Огонь и лед

      Я сидела на скамейке в парке, где в свое время мы любили гулять с Шерлоком, и машинально прижимала к груди рюкзак со шкатулкой Милвертона. Мой взгляд был устремлен на ровную, как стекло, поверхность пруда. В прозрачной черной воде, у самого берега обрамленной тоненькой коркой льда, отражались мрачно-бурые ивы и только-только начавшее светлеть серое небо. В морозном воздухе висел странный горьковатый запах, похожий на запах прелой листвы. Еле слышный шорох пробегал по пустынному парку, когда холодный, но несильный ветер начинал играть ветвями и пожухлой травой, но почти сразу все снова стихало.       «Что мне делать?! – повторяла я про себя уже, наверное, в тысячный раз. – Как я должна поступить?!»       Мое сердце жалобно скулило, как замерзший щенок, и мне казалось, что еще миг – и я начну потихоньку подвывать ему. Выбор, который мне предстояло сделать, был архисложным. И от того, какое решение я приму, зависела жизнь одного дорогого мне человека, карьера и честь другого и чувства третьего. Передо мной то и дело появлялись, словно всплывая из глубин этой темной воды, лица Рейфа, Грега и Шерлока. И каждый из них будто заглядывал мне в душу с вопросительным и выжидающим выражением.       «Что ты будешь делать, Джен Уотсон?»       Я, всхлипнув, подняла глаза к небу, закутавшемуся в покрывало из туч. Не знаю, что я надеялась увидеть там. Может быть, подсказку?..       – Вы в порядке?       Негромкий мужской голос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. У скамейки стоял худощавый мужчина средних лет в длинном черном пальто, старомодной шляпе и круглых очках.       – Да, спасибо... - я кивнула и торопливо вытерла слезы.       Незнакомец несколько смущенно потоптался рядом, но затем уселся на ту же скамейку и спросил, глядя на меня:       – Я могу вам чем-то помочь? Если вы позволите...       Я повернулась к нему, готовая начать резкую отповедь, но осеклась, ошарашенно уставившись на белый воротничок моего незваного собеседника, которую не сразу разглядела из-за аккуратной седоватой бороды. И на его сутану, которую я ошибочно приняла за пальто.       «Неисповедимы пути Господни...»       – Простите меня, отец мой, ибо я согрешила, – сорвалось у меня с языка прежде, чем я успела подумать, насколько это уместно.       Священник не выказал удивления. Наверняка, большинство людей встречают его подобными словами, так что он просто кивнул и сочувственно поинтересовался:       – Какую вину ты чувствуешь за собой, дочь моя?       Я перевела дыхание и заговорила медленно, стараясь точнее подбирать слова:       – Я давно не была на исповеди. И вообще редко каялась в свершенных грехах. На моих руках – кровь, я убила человека, хотя должна спасать жизни, а не отнимать, ведь я – врач.       – Как это произошло? – голос священника был понимающим и теплым, и я немного успокоилась.       – Тот человек... он был убийцей. И я, когда стреляла в него, защищала своего напарника. Но все равно этот поступок мучает меня.       – Думаю, я смогу отпустить тебе этот грех... Есть ли еще что-то о чем ты хочешь мне рассказать?       – Я вышла замуж за любимого человека, – прошептала я, глотая слезы. – А потом он погиб. Вернее, я так думала... Я страдала, потом смирилась и полюбила другого. Но полгода назад мой муж вернулся. И теперь я не знаю, что мне делать...       Незнакомец понимающе кивнул.       – Ты – католичка, дочь моя?       – Нет, падре, моя семья принадлежала к англиканской церкви... А наш брак зарегистрирован лишь в мэрии. Мы могли бы развестись, но по документам мой муж умер! Как вы думаете, – я с мольбой взглянула в лицо своего собеседника, – мы по-прежнему связаны узами брака?       Падре снова улыбнулся и мягко возразил:       – Важно не мое мнение, дитя, а то, что ты сама думаешь по этому поводу. И то, что ты чувствуешь.       – Я люблю другого. Но я не изменяла мужу...       Священник помолчал немного, а потом произнес, задумчиво гладя на воду:       – Amorem morte esse fortiorem. Сильнее смерти – любовь... Если бы твои чувства к мужу были сильнее, чем к тому, кого ты встретила позже, сейчас ты не испытывала бы сомнений...       «Amorem morte esse fortiorem, – повторила я про себя. – Я любила Шерлока после его смерти. И после его воскрешения... Но несмотря на всю мою любовь к нему, мне придется предать его – и предать доверие Грегори. Потому что я все еще чувствую себя ответственной за Марка. И виноватой перед ним, пожалуй...»       – Спасибо вам, святой отец, – я обернулась к священнику и ахнула: скамья рядом со мной была пустой. Так же как и узкие тропинки парка...       Мой телефон ожил в тот момент, когда я достала его из кармана, чтобы посмотреть, который час. На экране высветился номер Лестрейда, и я сбросила вызов.       «Грег, милый, прости меня! Прости, если сможешь!»       Но в ту же секунду телефон зазвонил снова. На этот раз абонент был неизвестен, и я с помертвевшим сердцем нажала на кнопку приема.       – Скажите, Дженнифер, у вас есть для меня новости? – голос Мориарти звучал заинтересованно и даже игриво.       Я перевела дыхание, чтобы набраться решимости, и выпалила:       – Шкатулка у меня. Я готова обменять ее на Марка.       Мориарти, который явно не ожидал от меня такой прыти, ответил не сразу. Он что-то произнес в сторону, явно прикрыв телефон рукой, потом обратился уже ко мне:       – Где вы находитесь?       – Это неважно! – повысив голос, отрезала я. – Для начала я должна убедиться, что Марк жив, иначе сделка не состоится.       – Разумеется.       Я услышала в трубке сдержанный смешок, потом какой-то стук. А через минуту, которая показалась мне часом, мне ответил голос Марка.       – Джен, это ты? Джен...       – Ты в порядке?! – воскликнула я, чувствуя одновременно облегчение и желание окончательно прикончить воскресшего супруга.       – Да, я жив и здоров. Но ты не должна...       Марк не договорил: его голос тут же сменился голосом Мориарти.       – Дженнифер, я думаю, мнением мистера Морстена мы поинтересуемся в другой раз, – с нескрываемой насмешкой проговорил король преступного мира. – А сейчас скажите, как вы планируете осуществить обмен?       – Приезжайте туда, где вы умерли в прошлый раз, – быстро произнесла я. – Только вы и Марк. Я буду одна. И дайте мне слово, что позволите нам уйти после того, как я передам вам шкатулку.       Особо на обещание Мориарти я не надеялась, просто мне почему-то показалось, что так будет правильнее. И главный враг Холмса ответил, не задумавшись ни на миг:       – Даю слово, что не трону ни вас, ни вашего мужа.       – Этого мне достаточно...

***

      Сама не знаю, почему я выбрала ту проклятую крышу. Может, это был приступ мазохизма? Или просто попытка придать себе уверенности. Я собиралась предать Шерлока, а где это было логичнее сделать, как не на месте его гибели? В прошлый раз на том месте умер Холмс. На этот раз там умрет его любовь ко мне.       Я уселась на крышу за вентиляционным кубом и приготовилась к ожиданию. С высоты окрестности были видны, как на ладони, и я поняла, наконец, почему Мориарти предназначил это место для решающего поединка. В кармане снова завибрировал мобильник, и я, даже не взглянув, отключила телефон. Ничего не должно было отвлекать меня от происходящего.       «Наверное, это был Грег. Хотел забрать шкатулку».       Я вспомнила о «глоке», реквизированном Лестрейдом, и вздохнула. С пистолетом в кармане мне было бы гораздо спокойнее, но чего нет, того нет.       На площади появились двое – светловолосый мужчина в черной куртке (он шел, заложив руки за спину) и еще один, высокий, в плаще и солнцезащитных очках. Они уверенным шагом двинулись к зданию, на крыше которого я находилась, и я напрягла зрение. По размашистой, чуть пружинящей походке я узнала Марка. Тот, кто шел с ним рядом, несомненно, был Джеймсом Мориарти. Я прислонилась спиной к кубу и закрыла глаза.       Через несколько минут металлическая дверь, ведущая на крышу, издала короткий лязг, и я поняла, что мое ожидание закончилось.       – Мы здесь, доктор Уотсон! – радостно объявил Мориарти. – Где же вы? Неужели вам не хочется снова обнять своего мужа?       Марк молчал. И, осторожно выглянув из укрытия, я поняла, почему: его рот был заклеен широкой полосой скотча.       – Пусть Морстен идет дальше один! – крикнула я. – А вы стойте там, где стоите!       – Слушаю и повинуюсь, – Мориарти шутовски поклонился, прижав одну руку к груди, и подтолкнул Марка, взяв его за плечо. – Шагайте же, друг мой, я возвращаю вас супруге!       Марк бросил на него гневный взгляд и дернул плечом, высвобождая его из-под ладони Джеймса. Потом шагнул вперед и огляделся, ища меня. Я тихо-тихо обогнула куб и вышла из-за него с другой стороны, остановившись за спиной у Мориарти.       – Не двигаться! – приказала я.       – Даже не думал, – спокойно ответил Мориарти. – Но если я буду стоять к вам спиной, то как смогу забрать шкатулку?       – Я отдам вам ее, как только Марк уйдет.       Марк что-то промычал и отчаянно затряс головой.       – Сдается мне, ваш муж не хочет оставлять нас наедине! – хихикнул преступный гений. – Что ж, полагаю, его опасения не беспочвенны.       – Марк, уходи немедленно! – рявкнула я, чувствуя, что держусь из последних сил. Парализующий волю ужас понемногу охватывал меня, сменяя прилив адреналина. – А вы, Джеймс, держите руки на виду! Иначе я выстрелю...       Глаза Марка расширились: он понял, что у меня нет при себе оружия. В его взгляде я ясно прочла возмущенное: «Ты идиотка!» и про себя согласилась с ним целиком и полностью.       – Уходи! – я махнула Марку рукой, и он, наконец, сдался.       Мой оживший супруг подошел к двери на чердак, и я приоткрыла ее, чтобы он мог пройти. Сам открыть дверь Марк не мог: его запястья, как я и ожидала, были тоже обмотаны скотчем.       Услышав грохот закрывающейся двери, Мориарти рывком обернулся. В руке он держал пистолет.       – Итак, мы одни, прекрасная Джиневра! – он широко улыбнулся. – Теперь нам не мешают ни король Артур, ни ваш верный инспектор Ланселот, и вы можете, наконец, сделать то, что планировали. Ваш дражайший супруг в безопасности... Так дайте уже мне шкатулку, доктор!       Я сняла с плеча рюкзак и швырнула Джеймсу. Для того, чтобы поймать его, Мориарти пришлось шагнуть в сторону и отвести от меня револьвер. И я, воспользовавшись этим, ринулась к двери, распахнула ее и снова закрыла за собой.       – Беги! – заорала я Марку, топтавшемуся на лестничной площадке верхнего этажа. – Беги, иначе он нас обоих убьет!       Мы рванули, как говорится, со всех ног. Марк, хотя ему было неудобно бежать со связанными за спиной руками, все-таки оказался проворнее меня, и к черному ходу подоспел первым. С размаху ударил плечом в дверь и вывалился наружу, а следом выскочила и я, глотавшая воздух, как рыба, выброшенная из воды прибоем. И резко остановилась, увидев человека, который целился из пистолета в стоявшего передо мной Марка.       Дальше все происходило как во сне. Стрелок, – это был Моран – так невыносимо медленно давящий на спусковой крючок.... Я, с такой же черепашьей скоростью приближающаяся к Марку, чтобы схватить его за плечо и рвануть изо всех сил, отбрасывая в сторону. Пламя, вылетающее из дула пистолета Морана... Оглушительный раскат грома... И тонкий раскаленный прут, вонзившийся мне в левую сторону груди...       «Гром? Откуда гром? Неужели гроза? Боже мой, какая же я дура! Это же выстрел! И еще один... А почему асфальт так близко, а воздух – так далеко?»       – Джен!!!       «Чей-то знакомый голос. Очень знакомый. Нет-нет-нет... Не трогайте меня, так больно!»       – Джен, ответь мне!       – Идите к дьяволу, Лестрейд! Ей нельзя говорить, у нее прострелено легкое!       «У меня прострелено легкое? Легкое... Как у Шерлока...»       – Не двигайся, любовь моя, я все сделаю, как надо... Инспектор, помогите мне!       – Морстен, что вы делаете, черт вас возьми?       – Нужен скотч, чтобы в рану не попал воздух...       Я чуть не рассмеялась – так живо происходящее напомнило мне сцену в особняке Милвертона. Но в этот момент моя голова пошла кругом, в глазах потемнело, а потом наоборот – в лицо хлынул яркий свет сотен – нет, тысяч! – свечей. В ушах у меня заиграла торжественная музыка, я увидела лицо Рейфа, такое юное, сияющее от счастья, и чей-то низкий голос торжественно произнес:       – Теперь вы можете поцеловать невесту...       И, наконец, все резко погрузилось во мрак.