Около четырех лет спустя
– Ты проиграл. Взгляд гипнотизировал, не давал сдвинуться с места, акцентировал все внимание на себе. – Ты проиграл. Радужка постепенно темнела, красный цвет уступал место другому – темному, почти черному, затягивающему с головой. – Ты проиграл. Равнодушный безликий тон пробирал до дрожи, не давая сконцентрироваться на худощавой фигуре, облаченной в черный плащ с красными облаками. Неужели у меня действительно нет другого выбора? – Ты... – … долго еще собираешься спать?! Я невольно поморщился от резкого звука отдергиваемых штор и машинально с головой укрылся одеялом. Ну что за жизнь? Захочешь раз в год встать попозже – и то выспаться не дадут. – Гарри! – теплое и такое желанное сейчас одеялко внезапно испарилось в неизвестном направлении, не оставив иного выбора, кроме как уткнуться лицом в подушку. – Гарри! Да что с тобой такое? – начала заводиться Петуния. – Гарри? – ну вот, еще и тормошить начала. – Поттер, вставай немедленно! Кто вчера обещал мне помочь с утра? А? – Я-а-а, – зевнув, я приоткрыл один глаз и попытался сосредоточить свое внимание на тетушке, нависшей надо мной с недовольно-встревоженным видом. – Вот именно! Шевелись давай, мне нужно, чтобы этот день был идеален во всех отношениях. И не забудь причесать свое воронье гнездо! – Ну да, конечно, – фыркнул я вслед удаляющимся шагам и с трудом заставил себя подняться и уползти в сторону ванной. – Типа особенный день, да? На самом деле сегодня был никудышный день. А как иначе можно назвать день рождения Дадли? Тем более все будет как обычно: я снова сбегу от фанатичной старушки и проболтаюсь весь день на улице. На сегодня, правда, был другой уговор: Петуния обещала попытаться поговорить с Верноном и оставить меня одного дома. Посмотрим, как выйдет. Но с учетом того, что под утро Учиха приснился (а эта зараза является мне всегда именно к неудачам) – вряд ли из этой затеи получится что-то хорошее. В ванной мое отражение преподнесло мне сюрприз. Не знаю, что послужило причиной, но пару лет назад после очередной ссоры с Верноном по поводу моей взъерошенной шевелюры я проснулся со светлыми и порядком отросшими волосами. Признаюсь честно, видеть часть себя старого в новом облике было дико, непривычно и неправильно, перепугался я изрядно, но смог быстро взять себя в руки и спокойно пережить взрыв эмоций моего дорогого семейства. С такой прической я проходил месяц и основательно, в своих лучших традициях, сам же себе потрепал нервы. Тратить каждое утро уйму времени на то, чтобы нормально причесать эти патлы, а затем целый день на кулаках доказывать всем, что я не девчонка, оказалось выше моих сил и, в конце-то концов, я обкорнал сам себя. Последствия моих успехов на ниве парикмахерского дела пришлось устранять миссис Уилсон (бедная женщина чуть в обморок не упала от моего вида), но, так или иначе, довольны остались все. Странности, правда, на этом не закончились: через полгода моя шевелюра вновь потемнела, но время от времени я просыпался со светлыми прядями. Вот прям как сегодня. Зеброй, конечно, быть не хотелось, но без знания причин сделать в этом случае я ничего не мог, так что сильно по этому поводу старался не заморачиваться. Прохладный душ быстро вырвал меня из полусонного состояния и настроил, как в последнее время любит говорить Джесс, на философскую волну. Не думая ни о чем серьезном, я быстро оделся, подсушил волосы и привычно откинул челку чуть на бок, закрывая шрам. Не знаю почему, но эта отметина с каждым годом все больше раздражала меня. Нельзя сказать, что я боюсь излишнего внимания к своей персоне, но иногда я ощущал слишком пристальные, даже какие-то восхищенные, взгляды крайне странных особ, и пялились они, как правило, именно на мой лоб. Так что я, недолго думая, стал скрывать эту деталь моей внешности. Когда я спустился на кухню, Петуния уже вовсю хлопотала над завтраком, готовя сразу несколько блюд. Неприятно это осознавать, но тетушка теперь выглядит старше своих лет. Вернон хорошенько подпортил ей здоровье, когда пытался удержать свою фирму на плаву. Конечно, срывать зло он пытался на всех без исключения, но основной удар на себя приняла именно Петуния, успешно скрывая от Дадли и меня истинное положение дел. Стоит отметить, что именно поросенок не дал вконец рассориться своим родителям, случайно застав одну из ссор и закатив в ответ еще большую истерику. Попытка успокоить любимое чадо примирила Дурслей между собой, но утраченное доверие друг к другу они так и не смогли вернуть полностью. – Гарри, овощи для салата уже на столе. – Да, я понял. Без лишних разговоров я достал из шкафа салатницу и приступил к готовке. Помогать Петунии давно уже стало для меня делом привычным. Сначала мне все это жуть как не нравилось, но постепенно я даже стал получать удовольствие от подобного времяпрепровождения, к которому изредка еще и беседы с Петунией добавлялись. – Как закончишь – сразу расставь тарелки. – Угу, – буркнул я, расправляясь с последней помидоркой. – И достань графин с соком из холодильника. В ответ я лишь согласно зевнул и попытался прикинуть, как запихнуть на стол все вышеупомянутое. Серьезно, на первый взгляд это казалось трудновыполнимой задачей: все было завалено подарками. Ума не приложу, зачем поросенку столько новых вещей! Он же половину сломает еще в первую неделю, а вторую – просто выбросит за ненадобностью. Пути родителей действительно неисповедимы… Да-а, верно Джессика говорит: «Вспомнишь солнце – вот и лучик». Разве что Дадлик в образ солнышка ну совсем не вписывается. Кстати, как думаете, что первое он сделал, стоило ему появится в моем поле зрения? Он стал считать чертовы подарки! – Хоть бы матери доброе утро сказал, – я просто не выдержал! Меня самого джентльменом назвать язык не повернется, но это… – Никуда твои подарки от тебя не денутся! – Тебя не спросили, зебра патлатая! Семнадцать… Восемнадцать… – Дадли увлеченно продолжал перекладывать свертки с места на место, противно шурша подарочной бумагой и попутно уничтожая с таким трудом созданный мною порядок. Вот свинья! – Гарри, ты до сих пор не достал сок! – Петуния, как всегда, по-своему решила разрядить обстановку. Ну неужели она сама не понимает, что дальше будет хуже? Неужели нельзя было воспитать в этом мелком монстре хоть каплю уважения к окружающим? Хотя о чем я вообще? Вон старшая копия приперлась, сейчас опять выдаст что-нибудь по-хамски нравоучительное и бесящее до крайности. – ...тридцать шесть, тридцать семь… Тридцать семь подарков! – Дадли с обвиняющим видом уставился на отца. – Меньше, чем в прошлом году! – Молодец, парень, своего не упустишь! – Вернон с довольной ухмылкой уселся на свое место. – Мы купим тебе еще пару-тройку подарков в городе, верно, Петуния? – Да, дорогой, – тетушка сноровисто разложила по тарелкам яичницу с беконом и наконец-то уселась за стол. Я последовал ее примеру. – Мы обязательно так и сделаем. Дадли, услышав приятную для себя новость, мгновенно успокоился и взглянул на меня с явным чувством превосходства. До него за столько лет так и не дошло, что подобные ужимки на меня практически не действуют. Как был на семилетнем уровне развития, так и остался. Некоторое время все спокойно наслаждались вкуснейшим завтраком (Петуния в этот раз превзошла себя), а затем Вернон ткнул вилкой в моем направлении и наверняка приготовился завести шарманку на свою любимую тему: – Надо определиться, что делать с этим. Вот, я же говорил! Уже который раз двадцать третьего июня меня посещает чувство дежа вю. Ничего не меняется! – Ты же знаешь, что миссис Фигг не может сейчас за ним присмотреть… – Знаю, – раздраженно перебил Петунию Вернон, – ты уже говорила об этом. Что там насчет твоей подруги? – Ивонн вместе с семьей улетела в отпуск… – Петуния задумчиво склонила голову на бок. – Хм-м… Может просто оставить его дома? Не брать же его с собой: Дадли очень расстроится. О, как же мне сложно было удержаться от едкого комментария и с невозмутимым видом продолжать завтракать! Ну Петуния, ну актриса: поставила Вернона перед выбором и продолжает делать вид, что совсем ни при делах! – Думаешь, от дома что-нибудь останется? – возмущенно фыркнул Вернон. – Пусть ждет нас на улице в таком случае: не маленький, не растает. – Соседи опять будут шептаться, – тетушка налила себе апельсинового сока, а затем жалостливо вздохнула. – Не хочу лишних пересудов. В таком случае нам придется брать его с собой. – Я не хочу, чтобы он ехал с нами! – ха, поросенок, знал бы ты, как я этого не хочу. – Он опять все испортит! Не хочу, не хочу, не хочу! – да, да, давай посильнее ногами топай, в кои-то веки все правильно делаешь. Аргумент Дадли оказался решающим: Вернон, во всем и всегда потакающий капризам своего любимого сына, все-таки соблаговолил моей скромной персоне остаться дома. Дадли сразу же успокоился и с победным видом уставился на меня. Ками, поскорее бы уже они все свалили и оставили меня наедине с самим собой. В конце концов, терпение никогда не значилось в списке мох добродетелей. Меня спас звонок в дверь, возвестивший о приходе лучшего дружка Дадли – Пирса Полкисса. Личность, кстати, была под стать поросенку: такая же наглая, бестолковая и надоедливая. Последнее, впрочем, можно опустить: в прошлом году компания прихвостней Дурсля-младшего достала меня до такой степени, что я не сдержался и решил потолковать с каждым в отдельности, дабы четко объяснить этим щенкам, кто тут главный. Жить сразу стало спокойнее и веселее. Джесси, правда, после этого со мной неделю не разговаривала, обидевшись из-за того, что я не взял ее с собой и разобрался со всем сам. Пришлось дать честное слово, что в будущем такого не повторится. После этого у Джесси открылся прямо-таки талант каверзника. Стоило только зародиться подозрению, что Дадли со товарищи вновь замыслили против нас очередную гадость, и в ход шло все, начиная от лягушек в портфелях и заканчивая вынужденным купанием горе-обидчиков в лужах. Больше всех везло как раз таки Пирсу: именно он в прошлый раз задержался в школе, когда Джесси пришла в голову мысль изобразить привидение. Темнело в то время рано, свет в коридоре почему-то еще не включили, и завывающее и бренчащее пустыми консервами со стороны девчачьего туалета нечто, завернутое в белую простынь, довело Полкисса до истерики. Спалились, правда, мы тогда как последние бездарности: в тот момент я ждал Джесс в том же коридоре, а вычислив мою персону, домыслить остальное было делом ежесекундным. Но Полкисс проникся, осознал свое возможное будущее и с тех пор старался держаться от нас подальше. Даже сейчас, находясь в компании взрослых, мальчишка с опаской поглядывал в мою сторону и с нетерпением ждал отъезда. Дадли, получив поздравления от друга, с необычайной для него прытью при помощи родителей тут же уволок все подарки в свою спальню. Полчаса спустя все, за исключением Вернона, сидели в машине. Дурсль немного задержался по очень простой причине: уехать из дома, оставив меня одного и при этом не дав мне пару ценных указаний, было для него делом невозможным. – Эй ты! – как всегда дружелюбно обратился ко мне свин-старший прежде чем выйти за дверь. – Только попробуй сломать что-нибудь в моем доме, и ты пожалеешь, что на свет родился! Ты понял меня? Не дожидаясь ответа, Дурсль тут же покинул дом, а я, наконец-то, остался один.***
Находиться в доме Дурслей в полном одиночестве мне очень понравилось. Не торопясь, я прибирался на кухне и раздумывал над тем, чему посвятить сегодняшний день. Можно было задуматься об этом вчера, но я решил не загадывать ничего заранее: с Дурслями ни в чем нельзя быть уверенным. Лучшим вариантом сегодня было бы потренироваться с чакрой, но мне было просто лень. Я все равно посвящал тренировкам почти каждый день, но продвинуться далеко так и не смог. Складывая печати, я получал лишь слабое подобие техникам огня и земли, а про управление воздухом вообще вспоминать тяжко. Сил на любую технику уходило невообразимое количество, а о том, чтобы соединить все в стихию взрыва, пока не могло быть и речи. Оставалось лишь надеяться, что в Хогвартсе я найду хоть какие-нибудь подсказки на этот счет. Большего я смог добиться благодаря бегу и комплексу упражнений на укрепление мышц и растяжку, изученному еще в мою бытность учеником Академии: да, я по-прежнему оставался мелким худощавым мальчишкой, но и не выглядел хлюпиком, готовым грохнуться наземь при легком порыве ветра. В движениях не осталось былой неуклюжести, а прежде рыхлые мышцы хоть и не играли под кожей, но теперь напоминали по своей твердости камень. Никто и не заметил бы произошедших со мной перемен, если бы не надумал со мной потягаться. Когда я убрал в шкаф последнюю вымытую тарелку, то уже определился с выбором. Сегодня я вообще ничего делать не буду! Вот согрею себе чаю, отрежу кусок торта и буду делать то, чего почти никогда не делал: смотреть телевизор. Может хоть пойму, почему в этом занятии Вернон с Дадли души не чают. Новости, конечно, штука хорошая, но почему бы и с остальным не познакомиться? Стоило мне только с удобством расположиться на диване, как зазвонил телефон. Отвечать не хотелось, да и Дурслей все равно дома не было, но звонивший был очень настойчив. Каково было мое удивление, когда на другом конце провода я услышал знакомый голосок! – Дей, привет! –Джесси как всегда была полна энергии. – Можешь ничего не говорить, я знаю, что тебе лишний раз лучше не звонить, – хм, никак общение с Верноном вспомнила, – но у меня есть причина! – И какая? – сам того не заметив, я начал улыбаться. – Мне скучно! – громким шепотом поведала Джесс. – Скучно? – я рассмеялся, представив ее хитрое выражение лица. – Да. К отцу приехали по работе, а мне велели не шуметь. Ты что сейчас делаешь? – Ничего, я вообще один дома сейчас… А знаешь что? – Что? – а заинтересованности-то сколько в одном-единственном слове! – Дурслей часа три точно дома не будет, так что я тебя жду! Удивившись такому раскладу дел и пообещав быть минут через пятнадцать, Джесси бросила трубку. Вот и нашлось мне отличное занятие, благо видеть Джессику и разговаривать с ней мне всегда приятно. Как и ожидалось, Джесси примчалась быстро. Светловолосая, сероглазая, в голубом легком платьице, она будто принесла с собой все очарование теплого летнего дня. – Ну-ка, ну-ка, посмотрим, как ты тут живешь! – едва переступив порог, Джесси сбросила у входа свои белые босоножки и молнией понеслась в сторону гостиной. Посмеиваясь, я отправился вслед за ней. Оказавшись в незнакомом помещении, Джесс растерянно огляделась вокруг, явно не зная, с чего начать исследование незнакомой ей территории. – Располагайся пока, я сейчас вернусь, – я знал, что подруга вряд ли последует совету, но все указал на диван и кресла возле журнального столика, а затем отправился за угощением для своей гостьи. Любопытно, но то, что мы с Джесси поменялись ролями, веселило меня: обычно в качестве гостя выступал только я. Да и в прошлой жизни мне совсем не до гостей было. Вернувшись обратно, я застал Джесс возле комода и стоящими на нем с фотографиями в крайней степени возмущения. – Это неправильно! – стоило только мне появиться на пороге, заявила она. – Неправильно что? Я поставил на журнальный столик еще одну чашку с чаем, а затем подошел к подруге и всучил ей тарелочку с кусочком торта. – Здесь уйма фотографий, но… – Джесси даже задыхалась от возмущения, – но тебя нет ни на одной из них! – Нашла из-за чего беспокоиться. Мелкая, ты забыла, что меня здесь не очень-то любят? – Все равно, – топнула ногой Джесс. – Это неправильно! – Правильно, неправильно – какая разница, если это не имеет значения? – Дей, ты не прав! Неужели тебя не задевает такое? – Присядь. Джесс упрямо осталась стоять на месте, недовольно глядя на меня. – Садись, говорю. Ты видишь, я даже чай налил и вкусняшку принес. Мелкая обиженно засопела, но все же прислушалась к моей просьбе. Я сел рядом, закинув руки за голову, и уставился в потолок. Говорить на подобные темы с ней всегда было сложно. – Джесс, ты прекрасно знаешь, что Дурсли не являются моими родителями, – начал я, аккуратно подбирая слова. – Если разобраться, то мне здесь никто ничего не должен. То, что меня здесь терпят и дают крышу над головой, уже можно назвать подарком судьбы. – Но ты не виноват в той автокатастрофе! – Джесси поставила на стол тарелку, что до сих пор так и не выпустила из рук, и будто бы озябшими пальцами обхватила кружку с чаем, что я ей принес. – Не виноват, верно. Но не все люди таковы, как твои родители или тот же Бриггс, Джесс. Большинство преследует лишь свои цели и думает только о себе. И это вполне нормально. – Это не нормально, – Джесси лихорадочно отпила глоток из чашки. – Как ты вообще можешь говорить такие страшные вещи? – Это обычная жизнь, Джесс. Либо ты, либо тебя, слышала о таком? – Но у нас ведь не так! – Не так, – согласился я. – Я вообще благодарен судьбе за то, что мы встретились. Когда рядом есть человек на твоей волне, воспринимающий тебя таким, какой ты есть и не требующий чего-то взамен, – это и вправду счастье. – Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, Дей… – Подрастешь – поймешь. В любом случае, мои отношения с Дурслями – это не то, из-за чего стоит расстраиваться, поверь. – Ну если ты так говоришь... – Джесс как-то слишком уж по-взрослому вздохнула. – И почему в такие моменты ты очень напоминаешь мне отца? Наверное, потому что я на самом деле гораздо старше, ведь так? Но знать об этом даже Джессике Уилсон совсем не нужно.***
Время, проведенное с Джесси на день рождения Дадли, дало мне заряд бодрости на пару недель вперед. После нашего разговора остался неприятный осадок, но совместный просмотр приключенческого фильма и дальнейшее обследование дома, в котором я живу, сгладили неприятное впечатление. Больше всего Джесс приглянулась именно моя комната: после того, как с моей подачи оттуда забрали весь остальной хлам, принадлежащий Дадли, в помещении стало намного светлее и просторнее. Находиться там стало намного приятнее, чем я и пользовался, по привычке стараясь ограничить общение с Дурслями по минимуму. К сожалению, с началом летних каникул воплощать подобное в жизнь стало сложнее, чем раньше. Все бы ничего, но в последнее время с Верноном стало твориться что-то неладное. Началось это примерно неделю назад: после очередного препозитивного завтрака Дурсль-старший вновь попытался на моем примере показать, кто в доме хозяин. Стоит ли говорить, что тащить почту его высочеству я категорически отказался, мотивировав это тем, что не являюсь почтовым голубем? Пожалуй, еще в тот день мне надо было обратить внимание на то, что после моего выступления Вернон не заявился ко мне в комнату со скандалом, но статья об изобретении в Древнем Китае пороха, а также мечты о том, где бы мне достать селитру, уголь и серу, дабы этот порох создать, были для меня в тот день делом более насущным, нежели чьи-то истерики. Следующий день отозвался в душе тревожным звоночком. Чтобы Вернон без какой-либо уважительной причины отказался идти на работу? Да стоило только услышать, что свин-старший останется дома, и у меня тут же возникло желание выглянуть на улицу – проверить, не упало ли небо на землю. Нервная Петуния тоже не добавила мне веселья, и я малодушно решил последовать примеру Дадли и свалил из дома с утра пораньше. Все же находиться между молотом и наковальней опасно для моего психического здоровья, поэтому я предпочел не разгребать возможные последствия, а предупредить проблему заранее. Пару дней я успешно следовал своей тактике, попутно пытаясь собрать из обрывков информации цельную картину. Из всего сказанного выходило, что Вернона преследовали и слали ему какие-то письма с угрозами. Ничего удивительного в этом я для себя не нашел: найти более неприятного человека для общения нежели он – дело крайне сложное, да и подпорченная репутация его фирмы никуда не делась. Вполне возможно, что некто из его «коллег» решил добить этого недотитаника. Узнав подробности происходящего, я стал больше времени проводить в доме. Вернон в дурном расположении духа и вечно молчащая Петуния – сочетание не очень хорошее, и мне бы не хотелось внезапно лишиться единственного союзника в этой семье. Обстановка нервировала, и зачастую мне не спалось. Вот как сегодня. Поворочавшись с боку на бок пару часов, я не выдержал и решил прогуляться до кухни: Джесси не раз говорила, что кружка молока перед сном – верное средство от недосыпа. Посмотрим, сработает ли на мне ее излюбленный метод. В доме стояла полная тишина, лишь едва светящиеся в темноте часы на стене негромко отсчитывали третий час ночи. Я тихонько, стараясь никого не разбудить, прошлепал по темному коридору и спустился по лестнице, но стоило мне пройти мимо входной двери, как я наступил на что-то мягкое и шевелящееся! Рефлексы сработали раньше мозгов, и я, вместо того, чтобы просто смыться подальше отсюда, еще и с разворота пнул это «что-то». Тут же раздался рев обиженного медведя и грохот чего-то, явно упавшего с телефонной тумбочки. Не в силах и дальше оставаться в неведении я бросился к выключателю, чтобы в следующий момент лицезреть Вернона, чуть ли не пополам сложившегося на коврике у входной двери. – Какого черта ты тут лежишь?! – увиденное зрелище явно отбило у меня весь инстинкт самосохранения. – Эт-то ты какого ч-черта тут ходишь, сопляк?! – с пола сквозь зубы прошипел Вернон в ответ на мой актуальный для сложившейся ситуации вопрос. – Да так, – пожал я плечами, – не спится. – Папа? – заспанные глазки прибежавшего на шум Дадли стали почти круглыми от развернувшейся перед ним сцены. – Пап, что с тобой? Петуния, появившаяся почти одновременно с Дадли, лишь невозмутимо обвела нас взглядом, а затем, как бы между делом и ни к кому не обращаясь, заметила: – Я же говорила, что это была плохая идея. Словно в ответ на ее слова из щелки для писем на коврик упало несколько пухлых конвертов, и все семейство будто бы замерло в напряжении, с опаской глядя на меня. Неужели это то, о чем я думаю? Не дожидаясь каких-либо действий со стороны Вернона, я метнулся в сторону писем и подхватил одно из них с пола, чтобы в следующий миг увидеть запись: «Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, самая маленькая спальня». Конверт был запечатан восковой печатью, украшенной гербом, на котором, помимо странных зверушек, наблюдалась большая буква «Х». Вот тебе, бабуля, и спортивный фестиваль в Конохе! Дождались! – И какой смысл был устраивать весь этот фарс? – я с недовольством взглянул на Вернона, который так и не удосужился подняться с коврика у двери. Сильно я его припечатал, однако… – Вы же дождаться не можете, когда я, наконец, свалю из этого дома куда подальше! Вернон, краснея, лишь с ненавистью смотрел на меня. Все ясно с ним: будет пятьдесят раз на дню менять свое мнение, лишь бы мне досадить. Плавали уже, знаем. Лишь воспоминания о моих способностях не давали ему сейчас идти против меня. Махнув на все рукой, я подхватил с пола оставшиеся конверты и отправился в свою комнату, чтобы ознакомиться с их содержанием. Петуния посторонилась, пропуская меня вперед, и напоследок одарила меня задумчивым взглядом, предвещающим очередные расспросы. Но сейчас мне на все было наплевать. Запись на конверте касательно «самой маленькой спальни» обеспокоила меня донельзя. Ками! Неужели за мной следили, а я за столько лет этого даже не почувствовал, а?