части тела, что подавала некоторые признаки заинтересованности и готовности продолжить вчерашнее. Несмотря на всю свою сущность, Аллен и впрямь не был готов на подобное. Если его не уговорят. В силу уговора Тики он теперь верил больше всего. Тики же всё же сделал, как ему было сказано, на входе в ванную ещё и наказав: — Не уходи отсюда никуда. Как будто Аллен в таком виде ломанулся бы! Взлохмаченный, пропахший потом и чем-то ещё, в чужом халате, голый под ним… — А где моя одежда? — возопил юноша в ужасе. — Кое-чему, скорее всего, лучше в мусорку. Извини. Порвалось очень. Остальное будет стираться. Я принесу тебе чистое, — раздалось из-за двери подробное разъяснение. Юноша вздохнул свободнее. Вдруг Тики забыл бы вещи в зале? А кто угодно зашёл бы утром… Он сам должен был быть в разы осторожней! Что за идиотское поведение! Юноша заскрипел зубами. А ещё стоит сегодня же послать Тима с извещением, что…. А где Тим? Аллен замер, не дыша, приоткрыв рот, в глубоком шоке пытаясь восстановить события вчерашнего вечера. Он стал играть. Сел. Потом, убедившись, что никого нет, а Тим надрессирован достаточно, чтобы реагировать быстро, попросил его открыть партитуру. И пытался играть. И что-то даже получалось. На третьей попытке юноша даже не глядел в партитуру и, кажется, на пятую попытку, удивительно ладную и почти идеальную, осознал, что Тим лежит сверху в виде кулона, уже осознав свою ненадобность. В следующий раз Аллен сыграл верно. И пришёл Тики. Тим должен был быть в зале. При более удачном обстоятельстве Тим бы уже удрал сообщать другим чудесную новость. Восторг переполнил юношу и снова споткнулся обо что-то совершенно несуразное. А ещё Тим обладал камерой. И эта мысль повергла юношу в пучины мучительного ужаса. Он сам не раз использовал Тима именно таким образом. А в путешествиях с учителем пару раз запускал его снять что-то в меру интересное. Слишком далеко он сам стеснялся смотреть, но порой глядеть на то, как вёл себя Учитель с дамами, было очень весело. А иногда Тим снимал сам. Он постоянно снимал и удалял как ненужное, когда был големом. Аллену срочно надо было бежать, проверять, остался ли там Тим или же уже сбежал! И не мог! Не в таком же виде, рискуя, что его заметят! Взгляд заметался по спальне, отмечая все предметы, что были полностью бесполезны, и общую тишину, нарушаемую лишь шумом труб в ванной. Может, попытаться прокрасться снаружи? Юноша метнулся к окну, тут же отдёргивая себя. Подойдёт, уберёт шторы – и вдруг кто его увидит из окна? Да там ещё и светло! Конец весны, ясное дело, что солнце встаёт рано, его любой заметит, и уж точно часть слуг уже встала. Все должны были уже. Но идти, рискуя встретиться с кем-то, ещё опасней. Юноша хоть и метнулся обратно, добежал до двери и замер, не решаясь ничего предпринять. Он сумел бы, прислушиваясь, понять, кто откуда движется, но если его зажмут в коридоре, где негде прятаться? Да и не с его топографическим кретинизмом пытаться красться в доме, где он ночью может заплутать, несмотря на проведённое здесь время! Нет, прежде всего стоило успокоиться. Сделать пару глубоких вздохов. Увидел бы его сейчас Мана, устыдил и успокоил бы одним взглядом. Вот уж кто реально обладал чудовищными способностями по управлению чужими чувствами и эмоциями! Особенно одного ребёнка-дурака, что так отчаянно привязался и полюбил, даже не заметив. Юноша вернулся к середине спальни, то есть к кровати, что занимала почти полкомнаты, почти касаясь изголовьем подоконника, скрытого за плотными, тёмно-синими и чёрными шторами. Юноша сжал ладони и посмотрел на ситуацию с другой, более разумной и последовательной стороны. Тим не мог сам покинуть Аллена без приказа. Даже если юноша был в смертельной опасности, голем мог бы лишь ринуться звать на помощь, перед этим убедившись, что у самого помочь хозяину не получается. И уж тем более что хозяину требуется эта самая помощь! Так что никуда полететь сам даже с прекрасными новостями он не мог. Вдруг, как раз когда он улетит, Аллена убьют? Нет, такую ответственность голем на себя взять не мог. Только прямой приказ. Тем более Тим был в образе кулона! И в таком образе ему было очень строго наказано не пытаться показать прекрасного себя чужим. А Тики таким и был, в конце концов. И кулоном Тим точно записать ничего не мог. Нет у него такой функции. Большую часть времени он в таком состоянии спит – если на теле Аллена и не чувствует в юноше никаких изменений. Кросс объяснял юноше, что в такой форме он, вися на шее Уолкера, реагирует на его физические показатели вроде пульса, температуры. Чутко реагируя и незаметно проверяя, не пробуждаясь при тревожных изменениях. Если же он был не на шее Аллена (а он был способен так же отличить Аллена от кого угодно, даже самого удивительного клона и двойника благодаря какой-то хитроумной магии, признающей лишь одного точного хозяина), Тим постоянно находился в режиме настороженной дрёмы, отслеживая, чтобы всё было хорошо. Возможно, когда Тики понёс Аллена в спальню, он даже незаметно и тихо проследил и убедился, что юноша спит, а затем вернулся на место, где его оставили. На такое он был вполне способен, учитывая, что Аллен крайне редко снимал его, оставляя где-то. Нельзя игнорировать тот факт, что юноша спал, когда его уносили, и в совокупности с тем, что сам Аллен за всё то время ни разу не выразил реального протеста или попыток сбежать – хотя мог бы, ведь чистая сила активировалась. Тим точно знал, что Аллен в боевой готовности, но на тайной миссии да и при человеке, что знает о чистой силе, так что повода никакого не было. Потому стоило из ванной появиться уже облачённому в похожий халат, всё ещё мокрому мужчине, Аллен лишь улыбнулся ему. Искренне и добро. Успокоенно. — Мы опять сияем? — рассмеялся мужчина. — А я думал, ты будешь жаловаться на мои задержки. Но можешь радоваться — я уже приготовил для тебя ванную. Так что полдела сделано. — Сам приготовил? — О, как чудно иметь дело с тем, кто не рос как снобистый аристократ и привык многое делать сам? И иметь при том развитую систему канализации в доме. Да. — А как ты так быстро? — удивлённо оглянулся Аллен, проходя в ванную, где уже ничего не напоминало о небольшом погроме, кроме пустого места на стене, что со стороны и не выглядело пустым. Не знал бы, что там было зеркало, – не признал бы. — Ещё раз извини. — Всего лишь стекляшка. Ты меня куда больше испугал, устроив экстренное пробуждение со всем этим бум-бам. Но даже за это я тебя прощаю… наверное… Аллен, почуяв неладное, обернулся. Тики плутовато улыбался, стоя в дверях. — Что? Что… и… Взгляд юноши скользнул к воде. Приятной, не слишком горячей воде, как он любит (и как Тики угадал с температурой?), в которую так и хотелось погрузиться, чтобы смыть с себя грязь, усталость, остатки сонливости и все сомнения. Но Тики стоял здесь и ждал. — Что ты здесь?.. Что ты имеешь в виду? — Разрешишь мне остаться? Юноша наклонился над водой, цепляясь пальцами за край, и пожелал просто упасть и захлебнуться. Пятисекундная слабость, пока никто не видит и не может услышать мысли. — Зачем? — его голос предательски дрогнул. — Помочь тебе вымыться. — Я могу сам. — Малыш, вчера я был не особо… сдержан. Аллену казалось, что Тики и так был весьма терпелив. Что, можно быть сдержаннее? Это как и в какой ситуации? Если особо не хочешь того, кто под тобой, но вот жесть как надо? Аллен нервно хихикнул и услышал за собой печальный вздох, прикидывая, как это выглядит со стороны. Распрямился, смахнул чёлку, лезущую в глаза. Всё равно самое большое они с Тики уже сделали. Если, конечно, забыть о прочих извращениях, что могли использовать обычные парочки и наверняка и такие, как он с Тики. Чего нового сейчас произойти может? Сейчас будет светло, и Аллен увидит всё в подробностях. Всю красоту, между прочим! И в горле пересохло. И определённо, странное томление в низу живота не было признаком успокоения или большого протеста против присутствия здесь Тики Микка. Единственное — сейчас он точно хорошо разглядит руку Аллена. И не смотря ни на что он продолжал стесняться её вида. Особенно при Тики. Как будто идеальный Тики, увидевший руку, сделает ситуацию ещё хуже. Как будто Тики её не видел! Да даже в активированном состоянии лицезрел! Да, Аллену повезло, что после того Тики от него не сбежал, так и оставив на том диване. Вот уж действительно получилась бы неловкая ситуация! Аллен окунул ладонь в прозрачную ванну, хмурясь на глубокую царапину, рассёкшую палец и обнаруженную во время игры. Чем до этого так увлёкся, что не заметил? Но порез тонкий. Он погрузил ладонь глубже, оценивая размеры резервуара. Его ванна было немного меньше. Видимо что-то вроде гостевой. Хотя такое количество ванных комнат вообще настораживало. Целых три на не такой уж и большой дом! Или здесь так было принято? Аллен уж точно не собирался протестовать или возмущаться, его вырастили на редкость чистоплотным. Хотя Учитель, конечно, уважал чистоту гораздо больше. Особенно показательно, когда другие окружающие лица мужского пола (женщинам всё прощалось) оказывались перед ним грязными. Не то чтобы в данной ситуации было действительно удобно думать об Учителе и мужском поле! Он продолжал сомневаться и мысленно увиливать от любого решения, рискуя никогда не выйти! Может, стоило смыть сомнения прямо сейчас? — К тебе сейчас в комнату никто завалиться не может? — Нет, — уверенно заявил Тики. И то было верно. Как Ной, Тики с акума, пренебрегающими его личным пространством, не церемонился. Ему хватало его наглых родственничков. Но и их не предвиделось. Да и понимали они, что порой Тики лучше не беспокоить. — Я собираюсь вести себя хорошо. Аллену хотелось бы подумать ещё. Он соображал слишком медленно, чтобы уже быть уверенным в принятых решениях, но вчера вот он успел натворить и побольше! Но вода бы остыла. И Тима было бы лучше забрать побыстрее. Аллен машинально потёр шею и грудь, чувствуя себя неуютно без кулона. Впрочем, с кулоном сейчас было бы ещё неудобней и неуместней. Тимканпи всё же обладал неким подобием разума и личности. Уолкер считал его весьма умной и своенравной зверюшкой. Но до боли преданной. — Что не так? — Тики мягко коснулся его плеча, разворачивая и озабоченно рассматривая ладонь, трущую кожу. — Ах, — Аллен отдёрнул руку. — Просто… кажется, я забыл кулон в музыкальном зале… Почему-то не мог он произнести название этого помещения, не покраснев при этом, словно созревший помидор. Воспоминания о причинах его забывчивости были ещё слишком свежи. И уж когда их создатель стоит перед тобой – тушите свет. Только так можно скрыть реакцию. — Уверен, он всё ещё там, — мягко улыбнулся Тики. — Сможем потом забрать. Ну или если его кто из слуг с утра обнаружил – сообщат. А где он вообще был? Его ведь на тебе не было. — Я снял его во время игры. Просто… Это сложно объяснить. — И не надо, — видимо решил, что это связано с воспоминаниями о сестре, и тут же пошёл на попятную Тики. — Хорошо, ладно. — продолжил Аллен, как будто они что-то подобное только что и обсуждали. — Ты хочешь мыть меня… — Да. Или с тобой. Уолкер округлил глаза и отрицательно замотал головой. — Всего лишь мыть в любом случае. Просто так могло бы быть удобнее. К тому же из-за тебя я толком не успел отлежаться в ванной, торопился, тревожился. — Ах, из-за меня, значит. Мог бы и позже… Честно говоря, благодаря размерам ванны Аллен верил, что они оба могли бы помыться с некоторым удобством. Сама ванна уже была удобством. Вот только планы Тики вписываются ли во всю эту идиллию? Ну, Аллен может проверить, чего стоит его слово. Юноша решительно дёрнул пояс поднадоевшего халата, невовремя соображая, что надеть ему будет нечего, и отмахнулся, сообщив, что чистых шмоток у него хватает. Тики стал раздеваться вслед за юношей, совершенно не стесняясь своей наготы. И наготы Аллена. Даже взгляда не отвёл. Но и не пялился. Вёл себя как обычно, окинул взглядом, затем отвлёкся на раздевание себя, и в итоге Аллен полез в ванную вперёд. Тики сзади. Юноша сначала рассчитывал устроиться по разным сторонам, но у Тики были другие планы, и в итоге он оказался сидящим между ног мужчины, прижимаемый спиной к его груди, едва сдерживая стоны блаженства. Какое всё же блаженство наконец оказаться в горячей воде. И наличие Тики за спиной совсем не напрягало. А его массирующие поглаживания, перемежающиеся осторожным поливанием, лишь расслабляли ещё сильнее, угрожая в любой момент вогнать в сон. Они снова молчали. Так же молча и решительно в один миг Микк приподнялся, поднимая и юношу, потянулся к мочалке, намылил и начал обтирать его спину. Аллену пришлось слегка сдвинуться вперёд, наклониться, но мысли о том, что мылиться лучше выбравшись из воды, вообще особо не возмущали. Как и эта техника мытья. И вообще всё на свете. Его спина наслаждалась пристальным вниманием, беспокоя лишь несколькими оставшимися после вчерашнего царапинами, но Аллен справлялся и с большим, и его после никто так не обхаживал. Затем по плечам Тики перебрался к рукам, особое внимание уделяя правой и обращаясь с повышенной осторожностью с левой. Даже заметил что-то о том, как не хочется быть пронзённым его сверхъестественным маникюром. А пока юноша смеялся, его опять притянули в объятия, начиная тереть грудь и живот. И вот тут уже дыхание юноши сбилось. Да и нельзя так без злого умысла кружить вокруг сосков и аккуратно тереть большим пальцем. Нельзя так медленно кружить по животу, с явным намёком опуская всё ниже и ниже. И юноше совсем не было стыдно за реакцию на откровенные ласки. Хотя технически Тики, конечно, не делал ничего, кроме мытья. А после груди и живота сместился, потянувшись к его ногам. Начиная с самого низа, приподнял над водой и тщательно умыл каждый пальчик, уделил внимание пятке, аккуратно омыл щиколотки и мучительно медленно пополз выше по икрам. Аллен прикусывал губу, с ужасом представляя, как будет выглядеть позже, но не позволяя себе стонать. Тики, очень ответственно отнёсшийся к своей миссии, продолжал обмывать его ноги, скользя уже по бёдрам и наконец-то возвращаясь к тому, что жаждало омовения больше всего, ласково щекоча мошонку. Ничего странного, что в процессе мытья и от того самого хорошего поведения Тики Аллену в итоге помогали выбраться из ванной, потому что ноги у него дрожали, а вода как бы уже была грязная.