Баллада больного влюбленного ублюдка

Впервые с начала тура мы впряглись по полной программе, исколесив 1634 мили за пять дней непрерывных концертов. Поэтому, неудивительно, что декабрьский вечер в Остине казался нам ещё более освежающим и успокаивающе прохладным. Выступление было таким же красочным, как и остальные, мы держали марку с завидным усердием. Однако, когда всё закончилось, даже Никки устало ворчал что-то о том, что сегодня напьется, как скотина. Его желание мы разделяли уже пятый день, так что даже у Мики не возникало мысли остановить его. Поправив грим, мы отправились в клуб. Думаю, описание этого красочного, полного неона, громкой музыки и извивающихся ей в такт тел места можно пропустить. Единственным, что действительно бросилось мне в глаза, был огромный диско-шар, свисавший с потолка прямо посередине зала, как вздернутый на главной площади средневекового города преступник, призрак своей умершей эпохи. Проследив мой взгляд, Никки расплылся в ядовитой ухмылке и слегка прищурился, пересчитывая сквозные дыры от пуль на шаре, едва заметные в темноте, но выделившиеся из-за падающего на него цветного света прожектора. «Ебаная диско-музыка», - скривился он. Разгон шел довольно вяло, из-за обилия народу официанты едва протискивались к нашему столику. Сидеть за стойкой нам категорически не хотелось, пока не будет выпито хоть по бутылке пива. Меня брало уныние, когда я видел изнеможенные лица своих друзей, да и желтоватая вода, которую в этом клубе почему-то считали пивом, просилась наружу, так что я встал из-за стола, потянулся, хрустнув, кажется, всеми костями разом, и направился к туалету. Прямо перед заветной дверью меня за локоть схватила чья-то рука. Напрягшись и приготовившись к новой разборке, как в баре в Талсе, я резко повернулся, сжав кулаки. Низкорослый паренек лет семнадцати-восемнадцати на вид, с поразительно высушенным для его возраста лицом, шрамом на левой скуле и желтыми кривыми зубами, видимо, не ожидавший такой реакции, резко отпустил меня, отступил назад и сжался, недоверчиво глядя на меня из-подо лба. − Чего тебе? – я был не в том расположении духа, чтобы любезничать с малолетним наркоманом. − Есть одна интересная вещица, тебе понравится. Синти-Джейн, красавица просто, - мы вместе зашли в туалет и встали у зеркал. В тусклом холодном белом свете на лице парня стали видны язвы. − Я не стану таким уродцем, как ты? – я тихо фыркнул, но барыга лишь прыснул и пробормотал что-то о том, что ещё неясно, кто из нас больший урод. Справедливо. - Дай четыре грамма. Завершив сделку и славно поссав, я вернулся за стол к Никки, Винсу и Мике. На месте я обнаружил, правда, только Мику, решившую дождаться меня. Никки и Винс уже растворились где-то в толпе, немного поддатые вискарем, который принесли в моё отсутствие. Я ничуть не расстроился, напротив, довольно плюхнулся за стол напротив Мики: − Я раздобыл кое-что веселое для нас всех. Не только Никки может развлекаться таким дерьмом, - самодовольно улыбнувшись, я протянул Мике её пакетик под столом, - Сегодня Ти-Боун угощает. Мика приняла подарок не без удивления, тут же открыла пакетик, понюхала его содержимое и поморщилась: − Это что ещё за папаротник? – она недовольно нахмурилась и посмотрела на меня. - Томми, ты забыл как пахнет Мэри-Джейн и взял первое, что попалось под руку? − Это её сводная сестричка Синти-Джейн, - я оскорблено хмыкнул, намекая Мике, как обижает меня её невежество и недоверие. − Ты купил синтетическую траву? – забыв от возмущения о конспирации, Мика вскрикнула и кинула пакетик на стол. К счастью, народ в клубе был слишком занят собой, и я забрал пакетик с граммом до того, как возникли вопросы. - Ты с ума сошел?! Или тебе жить надоело?! Томми, ты этим дерьмом убьешься и нас угробишь! Быстро возвращай деньги или просто выкинь эту срань куда-нибудь! Синти, блять, Джейн! − Не хочешь – не надо, повеселюсь без тебя, - я встал из-за стола и снова вернулся в туалет. Стрельнуть у кого-то папиросную бумагу в Техасе оказалось сложнее, чем в остальных штатах, но я смог. Уже через полчаса от моего грамма осталась только четверть, а я, вхламину обдолбанный, едва держась на ногах, доковылял обратно до стола: − Вот ты не захотела, а мне… - голова закружилась так сильно, будто её подвесили вместо диско-шара и переключили на максимальную скорость, поэтому фразу я не закончил. Простояв столбом некоторое время, чувство которого у меня отключилось уже после третьей затяжки, я дернулся, как будто статую резко оживили. По рукам и ногам бегали мурашки, мне начало казаться, что я слышу собственное сердце, затем последовал слабый секундный приступ тошноты, который я без особых усилий подавил. Мика курила обычную сигарету и смотрела на меня с хмурым, молчаливым осуждением. Что-то внутри меня решило, что я буду выглядеть глупо, если брошу фразу недосказанной, хотя одному черту было известно, сколько я залипал в пустоту, и насколько глупо звучало это окончание, когда о начале уже все забыли: −… мне так жарко, - сказав это, я начал раздеваться, с полоумным лицом отмечая, что среди клубного шума, я превосходно слышу шелест своей одежды. Рассказывать о дальнейших событиях будет логичнее от лица Мики, потому что именно она была единственным их достоверным свидетелем. Я был обдолбан в хуи. Иногда мне кажется, что эволюция обошла Томми стороной, и то, что я минуту назад силой вытащила из клуба в одних трусах, на самом деле не человек, а миловидная безволосая − хотя и это можно поставить под вопрос − обезьянка, вымахавшая под два метра, научившаяся ходить преимущественно на двух ногах и подражать человеческой речи. Под действием той синтетической дряни, что ему впарили в сортире, Томми стал совершенно неуправляемым, похоже, он окончательно простился со своим разумом. Мечась и крича, он успокаивался только от хорошего пинка или подзатыльника. Радовало и одновременно огорчало, что он не мог идти сам, а значит, не мог ни убежать в неизвестном направлении, потеряться и покалечиться, ни идти до отеля самостоятельно. Не то чтобы мне не хотелось тащить его дерганую шумную тушу на своих плечах пару кварталов… Даже мысль не закончить. Не хотелось, если говорить короче. Несомненным плюсом оставался декабрьский ночной холодок на улице, заставивший Томми прекратить раздеваться и не дававший мне совсем взмокнуть, пока я тащила его до отеля. Я проклинала весь мир ровно столько раз, на сколько этажей нам пришлось подняться на лифте. Мне было уже невыносимо нести Томми, поэтому спихнула его руки со своих плеч, дав плюхнуться задницей на холодный металлический пол лифта. Весь путь в пять этажей он, видимо, пытался понять, что его окружает, что притупило активность, так что вести до номера мне его пришлось, направляя пинками. Как назло, номер располагался в самом дальнем углу коридора, и мне пришлось очень потрудиться. Прошедший мимо нас портье хотел задать нам пару вопросов, но я опередила его, улыбнувшись при очередном пинке Томми по заднице: − БДСМ, - я пожала плечами. - Этот чертов ошейник порвался, так теперь все считают, что я его просто избиваю, верите? – Томми попытался что-то промычать, но я легонько уперлась каблуком меж его лопаток, заставляя замолчать и вовсе лечь пластом на пол. Когда угроза в виде портье миновала, я подхватила Томми под руки, быстро оттащила к его номеру, открыла дверь и занесла его внутрь. Откуда во мне взялись силы тащить этого засранца, я представляю смутно, но, говорят, в стрессовой ситуации человек и не такое может. Оставить Томми одного я не могла, поэтому пришлось закрыться с ним в номере. Томми лежал на полу в прихожей и пытался сообразить, что происходит вокруг него, а я, наконец, сняв сапоги, зашла в спальню и улеглась на кровати. После всего выпитого и нехилого фитнесса с перетаскиванием обдолбанного костлявика хотелось если не сдохнуть, то долго-долго спать. Я волновалась за Томми, хотя он и бесил меня сильнее, чем кто бы то ни было, так что старалась не вырубиться, несмотря на сильное желание отдохнуть. Как бы там ни было, удача или закон подлости, но чем сильнее я уставала, тем сложнее мне было заснуть, поэтому сейчас меня мучила лишь утомительная дремота. Устроившись удобней, я закрыла глаза, полагаясь на удачу: немного прикорнуть и услышать, если Томми придет в себя. Пролежала в покое я недолго, тяжело дыша и чертыхаясь, на кровать забрался Томми, нависнув надо мной. Открыв глаза, я остановила его, осторожно упершись стопой в его щеку. Вместо того, чтобы возмутиться и отвалить, он потерся об нее, положил ладони на мою голень, погладил её и лизнул пальцы моей ноги. Торчащий из трусов стояк красноречиво заявлял, что просто так меня в покое не оставят. − Ну, пожалуйста, Мика, - похоже, действие наркоты смягчилось, и Томми снова мог говорить. - Неделя воздержания – это же пиздец, у меня есть потребности… − Так трахайся с фанатками, столько группис можно поделить на троих, - мне стало весело от того, с какой детской обидой в голосе Томми пытался развести меня на секс. В ответ он промычал что-то нечленораздельное, упал на кровать у меня в ногах, все ещё не справляясь с удерживанием своего тела, а затем сполз на пол, где мгновенно отключился. Тихо хихикнув, я повернулась на бок, снова закрыла глаза и тоже уснула. Среди ночи меня разбудил вой из другого конца комнаты. Готовясь к худшему, я распахнула глаза, резко сев на кровати. Забившись в угол, согнувшись в три погибели и зажмурившись, почти плакал трясущийся Томми. Встав с кровати, я медленно подошла к нему, невольно напрягая каждую мышцу в теле. Я старалась не делать резких движений и начать говорить так, чтобы не напугать Томми ещё сильнее: − Хей… Что случилось? – я опустилась на одно колено рядом с ним, бережно погладив его по волосам. Томми лишь вздрогнул, сильнее сжавшись, и жалобно завыл: − Мамочка, мне страшно. Помоги мне. Они повсюду, они сожрут меня. Я уже чувствую, как они жуют меня, мама! – кричал он, задыхаясь от слез. - Мам, они внутри! Они прогрызлись внутрь и жуют мой желудок! Помоги, я не хочу умирать! Примерно поняв, о чем он, я тут же подхватила Томми под руки и потащила в туалет. − Тихо, сейчас проблюешься, и всё пройдет. Только надо… - я не успела ни дотащить его, ни договорить, когда поток рвоты выплеснулся на него, на дверь и на пол, чудом не испачкав меня, - … дотерпеть, надо было дотерпеть. Не знаю, понимал ли Томми то, что я ему говорю, но услышав недовольные нотки в моем голосе, он заплакал ещё горше. Я тяжело вздохнула, придерживая Томми рукой и ногой, открыла дверь в ванную и затащила его внутрь, с трудом закинув в саму ванну. Повезло, что из одежды на нем были только трусы, так что из нашего имущества он заблевал не так уж много. Немного подумав, я решила, что одежду следует стирать отдельно от человека, поэтому попыталась снять с Томми трусы, однако тот, только почувствовав прикосновение к себе моих холодных рук, зарыдал так, что пришлось оставить их на нем: − Ладно тебе, если я твоя мама, то чего я там могла не видеть? – я тихо фыркнула, сняла с держателя душ и попыталась настроить температуру воды в раковине. − Мам, они уже до одежды добрались, помоги мне... Они сожрут меня, они жрут меня изнутри и снаружи, мамочка... Эта слизь… Они пытаются разжижить моё тело и сознание, мам…- всё же моё вмешательство немного успокаивало Томми, и он перешел от криков к шепоту и всхлипам. − Всё хорошо, нет никаких монстров, мама с тобой, - снова вздохнув, я погладила его по голове, слегка обдав водой из душа, - сейчас помоем твою заблеванную морду, и всё будет отлично. Слышишь? – в шутку я начала действительно сюсюкаться с ним, как с маленьким ребенком. - Давай, вытяни ручки и ножки, мама тебя помоет, и мы пойдем спать. − Но ведь монстры!.. – он уже было начал своё нытьё с начала, но я перебила его: − Плохих монстров не бывает, только хорошие. Не глупи, вытяни ручки и ножки, мама тебя не даст в обиду, - когда Томми вытянулся во весь рост, мне удалось окатить его водой, однако кислый запах пищеварительных соков никуда не делся, так что мне пришлось открыть бутылочку с гелем для душа и начать по-настоящему мыть его. - Даже на волосы попало, ну еб твою мать, Томми. Услышав последнее от, как он думал, своей матери, Томми притих и нескоро подал голос снова: − Мам, но как они могут быть хорошими, они меня съесть пытаются…- я впервые слышала, чтобы голос Ли звучал так робко, видимо, с родителями он был таким же ласковым ребенком на протяжении всей жизни. − Они не тебя съесть хотят, а всё плохое, что к тебе липнет. Рвоту, например. Видишь, как легко они её из тебя вывели, - я окончательно проснулась, так что разговор с севшим на измену Томми стал казаться мне забавным. – Сейчас твою голову помоем, приготовься. Главное, помни, что я здесь, а значит, ничего плохого с тобой не произойдет, – я вскрыла шампунь, окатила голову Томми водой, примяв его волосы, затем вылила на них всю бутылочку и начала аккуратными движениями мыть его голову, держа душ зубами. Под конец мне даже удалось раздеть Томми и кинуть его трусы в раковину, чтобы он либо сам отмыл их утром, либо выкинул их к чертовой матери. − Поднимайся, я не дотащу тебя до кровати на руках. Давай, ты уже большой мальчик, – держа за руки, я помогла Томми встать, завернула его в три полотенца и отвела в спальню. Смешное зрелище: двухметрового двадцатилетнего лба успокаивают, моют и вытирают как пятилетнего ребенка. На одно полотенце Томми сел, в другое я завернула на время его волосы, а третьим вытирала руки и ноги, постоянно приговаривая что-то успокаивающее. «Если мы будем вместе, можно будет не заводить детей. Один всегда будет», - я вздохнула про себя, одно полотенце было выкинуто в сторону ванной. Наскоро я вытерла его волосы, уложила в кровать, кинула ещё два полотенца к первому, укутала Томми в одеяло и ласково чмокнула в лоб: − Доброй ночи, малыш. − Мам, поспи со мной, пожалуйста. Мне страшно, монстры вокруг, они везде… - Томми так и не открыл глаза, так что я понимала, что он не врет и не хитрит, а действительно всё ещё напуган. Вздохнув, я тоже разделась и легла под бок к Томми, обняв его и прижав к груди: − Так и быть, - я снова поцеловала его в лоб, мокрые волосы прилипли к моим ребрам и груди, подобно холодным тонким щупальцам, - но монстров тебе не надо бояться. Их всего семь: двое похожи на девушек, четверо на мужчин и один на маленького ребенка. Их тела покрыты глазами, чтобы видеть, не угрожает ли что-то или кто-то моему малышу Томми; их тела покрыты зубастыми ртами, чтобы разорвать обидчика в клочья. Их семь, потому что они следят круглосуточно, но для продуктивного присмотра им нужно хорошенько отсыпаться. Не бывает плохих монстров, малыш, они заботятся о тебе, пусть не всегда с должной нежностью… Не знаю, когда Томми заснул, но когда я заметила, что он спит, было уже около четырех утра. Я была вымотана, так что мгновенно присоединилась к нему в мире снов. Когда я проснулась, Томми уже час как бодрствовал, лежа рядом и глядя на меня. Первое, что пришло мне в голову, когда я увидела его довольную наглую улыбочку, я и озвучила: − Так, Томми, скажи, кто я? − Ну ты даешь, Мика, а ещё на Синти-Джейн что-то гнала, - он самодовольно ухмыльнулся. - Я хотя бы помню, кто я такой, - Томми рассмеялся, - правда, больше ничего и не помню. О событиях ночи я рассказала ему только после крепкого избиения ногами и подушкой.