Баллада больного влюбленного ублюдка

Три дня в Санта Монике пролетели незаметно. На первом выступлении никто не заметил подмены, однако в следующий раз нам пришлось сознаться, что «Мик Марс покинул группу по неясным причинам и его местонахождение нам сейчас не известно». Вопреки всем волнениям, Мику народ принял благосклонно, лишь пара фанаток удалилась с концерта. Позже до нас дошли восхищенные слова, о том что «новая гитаристка» кажется намного талантливее Мика. Особенно забавно было наблюдать, как Марс лично выслушивает эти восторженные писки и с трудом не кривит лицо. − Никому ты здесь не сдалась, как видишь, - посмеивался Никки, когда мы вчетвером курили на парковке, - Сколько было народу, столько и ходит. − Будто в этом есть что-то плохое, - Мика флегматично дернула плечами, - Главное здесь сама музыка, а не фанатизм. − Да ладно тебе, - каждый раз, когда поднималась эта тема, мне становилось несколько не по себе, и я, как клоун на тонущем корабле, неумело пытался отвлечь их своей глупой улыбкой, - С пятьсот фанаток точно было, и без тебя мы для них ничто. Никки презрительно фыркнул, слегка нахмурившись: − Из тысяч только на одном концерте? Успех, ничего не скажешь. Зато нашлась куча пиздолизов, которые сейчас пускают на тебя слюни. Вот один из них, кстати, - он кивнул на меня, и хотя правда резала мне глаза, мы втроем − я, Никки и Винс; Мика по-прежнему холодно относилась к нашим подколкам − рассмеялись. Я так и не понял, что бесило Никки так сильно: он ревновал к Мике то ли меня, злясь, что за последнее время я бывал чаще с ней, чем с ним и Винсом; то ли фанатов, внимание которых переключилось с него на нашу «новую гитаристку». И не уверен, как со вторым вариантом, но первый был всё реальнее. Сам не понимая, как и почему такое происходит, я тянулся к Мике. За все три дня нашего пребывания в Санта Монике, «группис забыли у меня» купальник, ещё два платья и две разные туфельки «по счастливой случайности», идеально подошедшие по размеру. Сомнений не было, Мика знала, откуда брались вещи, но принимала подарки без скандалов или ложной скромности. Не то чтобы дорога была долгой, но проснуться нам пришлось пораньше, поэтому часа два из пяти в поездке мы провели в дремоте. Первыми проснулись мы с Винсом, но чтобы не сильно донимать остальных, стали играть в карты на ящики пива. В тот день мне особенно везло, я обыграл его трижды подряд: − Ещё один раз, и ты напоишь всю нашу группу, - я самодовольно улыбался, перемешивая карты. Винс слегка ёрзал. Естественно, никто проигрывать не любит. Его стремление начать новую игру и победить в ней вызывало у меня беззлобную улыбку. Полчаса карт подействовали на нас примерно так же, как любое веселье и азарт действует на парней − мы ощутили себя малыми капризными детьми. Хоть игра и была способом убить время, я всё же радовался победам. Винс явно видел это и не упустил момента для себя: − Знаешь, говорят, когда не прёт в картах, то обламывается в чем-то другом, - он усмехнулся, - Может, мне перепадет, если я к Мике подкачу. Всё время с превращения Мика в девушку я, хоть и очень неумело и слабо, но скрывал те необычные чувства, то и дело возникавшие во мне между желанием трахнуть её и напиться. Никки и Винс, конечно, подкалывали меня, но всей серьёзности ситуации, похоже, не видели. И сейчас внутри меня бились два простых желания: набить Винсу его довольное хитрое лицо и ни в коем случае не раскрыться. Понятия не имею, чем бы это было плохо, но мне все равно не хотелось. Напрягали меня, в основном, ответственность за свои слова перед друзьями и грядущие потом побои от Мики, которой я всё равно не стану противиться. Слегка напрягшись и нахмурившись, я пробормотал: − По-моему, ты не в её вкусе. − Да не похуй ли? – кажется, Винсу было мало, - Стольким бабам нравился, и ей понравлюсь. Ну была мужиком, ну и что? – он усмехнулся, чуть склонился ко мне и тише произнес, - К тому же она такая миниатюрная, уверен, она такая везде… На пару секунд мне показалось, что в моих плечах под кожей и мышцами что-то ползет. Я с трудом сдерживался, чтобы не броситься на Винса с кулаками, а перед глазами как назло мелькали заманчивые картины его размазанной по всему автобусу мордашки. Я озлобленно глянул на Винса, нахмурился и положил руку ему на плечо для пущей убедительности: − Чувак, Мика − моя женщина, - я мельком глянул на занавеску, за которой она и спала; тихое сопение убедило меня продолжать, - Так просто нельзя, понимаешь? У братанов их женщин не уводят. Увидев, как меня трясет, Винс слегка поёжился, тряхнул плечом и откинулся на спинку кресла: − Ладно-ладно, не кипишуй, - между нами повисло пропитанное злобой напряжение, - Но учти: то что у вас сейчас происходит – детский лепет, а не «моя женщина». Пользуйся моментом, либо соскакивай. Свято место пустовать не будет, - он поднялся с места, забрал карты и почти ушел. − Винс, только не распизди всем вокруг, ладно? – мы уставились друг на друга в выжидающем молчании. − Хорошо, я молчу. Но, чувак, - он указал двумя пальцами на свои глаза, а затем одним на меня, - не затягивай. Один день нам, как обычно, был дан на переезд и передышку. Вечером мы с Микой снова оказались в её номере. В этот раз мы разгонялись медленно, начиная с одного из трех ящиков пива, которым благоразумно проставился Винс. В 382 комнате было чуть прохладно и очень темно. В Сан-Франциско медленно вечерело, и Мика разрешила приоткрыть окно. Окна её номера выходили на восток, и самого заката нам было не видно, однако смотреть на Оклендский мост и залив Сан-Франциско было и без того увлекательно. − Солнце погружается в Тихий океан, а я уже дошла до дна, - Мика тихо вздохнула, чуть покрутив бутылку в руке. − Дать ещё? – я виновато улыбнулся, надеясь, что понял её правильно. − Знаешь, думаю, мы уже почти друзья, - она ласково улыбнулась, кивнув. Её слова одновременно подняли и убили моё настроение. С тоской в глазах я разглядывал белоснежные ноги под полупрозрачным чёрным платьем − тем самым, что я подарил; её худые руки с выдающими её настоящий возраст жилистыми, но всё равно изящными кистями, сжимающие бутылку пива; её тонкую шею, чуть прикрытую волосами. «Почти друзья». Было обидно осознавать, что я ей никто; приятно − что не такое «никто», как уличный бродяга. Хотя что уж тут говорить, в Мике я видел что-то гипнотически, губительно притягательное; что-то, за что не жалко биться насмерть хоть с Винсом, хоть с Никки; что-то, что заставляло меня желать её, стоило лишь почувствовать характерную смесь запахов виски и мёда. − Женщина, я хочу тебя больше жизни, больше мира во всем мире, больше апокалипсиса, больше всего, что только может пожелать болван вроде меня, а ты мне про «почти друзья»… Не знаю, какие высшие силы я разозлил, но это слишком жестокая пытка, - я отпил последний глоток пива из последней бутылки в ящике. − Ты же в курсе, что ты это вслух сказал? – Мика беззлобно ухмыльнулась и отпила пива, я же прыснул своим прямо на шторы и густо покраснел, - Я тебя не осуждаю, не трясись, - она пожала плечами, всё так же глядя на мост вдалеке, - Томми, всем очевидно, что я тебе нравлюсь, но… чёрт возьми. Думаю, ещё пару лет, и я начну относиться к тебе совсем иначе, но сейчас мне это ещё тяжело. Сам подумай, четыре дня назад я была нормальным мужиком. Может, не красавчиком, но полноценным мужчиной. Всю жизнь я любил женщин, и мне будет не перестроиться вот так сразу. Дело не в том, что мы различаемся, хотя и в этом тоже… - она приложила бутылку ко лбу и виновато хихикнула, - Говорю уже совсем как баба, - её аккуратные, словно кукольные, пальцы коснулись моего плеча, - Найди другую девушку, а если уж так сильно нравлюсь, потом вернешься. − Да иди ты, - машинально пробормотал я, отворачивая голову и незаметно вздыхая. Наша мирная пьянка продолжалась. Мне уже казалось, что я начинаю привыкать к таким вечерам, что они в какой-то мере приятнее шумных людных вечеринок. Плавно пиво сменилось на бутылку Джека, а светлые краски заката на сумерки. Мы молча думали каждый о своём. Я – о том, какой же я эгоистичный подонок, Мика, как я догадываюсь, - о том, какой же я эгоистичный подонок и как ей тяжело ощущать себя девушкой. − Хей, - тишину внезапно нарушил шепот и пьяное хихиканье Мики, - мы пьяны и ненавидим нашу жизнь. Знаешь, что надо сделать? Я посмотрел на неё затуманенным сонным взглядом. Сейчас меня устраивало любое предложение, лишь бы выйти из душного 382-го номера, оставив свои переживания там. − Нам надо искупаться, - Мика пьяно улыбалась своим идеям, - Мы утонем, и это дерьмо кончится. Ты со мной, Томми? − Чёрт, да, пойдём. Только переоденемся сейчас − и вперед, - я отставил стакан и подошел к двери, - Встретимся у входа в отель. Не прошло и десяти минут, а мы добрались до деревянного седьмого пирса. Как можно было ожидать, рядом с портом все пирсы были с оградами, а вода немного мутная от масла: − А это точно хорошая идея? – смущенно пробормотала Мика, садясь на край пирса и просовывая ноги под ограду. − Разве есть разница, где умереть? – я усмехнулся. Наблюдать упадок уверенности у неё было довольно забавно. − Поехали на Бейкер, там хоть волны будут, - стесняясь легкой трусости, она снова поднялась на ноги и пошла в сторону дороги. Я с трудом побежал за ней, посмеиваясь: − Нас же не уебет кораблем там, ты что! – в тело возвращалась та же лёгкость, что была, когда мы с Никки и Винсом устраивали вечеринки в старом доме. − Зато посмотрим на Золотые Ворота, - несмотря на вечер, движение было довольно оживленным и она мгновенно поймала такси. Тёплая морская вода ласково коснулась стоп, мы с глупыми улыбками переглянулись и, взявшись за руки, побежали в воду. Зайдя по грудь, мы остановились. Уже почти стемнело, и в тёмно-синей воде мы смотрелись как два несуразных буйка. Я разглядывал Мику, улыбаясь, как по уши влюбленный мальчишка. Её скулы, ещё щеки, её шея и выступающие ключицы, как же хотелось мне расцеловать их. Расцеловать и, пожалуй, оставить пару ярко-лиловых засосов на груди, слегка осквернив её непорочность. Мне хотелось обнять её так сильно, чтобы она прошла внутрь моего тела, куда-то к сердцу. Мне хотелось дать ей почувствовать нечто подобное, осыпать комплиментами, подарить ей частичку странной теплоты, кочующей по моему телу. Вместо этого, однако, я выдал: − Нам же и так умирать, давай трахнемся. Мика рассмеялась, её смех был похож на писк котёнка − сам по себе не очень-то красивый, но, учитывая, какой ангел его издавал… − а лицо засияло неподдельным счастьем, хитро улыбнувшись и прыснув со смеху, она решительно тряхнула головой: − А давай! – глотнув воздуха, она резко нырнула, опустившись на колени под водой. Мои глаза округлились от удивления уже от одного этого действия, а каково же стало, когда она и впрямь оттянула резинку моих плавок. Я смотрел на неё сквозь тёмную воду. Мика была похожа на русалку, чёрные волосы, извивавшиеся в воде и бледная, как у настоящей амфибии, кожа делали её просто сказочной. Сбивчивые пьяные мысли носились внутри моего черепа, как мухи в банке, бешено ударяясь о его стенки. Я не мог поверить, что это происходит со мной. Было немного грустно бросать Винса с Никки, музыку, славу и все прелести земной жизни, но предсмертная ночь с Микой стоила бы и смерти, и любой пытки в Аду. Я так замечтался, что, кажется, из моего приоткрытого рта начали вытекать слюни. Всё внутри меня трепетало, как воздух в бочке после удара. Моя жизнь должна разделиться на до и после, должна была… В чувства меня привела горсть песка, брошенная в мои плавки, плеск воды и смех в нескольких шагах от меня. Немного разочарованный, я всё же рассмеялся и погнался за ней, Мика же рванула от меня что есть сил, смеясь, словно маленький ребенок. Догнав её через пару секунд, я крепко обнял её со спины и чмокнул в щеку: − Вот увидишь, женщина, я тебя завоюю. Завоюю. Однозначно, - теперь мне было глубоко наплевать, вслух ли я говорю.