Cause it breaks my heart That we live this way, I know people need love Cause them people never play the game. And it breaks my heart In love.*
Столкновение было неизбежно. Ощутив спиной тяжесть его взгляда, Китти обернулась и застыла, прекрасно зная, что ей не скрыться. Да она и не хотела: расправив плечи и вскинув подбородок, ощущая, как ползут по лопаткам мурашки, просто ждала, когда он подойдет к ней, чтобы поздороваться. А он, однажды вцепившись глазами в ее лицо, больше не упускал его из виду – его губы кривились в неправильной улыбке, и люди расступались, чтобы этой улыбке не мешать. Путь занял не больше минуты. Этого времени вполне хватило, чтобы догадаться, кому и что известно. – Себастиан Смайт, – учтиво представился он, приникая губами к ее ладони. Китти от неожиданности задержала дыхание; мурашки поползли по ее спине куда-то к животу. – Как некрасиво со стороны наших общих друзей проигнорировать то, что мы до сих пор не знакомы. Если бы я увидел ваше прекрасное личико в самом начале вечера, ничего не смогло бы омрачить мое настроение. Следовало, наверное, пошутить в ответ, но пальцы Себастиана все еще сжимались вокруг ее запястья, оглаживая кожу вокруг обручального кольца, так что шутить пока совсем не хотелось. Да, она знала, она понимала все, что он пропускал между строк. Да, ей изначально стоило следить за Блейном и его отношениями с Куртом так же внимательно, как она сейчас следила за губами Себастиана Смайта, но только что теперь поделать? – Китти Уайлд, – пропела девушка, делая шаг вперед и прижимая его ладонь к своему бедру. Им нужно было чуть больше интимности, позволившей бы обмениваться грязными грустными секретами, хотя от мыслей о том, как Себастиан Смайт будет шептать в ее ухо, немного кружилась голова. – И раз уж вы находите меня прекрасной, быть может, согласитесь на один маленький танец?.. – Только если я вам тоже симпатичен, – в той же манере ответил мужчина, слегка удивленный ее находчивой напористости. – Надеюсь, что это так, иначе мое сердце будет разбито. – Ох, мистер Смайт, вы настолько мне симпатичны, что мое сердечко уже раньше вашего разбилось вдребезги. Их любовная фигура была, как оказалось, ромбом: два тупых угла и два угла, которым это дерьмо приходилось разгребать. Себастиан и Китти выплыли на середину зала, к другим танцующим парам, и прижались друг к другу так близко, как только позволяли правила приличия: она положила руки на его плечи, внимательно всматриваясь в лица окружающих их людей в поисках Блейна или Курта, а он поглаживал ее спину и играючи задевал щеку кончиком носа, будто совсем не беспокоился о том, что их могут застукать. Беззаботный и легкий, вежливый и элегантный, дружелюбный и очаровательный... Ах, истинное совершенство, разве нет? Если бы только не это мерзкое чувство тревожной боязни, которое он вызывал. За каждой улыбкой таится угроза. За каждой улыбкой Себастиана Смайта, если только она не предназначена тому, кого он любит, таится готовность эту угрозу реализовать. – Итак, моя дорогая, как вы догадались? Надо признать, я восхищен вашей проницательностью почти так же сильно, как и красотой. – Вы такой льстец, мистер Смайт... Продолжайте. – А еще вы невероятно умны для своего юного возраста и наверняка понимаете, что если об этом узнали вы, то может узнать кто-нибудь другой. Как насчет того, чтобы помочь своему старому другу Себастиану Смайту защитить его маленькую тайну? О Боже, черт побери, о Господи. Это было сродни оргазму. Ну что же, вот теперь они играли на равных... Хотя Себастиан, конечно, все еще вел в танце. – Не переживайте, едва ли об этом узнает кто-то, кроме меня. Если, конечно, я сама того не пожелаю. Он грубовато стиснул пальцы на ее пояснице, и девушка прижалась еще ближе к нему, цепляясь за пиджак и утыкаясь носом в шею, пахнущую так бесконечно приятно, что ее хотелось целовать. Теплый аромат на холодной коже: пряный пачули, какао и шоколад, французский лабданум и гальбанум, кардамон с имбирным дымком... От Себастиана Смайта бросало тропический жар, то в арктический холод, и с этим решительно ничего нельзя было поделать. Как считать его мерзавцем и подлецом, если сердце так быстро колотится? Хотя девушкам всегда нравятся ублюдки. Что в этом удивительного? – Из-за нашей с вами общей проблемы, – уже чуть более послушно шепнула она куда-то в ухо Себастиана, притягивая его за воротник рубашки, – я стала чуть больше наливать Блейну по вечерам и чуть внимательнее его при этом слушать, проявила искренний интерес к его работе, пригласив его секретаршу в спа, а еще начала готовить ему и иногда даже убирать... Ох, мистер Смайт, попробуйте назвать самую неожиданную вещь, которую только можно найти в ящике с носками своего бойфренда! – Семнадцатидюймовый фаллоимитатор? – ухмыльнулся он. – Я бы насторожился. – О нет, все гораздо прозаичнее: я наткнулась на папку с компроматом на Блейна и его ближайший круг общения. Признаюсь честно, не обратила бы на это особого внимания, если бы там не фигурировало мое имя. А так... это слегка меня задело. Себастиан, подчиняясь мелодии, внезапно закружил Китти в танце, а потом подхватил на руки, приподнимая над полом. Его дыхание немного сбилось, так что рот приоткрылся в поисках воздуха – девушка непроизвольно вздохнула, глядя на то, как его язык скользит от одного уголка рта к другому. – Надеюсь, вы на меня не в обиде?.. Он медленно опустил ее. Локон светлых волос мазнул по его лицу, и несколько волосков прилипло к влажным губам. Китти убрала их легким дуновением и игриво засмеялась: – Искренне обижена на то, что вы испортили мою прическу. На готовность испортить мою жизнь не обижаюсь – у всех нас есть свои пороки и слабости. – Вы идеальны. Заприметив неподалеку официанта с разносом, Себастиан перехватил бокалы с шампанским для себя и Китти и, предложив ей руку, увел с танцпола на освободившуюся кушетку в укромном уголке зала. Сама элегантность – Курт, наверно, был полным идиотом, раз предпочел ему Блейна... Подумав об этом, Китти засомневалась. Она бы с удовольствием попробовала Себастиана, представься такая возможность, но именно за Блейна она боролась и именно с ним хотела остаться. Почему? – Итак, вы нашли досье на мистера Андерсона и связали это с рассказом его секретарши о моем недавнем визите. Как? Возможно, я был не в самом хорошем расположении духа, когда уходил, и заявиться прямо в клинику было неосторожной глупой идеей, но все же... – Послушайте, то, что я абсолютно безразлична к чувствам других людей, не значит, что я не умею их различать, мистер Смайт. Дело не в компромате, не в секретарше и даже не в вас. Дело в том, как ведет себя Блейн, насколько он замкнут и расстроен, как внимателен ко мне и как часто сжимает губы, когда натыкается на рекламу вашей избирательной компании. Если быть достаточно внимательным, все эти маленькие штришки превращаются в отчетливую картинку. А я внимательна, мистер Смайт. Особенно сейчас – это как никогда в моих интересах. Они молчали, наслаждаясь лопающимися во рту пузырьками шампанского. Китти смотрела куда-то сквозь толпу, накручивая на палец нитку жемчужных бус, а Себастиан не сводил с нее взгляда. Чего еще он ждал? Ах, точно, ведь была одна небольшая вещь... – Если вы попытаетесь хоть что-нибудь сделать с информацией, которую нашли, я нанесу ответный удар. Прессе будет очень интересно узнать, что вы долго тайно встречались с Куртом Хаммелом и, более того, сделали ему предложение. Правда, куда любопытнее, что он отверг вас в конечном счете, из-за чего вы так разозлились, что решили сломать его новому избраннику жизнь. Представляете заголовки? Недостойно будущего мэра, как ни крути. – У вас есть доказательства, дорогая? – Есть. Вы мне не верите? Себастиан улыбнулся. На этот раз по-настоящему – Китти увидела, как заискрились его глаза, и не смогла не улыбнуться в ответ. Из холода снова в жар... несмотря на сложные погодные условия, она с достоинством оказала сопротивление. – Верю. Его губы до сих пор не давали ей покоя: она смотрела на то, как они раз за разом отпечатываются на ободке бокала, и представляла, как эти самые чертовы губы скользят по ее груди. А где бы в это время были его пальцы?.. Себастиану Смайту нет до нее дела, вот почему его поцелуи наверняка были бы жесткими и властными. Он использовал бы ее, как игрушку, подчинил бы, взял то, что ему хочется, и оставил на смятых простынях дорогого отеля. Китти долго смывала бы с себя в душе его прикосновения, но, не сумев перебить запах его шоколадного пачули лосьоном для тела в тюбике, заказала бы завтрак номер и сделала селфи со следами его зубов на обнаженном халатом плече. Пыльно-оранжевый рассвет над Нью-Йорком, оладьи с малиной и "Незабываемая ночь #gameover", собравшее тысячу лайков – трудно сказать наверняка, нравится ей это или нет. А где бы в это время был Блейн?.. – Вы удивительная девушка, Китти Уайлд. Мистеру Андерсону очень посчастливилось встретить вас – он глупец, раз этого не ценит. Дело в том, что Блейн не знал, насколько Китти удивительна. Вот в чем была ее вина. – Иногда все выходит из-под контроля, – протянула она, пожав плечами. – Люди куда сложнее, чем порой кажется, а отношения тем более. Очень часто невозможно даже определиться с чувствами... как тут не наделать ошибок? – Вы считаете, все происходящее – ошибка? – Нет. Может быть, ошибка – это я, или, быть может, это я сделала ошибку. Или вы ошиблись. Придется принять любой результат, мистер Смайт, и я прослежу за тем, чтобы вы сделали это с достоинством. – Мне тяжело это признавать, но вы, пожалуй, правы... Что ж, мне никогда не везло в любви, зато повезло провести часть этого вечера с вами. Не знаю, что будет дальше, но как насчет еще одного танца? Мне нравится, как вам приходится привставать на носочки. – Я думала, вы не хотите меня обидеть, мистер Смайт, разве нет?.. Они танцевали куда дольше всего лишь одного танца, думая каждый о своем, но обмениваясь пикантными комплиментами и шутками, немного грязноватыми для первой встречи. У них все же было много общего. Например, они оба были брошены своими половинками на одном из самых романтичных мероприятий, которые только можно придумать, и оба делали вид, что это расстраивает их не больше отсутствия тигровых креветок на банкетном столе. Обнимая Себастиана Смайта и ощущая биение его сердца, Китти не чувствовала себя одинокой и брошенной. По крайней мере, она была не единственной, а Себастиан не был бессердечным. Не то чтобы это делало его менее пугающим, но... – Это нормально, что я завелась? – хихикнула она, когда настало время прощаться. – Ах, и зачем же я прилагал столько усилий, чтобы вы не посчитали, что я вас домогаюсь, – с фальшивым вздохом ответил Себастиан. – В любой другой ситуации мы бы с вами уже с час как терлись друг о друга без одежды и свидетелей. – Мне кажется, час назад вы только-только ко мне подошли... – В этом и суть. Зачем терять время? Себастиан снова поцеловал ее руку, но на этот раз его губы были сухими и горячими, несмотря на очередной бокал с шампанским, который он недавно осушил до дна. – Надеюсь еще раз с вами увидеться, мисс Уайлд. Берегите себя. А если не получится, свяжитесь со мной – буду рад любой возможности вам помочь. Китти провожала его взглядом. Себастиан решительным шагом направился к Блейну, но на середине пути вдруг остановился, оглянулся по сторонам, чтобы найти глазами жениха, и сбился с маршрута, сворачивая в сторону своего телохранителя. Она поняла: Себастиан Смайт боится. Может, она встревожила его своими разговорами?.. Но если боялся даже он, то ей тем более не стоило быть такой... беспечной.***
Себастиан смотрел за тем, как вокруг фортепиано сгрудилась толпа народа – замолкшие в трепетном восхищении и иногда издающие лишь легкие ободряющие шепотки, они слушали, как Блейн Андерсон играет что-то медленное и тошнотворно-сладкое. Сладкое, как сахарная вата, облитая клубничным сиропом и медом одновременно, то есть вызывающее желание всунуть два пальца в рот у всех нормальных людей и... так привлекающее остальных. Судя по всему, Себастиан был единственным "нормальным человеком" в этом зале. Каждый раз, когда Блейн открывал рот, затягивая очередной приторный куплет своим бархатным – мерзким – голосом, слегка охрипшим после долгого пения, Себастиан подносил ко рту стакан. Он вспоминал, каким голос Блейна звучал каждый раз в телефоне Курта, и медленно считал до десяти. А ведь во время их знакомства он слышался совсем иначе: сперва вызов и дерзость, но потом такое упоительное подхалимство... По правде сказать, Себастиану было сложно смотреть на все это. Он подобного не заслужил – но и отвести глаза тоже почему-то не мог. Фортепиано стояло на возвышении в самом центре торжественно украшенного банкетного зала, где еще недавно выступали музыканты, чью музыку слушать было не в пример приятнее; теперь же главным на сцене был ненавистный Блейн Андерсон, пожелавший исполнить для жениха и невесты особенную свадебную композицию. За ней последовала другая, третья... да-да, вот почему голос Блейна охрип. Иногда он вскидывал голову, не отрываясь от игры, и умоляюще-трогательно оглядывался по сторонам, жалобно прося отпустить его, но публика была неумолима. Им хотелось слушать, как он играет, подпевать ему во время энергичных композиций, снимать на видео все эти его улыбки и ужимки – и Себастиан Смайт снова был тем самым единственным человеком, который с куда большим удовольствием посмотрел бы на то, как на этом самом месте Блейна Андерсона четвертуют. Жаль, что четвертование вышло из моды уже как пару сотен столетий. Он бы обязательно включил возвращение старой-доброй традиции в список своих предвыборных обещаний, однако это могло... разделить его избирателей на несколько лагерей. Разделить! Ха-ха, какой смешной каламбур, разве нет?!.. Себастиан поморщился. Он все еще искренне считал, что не сделал Курту ничего настолько плохого, чтобы в итоге оказаться вынужденным на это смотреть. Неужели тот просто не понимал? А пальцы Блейна все скользили по клавишам. Полумрак зала разрезал теплый оранжевый софит, и он же с приближением к сцене рассеивался, оседая на плечах мужчины золотистой дымкой и фейерверком путаясь во взъерошенных волосах. Себастиан понимал, почему все затаили дыхание: это было волшебно. А еще проникновенно, лирично, чарующе... Несправедливо. Во время первой песни Курт стоял далеко в толпе зевак – в самом последнем ряду, да еще и со стороны прожектора, так что его глаза не могли столкнуться (сцепиться) с глазами Блейна, и только пальцы стучали по бедру в такт мелодии. Себастиан был у его плеча, и Курт то и дело задевал рукав его пиджака, абсолютно этого не замечая... с его губ не сходила задумчивая улыбка, и предплечья, оголенные закатанной рубашкой, были покрыты мурашками. – Ты знаешь эту песню? – спросил его Себастиан. – О да, – с мечтательным смешком ответил Курт. С мечтательным смешком и маленькой, но болезненно ощутимой заминкой... Больше, чем просто знал, судя по всему. – Моя любимая. Ты не в курсе? Себастиан собирался было незаметно взять его за руку в этой темноте и толпе, но отчего-то сразу передумал. Спустя две песни Курт переместился в первый ряд, ни разу не оглянувшись назад. Шел, словно очарованный звуками пения сирены моряк, и Себастиану пришлось отступить – что он мог противопоставить этому магическому влечению? Сидя за барной стойкой, он наблюдал, как Блейн Андерсон смеется в сторону его жениха, как встряхивает головой, убирая со лба мокрые от пота кудряшки, как напряженно сжимает губы, доходя до самого драматичного момента мелодии, и как кокетливо просит дать его уставшим пальцам отдых, хотя все они знают – тут, на сцене, за фортепиано в луче софита, его место, и он не захочет уйти оттуда до тех пор, пока хотя бы один человек продолжает им восхищаться... И был один такой, что не перестанет, наверное, никогда. – Жалкое зрелище, мистер Смайт, – покачал головой его телохранитель, разделивший с барменом стойку, чтобы иметь возможность лично проверять на целостность каждую бутылку, из которой его боссу наливают выпить. – Чувствуешь себя отвергнутым? О, это крайне неприятно, не спорю. Себастиан хотел было отшутиться, но только покачал головой, усмехнулся и сделал глоток. Ему нечего было сказать в свое оправдание. – Это ново для тебя, не так ли?.. А теперь представь, каково жить с этим каждый день. Смотреть на человека, которого любишь, и знать, что он не хочет быть с тобой, – продолжал Хантер, ничуть не собиравшийся его утешать. Что ж, ему за это не платили, да и не единого повода для жалости, надо сказать, у него бы сейчас не нашлось. – Давай стакан, подолью еще. – Злорадствуешь? – Благословляю того, кто наконец смог сделать тебе больно. Молодец, Курт Хаммел – когда-нибудь кто-нибудь должен был поставить тебя на место. Дождавшись, когда Хантер подвинет к нему стакан с виски, Себастиан украдкой перехватил его ладонь, задержав на ней пальцы. – Ты же понимаешь, что ситуации разные, правда? – Какие еще ситуации? Не понимаю, о чем ты, мистер Смайт: просто рассуждаю. Хантер имел право злиться, имел право смотреть на него вот так – с едким прищуром и этой вот верхней губой, вздернутой, как затвор пистолета. Омерзительно, наверное, видеть, как он сейчас распускает сопли из-за Курта Хаммела. Омерзительно видеть Курта Хаммела – точно так же, как Себастиану омерзительно видеть Блейна Андерсона. Точнее, почти так же, ведь ситуации и правда разные. – Я не в настроении сейчас ссориться с тобой, – покачал головой Себастиан, разворачиваясь на барном стуле так, чтобы очарование Блейна так сильно не слепило глаза. – Нам редко выдаются такие моменты... Почему бы просто не поболтать? – Наши разговоры никогда ни к чему не приводят. – Хантер отдернул руку. – Я просто рад видеть, что ты не такой бесчувственный кусок дерьма, каким хочешь казаться. Тебя можно уязвить – поистине знаменательное открытие! Вот что мы сегодня празднуем. Хантер успокаивал себя протиранием бокалов и стаканов, которые и без него уже натерли до блеска. Очевидно бесполезное занятие – как и их бесконечный болезненный спор. Но даже в самые паршивые моменты, когда чувства Себастиана, о существовании которых он действительно предпочитал не распространяться, выходили наружу, эти злые и язвительные разговоры помогали ему прийти в себя. По крайней мере, вспомнить, что обида, которую ему наносил Курт Хаммел, не имеет ничего общего с той затаившейся в нем болью, что превращает его в раненого зверя. – Брось, Хани. Ты не хочешь, чтобы мне было грустно. Ты ведь любишь меня. – О нет, я хочу. Очень хочу. Ты худшее, что произошло в моей жизни. Себастиан совсем не притворно скривился, уже привычно пряча гримасу за поднесенным к губам стаканом. – Вот теперь мне по-настоящему грустно. Давай я подскажу тебе. Вот эта фраза: "Ты худшее, что произошло в моей жизни". Используй ее, когда нужно меня задеть. Лучшего средства еще не придумали. Хантер замолк. Его молчание казалось виноватым – по крайней мере, Себастиан хотел, чтобы именно таким оно и было. Хантер не должен был проявлять сочувствие в сложившейся ситуации, но всегда мог сказать, что даже если Курт Хаммел уйдет от него, чтобы захлебнуться морской пеной в объятиях сирены, у него останется еще как минимум один человек, из-за которого он сможет вот так грустить, злиться и напиваться. Тот, кто хотя бы точно был этого достоин. – Если бы ты любил Хаммела, я бы подстроил так, чтобы он стал непреднамеренной жертвой какого-нибудь покушения на тебя, – уже более миролюбиво заметил Хантер, среди скопления бутылок выбирая напиток и для себя... Колу со льдом. Нельзя пьянеть, даже если на тебе бронежилет. Себастиан подождал, пока он нальет выпить и сядет рядом, а затем, пользуясь темнотой и уединением, немного неуклюже положил руку на его бедро. В отличие от Курта Хаммела, буквально выскользнувшего из его рук, Хантер сжал ладонь Себастиана так крепко, как только мог. А потом отпустил – но их пальцы продолжали соприкасаться друг с другом в случайном жесте, соответствующем всем правилам приличия. – Ты пойдешь на все, чтобы заставить меня страдать? – поинтересовался Себастиан, невольно улыбнувшись. – Ты ужасный человек. – Нет, это просто доставило бы мне неописуемое удовольствие. Должен же я хоть что-то делать для себя?.. – А, ну тогда все в порядке. Себастиану полегчало. Он смотрел за тем, как от каждого глотка вздрагивает кадык Хантера, не скрытый расстегнутым воротником рубашки, считал пуговицы на его пиджаке, концентрировался на ощущении спокойствия, которое давало его размеренное дыхание – и почти не переживал о том, что Курт, несмотря на все старания по укреплению их отношений и попытки Себастиана завоевать его сердце окончательно, в конечном счете от него уйдет. Его почти не задевало, что ему предпочли Блейна Андерсона, ведь Курт никогда не говорил ему о любви. Он Курту, впрочем, тоже – это было бы ужасным враньем. А так выходило... по-честному? Почти. Как показывает практика, любовь и отношения – разные вещи. Отношения прекрасно строятся на уважении и взаимопонимании, на совместимости и общих увлечениях, в то время как любовь... не всегда гарантирует возможность построения чего-то большего. К сожалению. – Курт садится к нему за фортепиано, – осклабился Хантер, глядя за спину Себастиана. – Сейчас будут петь вместе. – Смотри на меня. Они взрослые люди. Блейн Андерсон слишком труслив и слаб, чтобы оставить свою невесту и открыто быть с Куртом. Китти Уайлд слишком умна и изобретательна, чтобы позволить кому-то разрушить свою идеальную жизнь. Курт слишком уважает себя, чтобы быть любовником, и слишком уважает Блейна, чтобы оставаться в его жизни после женитьбы. А Хантер... Хантер шутит о том, что набьет Mésalliance где-нибудь над левым ребром. У Курта с Себастианом прекрасные взаимоотношения и отличный секс, а еще Курт готовит потрясающие кексы. Себастиану рядом с ним тепло, комфортно, и легко: а спокойствие и уверенность в завтрашнем дне – это то, что им обоим нужно от отношений. Потому что от одного только прикосновения сидящего рядом Хантера, если все-таки признать наличие у Себастиана чувств, бросает то в тропический жар, то в арктический холод. – Они поют друг другу, а не жениху с невестой, ты же понимаешь это, Себастиан?.. – Смотри только на меня. Они взрослые люди. Переиграть Себастиана Смайта очень сложно: если Курт так или иначе решит уйти от него, мир не рухнет. Об их отношениях не знает никто, кроме пары близких друзей и сотрудников. Сейчас на пальце Курта нет кольца – и как только он и перед Себастианом появится без него, тот сдаст свою новую квартиру, по стечению обстоятельств купленную в том же доме, и уедет куда-нибудь в Трибеку. Он часто переезжает с места на место, что в этом удивительного? В договоре аренды фамилия "Хаммел". А у богатых свои причуды. – Когда вы с Куртом разбежитесь, может, потрахаемся разочек?.. Максимум два. Знаю, ты этого хочешь. Его квартира в Трибеке просто восхитительна: высокие потолки, большая терраса, паркет из массива эбена, вид на Гудзон. Возможно, расстаться с Куртом будет не так уж и болезненно. Возможно, какая-то часть него даже несколько этого ждет... – Если, а не когда. Круглая мраморная ванна, бильярдный стол, покрытый алым сукном, стеклянный камин... Если. – Погаси улыбку, Смайт. К нам кто-то идет.***
Первая примерка свадебного платья – одно из самых важных событий в жизни девушки... Любой нормальной девушки, наверное, но только не Китти Уайлд. Блейн наблюдал за ней все утро, пытаясь различить хоть один признак беспокойства, но не увидел ничего, кроме непривычного даже для нее леденящего спокойствия. Неужели ее не пугала возможность того, что что-нибудь может пойти не так? Неужели не волновало, что платье может ей не понравиться? А как вообще можно было не бояться облажаться перед Куртом Хаммелом и раскрыть свою долгую запутанную ложь? Это было делом принципа. Они зашли слишком далеко, чтобы ошибиться сейчас. Точнее, Блейн зашел слишком далеко. Он не смог добраться до Курта, но и назад поворачивать смысла не было. Произошедшее между ними с Куртом (или между Куртом и Себастианом?) оставило неизгладимый след на их отношениях. Это была своеобразная точка невозврата, вот так вот запросто остановившая все тайные мечты, что они лелеяли на протяжении долгих месяцев. Шанса на счастливый конец больше не было, потому что Курт принял решение в тот момент, когда сказал "да" Себастиану Смайту. "Да" для Себастиана – в то же время "нет" для Блейна, и с этим, пожалуй, стоило считаться. Этим стоило даже восхищаться, ведь наконец хотя бы у кого-то из них хватило сил все прекратить. Блейн всегда знал, что Курт гораздо сильнее его, и в какой-то степени даже гордился им, вот только легче от этого не становилось. После того, как они провели вместе половину вечера на свадьбе Паккермана и Куинн, Блейн не мог оправиться несколько дней, бесконечно вспоминая, как пальцы Курта соскальзывают с клавиш фортепьяно и задевают его ладонь или как пронзительно он улыбается, подстраховывая его на высоких нотах... О да, они поддались эмоциям в тот момент, забыв о неловкости, и быть снова вдвоем было так хорошо и приятно, что это убивало. На прощание Курт поцеловал его в щеку, а на следующей встрече не смотрел ему в глаза. Что же они натворили?.. – Ты что, действительно не переживаешь? – не выдержав, спросил Блейн, когда они с Китти уже подъезжали к офису Курта. Это был единственный вопрос, который он мог позволить себе озвучить. – Мне помнится, совсем недавно ты устроила истерику из-за того, что у шрифта на пригласительных был чуть больший наклон, чем ты хотела. Китти посмотрела на него с мягкой усмешкой: – У меня тогда был тяжелый день, но сейчас я чуть более уравновешена. Мне всего лишь нужно молчать и очаровательно улыбаться – что может быть проще? На случай, если что-то пойдет не так, я приготовила запасное платье, и оно тоже довольно неплохое, так что смысл переживать? Есть куча проблем и посерьезнее. – Хочешь сказать, ты даже не попытаешься меня убить, если Хаммел вышвырнет нас оттуда? – Ты сделал все что смог, милый. Остался последний шаг, и если ничего не выйдет, это будет моей виной. Скандал об отказе Курта Хаммела работать со мной не хуже самого платья, разве нет?.. Но если тебе так сильно хочется быть наказанным, я с удовольствием тебя отшлепаю... Он ее не узнавал. А потом перестал узнавать Курта, который вел себя по отношению к Китти немного резко и иногда даже грубо. Он старался, конечно, быть вежливым, но получалось это плохо, и в итоге Блейн упорно видел в нем странного язвительного незнакомца, как и в первую их встречу, когда они оба друг для друга ничего не значили. Это было так давно... Но если еще вчера Блейн вспомнил бы о знакомстве с Куртом с нежностью, сегодня это выводило его из себя. Да, может, случившееся и было его виной и его ошибкой – несомненно, было! – но это не значило, что Курт имел право так обращаться с Китти. Она не сделала ему ничего дурного и на каждый угрюмый комментарий отвечала дружелюбием и пониманием. Может, он ревновал? Что ж, Блейн тоже ревновал и злился, увидев у него на пальце помолвочное кольцо, вот только разница в том, что Китти не приходила к Курту на работу, чтобы унизить его и запугать! Они ведь... взрослые люди. Неужели так сложно контролировать себя? – У вас очень красивая линия плеч, мисс Уайлд, поэтому я решил оставить их открытыми. Посмотрите же, как изящно смотрится это кружево. Вам нравится цвет? Слоновая кость и жемчуг – то, что никогда не выйдет из моды. Рукав в три четверти, кстати, тоже – согните, пожалуйста, руку, не мешает кружево? Потрясающе. Ах, а эта органза с фестончатым краем выглядит куда лучше, чем в моих самых смелых фантазиях. Зауженный бальный силуэт делает вас выше на пару сантиметров, так что вы вполне можете позволить себе туфли на не очень высоком каблуке, чтобы мистер Андерсон был выше вас... Повернитесь. Как ощущается спина? Не давят пуговицы? Я бы посоветовал вам уложить волосы на одну сторону и добавить серьги и браслет с бриллиантами... Фестончатый, мать его, край. Блейн пытался перехватить взгляд Курта или хотя бы на секунду остаться с ним наедине, но тот продолжал отворачиваться и сбегать. – Мне очень жаль, но я смогу присутствовать только на одном вечере вашего свадебного мероприятия. Очень, очень жаль. Очень. Ему не было жаль. Вот как все кончилось. Блейн вылетел из офиса Курта так, будто им выстрелили из пушки. Китти едва за ним поспевала. – Детка, остановись, взгляни на меня, – попросила она, когда двери лифта закрылись. – Я хочу, чтобы ты досчитал до десяти и медленно выдохнул. Вот так... давай, малыш. Китти поглаживала пальцами его скулы, взяв его лицо в свои руки, и Блейн просто смотрел на нее, чувствуя, как с каждым глотком воздуха его ярость и горечь ослабевала. Когда у него получилось добиться от нее такого взгляда? Что он сделал для того, чтобы она начала себя так вести?.. – Тебе понравилось платье, Китти? Оно тебе в самом деле понравилось? – Это лучшее, что для меня когда-либо делали. Я имею в виду твой поступок... Спасибо. Платье просто замечательное, но ты все равно лучше. – Значит, все это было не зря. Все вдруг встало на свои места. Блейн потянулся с поцелуями к ее пальцам, пытаясь вспомнить, как давно в последний раз испытывал нечто подобное. Весь бардак в его голове улегся, и спокойствие, пришедшее на смену гневу, было кристально-сладким – он встретил Курта не для того, чтобы кардинально изменить свою жизнь, а для того, чтобы вспомнить, кто он такой и вдохнуть что-то новое в старые отношения. Учащенный пульс Китти бился под его губами... Искра, вспыхнувшая между ними, впервые была чем-то больше, нежели обычной похотью. – Мне так жаль, Китти. Очень жаль. Вот что было правдой. Лифт двигался плавно и без остановок. Подхватив невесту на руки, Блейн прижал ее спиной к зеркалу, прильнув к ее "красивой линии плеч", как назвал это Курт... Курт Хаммел. Было ли ему больно называть это имя? Больше нет. Лампочка потрескивала и иногда мигала; тяжелое дыхание Китти перемежалось со смехом. Оказалось, все куда проще, чем они себе вообразили. Широко раскрыв глаза, Блейн смотрел на свое отражение: впервые за долгое время оно не вызывало у него отвращения и жалости. Курт Хаммел остался где-то наверху. Дзынь. Китти оседлала его сразу же, как припарковала машину в безлюдном переулке. Она была настойчивее, чем обычно, и Блейну это бесконечно нравилось. Разогретый поцелуями в лифте, он несдержанно впивался в ее губы и вздрагивал от каждого стона, которые было так непривычно слышать. Ее ногти раздирали его шею за каждый его болезненный укус, на что Блейн отвечал возбужденным рычанием, и их голоса сливались воедино так же гармонично, как совсем недавно с Куртом Хаммелом. – Ты успокоила меня, чтобы снова разозлить?.. – Если ты не трахнешь меня прямо сейчас, я тоже начну злиться. От Китти пахло пачули, какао, кардамоном и белыми цветами... Она стянула блузку и изогнулась в руках жениха, прижимая его лицом к своей груди. Ее мускусно-теплая кожа покрывалась мурашками по мере того, как Блейн исследовал ее пальцами и языком, и дело было вовсе не в приоткрытом окне: очередное открытие – чем сильнее возбуждение, тем чувствительнее и податливей становится тело. Ей казалось, Блейн впервые вызывал в ней это отчаянное желание быть с ним. И она будто впервые смотрела на него, впервые хотела его, впервые ему отдавалась... Что же ей мешало сделать это раньше? Что же ей мешало просто прислушаться к нему и позволить всем этим чувствам себя охватить?.. Блейн двигался страстно, но в то же время размеренно, и тягучее наслаждение прошибало Китти обжигающими сладкими волнами. Она перебирала его волосы и сдавленно ругалась, изо всех сил напрягая бедра, облизывала пересохшие губы и просила, умоляла его не останавливаться. Как если бы он мог остановиться – что за глупость?.. Никаких остановок. Китти нужно было видеть, как он кончит. Она ждала, она надеялась на то, что ее имя, сорвавшееся с его губ во время оргазма, заставит ее абсолютно потерять от него голову. Целуя щеки Блейна и глядя на подрагивающие ресницы, она ждала, затаив дыхание, того, что могло перевернуть ее жизнь... Но не всем ожиданиям суждено оправдываться. Курт. Блейн даже не заметил. Дав ему пару секунд на то, чтобы прийти в себя, Китти вернулась на водительское сидение, подобрав и надев лишь сброшенную блузку. Она слишком устала для того, чтобы искать остальные вещи – не просто устала, а была измотана. – Ты восхитительна, знаешь?.. Что на тебя нашло? Странный вопрос, Китти и сама не знала. Она стиснула пальцы на руле, медленно выдохнув, и уставилась на выезд из подворотни. Никого, можно возвращаться на дорогу. Они и без того серьезно задержались. – Ты любишь меня, Китс? В ее глазах были видны слезы – непонимающе поцеловав ее в плечо, Блейн скрыл их солнечными очками. – Могу только сказать, что если ты уйдешь, это разобьет мне сердце. – Я думал, у тебя нет сердца, малыш. Она помолчала немного. – Это просто затянувшаяся шутка. Босая нога вжалась в педаль газа. Они поехали домой длинной дорогой, и все это время Блейн смотрел, как развеваются на ветру ее растрепанные волосы. И не решался вытереть след губной помады, размытым пятном впивающийся в его щеку. На дужке очков Китти было багровое рубиновое сердечко. Пока не разбитое. Разбитое?.. Теперь все происходило слишком быстро.