Never Say Die

В подвале церкви Святого Мартина пахло серебром и немного сыростью. Серас обходила подземный зал с низкими сводами, словно поросший колоннами, вслушивалась в каждый шорох и пыталась представить здесь кафе, людей за столиками, музыку – и не могла, как ей ни хотелось. Плохое место для развлечений, плохое место для боя, почему-то крутилось в голове: противника не видно за колоннами, непонятно, откуда стрелять, непонятно, куда стрелять. Да и люди – и какие люди! – чересчур близко. «Успокойся, детка, нам и стрелять-то не из чего», – напомнил Бернадотте. И это правда. Бесполезное оружие Серас оставила наверху после странного, пугающего звонка инспектора Бенсона. От волнения переплавился в старую форму дурацкий вычурный наряд, но это не успокоило, напротив, ее и без того взвинченные нервы зазвенели, словно до предела натянутые струны. Проклятое серебро кругом, и молитвы, молитвы там, сверху. Слишком много бога, слишком много… – Возьми, – раздраженно рыкнул Алукард и протянул ей «Кассул». – Если тебе нужна какая-то железяка, чтобы не чувствовать себя трусихой. – А как же?.. – начала было Серас, но, увидев, как искажается от ярости лицо Хозяина, замолчала: заботиться о его здоровье и безопасности сейчас точно не стоило. Они быстро обнаружили люк, ведущий наверх, по злой иронии – прямо за алтарем, но никаких подземных ходов – на первый взгляд, кирпичная кладка была издевательски безупречной. – Мы будем ждать здесь? – решилась спросить Серас. Служба начнется минут через десять, а значит, все станет еще хуже: почему-то она не сомневалась, что если не услышит, то почувствует – и орган, и людские молитвы – все на собственной шкуре. – Нет, – нахмурился Алукард, оглядывая крипту. – Тут что-то есть. Слишком уж сыро. Нужно найти вход. Пока Серас невероятным усилием воли пыталась сосредоточиться и уловить еле слышный сырой сквозняк, Хозяин широким стремительным шагом уже шел к восточной стене: для него, судя по всему, загадка не представляла особой сложности. – Вот тут, – он положил руку на кирпичную стену. Серас приложила ладонь рядом и ощутила за кладкой сырую, холодную пустоту, вход в никуда. – Пошли, Полицейская, – позвал Алукард и первым шагнул сквозь стену. * * * Тоннель был тесным, темным, но не низким, хотя Серас то и дело втягивала голову в плечи: ей почему-то казалось, что она вот-вот ткнется макушкой в грязный сырой потолок. Серебра и святой воды здесь не было, но это едва ли делало место хоть немного уютнее. Интересно, кто прорыл этот ход и зачем? Вряд ли это хозяева Рикардо: слишком уж масштабными были работы, да и тоннель совершенно не выглядел новым. «Масоны какие-нибудь. Или еще какое тайное общество. Типа этого вашего совета Круглого стола», – флегматично предположил Пип. Серас тут же представила старых Айлендза и Пенвуда в дорогих пальто, брезгливо косящихся на плесневелые стены, и недоверчиво покачала головой. Хозяин молча шагал впереди, чуть ссутулившись, но было непохоже, что неопределенность и зловещая бессмысленность пути его хоть как-то беспокоили. Между тем они прошли уже одну или даже две мили – от волнения у Серас не получалось толком сориентироваться. Наконец Алукард замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, и от неожиданности Серас едва не врезалась лбом ему в спину. «Что там?» – она вовремя спохватилась и задала вопрос мысленно. «Там что-то есть. И кто-то». Серас привстала на цыпочки и, вытянув шею, стала разглядывать чернильную темноту из-за плеча Хозяина. Впереди тоннель действительно… впадал в какой-то еще тоннель или просто резко поворачивал. Она почувствовала запах – что-то еще, кроме сырости и плесени, какая-то мерзость… Гниль. Разложение. Кровь. «Это вампир», – то ли спросила, то ли угадала Серас шепотом, забыв, что так ее все равно никто не слышит. «Похоже, что да. И он не один. Надеюсь, там есть и тот, который нам нужен», – усмехнулся Хозяин, и она кожей почувствовала его нетерпение. «И что мы будем делать?» «Ты пойдешь туда, а я… – плащ Хозяина подернулся белесой дымкой, и рука Серас, почти опиравшаяся на его твердое плечо, ухнула в пустоту. – А я за тобой», – облизнулся голос предвкушением. Между тем фигура Алукарда окончательно расползлась, потеряла очертания и повисла густым белесым туманом в неподвижном воздухе. «О как! А мы так умеем, а, куколка?» – восхитился Бернадотте. «Н-н-н… не знаю, – завороженная зрелищем, неуверенно ответила Серас. – Как-то случая не было». «Надо попробовать, если живы будем. Есть много замечательных мест…» «За голыми девушками я подглядывать точно не буду! Даже если останусь жива! – возмущенно фыркнула Серас и даже сложила сердитое лицо, но потом не выдержала и улыбнулась. – Мы как-нибудь по-другому это отметим. Поинтереснее». * * * Ей не слишком-то хотелось идти неизвестно куда и навстречу неизвестно кому одной, однако признаваться в этом Хозяину было бы настоящим самоубийством. Серас перехватила тяжелый «Кассул» поудобнее и, тряхнув волосами, пошла вперед, все убыстряя шаг, а потом и побежала: легко и бесшумно, против обыкновения, словно где-то в сыром тоннеле пересекла грань, отделявшую обычную Серас Викторию от безжалостной ночной охотницы. Она бежала и чувствовала, как в груди медленно, но неотвратимо начинает разгораться азарт битвы и дерзкое желание успеть первой, победить врага самой. Густая тошнотворная вонь навалилась на нее, погребая под собой, ослепляя и оглушая. Серас стиснула челюсти, чтобы не поддаться накатывающей дурноте, сосредоточилась и едва отыскала в отвратительном месиве резкий запах серебра и едва уловимый – горькой вампирской крови. Узкий проход свернул и выплюнул ее в более широкий, просторный тоннель. Они брели прямо навстречу ей, равнодушно и неотвратимо: мужчины, женщины с обезображенными мучительной смертью телами и лицами. А вместе с ними шел… Хозяин Алукард – нет же, нет, тут же опомнилась Серас, Рикардо, всего лишь вампир Рикардо. Он хорошо подготовился, еще лучше, чем в прошлый раз, отметила она, и в этом желании добиться предельного сходства было нечто отвратительное, противоестественное и завораживающее одновременно. Развевались на несуществующем ветру плащ цвета запекшейся крови и угольно-черные космы волос, цвел галстук-бант на белоснежной старинной рубашке, и хищная недобрая улыбка кривила губы… «Это не он! Перестань так думать!» – крикнул Бернадотте, и Серас мотнула головой, стряхивая гибельное оцепенение, и подняла «Кассул», прицеливаясь. Должно быть, у тумана, который клубился вокруг нее, были свои, особенные свойства: ни Рикардо, ни упыри не почуяли ее приближения издалека, а заметили, лишь увидев. «И только поэтому мы все еще живы», – напомнил капитан, и Серас изо всех сил уцепилась за эту мысль: Хозяин не оставил ее, он – за спиной, пусть туман, но не иллюзия, не подделка. Рикардо удивился – беспокойство, словно рябь на воде, пронеслось по украденному лицу, чуть смазав сходство, – но тут же опомнился и выхватил пистолет. Серас выстрелила первой. За эти два года она не раз доставала оружие Хозяина, любовалась, гладила пальцами холодный металл, будто спящего диковинного зверя, и воображала, что, может быть, когда-нибудь она пойдет в бой с ним сама и… Что именно «и», Серас тогда не знала, а теперь, выстрелив, просто промахнулась. Пистолет оказался удивительно неудобным, совершенно чужим: слишком тяжелым даже для нее, громоздким, с чересчур мощной отдачей; он будто сопротивлялся ей, не желая признавать хозяйкой и послужить как следует. – Ну, здравствуй, сестренка! – рассмеялся Рикардо. – Прошлого раза тебе не хватило? Пришла умереть? Он выстрелил, но сейчас она ждала этого и сумела увернуться: страх вновь попасть под его проклятые пули и, еще того хуже, подставить Бернадотте разогнал кровь в венах и придал ей скорости и злости. Упыри оскалили пасти, застонали, заревели и заковыляли быстрее. Когда, черт побери, он успел выпить этих несчастных?.. Их же человек (нет, не человек, конечно!) пятнадцать тут! – Она пришла убить тебя, – раздался голос Хозяина из-за левого плеча. – И я тоже. Страх на лице Рикардо отозвался в ней яркой, обжигающей радостью. «Так-то, получи!» – взвизгнуло внутри, и Серас не выдержала и расхохоталась. – Полицейская, упыри! – строго напомнил голос. Воздух за спиной колыхнулся, и, придя в движение, белесые языки тумана потянулись к Рикардо. – Ну и где же ты, где?! – заорал он, беспомощно озираясь. – Что ты будешь делать, задушишь меня? – Посмотрим, – облизнулся голос. – Неплохо, но слишком просто. «Упыри! – загремел в голове сердитый голос Бернадотте. – Кончай пялиться!» Глупый, глупый Пип, милый капитан Бернадотте, пело под сердцем. Упыри – это совсем несложно, проще простого, когда Хозяин… Серас почти не целясь, выстрелила из «Кассула» в ближайшего к ней, высокого тощего мужчину в синем свитере, и он тут же рассыпался сухой серой пылью. Следующий… Левая рука, уже потерявшая обычную форму, расправилась багрово-черным крылом и вытянулась длинной гибкой плетью. Плеть взвилась, хлестнула об пол, и тени устремились вперед – оплели, стреножили ближайшее тело и рванули, разрывая на части. Вот так-то! Драться стало весело и легко – почти как танцевать, хотя не танцевала Серас лет сто, наверное. Да и дралась так она уже очень давно и почти забыла, каково это – упиваться своей силой, подставлять лицо под брызги крови, скалить клыки, не сдерживаясь и не боясь никого испугать. Побыть чудовищем хотя бы мгновение, ведь человек она – почти всегда. Она слышала, как отчаянно стреляет Рикардо, как смеется Хозяин, и смеялась сама: все идет как надо. Скоро с упырями будет покончено и тогда… Правое плечо резануло слепящей болью, и мир качнулся у Серас перед глазами так сильно, что она припала на одно колено, выронив пистолет. «Снова туда же, блядь!» – взвыл Бернадотте. – О, вот так-то лучше, – рассмеялся Рикардо. – Жаль только, вы всю почти компанию мне перебили, и я немного опаздываю, но это ничего. Так что, теперь покажешься или мне добить ее? Серас сквозь дымку боли с ужасом наблюдала, как он поднимает пистолет, чтобы выстрелить снова. – Ну, смотри, – рассмеялся голос. Туман сгустился, уплотнился и соткался в долговязую фигуру в красном плаще. Серас опомнилась, когда ледяные смрадные пальцы вцепились ей в волосы и потянули, открывая горло. «Я не знаю, как так вышло на этот раз, просто нужно было что-то сделать – и я сделал: дал в морду ближайшему мертвяку. Помереть – не беда, конечно, но не так же все-таки. Вот я и оказался снаружи; не весь, правда, но руки на месте, а это сейчас главное. Первым делом я, естественно, подобрал пистолет господина Алукарда. Всегда хотел и посмотреть поближе, и попробовать, чего уж греха таить. А человеком не потянул бы, наверное. Во-вторых – снес головы паре жмуриков. Непривычно немного, но… штука что надо. И тут я понял, как я соскучился – не только по траху, но и по хорошей драке тоже, ничуть не меньше. Конечно, дрались мы за эти годы дофига, но внутри – совсем не то, что снаружи. Сиськи, кстати, тоже лучше снаружи разглядывать. Жаль вот только, что патроны быстро кончились – я-то не господин Алукард. Зато в этот раз нам повезло, можно сказать: пуля навылет прошла. Так что куколка моя быстро оклемалась, даже на ноги встала и первым делом спросила: – Ты… Ты живой? Я извернулся и хлопнул ее по заднице: – Живее всех немертвых, детка! Но мне ну очень не хватает руки помощи! Она кивнула и даже умудрилась клюнуть меня поцелуем в щеку: – Ага. И, проклятье, я снова стал тенью. А было хорошо. Но слишком мало». – Это невозможно, как ты сумел?.. – бормотал Рикардо, не веря своим глазам. Копия чужого лица на нем как будто полиняла, оплавилась, а выражение страха и беспомощности окончательно стерло с него остатки сходства с оригиналом. – Не стоит играть со сказками и условиями, – засмеялся Алукард. – Слишком уж они коварны. – Ты не мог!.. Они все мертвы! Все Хеллсинги мертвы, мы проверяли!.. Алукард лишь пожал плечами, всем своим видом демонстрируя, что глупо отрицать очевидное. – Куда интереснее, что ты собираешься делать теперь, – он сделал неспешный, даже ленивый шаг навстречу Рикардо, и тот, будто очнувшись, вскинул пистолет: – Отправить тебя в ад, где тебе самое место! – Мне часто говорят это, – рассмеялся Алукард. – Попробуй. Рикардо выстрелил, но не попал: Алукард не сдвинулся ни на дюйм в сторону, не уклонился и не отступил, но словно сам воздух вокруг головы Короля немертвых уплотнился и искривился, и пуля свернула в сторону, лишь потревожив растрепанные черные пряди. – Что еще за трюки?.. – выдавил Рикардо дрожащими губами. Алукард сделал еще один шаг вперед и кивнул: – У меня много трюков. А что есть у тебя, кроме этого оружия? Рикардо не ответил, лишь сжал губы и выстрелил снова, а потом еще раз – и даже попал: Алукард вздрогнул, зашипел и покачнулся, по виску побежал яркий ручеек крови, который он тут же отер ладонью и слизнул с пальцев, как будто с любопытством. – Уже лучше, – одобрил он. Но его противника эта похвала не столько обрадовала, сколько испугала: он сжал рукоятку двумя руками, прицеливаясь, и нажал на спусковой крючок. Алукард шагнул вперед. Рикардо все-таки промазал, как ни старался: пуля вошла чуть выше, не попав в сердце, но хватило и этого: Алукард снова качнулся и тяжело повалился на спину с кривой от боли улыбкой. – Хозяин!! – взвыла Серас так, будто ее ранило той же пулей, и бросилась к нему. – Стоять! – крикнул ей Рикардо, – Шевельнешься – и я прострелю ему башку сейчас же! Она застыла как вкопанная, но даже не повернула головы в его сторону: сейчас ее занимал только Хозяин. – А впрочем, ладно, – великодушно позволил Рикардо. – Иди к нему, так даже проще. Попробуешь что-нибудь выкинуть – пристрелю обоих. Серас тут же подбежала к Хозяину и, упав на колени, склонилась над ним, неподвижным и истекающим кровью. Убрала со лба черные влажноватые пряди, обвела дрожащей рукой скулу и холодные губы, пятная его лицо собственной кровью. Приподняв тело за плечи, устроила голову у себя на коленях и сжала руку в белой перчатке в своих руках. – Как трогательно, – неловко усмехнулся Рикардо и снова обратился к Алукарду: – Это что, все? Ты за этим пришел, сдохнуть вот так? – разочарование мешалось в его голосе с торжеством. – Все, на что способен теперь великий Алукард – умереть в сточной канаве вместе со своим отродьем? Алукард с трудом открыл мутные от боли глаза: – Не болтай зря. Хочешь стрелять – стреляй. Ты все равно больше ничего не умеешь. Ты говорил: я ничто без людей, но кто тогда ты? Больше не человек и все еще не вампир? Бесспорность собственной победы и эти слова почему-то испугали Рикардо – он отступил на пару шагов и еще сильнее стиснул рукоять пистолета: – Сейчас я сильнее тебя, и этого достаточно, – еле выговорил он дрожащими губами. – Я превзошел самого Дракулу, а значит… – Превзошел? – несмотря на свою рану, Алукард нашел силы на смех. – Твои хозяева украли секреты моих хозяев – и только-то. А что умеешь ты сам? Ты умер, прожил пятьдесят лет немертвым, служил католикам, стал свободным вампиром, значит, должен был многому научиться! Рикардо молчал, лишь глядел на своего создателя неотрывно и зло, словно хотел убить его взглядом. – Превращаться в туман, стаю летучих мышей, призывать фамилиаров… Или ты настолько бездарен, что умеешь только рядиться в того, кто обратил тебя полвека назад? Что за дурак решил, что такой, как ты, смог бы убить короля? Лицо Рикардо исказилось от ярости: – Ты… Ты не смеешь!.. Ты все это начал и во всем виноват! – он захлебнулся словами, судорожно вздохнул и, как ни странно, сумел взять себя в руки: – Ладно, – произнес он совсем другим, холодным голосом, и Серас еще теснее приникла к Хозяину, словно могла защитить его или найти защиту сама, – я действительно кое-чему научился у тебя, носферату Алукард, и, клянусь, ты еще пожалеешь, что я просто не пристрелил вас как собак. – Удиви меня, – снова, как тогда, в подвале дома в Уитби, ухмыльнулся Алукард, а Серас вздрогнула. На этот раз Рикардо не ответил. Полуприкрыв глаза, он забормотал что-то себе под нос; Серас следила за ним, как коршун, внимательным тревожным взглядом, но он так и не опустил пистолет и не снял пальца со спускового крючка. Сначала не происходило ничего, однако сейчас Алукард не торопился издеваться над неудачей своего врага, а только молча ждал. И вот, за спиной Рикардо в кромешной тьме подземелья стала расползаться новая тень, густая, плотная и вязкая, походящая на огромные распахнутые крылья, и слишком, противоестественно живая. Чернота пришла в движение, пошла сначала мелкой рябью, потом – заколыхалась крупными волнами и вдруг вспухла бесчисленными пузырями. Они росли, набухали все больше, словно что-то стремилось вырваться наружу; тьма натянулась, истончилась и облепила то, что было под ней: мертвые человеческие лица, искаженные неутолимой мукой и яростью, безглазые, с раззявленными и жадными ртами. Рикардо бросил пистолет на пол, раскинул руки и блаженно улыбнулся, приветствуя голодную тьму. Он больше не был жалок, не был испуган, глаза его горели огнем, а лицо было освещено каким-то безумным вдохновением. – Это же… – одними губами прошептала Серас и дернулась, чтобы вскочить на ноги. – Бежим! – Нет, – сказал Алукард. Он слегка поморщился, приподнявшись на локтях, но сумел сделать еще одно усилие и сел, скрестив длинные ноги. – Впечатляюще, – признал он. – И что же дальше? По лицу Рикардо снова пронеслась тень неуверенности, затуманившая его пугающее торжество, но тут же растаяла. – Дальше вы умрете. Он простер руку вперед, указывая своей армии, пока еще погруженной во мрак, цель, и провозгласил во весь голос издевательское: – Найти и уничтожить! Алукард поднялся легким, пружинистым движением, словно и не было никакой пули и никакой раны, и выпрямился во весь рост. Серас встала рядом, заключив себя и Хозяина в кольцо своей тенью. Море лиц забурлило, пришло в движение, и мертвецы, прорвав тьму, вынырнули на поверхность, чтобы выполнить приказ и утолить свой ненасытимый голод. Кровь, пусть не живая, но все-таки не столь мертвая, как их собственная, звала их и горела во мраке ярче любого огня. Тьма рванулась вперед, прихлынула, как прибойная волна, но, лизнув сапоги Алукарда, вдруг откатилась обратно. Улыбка Рикардо погасла, сменившись сначала недоумением, а потом самым настоящим ужасом: что-то шло не так. Удивление, страх, боль, радость, экстаз попеременно искажали правильные точеные черты, словно сотни чувств, мыслей и стремлений разом рвали его на части, сменяясь, как картинки в калейдоскопе. Мертвецы замерли и обратили к хозяину свои лица. – Нет! Заткнитесь, вы!.. Рикардо сжал пальцами виски, раздирая в кровь кожу, и завыл раненым зверем. – Оставьте меня! Оставьте! Пошли прочь, все прочь! Он рухнул на колени, заметался, затряс головой, отгоняя от себя голоса и видения. Алукард рассмеялся. – Ты плохой ученик и плохой наследник, я никогда не обратил бы тебя, будь моя воля. – Сделай… что-нибудь… – прохрипел Рикардо, тщетно пытаясь удержать взгляд на яркой красной фигуре. – Убей меня! – Если бы я был ты, то оставил бы тебя в твоем аду навсегда – этого ты заслужил больше, чем смерти. Но, – Алукард бесстрашно шагнул в маслянистые черные волны и подошел к нему, – я не ты. И я держу свое слово. * * * Рикардо рассыпался в прах, как самый обычный вампир, когда Алукард вырвал его сердце, и вместе с ним исчезло все: и его слуги, и его тьма. «Вот и все, детка. Все закончилось», – вздохнул Пип, закуривая, и Серас всхлипнула – то ли от пережитого кошмара, то ли от обрушившейся на нее свободы. Алукард поднял валяющуюся на полу подделку под «Кассул», осмотрел, одобрительно хмыкнул и, направив пистолет во тьму коридора, выстрелил. – Это последняя пуля, – объяснил он Серас. – Не так уж и далеко была его победа. Пошли, Полицейская. – Подождите! – крикнула она в широкую спину, догнала в два прыжка и, дернув за рукав, заставила развернуться. – Это что, все? – А чего бы ты хотела еще? – прищурился Алукард. «Ну, для начала объяснить всю эту фигню вампирскую было бы неплохо». – Значит, это и был ваш план, да? Подставлять себя под пули и надеяться на… Я даже не пойму, на что вы надеялись! – заорала Серас сквозь слезы. – Всего лишь на то, что он – это он, мы уже говорили об этом. Самонадеянный мстительный юнец, взявший на себя слишком многое... И на то, что я прочел у Абрахама. – И что это вы прочли?! – В нашем случае – ничего особенно нового, но кто-то должен был подвести итог всему. Дело в том, что, поглощая души, мы учимся властвовать ими, заставляем их служить нам. Это непросто: десятки, сотни, тысячи воль рвут тебя на куски, и ты захлебываешься в выпитой крови, теряешься и блуждаешь во тьме… Так приходит безумие. Серас слушала, боясь вздохнуть. Взгляд Хозяина словно налился тьмой, и голос зазвучал отстраненно и глухо. Он говорил не с ней, догадалась она, а с кем-то еще и с самим собой, быть может. – Сильный духом сумеет выстоять, сохранить хотя бы тень себя и остатки разума. Сможет продлить подобие жизни на десятки лет или даже века. А слабаки… Ты сама убила сотни их, Полицейская, тут все ясно. – А Рикардо? – осторожно спросила Серас. – Он же… – Да. Он решил обмануть естественный порядок вещей, пойти обходным путем. Он не учился подчинять чужую кровь и всегда спасался силой печатей. Ему сказали, что за ними заперта сила, но не сказали, что он не сможет вынести ее. – Значит, он просто сошел с ума?.. – Верно. Утратил рассудок, – кивнул Алукард. «Если б мы так воевали, я был бы мертв в первом же бою», – усмехнулся Бернадотте. – Это не план, а какое-то… Даже слов нет! – взорвалась Серас. – Не говоря уже о том, что могли бы предупредить заранее! – К чему? – Алукард пожал плечами и, развернувшись, пошел обратно, в крипту церкви Святого Мартина. – Ты и так хорошо справилась. И у тебя действительно вкусная кровь. Серас не двинулась с места: все в ней кипело от гнева, облегчения, радости и слез. Она кусала губы, сжимала и разжимала кулаки и не знала, что ей сделать: побежать следом, двинуть со всей дури кулаком по широкой спине или сесть на пол и разреветься. Через несколько шагов Алукард обернулся и позвал ее: – Эй, Полицейская, ты собираешься остаться здесь навсегда? Тут воняет серебром и гнилой кровью, а я устал, хочу спать, – он широко зевнул, щелкнув клыками, – и голоден. Пора возвращаться домой.