Уроки этикета в Адар Манор

      Прошло уже несколько лет, а я всё никак не могу понять: те три года, проведённые в Афганистане, какими они были? Хорошими или плохими? Плохими или хорошими?       С исторической точки зрения для Америки всё сложилось не шибко удачно. Месть — блюдо, которое стоит подавать холодным. Американцы об этом, видимо, не знали. Поэтому Афганистан получил своё блюдо горячим. Даже, я бы заметил, перегретым. Может, от этого талибы отреагировали не сразу, на три года разбежавшись по всей стране? Шутка ли такое наглое несоблюдение правил хорошего тона! А по прошествии этих трёх годов они вернули Америке всё сполна, как те того и заслужили.       С выгодной точки зрения для меня окончилось всё благополучно. Я отвоевал в Афганистане три самых безопасных года и уехал оттуда целым и невредимым. Пара огнестрельных ранений не в счёт, я отделался малой кровью. Когда самолёт со мной на борту взмыл в небо, дабы отвезти на родные земли, я узнал страшную новость: в Афганистане началась партизанская война. Точнее, конечно, мне сообщили не так, нет. Кто мог тогда предположить, что началась именно партизанская война? Мне сказали, что американская операция «Мангуст», в которой я тоже должен был участвовать, встретилась с неожиданными трудностями. Мол, талибы перестали молчать и начали бить в ответ. Уже тогда, получая от стюардессы эти новости, я смекнул: «ага, значит, я уехал вовремя». И был прав. Если бы я не уехал тогда, то ещё на долгие, долгие, очень долгие годы остался бы на тех неблагодарных землях. Неизвестно как бы сложилась моя жизнь, и сложилась ли бы она вообще. Ведь за свои обиды и Америка, и Афганистан заплатили жизнями людей, бесконечным страхом и долгими годами войны.       О мести я знаю не только по примеру Америки и Афганистана. Слишком опрометчиво было приводить конфликт двух стран, как пример мести, но я пытался показать это нагляднее. Больше же всего о мести я узнал от моего военного товарища Миши.       Кто-кто, а Миша умел мстить блестяще. Я не раз убеждался в этом, пока мы вместе служили. Несмотря на свою харизму и общительность, Миша сразу не поладил с большинством ребят. Связано ли это было с предрассудками, слухами о северных братьях или вечным противостоянием Америки и России, я не берусь размышлять об этом, но факт оставался фактом: Мишу не любили. И старались эту нелюбовь всячески показать, о чём Миша их не просил ни разу. Но американских товарищей проси, не проси, они всё равно продемонстрируют всё, что им хочется тебе продемонстрировать.       Первое время они предпочитали обходиться колкими взглядами и едкими усмешками, которых Миша предпочитал не замечать. Зато я стал замечать, как у товарищей пропадают вещи. Нет, ничего ценного. Да и какие ценности могут быть у военных, брошенных на поле боя? Так, мелочёвка всякая, но нужная. Обрезки верёвки, портсигары, станки для бритвы, а позже и сами бритвы, ложки, вилки, иголки, нитки.       Через некоторое время мои американские друзья смекнули, что Мише от их улыбочек и переглядок ни жарко ни холодно, и решили вредить по-крупному. Тут в дело пошли и неприкрытые угрозы, и кулаки. Я не раз становился свидетелем неприятных сцен, где юнцы лезли к Мише с обвинениями и грязными ругательствами. Пару раз командиру даже пришлось разогнать так называемую «стенку на стенку», где одну из «стенок» представляли человек двадцать американцев, а вторую — один Миша. И когда началась эта травля, то тут же начали происходить странности с вещами солдат. Во флягах пробито дно, подошвы армейских ботинок вспороты, как туши убитых животных, из винтовок вытащены все патроны, выпотрошены все рюкзаки. Это уже не походило на шутки.       Я быстрее всех сложил дважды два. Миша и не думал отпираться, когда я напрямую спросил у него, связаны ли насмешки над ним и порча вещей у всех. В ответ он поинтересовался, как бы я мстил им, если надо мной также издевались. Я задумался. Стоял и смотрел, как Миша дырявит дно очередной фляги. Гвоздём. Я задал ему вопрос, не нужна ли ему моя фляга. Миша посмотрел на меня и рассмеялся. Сквозь смех он сказал, что ему вполне хватает фляг его обидчиков. А потом, когда он отсмеялся, Миша спросил у меня, успеет ли он дезертировать до моего признания командиру о том, кто виновен в порче вещей.       Конечно, я ничего и никому не рассказал. Взамен я попросил Мишу больше не заниматься порчей, потому что страдали от неё не только владельцы вещей, но и весь отряд. Мы все ссорились, жаловались друг на друга, были постоянно на срыве. Это понижало наш боевой дух. Да и к тому же мы катастрофически не успевали в сроки прибыть в Кандагар — единственный крупный город, который ещё оставался под контролем талибов.       Я поговорил с командиром, и на следующий день он сделал внушение всем тем, кто строил из себя чистокровных янки. Миша сразу догадался, почему все его враги тут же замолкли. Он предложил мне дружбу, и я не смог отказать ему.       В одном из наших разговоров Миша поведал мне, что такое месть. Ведь до этого я с местью, как с таковой, не встречался. Для меня она была в новинку, и Миша это понял. Он предупредил меня, что не всегда всё можно решить словами. На мой вопрос почему, Миша развёл руками: «Месть — это забытая врагом вещь в твоей жизни. А что нужно делать с забытыми вещами? Правильно, отдавать. А тут уже всё от тебя зависит, как ты это сделаешь: словами или гвоздём по дну».       Я тогда надолго задумался над его словами. Я не верил, что нельзя договориться, решить что-то не прибегая к насилию, оскорблениям и… мести. Верил в это до того дня, пока на моём жизненном пути я не повстречал самого ужасного, грубого и невоспитанного мальчишку. Подстать своему неприятному и эгоистичному отцу.       Его выходка в столовой повергла меня в шок. Я ещё минут пять сидел и смотрел на дверь, за которой скрылся Коул. Во мне бушевала буря эмоций. Гнев, досада, растерянность, полное недоумение — я не мог сосредоточиться на какой-то одной эмоции. Всё это бешено крутилось где-то внутри меня, иногда озаряясь светом молний моей неразбуженной злости. Да-да, как ни странно, но злость пока ещё дремала где-то в потаённых частях меня.       С трудом справившись с остатками лукового супа, — меня настолько поразила наглость мальчика, что пропал всякий аппетит — я решил действовать. Нет, не кинуться мстить этому дерзкому мальчугану, хотя видит бог из ворот, мне этого очень хотелось. Своими оскорблениями он пошатнул моё душевное равновесие. Правда, не настолько, чтобы с пеной у рта кидаться во все тяжкие, но всё равно ощутимо.       Я вышел из столовой и тут же столкнулся с проблемой: где же мне искать этого паршивца. Пришлось в корыстных целях воспользоваться любезностью двух милых служанок, тех самых, что я повстречал вчера вместе с Смеральдиной. Они были очень юны и много смеялись. Мне пришлось два раза переспросить их о местонахождении отпрыска Бартла О’Нейла, пока я всё-таки не разобрал, что «молодой господин отправился на улицу».       Мне претило нахождение в этом замке всё больше и больше. Моё настроение не могли спасти не чудесные залы, что я никак не могу найти времени рассмотреть получше, не доброжелательная прислуга, что с сочувствием поглядывала на меня, пока я блуждал по замку в поисках выхода. Они даже попытались мне помочь, за что я был им безумно благодарен. Даже с понятной картой Смеральдины коридоры замка не становились менее запутаннее.       Каким-то чудом я всё-таки умудрился очутиться в зимнем саду, откуда, согласно карте, я мог преспокойно выйти на улицу.       — Колин-Киф! — на меня налетело что-то маленькое, но очень тяжёлое, и сдавило в объятиях. Что-то хрустнуло в спине. Я не шучу, бог из ворот, там, правда, хрустнуло. Не успел я опомниться, как меня уже вернули на землю и отпустили. — Я к тебе заходила в обед, а тебя и след простыл. Райогнан сказал мне, что переезжаешь в другую комнату.       Я только-только хотел выразить Смеральдине своё горячее приветствие, но не успел, поперхнувшись её словами про «переезжаешь» и «другую комнату».       — Эй-эй, — она заботливо похлопала меня по спине. — Ты неважно себя чувствуешь, да? — Смеральдина наклонилась ближе ко мне, и её горячий шёпот обжёг моё ухо. — Тебе тоже не понравился этот дурацкий луковый суп Вивьена?       Я отпрыгнул от неё и громко сказал, не чуть не покривив душой:       — Мне очень понравился суп! Хороший суп. Вкусный суп. Очень сытный суп.       — Всё-всё, не надо больше этих громких слов, — Смеральдина замахала руками, успокаивая меня. — Если тебе понравился суп Вивьена, пока что единственному в этом замке, то ты не мог отравиться больше ничем, — мне на лоб легла тёплая ладонь женщины. Она тщательно ощупала каждый сантиметр лба, пристально вглядываясь в моё лицо. Я старался смотреть на неё также пристально, чтобы она не заподозрила ещё больше, но похоже все мои попытки её обмануть, она распознала с первой секунды. — Слушай, у тебя нет температуры, но ты весь бледный и глаза у тебя бегают.       — Бегают? — я потянулся к своим глазам. — Они вроде на месте, — я поймал на себе её серьёзный взгляд и тут же отдёрнул от лица руки. — Ой, эта идиома. Я с первого раза не понял.       — Не понял, говоришь? — Смеральдина огляделась. — Слушай сюда, Колин-Киф, я — чёрная женщина! А чёрным женщинам никогда не врут! Никогда и ни при каких обстоятельствах. Иначе знаешь что, Колин-Киф?       — Что? — немного дрожащим голосом спросил я.       — Иначе тебе будет больно, Колин-Киф, — от её голоса по спине у меня пробежали мурашки. — Понял? — неожиданно лицо Смеральдины оказалось прямо пред моим. Я необдуманно дёрнулся назад и повалился на каменную дорожку.       Смеральдину это очень рассмешило. Я не мог не улыбнуться ей в ответ. Я был благодарен ей за то, что она попыталась поднять мне настроение.       — Знаешь, о чём я тут подумала, — отсмеявшись, спросила она меня.       — О чём же? — поинтересовался я у неё, оттряхивая свои штаны от мокрой земли.       — Часом ты не Коулу обязан таким бледным цветом лица? Это, паршивец, да простит меня Господь за такие слова, с радостью и в могилу тебя сведёт.       Мои пальцы на секунду замерли в воздухе и вот они уже снова тщательно отряхивают брючину.       Я нисколько не сомневался в порядочности Смеральдины, и если бы я ей рассказал о сегодняшней ночи и про поведение мальчика в столовой, она поняла бы меня. Я уверен в этом. Но отчего-то же, зная, что служанка отнесётся к моим жалобам разумно и не упрекнёт меня в их чрезмерном количестве, я не кинулся рассказывать ей про наши отношения с Коулом. Точнее про их отсутствие.       Скорее всего, я не хотел показаться ей слабым. Да дело не только в Смеральдине. Мне не хотелось показаться слабым себе. По приезду в этот замок я только и делаю, что жалуюсь и ничего не предпринимаю. Это всё очень похоже на мои первые дни в Афганистане. Очень похоже на того сопляка, что хотел пить воду только из бутылок. И от понимания того, что во мне осталось что-то от того наивного парня из прошлого, сопляка, что я пытался изменить в течение всех этих лет, вгоняло меня в тоску. Мало мне проблем с нерадивым ребёнком, так ещё один избалованный юнец проснулся. Во мне.       После таких мыслей грех было не взять себя в руки. Я ещё немного поговорил со Смеральдиной. Выяснив, что Коул, выходя за пределы замка в сад, может находиться только в одном месте, я тут же отправился именно туда.       Конюшня, принадлежавшая семье О’Нейл, ни чем не уступала Адар Манор. Она была столь же огромна и роскошна и походила на миниатюрную копию замка. У конюшни тоже были башенки и свой сад. Краем глаза я увидел прилегающую территорию, сплошь покрытую травой, огороженные забором участки земли — видимо, там дрессируют и объезжают лошадей во время хорошей погоды. И как в подтверждение своих слов с одного тренировочного поля я услышал громкие крики, отдающие команды, лошадиное ржание и топот копыт.       Я, не мешкая, отправился туда, откуда были слышны звуки. Дверь была распахнута, поэтому я посчитал это за знак приглашения.       Я очутился на открытом пространстве, огороженном деревянным забором. А за забором лошади. Очень красивые и быстрые. Их было немного, наверное, штук десять. И столько же людей, которые следили за ними. Некоторые лошади стояли около бассейна с водой, а их всадники расположились подле них и разговаривали друг с другом. Ещё парочка лошадей гарцевала по кругу, красиво задирая голени. Я некоторое время заворожено наблюдал, как они передвигаются по кругу, совершенно забыв о причине моего прибытия. Пока я не отвлёкся на одну пару. Это была лошадь кремового цвета и всадник без каски на ней. Животное красиво скакало по кругу, а её тело переливалось в лучах солнца. Это выглядело необычно. И, возможно, я бы ещё долго любовался этим прекрасным созданием, если бы меня не отвлекали грубые ноги всадника, лупасящие со всей силой по лошади. Я тут же поспешил ему на помощь.       Я заметил дверь и побежал к ней. Я не успел сделать и пары шагов, как меня окликнули. Ко мне подошёл плечистый мужчина в клетчатой рубашке и ковбойской шляпе.       — Приветствую, — он поднял шляпу в знак приветствия. Я кивнул в ответ. — Меня зовут Джон. Я берейтор.       — Берейтор? Впервые слышу это слово. А кто это? — вполне искренне удивился я, но тут же спохватился. Стыдно. Наверное, я должен был знать, кто такие берейторы. Вот он недостаток образования.       Но Джон видимо так не считал. Его лицо озарила белоснежная улыбка, и я некстати вспомнил про то, что давно не чистил зубы, не брился и не мылся. А от Джона пахло мылом. И весь он был лощённым и сверкающим.       — Берейтор, — он ткнул себя сначала в грудь, а потом показал на поле за забором, где были лошади и всадники, — специалист по обучению лошадей и верховой езде.       — Ага, — я проследил за его пальцем. — Я так понимаю там тоже берейторы? — Джон закивал. — В таком случае, — я глянул на него, — где ваша лошадь?       Он расплылся в более широкой улыбке и показал на кремовую красавицу, что бешеным галопом проскакала мимо нас.       — Так-то это не мой конь, если начистоту, — сказал Джон весёлым голосом. — Этот красавец собственность молодого господина — Коула О’Нейла. Я лишь его обучаю. Но учёбу пришлось прервать, потому что молодому господину захотелось покататься. Хотя, — голос Джона стал тише, — я просил его не приближаться во время моих занятий к конюшне.       Я посмотрел на Джона, а он на меня. Похоже, между нами тут же установились доверительные отношения. Хватило всего лишь одного взгляда. Джон встал рядом со мной, чтобы нам не приходилось повышать голоса.       — Вы новый преподаватель?       — Да. Новый.       — И как вам?       — Хочу уехать.       — Прекрасно вас понимаю. После общения с этим чудо… — я слегка дёрнулся, и Джон, заметив это, тут же поспешил исправиться, — чудесным созданием уже мечтаешь не о больших деньгах, а об спокойном тёмном угле.       — Я с вами солидарен, — я разглядел Коула на бедной лошади, что опять проскакала мимо нас. Мне показалось, я увидел в её глазах мольбу о помощи. — Он всегда такой?       — С самого моего первого дня работы здесь никаких просветлений в лучшую сторону. Будь моя воля, я бы не подпускал этого чудесного ребёнка к конюшням. Я бы вообще запретил сюда приходить, чтобы не общаться с ним.       — Жаль, что я не могу себе этого позволить, — Джон странно покосился на меня. Я предположил, что он так выражает свой интерес к моей персоне: я как-никак новенький здесь. — Не могли бы вы мне помочь? У нас по плану сейчас урок этики, а он, получается, прогуливает. Всё бы ничего, но мне кажется, что за его прогулы получу скорее я, чем он.       — В этом вы правы. Коул вывернет всё наизнанку. Знаю не понаслышке. — Так вы поможете мне?       — Может, перейдём на «ты»? У нас с тобой много общего.       Джон придвинулся ко мне очень близко. Пришлось отступить назад. Наверное, с его места открывался плохой обзор на лошадей и всадников. С моего же места, на которое он встал, видно всё как на ладони.       — Не знаю, сколько у нас с вами, — Джон выгнул бровь, — общего, но я бы не отказался от вашей помощи.       — Что же ты хочешь, чтобы я сделал?       — Если вас не затруднит, остановите, пожалуйста, лошадь и снимите с неё мальчика. До замка я доведу его сам.       Джон рассмеялся, сверкая своими белоснежными зубами.       — Ха, мне проще пойти голышом к Бартлу О’Нейлу и попросить надбавки к зарплате. Знаешь что? — Джон перестал смеяться и вновь придвинулся ко мне. — Может, ну его этого чудесного ребёнка? Как ты смотришь на то, чтобы мы уединились где-нибудь и познакомились получше?       — Я не совсем понимаю, о чём вы говорите, — сказал я, пытаясь вновь отступить от него. Меня схватили за руку.       — Уединимся, и я всё тебе объясню, — Джон крепко сжал моё запястье и потянул на себя.       Наверное, я приложил гораздо больше силы, чем рассчитывал. Потому что после того как я резко вырвал запястье из руки Джона, сам Джон не должен был упасть. Но он повалился на землю. Прямо на сухую землю в своей замечательной клетчатой рубашке и улыбкой, что намертво примёрзла к его лицу.       Я несколько раз извинился, прежде чем быстрым шагом пойти к приоткрытой двери прямиком на тренировочное поле.       Лошадь Коула вместе с мальчиком как раз проезжала мимо, когда я оказался за забором.       — Кто пришёл! — крикнул Коул, потянув за поводья. Лошадь остановилась. — Смотрю, ты времени зря не теряешь, — мальчик кивнул в сторону поднимающегося Джона. — Тебе не стыдно на глазах у своего ученика такими вещами заниматься?       Он был прав. Такое я не должен был показывать при всех. А то получиться как тогда с баром… Всё-таки демонстрация силы не красит меня в глазах людей. Но Джон так схватил меня за руку, что я принял это за угрозу. Обязательно извинюсь перед ним при случае.       — Я постараюсь в будущем больше не допустить такого досадного инцидента, — сказал я. — Надеюсь, вы со своей стороны тоже больше не допустите таких вот самоволок с моих занятий.       — Как ты странно говоришь, старик, я тебе вообще не понимаю, — Коул заржал, дёргая за уздечку. — Знаешь, о чём это говорит? О том, что ты херовый преподаватель.       Лошадь под мальчиком начала взволнованно переминаться с копыта на копыто. В её чудесных глазах было столько доброты и терпимости, сколько подчас не было и в человеке. А как же ещё можно было по-другому описать те щедрые душевные порывы животного, что ещё не взбесилось от такого бездушного отношения к себе. Я невольно залюбовался этим прекрасным созданием. Оно тоже смотрело на меня. Дружелюбно и немного с интересом. Я не смог сдержать в себе душевный порыв и шагнул ближе к лошади. Я почувствовал на себе её горячее и влажное дыхание, запах сена и немного слюны на правой щеке. Лошадь сама подставила свою морду под мою потянувшуюся к ней руку. Мои пальцы слегка коснулись золотистой и гладкой кожи. Лошадь доверчиво потёрлась об мою руку, разрешая погладить себя подольше.       — Красавица, — не смог сдержаться я. Лошадь будто поняла комплимент и подвинулась ко мне ещё ближе, чтобы облизать моё лицо в знак бесконечной дружбы, что зародилась между нами в эту секунду.       — Руки убрал от моего коня! — гневно крикнул Коул, дёргая за поводья. Голова лошади дёрнулась за ними. В глазах животного мелькнула неподдельная боль. — Это чистокровный ахалтекинец, чтобы ты знал. Не всякой мерзости дозволено прикасаться к моему коню! И вообще — это он. Не знаешь, чем конь от лошади отличается, а ещё меня чему-то учить собрался!       Коул хлестнул поводьями, и конь сорвался с места.       Мне кажется, меня снова оставили в дураках.       Джон злорадно ухмыльнулся мне всеми тридцатью двумя совершенными зубами, отряхивая с рубашки пыль. Видимо он видел и, возможно, слышал наш с Коулом разговор. Чувствует, наверное, себя отмщённым.       Я же ощущал себя виноватым перед временем, что я тратил не на занятия. Мне было досадно от того, что время, убитое на меня Финном и Джедом, так запросто прожигается маленькой соплёй, вообразившей себя и начальником, и руководителем парада, и королём. В сравнении с отцом, он получался ещё большим монстром. Бартл О’Нейл хотя бы не выражался в такой вульгарной манерой, не делало ему чести. Хотя я бы прекрасно его понял, если бы он ругнулся на меня: все мы люди, без этого не построить доверительных отношений.       Но когда я слышу брань из уст младенца, мне становится не по себе. Сразу хочется схватить этого наглеца за руку и найти его родителей, чтобы поговорить о воспитании их чада.       План созрел в моей голове моментально. В первую секунду мне даже показалось, что это обманка моего мозга: мне не часто приходят планы в первые минуты, когда они очень требуются. Но сегодня был, наверное, какой-то особенный день.       Я бы не сказал, что план удачный или хорош в техническом плане. Но это был план.       Конь мчался галопом на меня. Коул подгонял его и голосом, и ударами ног в стременах. Глаза мальчика горели недобрым блеском.       Я сорвался с места и побежал коню навстречу. Активно работая ногами и руками, я полетел во весь опор. План был прост. Увидев меня, бегущего на коня, мальчик остановит животное сам. В крайнем случае, он свернёт в сторону.       Коул не успел ни остановиться, ни удивиться, ни испугаться, ни тем более направить коня в другую сторону. Ещё секунда и меня бы затоптало прекрасное создание с золотистым кожным покровом.       Когда до нашей встречи оставалось мгновение, я всем телом вильнул в сторону, и, как это бывает в самый ответственный момент, всё пошло не по плану. Я почувствовал, что теряю равновесие. Но вместо того чтобы расстроиться и впасть в уныние от неизбежного провала моего плана, я, совсем наоборот, повеселел и даже с некоторой готовностью доверил своё шаткое положение богу из ворот. Да, бог из ворот не подвёл. Кренясь в сторону, я едва успел убрать свои ноги из-под копыт. Мои руки тем временем сделали выпад в сторону коня, что уже скакал мимом меня. Пальцы ухватились за повод. Всё дальнейшее происходило в таком быстром ритме, что мои мысли не поспевали за происходящим. Меня рывком дёрнуло вослед скачущему коню. Я ударился плечом о ногу Коула. Он закричал и натянул поводья. С диким ржанием конь встал на дыбы, а я повис над землёй. Мои ноги на несколько секунд оторвались от земли, отчего у меня захватило дыхание. Это было страшнее, чем оказаться под копытами у разозлённого животного.       Но, к моему большому счастью, я быстро вернулся на землю и даже не попал под копыта, что порадовало меня не меньше. Хоть мой план проходил по другому сценарию, всё равно я пришёл к тому концу, который мне был нужен: конь больше не нёсся, подгоняемый своим всадником.       Я убрал руки от уздечки и отступил от животного на шаг. Пальцы на правой руке немного болели, а средний я и вовсе вывернул. Скорее всего, это случилось, когда меня рывком потащило вслед за конём. Но из-за адреналина я тогда боли не почувствовал. Теперь вот расплачивался.       Мне нужно было как можно скорее показаться врачу. Я не мог пошевелить пальцем без того, чтобы не поморщиться от сильной и резкой боли, которая ещё и увеличивалась, стоило мне только поглядеть на отекающий палец.       У меня не было ни малейшего сомнения, что у такого знатного и благородного рода как О’Нейл, был личный врач. Даже, вероятнее всего, целый консилиум врачей, который готов приехать, прилететь и приплыть по первому зову. Это не мы, простые люди, которые должны плестись в ближайший травмпункт, здесь знать. Только бы не забыть, что я тоже такая же знать, как они. А это значит, что я не могу самостоятельно взять и вылечить себя. Я избалован приезжающими по первому зову врачами. Эх, жалко, что лишь в фантазиях Финна и Джеда. Хоть разочек увидеть, как по-настоящему это происходит.       — Старик, слышь чё?! — от разглядывания покалеченного пальца меня оторвал Коул, спрыгнувший с коня. — Ты нас чуть не убил, придурок! — нагло крикнул он мне в лицо. — Ты меня чуть не убил, урод! Ещё бы секунда и я слетел с этого ущербного коня и своим лицом вспахал несколько метров на этом фиговом тренировочном поле, это ты понимаешь?! — кричал мальчик. Его злое лицо надвинулось на меня, как мне показалось, чтобы лучше видеть меня, и я чуть было не пропустил кулак, который решил лично познакомиться с моим лицом. К счастью я успел перехватить кулак в воздухе. К несчастью я остановил этот кулак рукой с вывихнутым пальцем, но это не помешало мне заломить руку Коула за спину. — Отпусти меня, старик! — зашипел он от боли, дёргаясь у меня в руках, словно пойманная рыба. — Тебе не поздоровиться, слышишь?! Я всё расскажу своему отцу! Расскажу, как ты со мной обращаешься! Тебя как миленького выкинут отсюда, как и остальных! — Коул ещё раза со всей силы дёрнулся, чувствуя, что держу я его некрепко, и вырвался, отбежав от меня на безопасное расстояние. Мой палец мало того что стал похож на мутированную сливу, так ещё и выгнулся под каким-то странным углом, после того как я попытался сдержать Коула. — Кусок дерьма, ты много о себе возомнил! — крикнул он, потирая запястье. — Знаешь, как мне больно, урод!       Я ду­маю не боль­нее, чем мне, ма­лень­кий по­ганец. В мой па­лец буд­то все­лил­ся сам Са­тана. Мне был нужен срочный обряд экзорцизма, а не нападки этого избалованного ребёнка, который о боли, по сути, не имел ни малейшего представления.       — Мой папа это так не оставит! Я ему расскажу и про то, как ты покушался на мою жизнь, и про то, какой из тебя хреновый преподаватель этики-хуетики, и про то, что вместо того, чтобы учить меня, ты на конюшне с Джоном сосёшься! — мальчик ткнул в коня. — А ты… а ты… Ты — предатель! — крикнул Коул, развернулся и побежал в сторону замка.       Я проследил за ним взглядом, пока он не скрылся за забором.       — За что мне это всё… — выдохнул я.       Взявшись за вывихнутый палец, я аккуратно, но настойчиво потянул его, пока не услышал щелчок, который сказал мне, что вывихнутый сустав встал на место. От души хотелось прокричаться, потому что было невероятно больно. Вывихи выправляют в больницах под местной анестезией, а не на свежем воздухе и трезвую голову. Понятное дело, что я не позволил себе издать ни звука. Спасибо, научен горьким опытом, когда стоит тебе всего лишь пискнуть, а по тебе тут же открывают огонь из нескольких автоматов.       Я забыл, что на тренировочном поле я остался не один. Толпа берейторов побросала все свои дела и во все глаза уставилась на меня. Даже Джон неотрывно следил за мной. С нескрываемым удивлением.       О себе напомнил ещё один персонаж моей истории. Конь Коула топтался рядом со мной и дышал мне в щёку своим мокрым и горячим дыханием. Я не мог не улыбнуться этому дружелюбному созданию. Я потрепал его по голой шее, ещё раз про себя отметив, что он прекрасен:       — Ну что, приятель? — конь посмотрел на меня своими умными карими глазами. — Не сильно обиделся на меня? — конь будто понял меня и отрицательно замотал головой. Я его снова потрепал по шее. — Ты прости меня. Больно, наверное, было, — я как можно ласковее погладил его по морде. Конь простил меня, не задумываясь, и кинулся облизывать мне лицо. — Эй-эй, аккуратней, приятель.       Я взял поводья, и мы с конём, под изумлённые взгляды мужчин отправились прямиком к Джону.       Джон выглядел неважно. Оно и понятно. Мало того, что работать нормально не дают, так ещё, похоже, нас сегодня вместе с ним попросят покинуть замок. Улыбка на его лице выглядела натянутой. Несмотря на его поведение, я всё-таки не испытывал к Джону плохих чувств, мне даже было его немного жалко.       Когда я подошёл к Джону, он попытался скрыть своё удивление, смешанное, как мне показалось, с досадой.       — Тебе жить надоело, герой? — со смехом спросил он. — Кинуться под копыта Арти — самоубийство чистой воды. Он не пощадит никого. Затопчет копытами и не пожалеет.       Я глянул на прекрасного коня, которого вёл за собой. Он всё также был добр и прекрасен.       — А если ты хотел произвести впечатления на нас, берейторов, то ты напрасно подверг свою жизнь опасности. Мы каждый день с ребятами проделываем штуки поопаснее, чем твоё кидание под копыта.       Я кивнул:       — Я нисколько не сомневаюсь в истине ваших слов, Джон, но причина, по которой я напрасно, как вы выразились, подвергал свою жизнь опасности, это слабо затянутая подпруга, — я подвёл коня ближе к забору, Джон тут же отпрыгнул в сторону. Я удивился, но ничего не сказал. Я повернул коня левым боком и засунул два пальца под переднюю, и аж четыре под заднюю подпругу без особых усилий. Седло легко скользило по спине коня. — Коулу угрожала потенциальная опасность съехать вместе с плохо затянутым седлом набок и упасть под копыта своего коня. Я сразу заметил, что мальчик очень странно виляет в седле при поворотах. Вы не заметили? — мужчина выглядел уязвлённым. — Наверное, вам просто отсюда не видно. Впредь, будьте, пожалуйста, внимательнее. Всё-таки это не шутки, попасть под копыта к коню. Даже такому красивому и доброму, — у Джона вырвалось что-то похожее на фырканье, но я опять не предал этому значения. — А теперь, если вы позволите, я бы хотел откланяться. Мне нужно найти Коула и всё-таки честно отработать свой первый день, — про странное упоминание Коула о моём сосание с Джоном, я решил не говорить.       Я затянул поводья на заборе и пошёл к выходу. Но громкое ржание коня и мужские крики заставили меня обернуться.       Коня уже успели отвязать от забора и несколько крепких мужчин теперь старались удержать его. Конь совершенно не слушал их, вставая на задние копыта. Передние копыта угрожающе зависали над головами берейторов, а потом со свистом падали на землю, где секунду назад стоял тот или иной мужчина. Не прошло и нескольких секунд, как все всадники разбежались в стороны, а конь засеменил ко мне.       — Эй-эй, — я поймал его поводья в воздухе, но это оказалось лишним, потому что конь и не думал бежать дальше. Он остановился около меня и уткнулся мордой мне в плечо. Я ласково погладил его по голове. — Приятель, мне надо идти. У меня дела, — конь отрицательно закачал головой. Я поднял глаза на берейторов. Те стояли с разинутыми ртами и не могли вымолвить ни слова. — Ну ты чего? — я погладил коня по затылку. — Мне, правда, пора, приятель. Но если ты не против, я ещё приду на тебя посмотреть, — конь поднял на меня глаза и зашевелил ушами. — А сейчас не доставляй себе больших проблем и иди, сдавайся на милость этих любезных мужчин.       Конь лизнул мне щёку и поскакал обратно к берейторам. Сначала они от него шарахнулись, но когда поняли, что он не собирается прыгать и вырываться, подошли, взяли за поводья и повели в конюшню.       Я же поспешил обратно в замок. Как можно быстрее нужно было найти Коула и поговорить с ним о его поведении, а до этого найти Смеральдину и попросить её сделать мне шину на палец. Иначе в скором времени мне придётся с ним распрощаться.       Я планировал вернуться в замок через зимний сад также незаметно, как я покинул его. Благо дверь я нашёл очень быстро, что не могло не обрадовать меня.       Когда я оказался в саду впервые, я не удосужился осмотреться вокруг. Оно и понятно: мне было тогда не до красот садов под крышей. С моей стороны это было крайне не любезно, но тогда моей первостепенной задачей был не любование цветами, а поиски Коула.       Оказавшись во второй раз в зимнем саду Адар Манор, я подумал, что не прочь здесь потеряться. Огромное помещение, выделенное для сада, утопало в зелени, даря находящимся здесь душам спокойствие и умиротворение. Повсюду росли деревья, кроны которых были устремлены высоко вверх. Из-за их густой листвы с трудом можно было разглядеть стеклянный потолок, поэтому возникало ощущение, что ты находишься и не в закрытом помещении вовсе. Мимо меня пролетели две бабочки. Я обрадовался им, словно маленький ребёнок, и кинулся за ними вслед.       Я быс­тро шёл ми­мо ка­док и ги­гант­ских кув­ши­нов с цве­тами, ста­ра­ясь не вы­пус­тить из виду порхающих созданий. Перестук моих каблуков мешался с мелодичным звуком журчания воды. Моё сердце трепетало от этих звуков, а грудь наполнялась чем-то светлым и прекрасным. Меня переполняла необъяснимая радость, которой я хотел поделиться в данную минуту со всеми. Боль в пальце утихла. К тому же я практически настиг бабочек. Они пролетели между двумя высокими фигурными кустами, которые представляли собой двух слонов в натуральную величину. Мои ноги не остановились и продолжили меня нести вслед за бабочками, из-за чего мне пришлось развернуть голову чуть не на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть на семейство слонов-кустов подольше. У них даже был замечательный кустик в виде слонёнка. Это было настолько красиво и необычно, что захотелось вернуться и посмотреть на них подольше.       — Мистер Галлахер?       Я неловко застыл на месте с всё ещё повёрнутой в сторону слонов головой.       — Чем вы тут занимаетесь?       Ну разве не видно? Какой глупый вопрос… За бабочками бегаю и слонов разглядываю. Мне же больше нечем заняться. Это не мне надо сейчас учить правилам этикета одного грубого и невоспитанного ребёнка.       — Как раз этим вы и должны заниматься, — сухо подтвердил мои мысли голос дворецкого.       Я почувствовал, как к щекам приливает кровь.       — Очень сожалею, — тихо произнёс я, вставая в нормальную позу. Статная фигура Райогнана замерла около выхода. Дворецкий строго смотрел в мою сторону.       — Я верю, что вы сожалеете, — сказал мужчина после непродолжительного молчания. Я приготовился слушать о своём недостойном этих стен поведение. — Киф, — вместо того, чтобы начать отчитывать меня, как нашкодившего ребёнка, дворецкий обратился ко мне ласковым голосом. Я поднял глаза. — Киф, мы же с вами друзья, поэтому не стоит меня бояться.       — Я и не боюсь, — честно ответил я. — Просто мне стало немного не по себе от предстоящего выговора.       — Помилуйте, за что же я должен делать вам выговор? — Райогнан выглядел крайне изумлённым. — Я был лишь удивлён и обеспокоен, когда не застал вас и молодого господина в комнате для занятий, в которую вас должен был препроводить Коул после обеда. Однако мне сразу пришла в голову мысль, что, возможно, вы ещё не закончили свою трапезу, и я поспешил в столовую. Но вас не было и там. Вы не поверите, как я испугался, — дворецкий приложил руку к сердцу и прикрыл глаза, побледнев, будто то, о чём мы говорим, произошло не некоторое время назад, а именно сейчас. — Я искал вас по всему замку, пока не обнаружил вас в зимнем саду. Но когда позвонил хозяин и поинтересовался вашими успехами, я решил не говорить ему всей правды. Я сказал, что занятий сегодня не было. Якобы всю ночь вы провели без сна из-за плохого самочувствия и непривычной обстановки, поэтому утром вас он и не застал за завтраком. И именно по этой причине вы сегодня вообще не покидали своей комнаты. Видите? Ради вас я пошёл на обман своего хозяина, вот как я ценю нашу с вами дружбу.       — Спасибо, — искренне произнёс я, не зная как ещё отблагодарить Райогнана.       — Всегда пожалуйста, Киф. Если вы не возражаете, — дворецкий сделал жест, приглашающий следовать меня за ним, — я распорядился, чтобы вас поселили в другой комнате. Первая, видимо, пришлась вам не по душе.       Так как я бы уже в курсе моего переезда, я нисколько не удивился, продолжая идти за Райогнаном.       — Теперь ваша комната будет находиться в другой части замка. Хозяйской. Просто крыло, отведённое для прислуги, сейчас всё занято, и я, к моему величайшему сожалению, не смог найти вам варианта лучше. Но, думаю, вас это не очень огорчит? — я отрицательно покачал головой, но в душе у меня появилось смутное ощущение, что это была не самая лучшая идея дворецкого. — Комната находится на том же этаже, что и предыдущая, и найти её гораздо легче. Я заметил, что вы не очень дружны с картами, — я тут же хотел опровергнуть слова Райогнана, но славу богу не успел открыть вовремя рот. — Обычно обеспеченным людям не приходится работать с картами, поэтому я вас ни в коем случае не виню.       В который раз я забываю, что моя кровь голубая. Я богат и знатен, меня мучает бессонница, если я сплю в незнакомом месте, я не разбираюсь в картах, потому что меня всю жизнь учили другим вещам. Как я вообще остался жив в Афганистане?       — Кстати, как вам обед? Хозяин попросил узнать пришёлся ли он вам по вкусу. Вы не передали нашему повару никаких рекомендаций к вашему питанию. У вас нет аллергии на какие-нибудь продукты? Или, возможно, вы сидите на диете? Это обязательно нужно проговаривать в первый день. Не зная, каким блюдам вы отдаёте предпочтения, нам пришлось предложить вам то, чем питаемся сами.       — Хозяин попросил? — удивился я.       — Что попросил? — вопросом на вопрос ответил Райогнан. Он улыбнулся. — Я не говорил сейчас про хозяина, Киф. Мы обсуждали ваше питание в замке.       — Нет-нет, я же слышал. Вы спросили, нравится ли мне луковый суп, потому что вас попросил это узнать Бартл О’Нейл.       Райогнан покачал головой:       — Вы что-то путаете, Киф, — он одарил меня снисходительной улыбкой, которую обычно дарят людям, нуждающимся в терпеливом отношении к сказанной ими глупости. — Я ничего не говорил о своём хозяине. Да, я спросил вас о том, пришёлся ли вам по душе наш луковый суп. Но об этом меня никто не просил. Я сделал это по собственной инициативе и для вашей пользы.       Послышалось? Я никогда не жаловался на слух, откуда тогда у меня так внезапно появились слуховые галлюцинации? Хотя я не удивлюсь, если это последствия сегодняшней ночи. К тому же мне легче поверить в галлюцинации, чем в заботу хозяина о моей персоне. Это было бы нелогично, учитывая его отношение ко мне при первой нашей встрече.       — Да, наверное, вы правы, Райогнан. Мне послышалось, — согласился я. Дворецкий просиял.       — Не расстраивайтесь. Хотите, я позвоню личному врачу семьи О’Нейл? Он осмотрит вас. Мне не очень нравится ваш внешний вид. К тому же вы повредили палец, когда кинулись на коня молодого господина, что, на мой взгляд, было очень опасно. Но вы поступили очень благородно, предотвратив несчастье ценой своего здоровья.       Я так и остановился на месте, словно молнией поражённый.       — Райогнан, откуда вы знаете про конюшню?       — Конюшню? Какую конюшню?       — Про которую вы сейчас мне говорили.       — Киф, — дворецкий подошёл ко мне, обеспокоенно заглянув в глаза, — как вы себя чувствуете? С вами всё в порядке? Может, вам действительно стоит вызвать врача?       Я пристально поглядел в глаза дворецкого, стараясь найти хоть один намёк на его ложь. Но всё было напрасно. Глаза дворецкого выражали лишь кристально чистое беспокойство без тени насмешки.       Я не на шутку перепугался.       — Киф, вы, правда, не хотите, чтобы я вызвал вам врача?       Я очень хотел, чтобы мне вызвали врача. У меня очень болел палец. Похоже, обряд экзорцизма будет очень долгим и мучительным, стоит мне ещё немного повременить с медицинской помощью для моей раненной конечности. Мне срочно нужен был врач, чтобы убедиться в том, что я ещё нормальный. Что я не свихнулся. Но если это окажется правдой, пусть этот врач увезёт меня отсюда домой и строго настрого запретит возвращаться на работу в этот замок.       — Нет, Райогнан, спасибо. Я думаю, что эти галлюцинации на нервной почве, — слабо улыбнувшись, ответил я. — Вы не обманули своего хозяина, сказав, что я сегодня промучился без сна всю ночь. Всё так и есть. По-моему, эти галлюцинации появились из-за недосыпания.       — Ох, что же вы молчали, Киф! Вам срочно нужно выспаться. Так как сегодня у вас ещё один свободный день, то вы можете спокойно посвятить его сну.       Да, сну. Конечно, Райогнан. Целиком и полностью сну. Но только до этого я хочу написать своим друзьям о том, что я сошёл с ума.       Пока мы шли по длинным коридорам и многоступенчатым лестницам, я рылся по карманам в поисках своего сотового телефона. После двух тщательных проверок всех карманов, я взволнованно поинтересовался у дворецкого:       — Райогнан, а вы случайно не находил моего сотового телефона? — Нет, Киф, не находил, — ответил дворецкий, но увидев моё обеспокоенное лицо, поспешил добавить: — Вещи из вашей комнаты переносил не я, а другая прислуга. Наверное, ваш телефон уже в новой комнате дожидается вас. Кстати, у меня для вас сюрприз. Ваша комната и комната Коула находятся по соседству. Разве это не здорово?       Дворецкий не солгал. Телефон действительно ждал меня на кремовом столике подле кровати в моей новой комнате. Сначала вместо него я увидел небольшую коробку, перевязанную подарочной лентой. Похоже, кто-то решил сделать мне приятный подарок. Я открыл коробку и увидел свой телефон. Разбитый вдребезги. Моя старая раскладушка, сохранившаяся ещё со времён их первого появления на планете, была переломлена надвое самым зверским образом. Антенна, вырванная из телефона с корнем, была аккуратно запакована с другими деталями от моего телефона в полиэтиленовый пакет. Ещё в коробке лежала маленькая открытка, внутри которой было написано: «Подарок за заботу, старикан».       Дей­стви­тель­но, по­дарок по­лучил­ся чу­дес­ный. Ко­ул хо­рошо пос­та­рал­ся. Когда только успел? И коробочка, и ленточка. Смышлёный мальчик. Оставил мне такой замечательный подарок. По-моему, самый лучший из всех, что он мне преподносил. Наравне с бессонной ночью вместе с будильником.       «Месть — это забытая врагом вещь в твоей жизни. А что нужно делать с забытыми вещами? Правильно, отдавать. А тут уже всё от тебя зависит, как ты это сделаешь: словами или гвоздём по дну», — сказал Мишин голос в моей голове.       — Видит, бог из ворот, я хотел по-хорошему, — грустно произнёс я.       Я просидел остаток дня в комнате, обдумывая мой план мести, а вечером ко мне зашла Смеральдина. Увидев мой палец, она закричала на меня на каком-то странном языке, похожим на шипение змеи и заклинания, что читают при вызове злых духов. Служанка кричала, пока бегала за бинтом и дощечкой, кричала, пока обматывала мой палец, кричала, когда я любовался на красиво замотанный палец, который уже ни капельки не болел. Она успокоилась, когда увидел мой телефон, посетовала над ним и предложила прогуляться до деревушки, где я мог купить себе другой мобильный телефон. Но когда она узнала, что мне не на что делать такие дорогие покупки, Смеральдина предложила мне отдать старый телефон своего мужа. Недавно он прикупил себе современный смартфон без кнопок, и теперь его старенький телефон валялся без дела.       Меня не надо было долго уговаривать. К тому же я и сам хотел уйти подальше от тишины, что я слушал несколько часов кряду, подальше от красивой, но неуютной комнаты, подальше от мыслей о сумасшедшем доме, подальше от Адар Манор.       Сразу за воротами усадьбы начинался живописный городок Адар с соломенными крышами на коттеджах. Сто лет не видел ничего подобного. Как оказалось некоторые из них — жилые дома, а другие — крошечные бутики и различные предприятия. Они аккуратно расположились в рядочек на главной улице, что сияла чистотой.       Сначала мы направились к Смеральдине домой за мешками. Ей нужно было забежать в хозяйственный магазинчик на углу. Она даже попросила продавца немного задержаться. Тот немного поворчал, но согласился, когда горничная пообещала испечь ему на выходных клубничный пирог.       Дом у Смеральдины был небольшим, но невероятно красивым и уютным. Даже несмотря на то что он был одноэтажным, места, по заверениям горничной, хватало всем.       Мне дом Смеральдины очень понравился. Каменная дорожка, по бокам которой расположились клумбы с цветами и скамейками, привела нас к одноэтажной постройке, выкрашенной в оранжевый цвет.       — В следующем месяце у нас будет голубой. Младший — Анрэй — выиграл у старших в карты, а у него любимый цвет голубой. Как небо. У него глазки, прямо как чистейшее небо. Ну что я тебе рассказываю, сейчас сам увидишь!       Дети Смеральдины нас уже ждали. Увидели через окно. То-то я думал, отчего так странно дёргается штора в одном из окон. Когда мы вошли, они вышли нас встретить. Старшие — смуглые близнецы со светлыми волосами и голубыми глазами — сразу кинулись к маме, жалуясь и награждая друг друга тумаками. Горничной тоже попало. Она тут же схватила их и стукнула лбами, сказав, что компьютера им не видать до следующей недели. Третий сынишка тёмненький мальчик, похожий на Смеральдину, полез к своей маме обниматься. Двое другие — два рыжих бесёнка с голубыми глазками — застыли около стеночки и с любопытством поглядывали на меня.       — Знакомься, моя любовь, моя печаль, — она обвела всех своих детей рукой, — мои дети. А это новый работник в Адар Манор. Киф.       — Привет, ребят, — я кивнул им. Младшие тут же расплылись в улыбках, подбежали и протянули свои маленькие ладошки. Мы обменялись с ними хлопками по высшему разряду. Я немного поморщился. Забинтованный палец не давал о себе забыть. Тёмненький мальчик подошёл после них и важно пожал мне руку, сказав, что рад со мной познакомиться. Двое старших тут же предложили мне их усыновить и забрать от злой матери к себе. Они готовы были ютиться на диване и есть из одной тарелки, если я отдам им компьютер в безвозмездное пользование.       — А у меня нет компьютера, — грустно сказал я.       — Эх, — так же грустно выдохнули близнецы. — Тогда придётся тебе нас терпеть, женщина, — сказали они в унисон, уворачиваясь от подзатыльников. — И мириться с тем, что мы тебя не слушаемся, — крикнули они уже из другой комнаты.       — Засранцы! Вот вернусь из магазина, и я вам языки то поукорачиваю! — крикнула она им в ответ. — Принеси-ка мне мешки, дорогой, — обратилась она к тёмненькому мальчику, похоже, самому разумному из пятерых детей. Двое младшеньких взяли меня за руки и потянули за собой. Смеральдина тут же оторвала от меня этих обезьянок. — Не сегодня, дорогие. Киф и я торопимся в магазин.       Она взяла мешки из протянутых рук своего среднего сына, поцеловала его и младшеньких в лоб. Крикнула старшим, чтобы к её приходу была почищена кастрюля картошки, потом залезла в ящик, что стоял прямо около выхода, и достала мне оттуда старый мобильник и зарядное устройство.       — Он слегка поцарапан и помят вот тут с боку, но что ты хочешь после шести лет упорной службы?       Я горячо поблагодарил Смеральдину и, пока она спрашивала у сыновей, звонил ли отец, я засунул свою симку в новый телефон и включил его.       Несколько десятков пропущенных вызовов от Джеда и Финна. Ещё столько же смс-сообщений, где говорилось, что если до конца дня я не объявлюсь, то они приедут в Адар Манор, вооружённые запасом матерных слов и пульверизаторами. Я понятия не имел, что такое пульверизатор, но по тому, как грозно звучит это слово, я мог предположить, что это очень и очень опасное оружие.       Пока мы шли к магазину, я успел напечатать пару строк, о том, чтобы друзья не волновались за меня. Обещал объяснить всё чуть позже. Я тут же выключил телефон, потому что знал, что простым смс-сообщением я не отделаюсь.       В магазине Смеральдине понадобился порошок и другие моющие средства. Пока она выбирала хороший порошок из всех хороших, что были в наличии, я тоже решил сделать пару незначительных покупок.       Выходя из магазина, я выносил с собой бумажный пакет, наполненный совершенно непонятными и неопасными для постороннего глаза товарами. Рулон целлофановых пакетов, несколько метров верёвки, бутылка коровяка — жидкого удобрения для растений, получаемое путём водного настоя коровьего кала и навозной жижи.       Я помог донести Смеральдине тяжёлые сумки до дверей её дома, но зайти поужинать отказался. На часах было уже начало одиннадцатого. Скоро начинался комендантский час, и я должен был попасть в замок вовремя.       Вернувшись в поместье, я тут же закрылся в комнате и спрятал свои покупки под кровать, дожидаться своего часа. Мне хотелось прикорнуть часок, потому что за день я изрядно вымотался, к тому же ночью меня ждало самое вкусное блюдо за все эти дни.       Поспать у меня не поучилось, потому что за стеной грохотала музыка. Я был уверен, что Коул слушал её так громко назло мне. Я проявил чудеса выдержки, спокойно полежав на диване, обдумывая во всех подробностях свою месть.       Когда стрелки на часах, что стояли на моей прикроватной тумбочке, перевалили за два часа ночи, а за стенкой перестали проявляться признаки жизни, я понял, что можно начинать действовать.       Я достал пакет и вытряхнул его содержимое на неразобранную постель. Бутылку с удобрением я сразу засунул в один карман пиджака, рулон пакетов в другой, верёвку перекинул через плечо и вышел на балкон.       Ещё тогда, когда я возвращался в замок из города, я не поленился сделать круг, чтобы немного походить у себя под балконом, чтобы убедиться в одной вещи. Мой балкон и балкон Коула был разделён небольшой стеной. То есть, по сути, у нас один балкон на двоих. А значит, это давало мне невероятное преимущество.       Один край ве­рёв­ки я на нес­коль­ко уз­лов при­вязал к бал­конно­му ог­ражде­нию из камня, другим — обвязал себя. Если я начну падать, то это каменное ограждение поможет мне остаться в живых.       Я сделал глубокий вдох и перелез через балконное ограждение. Маленькими шажочками, шаг за шагом я начал пробираться по тонкому выступу к соседнему ограждению.       Стояла оглушительная тишина, не считая звуков реки и стрёкота сверчков. Я старался соответствовать этой тишине и почти не дышал. А ещё молился про себя богу из ворот, чтобы всё обошлось. Я двигался очень медленно, как улитка, но когда до ограждения осталась пара сантиметров, я не выдержал и рванул вперёд.       Моя нога резко соскользнула в пустое пространство, и если бы мои руки уже не вцепились в ограждение, всё бы кончилось довольно-таки печально. Рука с раненным пальцем заныла, а я, чтобы не заныть с ней в унисон, прикусил губу до крови. Оказавшись на балконе Коула, я несколько минут приходил в себя. Сознание оклемалось быстро, а вот сердцу понадобилось куда больше времени, прежде чем оно перестало колотиться в грудной клетке. Давненько оно не попадало в подобные ситуации. С самой войны.       Мои волнения насчёт запертой балконной двери оказались напрасными. Ночи в Ирландии тёплые, так что можно спать с открытыми дверями, без страха наутро слечь с простудой. Поэтому, освободившись от верёвки, я вошёл в комнату, но тут же чуть не выбежал оттуда и не кинулся перелазить обратно к себе. Включённый телевизор освещал комнату Коула голубоватым свечением, и я подумал, что мальчик всё ещё не спит, смотря какой-нибудь фильм для полуночников.       Только благодаря тому, что я запутался на выходе в прозрачной шторине, я успел услышать приглушённое посапывание. Мальчик спал.       Отдышавшись уже второй раз за ночь, я приступил к реализации своей мести.       Для начала я нашёл ванную комнату. Слабой струйкой воды я наполнил два целлофановых пакета, завязал их узелками и направился к спящему Коулу. Мне была нужна его обувь, которая, на моё счастье, оказалась рядом с кроватью. Кроссовки были грязными, а это значило, что это его повседневная обувь. Не теряя ни минуты драгоценного времени, я уложил сначала первый мешок в один кроссовок, затем второй мешок таким же образом уложил во второй. Я постарался затолкать свои водные мины подальше к носкам, чтобы утренний душ получила не только одна нога мальчика.       Следующим по плану стала бутылка коровяка. Я достал бутылку из кармана, открутил крышку. Мне тут же в нос ударил отвратный запах удобрения, что я едва не выронил бутылку из рук. Я разлил немного коровяка на постель Коула, а потом на него самого. Мальчик даже во сне почувствовал ужасный запах, поморщился и повернулся на бок. Я обмакнул палец в удобрение, обошёл кровать и осторожными касаниями, едва дотрагиваясь до кожи, размазал тёмную вонючую жидкость по губам Коула. Я, однозначно, поступал слишком жестоко, но во мне бушевало чувство мести. Так хотелось вернуть этому высокомерному пацану всё, да сполна. Бутылку с удобрением я спрятал под подушку.       Стопку компьютерных дисков я вынес на балкон, вместе с найденными на столе остатками подарочной ленты. Диски я тут же переломал, аккуратно сложил в боксы, боксы поставил друг на друга и всё это перевязал ленточкой. Я потратил немало времени и даже сделал что-то наподобие банта на верхушке моей импровизированной пирамиды. Всё это отнёс обратно в комнату, вернул на прежнее место около приставки, и, прежде чем покинуть комнату, я вытащил из кармана заранее заготовленную открытку и водрузил на вершину пирамиды. Я был доволен собой.       Все последующие действия не входили в мой план мести, но увидев на столе мобильный телефон Коула, я не удержался. Схватив его, я вышел на балкон.       Я сел у стеночки, положил рядом телефон мальчика и включил свой новый мобильник. Опять десятки пропущенных звонков и смс-ки, где мне угрожали порвать со мной все связи и больше не общаться. Почему-то я был уверен, что они ещё не спят, поэтому я отправил моим друзьям сообщение с щекотливой просьбой. Через несколько минут мой мобильник завибрировал от приходящих сообщений.       «Что? Насколько я пьян, что мне мерещится ТАКОЕ?» — писал Финн.       «Киф, что происходит?» — спрашивал Джед.       «Мой мопсик решил стать взрослым мальчиком?»       «Киф, я не шучу, расскажи мне, что происходит».       «Почему именно секс по телефону? Может тебе живых девочек заказать в замок?»       «Учти, это тебе обойдётся в круглую сумму. У тебя есть лишние деньги? Я не намерен всё время покрывать вас с Финном!»       «Пс-с-с, Джед так разозлился, что начал пинать меня и кричать, что я совратил тебя. Я думаю, нас в скором времени выселят соседи за такой дикий шум посреди ночи. Лови проверенный телефончик: ***-***. Стань этой ночью, хоть и виртуально, мужчиной!»       «В первый и последний раз я блокирую твои деньги на телефонном номере. Первый и последний раз!»       Я обязательно отблагодарю друзей, но только попозже. Я отправил Джеду номер Коула, попросив заблокировать именно его.       Я набрал телефонный номер, присланный Финном, на телефоне Коула.       — Секс по телефону, здравствуй.       Я на мгновении растерялся от такого приятного и страстного голоса. Внизу живота потеплело, а глаза начали закрываться. Я тут же отдёрнул себя.       — Здравствуй, — прошептал я, добавив своему голосу немного высоких ноток.       — Меня зовут Лулу, а тебя, мой сладкий?       — А меня, — я запнулся, — а меня Коул.       Пока девушка старательно нашёптывала своим сексуальным голосом в трубку, как она раздевает сначала себя, потом меня, я ещё старательно слушал и пытался представлять. Но когда она дошла до места, где «я опускаюсь на колени, подобно змее», я положил телефон Коула себе на колени, а сам начал играть в настоящую «змейку» на старом мобильнике Смреальдининого мужа. Я практически побил уставленный рекорд на телефоне, когда услышал яростные крики о заблокированном счёте.       — Найди меня и я отдам тебе все деньги, — пропищал я в трубку. Звонок я тут же сбросил и для надёжности выключил телефон мальчика. С трудом справившись с дрожью в руках, я отнёс мобильный телефон обратно, откуда взял.       Путешествие к себе прошло на удивление спокойно. Я практически не боялся, карабкаясь по уступу к себе на балкон. Только зевал каждую секунду. Уж страшно хотелось спать. Но перед этим помыться.       Я помнил все свои последующие действия, как в тумане. Я помылся, простирнул свою рубашку, повесил её сушиться на натянутой между балконной дверью и ограждением верёвке, лёг в кровать, мечтая немного поразмыслить над прошедшим днём, но когда голова коснулась подушки, моментально отключился и проснулся только утром. От выстрелов.       Мне хватило трёх секунд, чтобы оказаться под кроватью. Рука на автомате потянулся за спину, чтобы взять винтовку, которая всегда висела у меня за спиной, иногда даже ночью. Но, естественно, спина оказалась пустой. Прошло не менее минуты, пока я сообразил, что давно не на войне. И стреляют не талибы. Но кто же тогда? Это мне ещё предстояло выяснить.       Подгоняемый криками, доносившимися с улицы, я выбежал на балкон, накинул ещё мокрую рубашку на голое тело, снял верёвку, вернулся в комнату, быстро собрал улики прошлой ночи обратно в пакет, который вновь засунул под кровать.       Уже натягивая брюки, я услышал сначала топот множества ног, затем громкие удары в дверь — я было перепугался, что в мою, но стучали в соседнюю — а после оглушительные мужские крики.       — Что это?! Что это, я спрашиваю тебя?! — кричал голос, когда я выглянул из своей комнаты. Дверь в комнату Коула была раскрыта нараспашку. В проёме стоял Райогнан и ещё несколько человек в чёрных костюмах.       — Что случилось? — тихим голосом спросил я.       Райогнан заметил меня.       — Извините, мистер Галлахер, что разбудили вас, но у нас ЧП.       Я вышел из своей комнаты и приблизился к дворецкому.       По комнате Коула метался разъярённый тигр. По крайне мере, мне сначала показалось именно так. Огромное животное перепрыгивало из угла в угол, издавая оглушительный рёв, за которым нельзя было разобрать своих собственных мыслей.       Только услышав в этом громоподобном рычании членораздельные звуки, я понял, что передо мной не кто иной, как Бартл О’Нейл собственной персоной.       — По твоей милости ранили одного нашего работника! Что опять у тебя за шутки?! — кричал хозяин Адар Манор, рассекая комнату огромными шагами. — Что это были за люди, я тебя спрашиваю?! Почему они стреляли в мою охрану?! О каких деньгах они говорили?! Какие вообще отношения могут связывать тебя с теми типами?!       — Я н-не знаю, — заикаясь, ответил Коул, вжавшись в свою кровать и став практически незаметным.       — Не знаешь, да?! — Бартл огляделся по сторонам и кинулся к столу. Когда он повернулся в нашу сторону, я заметил страшное выражение его лица, с которым он изучал мобильный телефон Коула.       Я уже начал искренне жалеть, что подался минутному порыву своего гнева и решился на месть. От моего мальчишеского эго страдал уже не один человек, а кто-то даже был ранен. Неужели смертельно?       — А это что такое?! — грозный окрик заставил моё сердце замереть. Бартл О’Нейл запрыгнул на кровать Коула прямо в ботинках и ткнул мальчику в лицо его сотовый телефон. — Это ты не знаешь, да?! Вот оказывается, чем ты по ночам занимаешься, маленькая паскуда. Секс по телефону? Ты что совсем из ума выжил, Коул?!       Бедный ребёнок в полном оцепенении смотрел в экран мобильного телефона.       — Приставка, телик, навороченный комп, велик, сноуборд — неужели тебе больше нечем заняться?! Надоели обычные детские забавы, так на взрослые перешёл?! — мужчина рывком вырвал из рук Коула его мобильный телефон. — Слушай меня, когда я с тобой говорю, неблагодарное отродье! — Бартл запустил мобильник в стенку, и тот, ударившись об неё, с хрустом разлетелся на куски. Я непроизвольно охнул и поддался вперёд, дабы защитить мальчика, но меня удержал дворецкий, прямо за мой забинтованный палец, приказав не двигаться.       — Мой телефон! — взвизгнул Коул, поздно сообразив, что телефона больше не было. — Что ты с ним сделал?! — закричал мальчик, вскакивая.       — То, что давно уже следовало. Я тебе куплю новый. Самый старый и допотопный, чтобы только и умел что звонить. Ты наказан.       — Наказан, да?! Ну и ладно! Ну и пусть! Если тебе будет так легче, наказывай сколько хочешь! Ведь ты только и умеешь, что наказывать!       — Ах ты неблагодарный… — Бартл схватил Коула за отвороты одной рукой и поднял вверх. Мальчик вцепился в руку отца, пытаясь вырваться. Мужчина какое-то время наблюдал за пустыми попытками сына, расцепить пальцы на его вороте, а потом он странно наклонил голову в бок, пристально вглядываясь в лицо Коула. — Что за… — мужчина снова не закончил предложение. Пальцами второй руки он грубо потёр губы сына, чтобы потом…       Слизнуть то, что вытер?       И секунды не прошло, как Бартл сплюнул прямо на кровать сына. По скривившемуся лицу хозяина Адар Манора стало ясно, что остатки, что были на губах у Коула, не пришлись ему по вкусу.       — Что за дрянь у тебя на губах? — спросил отец сына. Мальчик растерянно покачал головой, языком облизывая губы. Коулу, как и его отцу, хватило секунды, потом мальчика чуть не вывернуло наизнанку. О’Нейл старший выпустил Коула, оттолкнув его, и приблизился к подушке, под которой я спрятал коровяк.       Мужчина развернулся к сыну, держа в вытянутой руке бутылку с тёмной жидкостью. Коулу составило труда прочитать в трясущихся от гнева руках отца этикетку. Как только мальчик это сделал, он закачал головой, отступая на шаг.       — Это не моё. Я… я не знаю, откуда это появилось у меня в кровати. Я… правда, я… Поверь, это не моё!       — Сегодня же я посмотрю список закрытых школ-интернатов, который мне прислал Меллан, — Бартл соскочил с кровати, поправляя на груди сбившийся в сторону жакет, и прежде, чем выйти из комнаты сына, кинул ему через плечо: — Я должен был давно послушать его. Выходить из комнаты тебе сегодня запрещается. Также ты лишаешься плазмы, компьютера, плейстейшен и psp.       — Нет, пап, стой! Выслушай меня! — закричал Коул в спину уходящему мужчине. Мальчик спрыгнул с кровати, сунул обе свои ноги в заминированные мной кроссовки, сделал два шага и остановился, наблюдая, как из обуви вытекает вода.       Бартл не поприветствовал меня, прошёл мимо, и как своему сыну через плечо сказал мне:       — По понятным причинам вы сегодня не работаете. Можете снова покидаться под копыта лошадям.       Я вздрогнул и промолчал. Мои слова тут были бы не кстати. Меня сдали с потрохами, и все мои слова покажутся Бартлу О’Нейлу жалкими попытками очистить свою шкуру от наговоров, прикрытых честной работой дворецкого Райогнана.       Прежде чем удалиться, я бросил прощальный взгляд в комнату Коула. Там уже толпились люди, которые выключали из розеток технику, вытаскивали из-под кучи мусора игровую приставку и джойстики и выносили всё это прочь. Сам мальчик стоял около пирамиды из бокса и держал в руках мою открытку. Его губы дрожали, двигаясь в такт моим словам — «спасибо за чудесный подарок, не могу не ответить тем же» — а в конце он расплакался.       Мне ничего не оставалось, как уйти и… провести чудесный день в компании прислуги Адар Манор и Смеральдины. Я всё также помогал горничным перевозить тележку, за что был вознаграждён милым щебетанием двух молоденьких служанок и интересными рассказами Смеральдины о её семье. Обедал и ужинал я тоже с работниками замка, проигнорировав приглашение Бартла О’Нейла отобедать с ним, а потом и повторное приглашение отужинать. Пусть ест в одиночестве, как чудовище, коим он и является. После всего, что я увидел, мне не только общаться, видеть не хотелось этого напыщенного и злого индюка.       Только уже под самый вечер я попал к себе в комнату. Окрылённый новыми приятными знакомствами и приглашениями в гости, я не хотел делать ничего. Поэтому я уселся на диван, включил телевизор для фона, а сам предался воспоминаниям о чудесном дне.       Я так замечтался, что не услышал шагов, и очнулся только тогда, когда перед моим лицом появилось лицо Коула.       — Бу!       От неожиданности я дёрнулся в сторону, подскакивая. Мои ноги были не готовы к такому неожиданному манёвру, поэтому я тут же упал. Но не остался лежать ничком, а быстро встал на колени и отполз к ближайшей стене.       Пока я проделывал всё это, младший О’Нейл заливался смехом.       — А ты весёлый, старикан, — утирая выступившие слёзы, сказал Коул. Лицо его тут же стало серьёзным. — Ты думал, что я не узнаю?       Я замотал головой. Он сделал шаг по направлению ко мне.       — Ты думал, что это всё сойдёт тебе с рук? — Я вжался в стену сильнее, а мальчик сделал ещё один шаг. — Неужели ты решил, что умнее меня? Да у тебя реальная пародия на все мои идеи! Бутылка с удобрениями вместо бутылок пива? Что у тебя за больное воображение? Пиво, кстати, одно из лучших, а ты мне бутылку коровьего кала подсунул. Гора сломанных дисков за твой сломанный телефон? Это вообще никак не котируется! Ты знаешь, сколько бабла мне сейчас за эти диски должен? Там были некоторые диски из ограниченных серий! Сейчас их не достанешь ни за какие деньги. А твой телефон… Ты должен спасибо сказать за то, что я избавил тебя от этого кошмара. На твой сотик даже бандиты в подворотне не позарились, — Коул уже впритык подошёл ко мне и опустился на корточки. Наши лица оказались наравне. — Правда, удивил ты меня этими пакетиками с водой в кроссовках. Очень мило. Ты прости, я не смог проследить связь между ними и будильником. А секс по телефону мне в подарок, да? — его лицо начало приближаться. — А я не догадался. Сразу начал проституткам звонить. Вот только одного понять не могу, как ты в моей комнате очутился. Я всегда её закрываю, когда ложусь спать: не люблю непрошенных гостей, — глаза Коула прищурились. — Единственный способ открыть дверь — это обзавестись собственным ключом «ото всех дверей». Но у тебя же его нет, верно? — он пытался разглядеть в моём лице правду, а я упорно отводил глаза к балкону, чтобы он уже догадался и перестал смотреть на меня. Но вместо того, чтобы разоблачить меня, Коул глухим голосом произнёс: — Знал бы ты, как я хочу тебе сделать также больно, как ты сделал мне сегодня, — лицо мальчика вплотную приблизилось к моему. Я зажмурился, чуть отвернув голову в сторону. Он точно меня сейчас ударит. Сердцем чую. Но я сам виноват, и это моя расплата. Я готов понести ответственность за все свои злодеяния.       Но вместо смачного удара, я почувствовал, как тёплые руки ребёнка сжали моё лицо, а ухо защекотало горячее дыхание:       — Ты мне подходишь.