Never Say Die

– Ты права, я не так уж много знаю о Misericordia, – признала Серас. – Что вы изучали? И какое отношение к этому имеет Рикардо? – Да ничего там особенного не было, – Хайнкель скривила губы. – Ватикан всегда изучал вампиров, таких проектов было полно. Как лучше убить, как подавить регенерацию, как установить защиту… Но тогда мы вышли на вашего человека, который согласился дать нам бумаги ван Хельсинга… – В обмен на что?.. – жадно потребовала Серас: перед искушением проверить, не солгал ли ей Айлендз, устоять было невозможно. – В обмен на результаты работы, конечно. Сначала его интересовала совсем фантастика: можно ли обратить процесс заражения, другими словами, как снова сделать из вампира человека. Но на это мы даже не собирались тратить время. А потом он захотел узнать, как подавить силу поглощенных душ. Проще говоря, он решил заполучить нормального вампира, с которым можно иметь дело и у которого не ехала бы крыша после второй-третьей охоты. Мол, с Дракулой же вышло у Хеллсингов, надо узнать как. – Узнали? Хайнкель зло швырнула окурок на землю и раздавила каблуком. – Узнали. Я была против: наше дело – потрошить вас, а не мозги вправлять, так я и сказала. Но Макубе, хитрый сукин сын, убедил нас, что так мы будем обезвреживать высших вампиров, лишать их силы, бла-бла-бла, а потом топить, как слепых котят, в святой воде. «Действительно, милосердие!» – И как, получилось? – по правде сказать, Серас всей душой надеялась, что нет: ватиканская забота о пропащих немертвых душах ее здорово пугала. – Получилось, и еще как! Мы уже собрались рапортовать наверх, как появился… этот, со смазливой рожей. – Он был одним из ваших подопытных? – В том-то и дело, что нет. Тех мы кончали сразу после экспериментов, чтобы ни у кого даже искушения не было. Он пришел к Макубе сам. – Как это – сам? – не выдержала Серас, – Он же вампир! Это верная смерть! Хайнкель вытащила новую сигарету и закурила. – Ты все правильно понимаешь, потому что ты – правильная кровопийца. А еще ты всегда встречала правильных инквизиторов… Серас вспомнила перекошенное безумием лицо епископа Максвелла и скривилась. – Ладно, не всегда, – поправилась Вольф, заметив ее гримасу. – Но ты помнишь отца Александра. Он бы никогда… У него с вами разговор был короткий. А Макубе… Этот вампир ему наплел, что, мол, католик настоящий, ни одной воскресной службы не пропустил, не его это вина и он готов служить Церкви хоть лабораторной крысой и прочую подобную хрень. А наш босс уши-то и развесил. – Пожалел его? – недоверчиво произнесла Серас. «Что-то я смотрю, сейчас много жалельщиков вампиров развелось. Память их подводит, что ли?» – Я тоже сначала так подумала. Все равно плохо, конечно, но бывает, что уж… Да только не фига не пожалел, а сговорился! У шефа же новый Крестовый поход свербит в одном месте. «Мы ждали полвека!», «Мы должны отомстить!!», «Сотрем в порошок». Раньше-то разговор был один: «Валяй, Хеллсинг там тебя встретит, а ее вампиры твои кишки вместо гирлянд по Лондону развесят», а тут он и отвечает, что Хеллсингов больше нет, Дракулу своего старуха по рукам и ногам сама связала, а вампир у нас теперь собственный есть, не надо об еретиков даже руки марать. А он так поработает, что англичане сами будут нас умолять приехать, спасти и по-латыни выучить. «А вот, значит, и заказчик нашего карнавала…» – ...А ты?.. – непослушными губами еле слышно спросила Серас. – А я послала его с его походами и вампирами к дьяволу в преисподнюю и убралась сюда. Шкуре, конечно, конец пришел без наших лабораторий. Но тут жаловаться грех – я на столько в жизни не рассчитывала. Конечно, он просил вернуться, посылал ко мне… с увещеваниями. А потом еще тот англичанин приезжал – видать, Макубе его киданул, но я решила, что пускай сами разбираются, чай, не дети, нечего мне туда лезть. А после пошли новости от вас. И вот это уже было совсем хреново! – Да уж… нерадостно, – вздохнула Серас. – И что ты об этом думаешь? – Думаю, что таких, как вы, земля не должна носить. Но если уж носит, так мы это можем исправить, слава Господу! А вот с нечистью в одной упряжке в рай въехать – такому не бывать. Да и с походами пора завязывать: не очень-то Бог нам в этом деле помогает! Только людей зря губить – и своих, и чужих. Я сходила уже – мне до смерти хватит, но есть дураки, которым все мало! Некоторое время они сидели молча, глядя в темноту. Хайнкель выбросила окурок и достала новую сигарету. Похоже, лимит ее общительности был на сегодня исчерпан. «Все это чудесно, но где нам его искать теперь?» – напомнил Бернадотте. – Мне нужно найти Рикардо… вампира. – Твоего нюха не хватает? – усмехнулась Хайнкель. – Тогда твой хозяин справится, для него это не проблема. Серас скрипнула зубами от досады: меньше всего ей хотелось рассказывать бывшей противнице о случившемся и о слабости Хозяина, который один наводил ужас на весь их треклятый Тринадцатый отдел. Хотя… Кто сказал, что она сама должна быть предельно откровенной? – Проблема, еще какая. Вы же своего «сотрудника», – Вольф демонстративно сплюнула при этих словах, – усовершенствовали? Он без проблем пьет кровь, крышей не едет, упырей не оставляет, учуй тут… в миллионном городе. Полиция ищет, кто ему пули подвозит, но что-то я сомневаюсь, что найдут. – Конечно, не найдут, – фыркнула Хайнкель. – Их никто декларировать не собирается, а полиции слабо в таких местах искать. – Кстати, скажи, а зачем ему именно серебряные пули? Мог бы и так упырям головы откручивать… Хайнкель снова поморщилась, как от резкой зубной боли. – Считай это идиотской шуткой начальства. Макубе решил, что здорово это все будет свалить на твоего Хозяина, тем более что он, я слышала, в бегах. Мы, мол, не просто еретиков от нечисти спасаем, а от Самого, которого Хеллсинги раскормили. «Начальство, значит? Вот эта шутка как раз вряд ли искариотская. Сам, небось, придумал, скотина». Серас не ответила: черный, густой и тяжелый гнев перекатывался под кожей и жаждал вырваться наружу. «Убью-убью-убью-убью, – стучало ожившее сердце, – найду и… Обязательно». – Так где мне найти его? – снова спросила она. Хайнкель задумчиво покрутила в пальцах дымящуюся сигарету. – Вообще-то я не очень в курсе. Я уже говорила: я вышла из проекта, как только узнала, что этот роман с вампиром «всерьез и надолго». Тем более, откуда мне знать, где он прячется. «Надеюсь, она не собирается сказать, что мы притащились сюда из Лондона только для того, чтобы послушать о ее обидах на начальство?!» Серас открыла было рот, собираясь задать этот тревожный вопрос уже вслух, пусть и в более вежливой форме, но Хайнкель перебила ее: – Но я могу узнать. Скажи мне только вот что: что ты собираешься сделать с ним? Сдать полиции? Церковникам? Позвать хозяина? Это не пустой вопрос, чувствовала Серас, ответ важен, очень важен: от него зависит решение искариотки. Вряд ли она уважает умеренность и благоразумие. Вряд ли она почитает букву закона. Вряд ли она готова простить ложь. – Я собираюсь убить его, – совершенно искренне ответила Серас. И прибавила про себя зачем-то: «Сама». – Хорошо. Это хорошо, – одобрительно кивнула Хайнкель. * * * Телефон заворчал, как только Серас переступила порог номера. «Церковь Святой Маргариты, Туикенем» гласило короткое сообщение. «Всего-то час прошел! Старушка времени не теряла! – восхитился Бернадотте. – Невыполнимая миссия выполнена. Не хочешь выпить за это, а, крошка?» – Я даже курить за это не стану, – проворчала Серас. – На десять лет вперед сегодня нанюхалась! «Зря. Хорошо собирает мысли в кучу. И успокаивает». – Как будто мало, что у меня внутри целая пепельница! И я спокойна! И… «И сконцентрирована. Тогда скажи, ты правда собралась туда одна?» Серас закусила губу. Теперь, в уютном гостиничном номере, в ярком электрическом свете и наедине с голосом разума, который сейчас говорил с ней с французским акцентом капитана Бернадотте, эта идея уже не казалась ей единственно верной. – Думаешь, она соврала? «Думаю, что нам надо поторопиться, это во-первых. Во-вторых, думаю, что это может быть опасно – по-настоящему. Стоит взять Хозяина, наверное, он уже в порядке и не захочет пропустить такое веселье. И какое-нибудь нормальное оружие. Твоими пукалками только монашек пугать, да и то… не всякая испугается». – Ага. Конечно, – с легким сердцем, уже зная, что лжет, согласилась Серас. * * * – Остановите здесь, пожалуйста, – Серас указала на сомнительного вида забегаловку. – Кофе хочется, перелет был тяжелым, – объяснила она, с трудом подавив зевок: водитель, присланный сэром Эдвардом, наверняка многое повидал на своем веку, но нервировать его лишний раз все равно не стоило. – Вас подождать? – если этот аккуратный седой джентльмен и удивился, то не выдал себя и движением брови. – Нет, спасибо. Дальше я сама уже, – вымучила ответную любезность Серас. – Большое спасибо. «Эй, девочка, ты что задумала? – встревожился Пип. – Ты же не хочешь…» «Сам говорил, что нам надо спешить. Вот и поспешим». «Ты же даже не знаешь, что там!» «Я знаю, что нельзя дать ему сбежать. Если он уйдет, я себе этого не прощу. А без Хозяина мы тридцать лет воевали – и ничего, живы как-то, сам же говорил». Все это было убедительно, правильно, и Серас почти верила сама в то, что говорила, но перед глазами то и дело всплывала сладкая, как девственная кровь, картина: она принесет голову этого ублюдка Хозяину и положит прямо на острые колени, заливая кровью белоснежное белье, и тогда... Что «тогда», она и сама не знала. «Ну ты и дура!» – разозлился Бернадотте. * * * Снаружи церковь Святой Маргариты была похожа одновременно на гостиницу, спортклуб и автосервис: безликое серое здание из стекла и бетона с неприветливой тяжелой дверью в глухом кирпичном заборе. Да на все что угодно похожа, кроме храма Господня. «Честно говоря, я ожидала чего-нибудь более… внушительного», – пробормотала себе под нос Серас. Бернадотте, наверное, охрипший, если только это было бы возможно, от спора с ней, ничего не ответил. Странно, что такой любитель спецэффектов, как Рикардо, выбрал настолько невзрачное убежище. «А впрочем, наверное, это как раз умно: кто заподозрит неприметное здание в пригороде?» – Серас продолжала по привычке проговаривать мысли про себя. Но думать в тишине было непривычно и неуютно – стоило признать, что момент для ссоры был сейчас совершенно неподходящий. Вздохнув, Серас подошла ближе. У двери висело расписание служб: как будто назло, именно сегодня, во вторник, месса начиналась в семь утра. Значит, внутрь сейчас она зайти не сможет. Как бы ни было осквернено это место другим вампиром, слушать пение и чтение Писания – выше ее сил. «Я говорил тебе!» – она уже предчувствовала злорадный упрек капитана, но он промолчал и сейчас. Хотя, продолжала размышлять Серас, зачем ей служба? Не прячется ведь вампир в алтаре, в самом-то деле! Должен же быть какой-то служебный вход, и еще другие помещения, наверное… Н-да, ночью, в тенях, конечно, было бы проще, а сейчас ее мог заметить кто-нибудь из прихожан или редких прохожих, вызвать полицию, и… дальше думать она даже не хотела. Но, на ее удачу, никого рядом не было, по крайней мере, Серас не почуяла, как ни принюхивалась, ни людей, ни вампиров. Стоило воспользоваться случаем и поискать другой, более подходящий для ее целей вход. Обойдя церковь, она обнаружила еще несколько дверей: все были заперты и за всеми как будто было пусто, но интуиция вместе с капитаном по-прежнему молчали. Пройдя сквозь одну из дверей наудачу, Серас оказалась в тесной коморке, заваленной садовым инвентарем, и лишь чудом не обрушила башню из ведер и не наступила на грабли. Никаких следов Рикардо там, конечно же, не было. За второй дверью была лестница, ведущая куда-то наверх, на второй этаж – и ничего больше. Не слишком подходящее место для тайника или укрытия, хотя, если будет время, стоит вернуться и осмотреться, решила она. С третьей попытки нашелся спуск в подвал, и хотя Серас не возлагала на него особых надежд – подвал под церковью должен быть поистине невыносимым местом! – но все равно решила проверить. Тяжелая обитая железом дверь была заперта; секунду поколебавшись, Серас шагнула вперед. От волнения звенело в голове, а тело напряглось, застыло сжатой пружиной, в ожидании приказа: защита или нападение. Ничего. В просторном пустом помещении не было ничего, кроме темноты и многочисленных коробок и ящиков. Серас осторожно подняла крышку ближайшего – и тут же отдернула руку: Библии. В следующей коробке оказались свечи. В еще одной – какие-то журналы, потом молитвенники, снова свечи и еще катехизисы. Никаких следов серебра, оружия или вампиров, – обычный хлам, о который Серас спотыкалась, чертыхаясь вполголоса. Комната сузилась и запетляла каким-то узким коридором, наполовину заставленным пыльными стеллажами, офисными столами и вертящимися стульями. «Зачем им это все? – разочарованно думала Серас. – Сюда вообще хоть кто-нибудь когда-нибудь заходит?» Если тут и есть какая-то нежить, то это мумия переработавшего клерка, а не вампир-католик. Коридор заканчивался тупиком. Серас мазнула взглядом по щиту-двери с предупреждающей надписью «Осторожно! Высокое напряжение» и вздохнула. Похоже, Хайнкель ее обманула или нужно идти обратно и искать другую дверь. И, скорее всего, придется осмотреть и саму церковь…А может, есть еще какой-нибудь храм Святой Маргариты? «Дуреха! – не выдержав, фыркнул Пип и нарушил молчание. – Много ты видела распределительных щитов в таких «удобных» местах? Если что-то случится и свет вырубит, ноги переломаешь, пока сюда доберешься! И никакой противовампирской обработки здесь нет, не считая всякого церковного барахла, если ты не заметила». Действительно, об электриках обитатели здания явно думали в последнюю очередь, а вот о вампирах... Возможно, именно о них как раз и думали. «Что бы я без тебя делала!» – совершенно искренне восхитилась, а еще больше – обрадовалась Серас и вернулась к узкой металлической двери. Замерев, прислушалась. Ни гудения тока, ни обычного запаха горелой пыли. Не похоже, что эта дверь – то, чем кажется. Они пришли. «Даже если мы ошиблись, удар тока ведь не смертелен для вампира, так?» – утешил ее Пип. «Как-то не случилось попробовать», – со смешком ответила Серас и прошла сквозь прохладный металл. * * * Невыносимый обжигающий свет хлынул ей в лицо: Серас как будто сунули головой в огонь. Взвизгнув от боли, она прижала руку к лицу, пытаясь защитить глаза. Ультрафиолет, проклятье! Она готовилась к выстрелу, нападению, но такое ей даже в голову не могло прийти. К счастью, в ту пару секунд, которая была нужна ей, чтобы, дотянувшись тенью, разбить лампу и прийти в себя, в нее никто не стрелял. Она оказалась в небольшой аккуратной прихожей, обставленной с режущей глаз тщательностью: хозяин как будто задался целью скопировать фото из каталога мебели. Мечта идеальной домохозяйки, если б не запах: тяжелая, душная, тревожная вонь чужого вампира. Он здесь. – О! Наконец-то! Ты не очень-то спешила, – мягко упрекнул ее голос, донесшийся из-за приоткрытой двери впереди, и позвал: – Иди сюда, – будто Серас была очень непунктуальной, но все же дорогой гостьей. – И прости за лампу. Я, знаешь ли, иногда скучаю по солнцу. А ты? «Хайнкель, вот дрянь!» – зашипела Серас; от злости будто сами собой клацнули клыки. Мало того, что ей не удалось войти незамеченной, так она еще и угодила в приготовленную ловушку! «Потом! – оборвал ее Пип. – Сосредоточься!» Серас нервно кивнула и, подобравшись, как кошка перед прыжком, двинулась навстречу врагу. Вампир ждал ее, полулежа в глубоком мягком кресле. В правой руке – пистолет, в левой – нежная кофейная чашечка на тонком блюдце. Черный костюм, белоснежная рубашка, темно-красный галстук, хорошо, что обычный. Дурная пародия на Хозяина, успела подумать Серас. «Еще один чертов эстет!» – сплюнул капитан. – Очень рад тебя видеть так близко, – улыбнулся Рикардо. – Вынужден обратить внимание, – он дернул рукой в предупреждающем жесте, и чашка жалобно звякнула, – что пистолет заряжен. «Сплав Абрахама». Ты, наверное, слышала? Как будто это что-то меняло. Серас даже не нужно было смотреть, она чувствовала, как лопается под напором силы и ярости черная глянцевая кожа на левой руке, выплескивая наружу переливающуюся багровыми всполохами тьму. «Ну, давай, стреляй! – тьма вытянулась в узкую длинную плеть и заключила хозяйку в кольцо, защищая. – Я все равно сильнее. Сейчас я…» – Ты, должно быть, думаешь, – продолжил он, читая по ее лицу, – что успеешь меня убить, а рану потом залечишь. – Серас застыла, словно слова обращали ее в лед. – Возможно. Но учти, что, во-первых, это намного болезненнее ожога от обычного освященного серебра, ты проваляешься здесь несколько часов совершенно беспомощная, во-вторых, часть твоих душ неминуемо погибнет, приняв удар на себя, – Рикардо тонко, со значением улыбнулся. – Хотя бы одна душа да погибнет. – Тогда почему не стреляешь? – криво усмехнувшись, спросила Серас, но сама с места не сдвинулась. – Еще успею. И что за стремление решать все насилием? – нахмурился Рикардо и аккуратно поставил чашку на низкий столик перед собой. Серас невольно опустила взгляд – разводы и осадок на белом фарфоре были точно не кофейные, а ржаво-красные – от подсохшей крови. – Кофе? – с издевательской вежливостью предложил он, заметив ее интерес, а потом и плохо скрытую ярость. – Спасибо, нет, – механически отказалась она. – Жаль. И очень зря. Кофе и кровь неплохо сочетаются. Ты знаешь, я из Бразилии, я не могу без кофе… – Ближе к делу, – отрезала Серас. – Как скажешь. Я предлагаю… договориться. – Что?! – Серас распахнула глаза от изумления: гнев клокотал в ней и не находил слов. – П… подонок! Рикардо жестом прервал ее. – Не трать силы на ругань. Ты пришла сюда отомстить? Так вот: я предлагаю тебе развернуться и уйти. А я не причиню вреда ни тебе, ни, – он снова сделал многозначительную паузу, – твоему внутреннему миру. «Вот же ублюдок!» – Я знаю о тебе немало, Серас Виктория. И вот что я всегда хотел спросить: тебя никогда не возмущала несправедливость происходящего? – Несправедливость?.. – она немного опешила: это было странное, чужое слово, не имевшее к ней никакого отношения. – Конечно, несправедливость! Ты отважна, преданна, ты готова умереть за своего хозяина. Ты даже спасала ему жизнь – и пытаешься спасти сейчас! И что, он благодарен тебе? Говорил ли «спасибо» – ну, хотя бы раз? Ладно, забудем об этом – кому нужны слова, в конце-то концов, мы же не люди! Но почему он бросил тебя, когда умерла старая Хеллсинг? Кто, если не ты, заслужил быть рядом с королем нежити? Серас вздрогнула: как, как, черт побери, он узнал об этом – о ее тайной, тщательно затоптанной и спрятанной обиде? Она и себе-то запрещала об этом думать, не говоря уже о том, чтобы рассказать хоть кому-нибудь. – Все дело в том, сестренка, что мы похожи, – рассмеялся Рикардо. – Больше, чем ты думаешь, и больше, чем тебе бы хотелось. – Я не… – собралась возмутиться Серас, но он снова прервал ее. – Алукард убил нас, хотя мог бы не убивать. Ему ничего не стоило сохранить нам жизнь. Он просто хотел крови и веселья. И мы – всего лишь его затянувшееся развлечение… Слова текли и разливались горечью во рту, вспыхивали мертвенно-фиолетовым светом колдовской воронки Зорин Блиц, но каким бы точным ни был удар, манипуляция уже мгновение спустя показалась Серас издевательски грубой. – Ну, тебя он всего лишь не доел, а меня все-таки выбрал, – рассмеялась она и увидела, как лицо врага изуродовала ярость. – Думаешь, это что-то меняет? – прошипел Рикардо. – У него нет друзей, он никого не любит – просто боится сдохнуть в одиночестве! А сейчас гниет в твоем уютненьком домике, ведь так? Надеется, что ты придумаешь, как вытащить его снова! – («он не знает, не знает!» – сверкнуло у Серас в голове, и она выдохнула с облегчением). – Воистину, достаточная причина для твоей смерти! – Достаточная для моей верности. «А насчет смерти мы еще посмотрим, – зазвучал в голове холодноватый сосредоточенный голос Пипа. – Кстати, что будем делать, малышка? Самое время решать». Можно напасть или отступить. И то, и другое – смертельно опасно, почти безнадежно. Но отступление все-таки хуже: другого шанса выловить эту мразь ей может и не представиться, не говоря уже о том, что оставлять за спиной такого врага – совсем плохая идея. «Согласен. Лучше уж вперед». – Значит, отказываешься? «Нам нужен пистолет! К теням он готов, а простого оружия не ждет». Серас мысленно выругалась. Две маленькие «Беретты Tomcat» остались погребенными где-то в недрах ее чемодана. Толку от них в охоте на Рикардо немного, решила она, только «монашек пугать», так и Пип говорил, а вот объяснения с каким-нибудь бдительным охранником или полицейским ей точно были ни к чему. А уж с Бенсоном, если до него дойдет, что она таскается по Лондону с непонятно откуда взявшимся оружием, – тем более. «У меня ничего нет с собой, ты же знаешь!» «Сделай, как рассказывал господин Алукард. Вынь его из себя». «Как будто это легко! Я ведь не пробовала никогда. И они не мои даже!» «Ты носила их почти сутки. И это единственное оружие, которое выбирали с мыслями о тебе, а не о собственном огромном хере!» Серас оставалось лишь надеяться, что она не слишком покраснела, а Рикардо принял ее замешательство за глубокие раздумья. – Как ты себе представляешь такой «договор»? – фыркнула она, борясь с накатывающей паникой: как, как заставить чертов пистолет, путешествующий, наверное, по совсем другому району Лондона, слушаться?! – Я ухожу, а дальше? Не охочусь на тебя? Или для тебя шпионю? Ты что, действительно, просто взял бы и отпустил меня? После того, как пообещал Хозяину убить «его отродье», после того, как чуть не утопил ее в реке? Она тянула время и беседу, судорожно ища выход, но ей и в самом деле было интересно. Рикардо снова взял в руки пустую чашку, повертел с демонстративной серьезностью, нахмурился, словно принимал тяжелое решение. Серас представила, что вся она, все ее существо, внутренности, кожа, одежда – лишь окрашенный, принявший четкую, привычную форму сумрак… – Нет, конечно, – он широко улыбнулся. – Я что, похож на благородного идиота? …внутри которого дремлют маленькие твердые комки металла – черные и прохладные «Беретты Tomcat». – Тогда зачем?.. Тьма внутри нее вскипела, запенилась и начала неспешное движение; сначала перекатилась волной через пистолеты, но потом захватила их и потащила с собой. «Сюда, сюда!» – позвала Серас, тихонько перебирая пальцами правой руки. Все тело зазвенело от напряжения, и среди этого звона она едва расслышала ответ Рикардо: – Предателей убивать приятнее. Разве нет, Серас Виктория? «Время! Тяни время!» – закричал Бернадотте. Пистолет закувыркался во тьме – Серас гнала его что было сил, путаясь и теряясь в ощущениях: пальцы, которых не существовало, сводило от нетерпеливого ожидания: сейчас, сейчас, сейчас! – Разве ты не убиваешь всех без разбору? Те люди… они ничего не сделали тебе! – срывающимся от волнения голосом произнесла Серас, чувствуя, как рукоять скользит в руку неожиданной теплой тяжестью и палец привычно ложится на спусковой крючок. Не так уж и трудно, оказывается. – Я… Ах ты ж сука! – взвизгнул Рикардо, разом растеряв все свое высокомерие и вальяжность, и вздернул пистолет, стреляя. Серас отпрыгнула в сторону, уворачиваясь, попыталась выстрелить в ответ, но спусковой крючок растекся под пальцами черным дымом. Рикардо вскочил на ноги, выстрелил снова, отступая – и правое плечо ожгло сумасшедшей, сшибающей с ног болью, которой Серас не переносила с тех пор как потеряла руку. «Не останавливайся!» – взревел Пип; она прыгнула вперед, прямо на столик, давя ботинком крошечную белую чашку, тени растеклись, рванулась вперед, чтобы оплести, пленить, обездвижить. Грохнул еще выстрел, но Серас уже не почувствовала ничего, кроме черного отчаянья: стена за спиной Рикардо колыхнулась, пошла волнами, словно фантастическое озеро, едва он коснулся ее. – Не смей сбегать! – заорала Серас. – Трус!! Но воды уже сомкнулись, и под пальцами у нее осталась лишь твердость камня.