Nothing Personal

      Ненавижу утро! Ненавижу, потому что приходится просыпаться не по собственной воле и идти в школу. Каждое утреннее пробуждение давалось мне с трудом, но сегодня оно было самым ужасным, потому что надо было меньше пить вчера.       Я открыла глаза и обнаружила, что нахожусь в объятьях Валялкина. Голова болела ужасно. Хотелось удариться об стенку, да посильнее, может быть, голова развалится на кусочки и перестанет болеть. Но разбивать голову в мои планы не входило, поэтому, поморщившись от боли, я выпуталась из объятий Ивана и слезла с кровати.       Черт, мне же в школу через... Подождите, а сколько сейчас времени? Я огляделась в поисках часов, но Гробке они, видимо, были не нужны. Вздохнув, я опустилась на пол и приложила руку ко лбу. И тут в поле моего зрения попал мой телефончик, валяющийся рядом. Я схватила аппарат и нажала на кнопочку. Моему взору предстал Алекс Гаскарт собственной персоной. Посмотрела на время, и лучше бы я этого не делала, потому что было без двадцати шесть. БЕЗ ДВАДЦАТИ ШЕСТЬ.       Какого хрена я так рано подскочила?       Ладно, неважно. Нужно привести себя в порядок до школы, и здесь мне этого сделать не удастся. Я поднялась с пола и направилась в коридор. Нужно попасть домой. Пробираясь через туши спящих людей, я позвонила Антону, Анькиному водителю. Через три минуты он был уже здесь. Бросив прощальный взгляд на дом, я села в машину.       Через двадцать минут я была уже дома. Мамы, что странно, дома не было. Я пошла в ванную, попутно скидывая с себя вещи прямо на пол. Сейчас было наплевать на все. Войдя в комнату, посмотрела на себя в зеркало и мне опять захотелось приложиться головой о стену. На меня смотрело чудовищное чудовище. Волосы были растрепаны и больше напоминали воронье гнездо, чем волосы. Черные круги под глазами, как у панды. И довершала этот образ помада, размазанная по подбородку и каким-то невиданным образом попавшая на щеки.       М-да. Как Антон меня не испугался? Хотя неважно, сейчас надо в душ, срочно! Включив воду, я скинула себя остатки одежды и залезла под струи. Смыв с себя боевой раскрас, я наконец-то расслабилась, просто находясь под струями воды. Закончив водные процедуры, я замоталась в полотенце и пошла в комнату.       Шесть двадцать. Отлично, у меня еще час. Вытащила из шкафа фен. Да-да из шкафа, не удивляйтесь. Не знаю почему, но он был там. Я принялась сушить волосы, тем самым подорвав с места Алана, который мирно спал на стуле.       Высушив и расчесав волосы, я снова посмотрела на себя в зеркало. На этот раз я выглядела куда лучше, но под глазами были видны круги, и я была какая-то бледная.       Шесть сорок. Я поплелась на кухню, чтобы перекусить и выпить таблетку от головной боли. Сварганив бутерброд на скорую руку, выпила таблетку и села завтракать. Рядом на стуле спал Алан. А еще недавно он со страхом в глазах бежал прочь из моей комнаты. Я погладила котенка по голове и, поставив посуду в раковину, пошла одеваться. Надо бы собрать вещи, разбросанные по коридору. Быстренько собрала вещи и запихала их в корзину в ванной.       Семь ноль ноль. Я сижу в комнате и не знаю, что надеть. Жопа. Ладно, не буду заморачиваться и надену форму, ну как форму... Белую рубашку и любимые кожаные штаны. Откопав в шкафу рубашку подходящего цвета, надела ее, а затем поползла в ванную за штанами.       Семь пятнадцать. В комнату я вернулась уже одетая. Нужно было что-то делать с синяками. Не люблю я этого, но придется. Вытащила из недр сумочки тональник и принялась наносить его на лицо. Что-то я все равно какая-то бледная, ну и пофиг. Мои руки потянулись к подводке. Ясно, почему идет дождь, потому что я уже второй день подряд рисую нормальные стрелки. Я взяла бордовую помаду и нанесла ее на губы, а затем оценивающе посмотрела на себя в зеркало. Неплохо, но только глаза какие-то уставшие. Дотронулась рукой до царапины и подмигнула отражению.       Только я хотела выйти из комнаты, как вспомнила, что мой портфель остался у Аньки. Твою мать. Пришлось лезть в шкаф за новым, у меня их было много. Погрузив учебники в портфель, я вышла из комнаты. Мои любимые черные вансы высохли, ура. Надела их и, накинув на плечи бомбер, вышла из дома. На улице я встретила, отгадайте кого? Правильно, Бейбарсова.       — Тань, тебя подвезти? — спросил Глеб, поправляя бабочку. Бабочка, вау!       Гроттер, иди пешком. Вчера накаталась. На улице прекрасная погода, почему бы и не пройтись пешочком? Но вместо этого я ляпнула:       — Да, конечно.       И улыбнулась, дурочка. Боже, Гроттер, ты идиотка. Иди лечись. Я и пошла, но не лечиться, а в машину. Разместилась на переднем сидении и пристегнула ремень. Глеб устроился рядом и завел мотор. У меня дежавю.       После того, как мы выехали, я потянулась к бардачку и вытащила из него наушники. Бейбарсов на меня удивленно уставился. Я лишь улыбнулась и засунула наушники в уши. Нет, у меня точно дежавю.       Из наушников полилась прекрасная музыка, а точнее Fall Out Boy – Irresistible. Песни фол аут бой — это когда ни хрена не понятно, но звучит круто.       — Ай лов зе вэй, ай лов зе вэй, ай лов зе вэй ю херт ми бейби, — я начала подпевать в голос. На Глеба было плевать: слышал уже, как я пою. Всю дорогу до школы я горланила песни ФОБов, а Бейбарсов улыбался, не сводя глаз с дороги.       Заткнулась только тогда, когда мы остановились у школы. Я уже хотела открыть дверь, но она сама распахнулась. Ну как сама, ее открыл Глеб и подал мне руку. Я вылезла из машины с его помощью и пошла в школу, ловя на себе удивленные взгляды школьников.       Зайдя в класс, увидела , что половина одноклассников отсутствует. Гробки тоже не было. Неудивительно, наверно, дрыхнут до сих пор. Я села за парту, и прозвенел звонок, и в голове у меня прозвенело. Она опять начала болеть. Я только стиснула зубы и шумно выдохнула. Что же я за ходячая неприятность? И коленка разбита, и царапина на щеке, и голова болит.       — А где весь класс? — спросила зашедшая в класс учительница. Народ лишь рассеянно пожал плечами.       — Простите, можно войти? — возле двери показалась Верка Попугаева, лучшая подруга Пупсиковой. Преподавательница кивнула, и Верка уселась рядом со мной.       — А где все? — спросила она, оглядываясь по сторонам.       — Бурная ночка, — буркнула я и уронила голову на парту. Попугаева болела и пришла в школу только сегодня, но я сомневаюсь, что она не знала, что у Склеповой вечеринка. Но спросить же надо. — Вер, сделай одолжение, прикрой меня.       Она кивнула, я закрыла глаза, засыпая под голос учительницы.

***

      Вышла из кабинета истории и направилась в кабинет английского языка. Странно, что я не забыла про наказание. Хотя, это и наказанием назвать сложно. Я просто выполняла задания из учебника. Это было больше похоже на дополнительные задания по английскому, в которых я не нуждалась, чем на наказание.       Постучав, я вошла. Бейбарсов копался в телефоне, но как только дверь хлопнула он отшвырнул телефон на стол. Живодер, как ему не жалко такую полезную технику? Боже, я такая задротина...       Я прошла и села на парту перед его столом. Странно, но больше мурашек или каких-то еще странных и ненужных мне чувств я не испытывала. Прошла, что ли, любовь? Или не любовь...       Я достала из портфеля учебник по английскому. Сегодня английского не было, но этот живодер заставляет меня таскать этот учебник каждый день. Он подошел и обвел в кружок номера, которые нужно сделать, а затем вернулся на свое место.       Бейбарсов, ты странный. То ты вызываешься подвести меня в школу, то молчишь, как пристреленный заяц. Как это понимать?       Я принялась выполнять первый номер, как мне дико, дичайше захотелось покурить. Просто ужасно. Это желание выбило из головы все, начиная с правильного ответа на вопрос в задании и заканчивая моим именем. — Глеб Алексеевич, — тихо произнесла я. Он поднял на меня глаза. Кто тебя за язык тянул, дура? И что я ему скажу? Глеб Алексеевич, можно выйти покурить? Дура.       — Ты что-то хотела?       — Можно выйти?       Он кивнул. Я вскочила со стула и понеслась в туалет. Так, стоп. Нет, в туалет нельзя. Там меня спалят. На улицу я тоже не пойду: там физра, если Соловьев меня увидит, мне крышка. Куда можно пойти? Думай, Гроттер, думай.       Тут мне в голову пришла идея. Покурить в школьном душе. Почему бы и нет? Я рванула к спортзалу. Слава богам, здесь открыто. Я быстро проскочила за дверь и понеслась в душ.       Наш школьный душ представлял собой небольшую комнатку, выложенную серой плиткой, с приделанными к стене... Душами? Я не знаю, как это назвать. Кароче, суть в том, что вертишь ручечку — на тебя сверху льется водичка. Гениальное описание душа.       Я забилась в уголок и присела на корточки, вытаскивая из лифчика сигарету. Ну а что? Не всегда же с собой пачки таскать. В портфеле ее не безопасно оставлять, а в карманах лучше вообще не носить, а то выпадет где-нибудь, и все, печаль-беда.       Я подожгла сигарету и затянулась, выпуская дым. Как же хорошо-то. Прикрыла глаза, делая еще одну затяжку. Но в коридоре раздались шаги. Я затаила дыхание. Нет бы выбросить сигарету, а не сидеть тут, как ни в чем не бывало. Хотя, куда ее выбросишь здесь? Я надеялась, что сюда никто не зайдет. Шаги прекратились, и я вздохнула с облегчением, но в дверях появился Бейбарсов. Я поднялась, и сигарета выпала из рук. Он подошел ближе.       Твою мать. Сердце забилось быстро-быстро и совсем не из-за того, что Бейбарсов мне нравится. Я смотрела на него глазами полными страха. Но почему? Почему мне было страшно от того, что он накричит на меня, как на нашкодившего котенка?       Он подошел ближе, а я инстинктивно вжалась в стену. И лучше бы я этого не делала, потому что я задела переключатель, и на меня полилась холодная вода. Отлично.       Бейбасов подошел еще ближе, становясь под струю воды. Его рубашка и волосы быстро намокли, впрочем, как и мои. Противное ощущение мокрой одежды. Хотелось снять эту проклятую рубашку и швырнуть ее куда подальше, хотя из-за воды я сейчас была как без рубашки. Он намокла и просвечивала все, что можно и что нельзя.       Я хотела оттолкнуть Глеба и убежать из душа, но он резко притянул меня к себе и впился в мои губы. Я, не зная, что творю, обняла его за шею, не разрывая поцелуя. Его руки легли мне на талию, прижимая крепче. Сердце стучало с бешеной скоростью, разгоняя кровь по венам.       Мокро. Жарко. И невыносимо приятно.       Это ультранасилие. Но проблема в том, что мне нравилось. Мне нравилось...       Он отстранился, не отпуская меня, и взглянул мне в глаза. По его носу и ресницам стекали капли, падая на пол. Падая так же, как и мое самообладание. Я погладила его по щеке и коснулась его губ своими. А затем оказалась прижата к стене, и это выбило остатки моего самообладания. Я потянулась к пуговицам на его рубашке и...       И прозвенел звонок. Он отстранился и посмотрел на меня виноватым взглядом. Я повернула рычажок, и вода остановилась. Капли продолжали стекать по моему лицу.       И в этот момент ко мне вернулся разум, который кричал, что нужно валить отсюда к чертовой матери, пока сюда кто-нибудь не зашел. Я так и сделала. Подняв промокший на сквозь окурок, вышла из душа.