Истинная магия

– Я не хочу это надевать! Это же просто обноски какие-то! – ворчал я, рассматривая нечто, потерявшее форму и цвет давным-давно. Вещи, вытянутые мною из сундука и называемые Гарри школьной формой, были порядком изношены, все в заплатках и велики мне. – Они тебе что, по наследству от поросенка достались? Ответом мне было лишь обиженное сопение. Гарри я уже порядком надоел, поскольку все утро капал ему на мозги по поводу и без повода, переспрашивая все по несколько раз и придираясь к мелочам. Сегодня был особенный день: мое заточение наконец-то подошло к концу, и я первый раз должен пойти в школу. Не скажу, что я сильно волновался по этому поводу, но обстановка отчасти нервировала, потому что я толком не знал, как вести себя со сверстниками Гарри. Сидеть дома, не высовываясь из своей каморки, довольно-таки легко, а вот оказаться в абсолютно незнакомом месте со своими традициями и порядками – совсем другое дело. Раскрывать свое прошлое или свою личность не хотелось, как и отказываться от своих привычек. Хотя какие тут привычки? От способностей ничего почти не осталось. Вздохнув, я поправил сползшие на кончик носа очки, отложил тряпье в сторону и продолжил исследовать содержимое сундука. Нет, конечно, я и так уже прекрасно знал, что там лежит, но подобным деталям просто не уделял внимания: получить новые знания было важнее, чем разбираться в гардеробе мальчишки. Внезапно над головой раздался грохот, а следом – оглушительный рев. Выглянув из чулана, я увидел верещащего Дадли, наверняка опять посчитавшего своей головой ступеньки на лестнице. То, что мальчик представлял собой ну просто образец аккуратности и грациозности, я понял в первые же дни. Поросенка было бы даже немного жаль, не вини он меня во всех своих грехах и ошибках. Вполне естественно, что помогать ему я не стал, а вместо этого, ухмыльнувшись, просто скрылся за дверью. Вероятность того, что «братец» закатит истерику и вновь обвинит во всем меня, я как-то не учел, поскольку был занят более интересным для меня делом. Да и привыкнуть к своему новому облику и сопутствующей ему беспомощности так и не получалось: слишком я привык полагаться на свою силу и техники. Вернон ворвался в комнатушку весьма неожиданно, схватил меня за воротник рубашки и выволок наружу. Рядом уже околачивалась Петуния, пытаясь успокоить свое любимое дитятко. На то, что оно больше работало на публику, лишь бы получить больше подарков, «родственнички» удивительным образом умудрялись закрывать глаза. – Что ты ему сделал? Отвечай, недомерок! – ну вот, я только-только восстановился, а меня опять трясут, как котенка. И эта красная рожа за эти дни мне уже порядком успела надоесть. – Ничего я ему не делал! – попытавшись успокоиться, предпринял я попытку достучаться до разума «дядюшки» и решить все миром. Бесполезно. – Дадли видел тебя! – проорал тот мне прямо в лицо, с каждой секундой краснея все больше и встряхивая меня все чаще. – Нечего мне врать! Всякое случалось у меня в жизни, по-разному поступал и я. Но так беспричинно меня не обвиняли никогда. Осторожность, желание собрать больше информации в спокойной обстановке, просьбы Гарри быть серьезнее – все отошло на второй план. Злость, приправленная обидой мелкого, вскипела во мне. – Я. Вам. Не врал! – каждое слово давалось с трудом, отчасти я понимал, что лучше не ухудшать отношения и не нарываться, но ярость преобладала. Хотелось взорвать, разгромить здесь все. Поступить с врагом так, как я привык это делать. Вдруг Вернон с диким воплем отбросил меня в сторону. Поначалу я даже не понял в чем дело, а затем увидел, что у мужчины обожжена рука и дымится рукав его белой накрахмаленной рубашки. Баюкая пострадавшую конечность, Вернон с ужасом уставился на меня. Петуния наконец-то прекратила сюсюкать, отвлеклась от своего сыночка и теперь разрывалась между желанием помочь мужу и успокоить своего беспардонного сына. Дадли поступил проще: ткнул в меня своим толстым пальцем и внаглую заявил: – Да ты чудовище! Я застыл на месте, услышав подобное заявление от такого человека. По привычке хотел взъерошить свои волосы, но, увидев кое-что удивительное, застыл на месте – Ух ты, Дей, у тебя рука горит! И тепло! – Гарри наконец-то решил нарушить свое молчание. Хм, а я-то думал, что он до вечера не появится. Моя правая рука действительно была охвачена пламенем, которое усиливалось с каждой секундой. Помимо этого я стал ощущать тепло, постепенно перерастающее в жар. Стало страшно: я не мог контролировать эту силу, но почему-то понимал, что если не смогу найти способа остановить ее, пострадаю сам. Словно в ответ на мои мысли всполохи стали длиннее, а их цвет стал более насыщенным, перейдя из желтого в ярко-оранжевый с красными искорками. Это ошеломило меня еще больше, и, инстинктивно пытаясь убежать от непонятного мне явления (видимо, еще и рефлексы перепуганного до смерти Гарри сработали), я отшатнулся, упал навзничь и зацепился рукой за стоящий рядом диван. Светлая обивка моментально вспыхнула, и красивая и удобная вещь быстро стала превращаться в груду бесполезного хлама. Петуния завизжала, метнулась к столу, чтобы в следующее мгновение метнуть в диван вазу с цветами. Это не помогло, воды было слишком мало, а огонь с веселым треском уже перекинулся на стоящее рядом кресло. Не знаю, осталось бы от дома хоть что-то кроме пепла, если бы Вернон наконец-то не отмер, не схватил бы покрывало и хлопками не затушил бы пламя. Думаю, что в лучшем случае, мне пришлось бы искать новое место жительства. О худшем как-то думать не хочется. Некогда аккуратная, добротно обставленная гостиная теперь представляла собой жалкое зрелище: полуобгоревший диван, кресло с подпалинами, осколки стекла на полу вперемешку с цветами… И посреди всего этого бедлама на полу сижу я с вытянутой вперед дрожащей рукой, охваченной пламенем. Дадли, как самый храбрый, быстро оценил возможные перспективы и тихонько забился в один из углов, а его родители с опаской уставились на меня, тяжело дыша, как после тяжелой пробежки. – Потуши его! Сейчас же! – испуганно вскрикнула Петуния. Увидев такую реакцию на происходящее, я решил рискнуть: – Хорошо. Я сделаю это, – улыбнулся я как можно более спокойно и попытался собраться с мыслями. Это было сложно: меня трясло, я не знал что делать. От Гарри тоже чувствовалась только растерянность и непонимание происходящего. – Но только при одном условии. – Да как ты смеешь, щенок! – Дурсль был вне себя от моей наглости, даже сделал попытку двинуться в мою сторону, но его остановила Петуния. – Вернон! – вцепилась она в рукав мужа. – Не трогай его! Ты даже не представляешь, с чем имеешь дело. – Что ты хочешь? – повернулась она в мою сторону. – Чего я хочу? Ха! И вы еще спрашиваете? – всполохи на руке вновь стали ярче, словно отражая мою ярость. Хм, а может, так оно и есть? Если разобраться, то чем больше я боялся или злился за все это время, тем больше и пламя было, а стоило немного успокоиться – оно слабело. – Я хочу нормальной жизни, а не той пародии на заботу, что вы устроили. – И что тебя не устраивает? Мы тратим на тебя свои нервы и деньги, щенок! – Вернон вновь завел свою любимую песню о том, как много усилий тратит он на мое воспитание. – Нервы? Деньги? – прошипел я. – Это вы мне мотаете нервы! И не надо делать вид, как будто вы ничего не получаете за мое воспитание! – буквально на днях я услышал по телевизору о том, что сирот поддерживает государство, а семьям, приютивших детей, выплачиваются деньги. А зная, что искать, я нашел письменное подтверждение этому: Петуния – женщина слишком аккуратная и все документы с квитанциями хранит в одном месте. Гарри они легко смогли провести, но со мной этот фокус просто так не пройдет. – Дей, успокойся, – ну вот, Гарри опять забился в истерике, никак не привыкнет, что Дурсли ничего уже толком ему сделать не смогут, – ты же делаешь только хуже! Они тебя в любом случае не послушают. – Что вам сделали такого, что вы так относитесь к ребенку? – продолжил я, не обращая внимания на реплики мелкого. Я понимал, что второго такого шанса покачать права с демонстрацией силы пока не представится, поэтому решил попытаться выжать из ситуации все возможное. Главное – не переусердствовать, хм. Вернон попытался мне что-то ответить, но Петуния вновь остановила его. – Вы хотите получить по заслугам за такое отношение? Хотите, чтобы я тут все спалил дотла, будучи в восторге от такого отношения? Могу устроить! Петуния побледнела еще больше. Вернон, наоборот, покраснел. От Дадли не слышалось ни звука: поросенок-младший лишь изумленно наблюдал за всем происходящим, открыв рот. – Так что тебе нужно? – странно, но Петуния явно была на грани истерики. Явно знает и боится больше всех нас здесь, вместе взятых, но при этом пытается выглядеть храброй. Я к ней даже толику уважения почувствовал: зря считал, что эта женщина кроме криков ни на что не способна. – Ничего особенного. Всего лишь нормальную комнату, одежду и человеческого отношения. – А не слишком ли ты стал умным, сопляк? – Вернон промолчать на это заявление уже не смог и двинулся на меня, скатывая в жгут подпаленное покрывало. Гарри снова стал подвывать в моей голове и просить смотаться отсюда, но я, в отличие от него, уже почти успокоился. Не двинувшись с места, я посмотрел Вернону прямо в глаза и улыбнулся так, как раньше: нагло, уверенно, многообещающе. Пусть я сейчас ребенок, но я сильнее их. Я – шиноби. И удача должна быть на моей стороне. Увидев подобное, Вернон остановился. Я почувствовал его страх и решил закрепить свой успех: не переставая улыбаться и указав на всех поочередно своей «пламенной» рукой, чтобы продемонстрировать всю серьезность своих намерений, ответил: – Вам же платят за меня. Вот и воспользуйтесь этими средствами. В комнате повисла напряженная тишина. Я ждал ответа, а Дурсли в полуобморочном состоянии обдумывали мое предложение. Наконец, Петуния решила взять дело в свои руки. Опустившись в кресло, не тронутое моей бурной деятельностью, и спрятав лицо в ладонях, видимо, чтобы собраться с духом, она будто постарела на несколько лет. Спустя несколько минут она подняла взгляд на меня и ответила: – Хорошо. Будешь жить в комнате наверху. – Вернон начал протестовать, но Петуния, покачав головой и устало вздохнув, продолжила. – Но ты тоже должен кое-что пообещать. – И что же? – Не использовать магию в доме. Все-таки я прав, и моя «тетушка» действительно понимает, о чем идет речь. Взвесив все за и против, я понял, что большего пока не смогу добиться и решил согласиться. Немного потянув время, чтобы Дурсли окончательно уверились в моей силе и обаянии, я, по-прежнему не выдавая своей неуверенности, попытался затушить пламя. Не сразу, но мне все же удалось остановить эту энергию: принцип работы с ней особо не отличался от использования чакры. Разве что был более неконтролируемым. Петуния приняла мое действие за согласие и вздохнула уже с облегчением. Атмосфера перестала быть столь напряженной, даже Дадлик зашевелился в своем углу. Вернон, выругавшись и пообещав мне какие-то кары небесные, вышел из комнаты, напоследок хлопнув дверью. Я же, решив немного разрядить обстановку, весело улыбнулся и нахально протянул: – Я так понимаю, что в школу мы сегодня не идем, да? Гарри обреченно застонал, а Дадли, уже почти добравшийся до выхода из злополучной комнаты, с перепугу растянулся на ровном месте. Петуния, как обычно, бросилась помогать своему сыночку, снова визгливо причитая из-за такой-то мелочи и обещая ему много вкусного. Семейная идиллия была достигнута.