Even if you think you can bring me down, Already had my life turned upside down. I ride a downward spiral round and round, But I keep flying, I keep fighting: You won't ever bring me down! I can't escape from your disdain. Your hurt, your pain, your drama is lame... Why can't you find some peace inside? I won't chastise.*
Большой семейный ужин, на котором присутствовали все самые близкие члены их семей, Китти и Блейн устраивали обычно раз в три месяца. Недели за две до этого грандиозного события Кит отсылала приглашения, уточняла дату, время, да и просто напоминала родственникам о грядущей встрече, самолично составляла список песен, которые должны были играть на протяжении всего вечера, каждый раз подбирала новые салфетки и меняла столовые приборы... Обязанности Блейна же ограничивались составлением меню, готовкой и мытьем посуды на следующее утро, но первые два пункта обычно становились серьезной проблемой из-за привередливости мистера и миссис Уайлд. Однако на этот раз с выбором блюд было попроще: пару недель назад Курт поделился с ним восхитительными рецептами фарфалле* с креветками в томатно-ромовом соусе и шоколадного мусса с вином... Нет, то, что в итоге половина блюд в меню содержала алкоголь, было всего лишь совпадением... По крайней мере, Блейн истово себя в этом убеждал. Всю неделю перед ужином Китти, волнуясь, ходила сама не своя, но стоило ей только открыть дверь для первых прибывших гостей – миссис Пэм Андерсон с супругом, – как вся ее напряженность мгновенно улетучилась: девушка тут же окунулась в родную стихию и мигом надела свою обычную маску "для семейных собраний", в которой казалась радушной хозяйкой, счастливой невестой и почтительной дочерью, а не прожженной светской львицей и язвительной стервой, какой неизменно была на всех остальных мероприятиях. Расцеловав свёкров и проводив их в гостиную, она тут же прильнула к Блейну, воркуя, и тому не оставалось ничего, кроме как из последних сил поддержать ее игру в счастливую женатую (почти женатую, если это имело хоть какое-то значение) пару, что в связи с недавними событиями было довольно просто. Вот только вместо того, чтобы наслаждаться тихим и мирным вечером, мужчина, нервничая, думал о проблемах с работой и о внезапном увлечении Куртом... И до одури завидовал этой волшебной способности Кит отодвигать свои переживания на задний план. – Солнышко, – все-таки заметив пару раз на лице сына усталое, задумчивое выражение, Пэм отвела его в сторону и ласково потрепала по щеке. – Ты хорошо себя чувствуешь? Может, хочешь о чем-то рассказать, пока мы не сели за стол? Грегори с Маргарет и Купер с Элисон еще не приехали, так что есть немного времени... – Клиенты Картера присосались ко мне, как пиявки, и ведут с собой своих друзей, – простонал мужчина, нежно прижимаясь губами к ладони матери. – И вся эта предсвадебная суматоха... Я в порядке, правда, просто мне нужно несколько свободных деньков, чтобы восстановиться. – Но у вас с Китти все хорошо? – Да. У нас с Китти все хорошо, – Блейн, помедлив, кивнул, невольно поворачиваясь к невесте. Сейчас он хотел бы, чтобы то, что он сказал только что, было лишь очередной ложью, но на этот раз лгать не пришлось: у них с Кит и правда все было хорошо. Даже нет, не так – отлично! Если бы он знал, что какое-то подобие волнения и сочувствия в ней можно пробудить через доведение себя до физического и морального измождения, то уже давным-давно так бы и поступил... В последнее время их отношения без этого напускного сюсюкания походили на здоровые отношения между любыми другими нормальными парами: они засыпали вместе даже тогда, когда не занимались сексом, вместе просыпались, каким-то чудом ухитряясь проводить утро без громких скандалов и ссор, созванивались несколько раз на протяжении дня просто для того, чтобы узнать, как обстоят дела, а по вечерам, если находилось время, выбирались в ресторан или театр... Но все это было просто нечеловечески нечестно – хотя бы потому, что теперь Блейн все чаще и чаще ловил себя на мысли о том, что самая заветная его мечта больше не касалась Китти и излечения ее истерзанной души: куда тревожнее и значительнее казалось желание перехватить руку мистера Хаммела в то время, когда тот в тысячный раз перерисовывает эскиз, вынуть из нее карандаш и нежно вытереть чернеющие и блестящие от графита подушечки пальцев своей рубашкой за две тысячи долларов. Если бы он только осмелился... Если бы он только имел на это право. И если бы он только был уверен в том, что это не наваждение, не внезапное сумасшествие и не отчаянная прихоть... Но он не был ни в чем уверен. Грегори и Маргарет прибыли минут на двадцать позже, чем его родители, и у Блейна ёкнуло сердце, когда он увидел торжествующее, выражающее вселенскую гордость и радость лицо тёщи. В ее ушах посверкивали бриллианты, чья общая стоимость равнялась примерно двум его месячным зарплатам, и предположить, что она вырядилась так на простой семейный ужин... О нет. Блейн нервно обернулся на невесту, тоже выглядящую слишком уж нарядно в своем белоснежном деловом комбинезоне, и медленно втянул воздух, пытаясь успокоиться. Какой еще сюрприз мог его ждать? Они с Кит... они же с Кит предохранялись, правда? Она должна была пить противозачаточные, так что... – О детка, – промурлыкала Маргарет, целуя воздух у уха зятя, а тот, почувствовав, как о его щеку ударился самый большой бриллиант ее сережек, едва не поморщился. – Я так счастлива, что мы собрались все вместе для объявления таких важных новостей – ничего не может быть лучше, не так ли? Ох, мои сладкие... Блейни, милый, я безумно горда за вас всех. Горда и рада. И тогда, в растерянности стоя на пороге квартиры и так и не найдя в себе сил проследовать за тестями в гостиную, мужчина почему-то ощутил себя так, словно только что из его рук выскользнуло жирное лоснящееся блюдо из-под фетучини с курицей... И с громким звоном разбилось. Что Маргарет имела в виду, когда говорила про эти "важные новости"? За кого конкретно она была рада? Кем гордилось? Обычно, если им нужно было что-то обсудить, они заранее решали, что именно, дабы избежать неприятных инцидентов, но почему сейчас... Черт. Блейн с Китти никогда не поднимали тему детей, и он вообще был уверен, что девушка не собиралась рожать по крайней мере до момента, как ей исполнится двадцать пять, и потому возможность того, что она все-таки забеременела, пугала его до чертиков. Он не был готов. Немного придя в себя, мужчина боком проскользнул на кухню и для храбрости налил себе полный бокал вина. Оставалось подождать еще совсем немного – уже скоро он узнает обо всем точно. Купер и Элисон, сестра Китти, приехали позже назначенного времени, потому что дожидались цветов. В салоне что-то там напутали с их заказом, поэтому вместо букета прекраснейших роз и калл доставили корзину с желтыми орхидеями. Услышав, как забавно Купер пародирует акцент администратора, Кит смягчилась и даже решила особо не злиться – лишь пару раз намекнула, что за цветами можно было заехать заранее, потому что блюда, которые были с такой любовью сделаны умелыми и любящими руками ее жениха, почти остыли. Но вот все наконец сели за стол, и Блейн, уже немного успокоившийся, снова ощутил себя не на своем месте. Ему казалось, что он единственный из присутствующих не понимает, что происходит, и это чувство неловкости заставляло его меньше обычного говорить и улыбаться. Китти постоянно переглядывалась с Элисон, а та то и дело хихикала и прятала за волосами покрасневшие уши. Даже Купер о чем-то тихо переговаривался с Маргарет. Все были взбудоражены, восторженны и больше смотрели друг на друга, нежели в тарелки, и только Блейн уткнулся в свою, пытаясь расчленить креветку взглядом и негодуя из-за того, что в процессе готовки спиртовая содержащая выпарилась полностью. Когда настала пора сменить блюда, Китти, слишком широко улыбаясь, схватила жениха под локоток и увела его на кухню, чтобы поинтересоваться, почему он такой кислый. – Ты не должен портить всем настроение своим видом, – зашипела она, с силой впиваясь в его ладонь длинными наманикюренными ноготками. – Засунь все проблемы себе подальше в задницу и притворись, что все прекрасно. Просто пойми, насколько важен для меня этот ужин!.. Я не позволю тебе все испортить. Что ж, в этом была она вся. Блейн даже не смог удержать усмешки, которую, впрочем, лихо замаскировал под улыбкой. – Зачем мы здесь, Китс? – как бы между прочим поинтересовался он, отправляя в рот кусочек авокадо, выпавший при попытке красивее уложить салат на тарелке. – Скажи сейчас, мне нужно знать. Ты беременна? Что происходит? Девушка посмотрела на него как на идиота, одним лишь движением брови показав, что его вопросы ее утомляют, и вместо этого уточнила, не может ли чем-нибудь ему помочь. – Возьми вон те травы, которые лежат на столе, – начал Блейн, смиряясь с тем, что придется ждать открытия правды еще с полчаса: Китти умела и, что главное, любила хранить секреты, так что не было ни единой возможности вытянуть из нее и словечко, если она решила молчать, – встряхни их и раздели на маленькие пучки. Они мне нужны для украшения. – Я не собираюсь пачкать руки. – Тогда чем ты можешь мне помочь?.. – Выйду в комнату сразу следом за собой, озаряя ее светом своей улыбки, и превращу твое унылое появление в нечто по-настоящему грандиозное. Как только мужчина вернулся в гостиную и занял свое законное место, без происшествий заменив блюда, его дражайшие родственнички как по команде обернулись в его сторону, улыбаясь так приторно, что от этого не могло не затошнить. Хотя Блейна тошнило уже целый вечер, и он был бы до одури рад наконец узнать, в чем все дело. – Итак, сегодня наше семейное собрание затеяно по особенному случаю, – Маргарет торжественно постучала вилкой по своему бокалу с Боллинжером* урожая тысяча девятьсот девяносто шестого, настойчиво призывая всех к молчанию, и, когда Китти с Элисон перестали шушукаться и виновато опустили глаза, продолжила: – Кое-кто из нас хотел сказать кое-что важное. Пожалуйста, Купер, будь добр... даю тебе слово. За время промедления между словами "пожалуйста" и "Купер" Блейн успел три раза пережить остановку сердца, придумать, как сбежать из страны с Куртом (не придумав, как его уговорить), выбрать будущему ребенку парочку заковыристых имен и мысленно напиться вдрызг. Но как только свекровь предложила произнести речь его брату, Андерсон-младший незаметно вытер со лба испарину, радуясь тому, что на неопределенный период времени действительно продолжит оставаться самым низковисящим яблочком в фамильном древе. – Я знаю, что некоторые из вас наверняка будут шокированы этой новостью, – улыбнулся Купер, вперившись взглядом прямо в лицо Блейна и немного растеряно ему усмехнувшись. Еще бы. Все остальные-то уже знали. – И, несмотря на то, как сильно мне хочется говорить об этом грандиозном событии бесконечно, точно так же мне хочется поделиться им как можно быстрее, и это нетерпение меня просто снедает. Так что я перехожу к самому важному и буду немногословен, – тут он перевел взгляд на Элисон, сестру Китти и по совместительству свою девушку, нежно улыбнулся, склонив голову, и до Блейна сразу дошло, что будет сказано дальше: – Я сделал Элли предложение, и она согласилась. Теперь мы обручены. Остаток фразы потонул в гомоне и аплодисментах, потому что все до единого члены семьи были очень рады услышать это известие в открытую. Купер и Элисон сошлись примерно через полгода после того, как Кит и Блейн объявили о своих отношениях, и все это время то расставались, то снова сходились, то опять расставались, из-за чего Купер на собраниях вроде этого сидел то рядом с Элисон, то на противоположном конце стола. Блейн понятия не имел, что вдруг заставило его брата пойти на такой шаг, поэтому, как и предупреждалось, действительно был шокирован. В любом случае, интересоваться подробностями он не планировал: они с самого детства не особо ладили, и с возрастом ничего не изменилось. Ну, разве что у младшего Андерсона появилась возможность ходить к психоаналитику, чтобы пытаться хоть как-то избавиться от комплексов и душевных ран, оставленных старшим братом. – Просто свадебный бум какой-то, правда? – смеялась Китти, поглаживая сестру по руке и с торжествующим видом глядя на жениха. Видимо, она была довольна тем, что он до последнего находился в неведении и испуге. – Мы с любимым, Элли и Куп, Пак с Куинн... – И ни одной свадьбы по залету, – едва слышно пробурчал Блейн. – Чертова магия. Дьявольщина. – ...Бриттани ходит с обручальным кольцом, но не признается, от кого оно. Либо она тоже в скором времени собирается под венец, либо считает, что это вошло в моду, раз мы с Куинн уже носим такие кольца. – А вот тут, может, и по залету. Дальше разговор плавно перешел на обсуждение свадьбы, и то, что Китти не поддержала идею о двойной женитьбе в один день, Блейна очень обрадовало – он не собирался делить с братом еще и поворотный (нет, он не посмел бы сказать "самый счастливый") момент своей жизни. Вопреки достаточно напряженному началу вечера, все постепенно пришло в норму, и Блейн даже потихоньку начал свыкаться с мыслью о том, что до самой смерти будет проводить в кругу этих людей все мало-мальски значимые семейные праздники, как тут Грегори, перебрав, наверное, с шоколадно-винном муссом, решил заговорить о детях. – Мы планируем троих, – залепетала Элисон, оборачиваясь к Куперу в поисках поддержки. – Двух девочек и мальчика. Или, если получится, четверых – трех девочек и мальчика. На этом пока все... – Это ты так хочешь девочек? – засмеялась раскрасневшаяся Пэм, по случаю такого знаменательного события позволившая себе выпить чуть больше, чем обычно. – Сделаешь из них маленьких куколок? – О, нет, мам, Элли хочет мальчика, а девочки нужны мне. Хочу наряжать их в красивые платьица и заплетать волосы – в детстве я пытался сделать то же самое с Блейном, но после нескольких раз вы мне запретили, помнишь? Купер выглядел так самодовольно и нахально, что Блейна снова затошнило, но вместо того, чтобы ответить брату такой же колкостью, мужчина просто поднял бокал, выразительно на него глядя, и засмеялся. Он не собирался тешить его самолюбие, показывая, что уязвлен – ни для кого не было тайной, что именно этого Купер всегда и добивался. – А что насчет вас, милые? – полюбопытствовала удовлетворенная ответом старшей дочери Маргарет. – Свадьба уже близко, а с детьми как обстоят дела? Блейн хотел было сказать, что они еще и не думали о детях, потому что Китти сосредоточена на карьере и слишком боится за свою красоту, но невеста, заметив, как он открыл рот, тут же вонзила в его ботинок каблук, а потом, улыбаясь от вида его сморщенного выражения лица, как ни в чем ни бывало пропела: – А мы планируем всего двоих. Одного через три года, другого – через пять. Хотим, чтоб первым был мальчик, а потом девочка. Ну, знаете, как это бывает: старший брат защищает сестру, она его маленькая принцесса и солнышко... Мальчика назовем Кен, а девочку – Анджелина. Вот, оказывается, какие у них были планы касательно детей... а Блейн и не знал. Видимо, он был пьян, когда они с Кит обсуждали и пол своих будущих детей, и их имена, да и вообще саму вероятность их наличия. Что же, вмешиваться в он не собирался, потому что тоже не хотел выносить сор из избы, но мысленно записал эту выходку на счет невесты. Кен и Анджелина, серьезно? Она жестоко просчиталась, если думала, что он согласится назвать своих детей такими идиотскими именами. Кена будто бы оторвали от Барби, а Анджелину – от Брэда. Им еще только предстояло серьезно рассмотреть вопрос деторождения, и для начала стоило хотя бы решить проблему с совместным проживанием. Как бы то ни было, Блейн довольно снисходительно отнесся к желанию Китти продолжить ломать комедию. Стоило девушке только вжиться в роль, и остановить ее было невозможно. Если она считала, что у идеальной супружеской пары планы должны быть построены на десять лет вперед, так тому и быть... Блейн ей выскажет свое мнение на этот счет после того, как гости разойдутся. – Ого, да вы просто восхитительная пара – все так детально продумано, взвешено, обговорено, – Маргарет покачала головой, сверкая бриллиантами и слезами в глазах, взяла супруга за руку: – Помнишь, Грегори, как в день, когда Китти познакомила нас с Блейном, я сказала тебе, что у них все будет серьезно и что он не просто очередное ее мимолетное увлечение? Называй меня как угодно, но я предвидела их большое чувство... хотя раньше не думала, что наша девочка действительно сможет найти себе кого-нибудь, кто так удивительно бы ее дополнял. Ох, Кит, мы с отцом, конечно, очень тебя любим, но у тебя всегда были такие высокие запросы... Маргарет, кажется, не понимала, что эти самые "высокие запросы" ее дочери – кстати, обеих ее дочерей – были продиктованы по большей части воспитанием. Разве могла Китти, выросшая в такой претенциозной семье, быть готова выпрыгнуть замуж за первого встречного? Едва ли. Зато она не видела ничего дурного в браке по расчету, потому что ее родители воссоединились друг с другом именно по этой причине. – А ведь это еще далеко не все, что мы с малышом успели обсудить, – продолжила девушка, и настал черед Блейна пнуть ее под столом, чтобы спустить с небес на землю – правда, чисто символически, потому что к своим туфлям Кит относилась очень трепетно. – Кен будет заниматься борьбой – тут мы еще думаем между боксом и тхэквондо – и футболом, Анджелина будет брать классы фортепиано и арфы, а помимо этого ходить на чирлидинг и рисовать. И, разумеется, каждый из них будет капитаном своей команды и президентом класса. У них точно не будет проблем с талантами – с нашими-то генами... – Кит имеет в виду, что мы бы очень хотели, чтоб Кен и Анджелина всем этим занимались, – довольно грубо вмешался Блейн, все-таки не выдержав того, что невеста не просто подобрала имена, но уже и распоряжается будущим их детей. Такое поведение граничило с наглостью. – Если у них появятся совсем другие желания, мы их поддержим. Кен вполне может увлечься чирлидингом, а Анджелина – боксом. Препятствовать мы не собираемся. Китти посмотрела на него серьезно, нахмурившись и неодобрительно поджав губы, но на ее лице это выражение сохранялось буквально несколько мгновений – потом оно озарилось теплой улыбкой, и девушка кивнула, разворачиваясь в сторону родственников и показывая, что согласна с каждым его словом. Именно в этот момент они поняли, что должны обсудить все как можно скорее. Желательно сразу же после того, как останутся наедине. – Раз уж мы заговорили о боксе, то как там ваши акции, Грегори? – воистину заинтересованным тоном спросил Блейн у свёкра. – Отправили "Милиджайс Индастрис" в нокаут? Слышал, по прогнозам это должно было случиться еще вчера... Беседа ловко вплыла в чуть более безопасную тему бизнеса, а после логично перешла к политике, и о планах на будущее до самого конца вечера никто не заговаривал. Элисон хвасталась всем своим обручальным колечком, Купер многозначительно вскидывал брови при каждом ее "ах" и "ох", а Китти все время находилась рядом с сестрой, изредка бросая на жениха жалящие взгляды – и, кажется, шаткое подобие идиллии, успевшее между ними устаканиться, разрушилось до самого фундамента. Уже проводив родственников, они молча сели друг напротив друга, сощурившись и раздув ноздри, как будто бы ждали, что кто-то принесет извинения, однако этого, разумеется, не случилось. – Наших детей не будут звать Кен и Анджелина, – отрезал Блейн, внезапно для себя почувствовав, что злость, которую он так давно сдерживал, начинает прорываться наружу. – Ни за что и никогда. – Наших детей не будут звать Кен и Анджелина, – на удивление быстро согласилась ощерившаяся Китти, выглядящая так, как будто готова разорвать его, если он посмеет хоть раз отвергнуть ее желания. – Это первые имена, что мне пришли в голову. Ты же не думал, что у меня настолько плохой вкус? – она сухо рассмеялась, а потом поставила свое условие: – Не-Анджелина не будет заниматься боксом, а не-Кен ни за что и никогда не пойдет в чирлидеры. – Пусть занимаются чем угодно, лишь бы им нравилось. – Ты не слышал? Я сказала "нет". Если бы Блейн был персонажем из мультика годов восьмидесятых прошлого века, то его тело бы медленно-медленно залилось алым цветом, указывая на то, как невероятно он раздражен. Но вместо этого мужчина только стиснул зубы, играя желваками. – А я сказал "да". И это мое последнее слово. – А мое последнее слово все еще "нет", милый, потому что это слишком, – Кит подчеркнула это слово, не сообразив, что лучше вовремя остановиться, – по-гейски. И тут Блейн взорвался. Кажется, он кричал на Китти, а Китти кричала на него. Кажется, она отвесила ему пару пощечин, царапая щеки, стянула помолвочное кольцо и швырнула его об пол, а он – схватил ее за запястья и сжал так, что на них наверняка остались синяки. Кажется, они разбили пару тарелок и комплект из двух хрустальных ваз, который был подарен матерью Блейна на это Рождество, перевернули кресло и смели с открытых полок все безделушки. Кажется, он сказал ей, что между ними все кончено и она может катиться ко всем чертям – и она, кажется, согласилась. Блейн пришел в себя только дома, даже не помня, как поймал такси и поднялся в квартиру, и его всего продолжало трясти от боли, ярости и отчаяния. В голове все мешалось, поэтому мысли были сумбурными – все, кроме одной: выпить еще виски, чтобы немного расслабиться и переварить произошедшее. Он думал, что алкоголь поможет ему отойти, однако в итоге все только стало хуже, и паника усилилась. Что он делал со своей жизнью? И правда ли это была его жизнь? В это все меньше и меньше хотелось верить. Он еще в колледже понял, что испытывает влечение к людям независимо от их пола или ориентации. Он не хотел вешать на себя клеймо, не хотел причислять себя ни к бисексуалам, ни к пансексуалом, коим, по сути, и являлся, но просто желал сохранять за собой право любить кого пожелает, не думая о том, правильно это или же нет. И, будучи на втором курсе обучения, Блейн действительно влюбился "нестандартно", выбрав объектом обожания парня-первокурсника, показавшегося ему невероятно особенным. С ним у него было связано много воспоминаний – и плохих, и хороших, – однако больше всего запомнилось одно: фраза "неужели ты думаешь, что я действительно собираюсь тебя поцеловать" и громкий смех целой толпы студентов, которых специально позвали посмотреть на то, как "будут нагибать пидора". Этот эпизод стал одним из самых болезненных в жизни Блейна, и он до последнего надеялся, что сейчас, когда прошло уже приличное количество времени, общество будет мягче относиться к людям с "нетрадиционной" сексуальной ориентацией. И его надежды действительно оправдались. Правда, не до конца, потому что его невеста, прекрасно знающая, насколько тяжело ему было это пережить, даже не скрывала своего презрения. Итак, что же он все-таки делал своей жизнью?.. Оставаться одному, придавленному тяжелыми плитами осознания собственной никчемности, мужчине решительно не хотелось, поэтому он написал Паку, надеясь, что тот сможет приехать. Конечно, ему не хотелось вытаскивать Ноа из теплой постели любящей девушки, но они всегда приходили друг к другу на помощь, когда того требовали обстоятельства. В этом плане Блейн не мог положиться ни на кого другого. Получив сообщение от друга ("Натяну трусы и приеду!"), мужчина задержал в руках телефон, прикусив губу, потому что его охватило дикое, почти безумное желание позвонить Курту, чтобы просто услышать его голос. Или не просто?.. Он был уверен, что от этого полегчает, но зато не был уверен, что дизайнер поймет его правильно. Да он вообще едва ли это поймет, потому что на часах перевалило за половину третьего ночи, а язык Блейна заплетался, пусть скорее от пережитого, чем от выпитого. Здравый смысл сказал твердое "нет", однако пальцы уже набрали номер и теперь слегка дрожали, обхватывая мобильный. – Какого черта? – сонным, но вполне миролюбивым тоном поинтересовался Курт спустя несколько гудков. – Ты знаешь, который час? – Я надеялся на то, что ты не спишь и сможешь поговорить со мной. – Ох, да что с тобой не так? Хотя можешь не отвечать: с тобой вечно что-то не так, – недовольно заворчал дизайнер, и Блейн было подумал, что сейчас его пошлют далеко и надолго, но обошлось: – Погоди секунду. Я вылезу из кровати. Сдержать широченную улыбку было невозможно. Правда, улыбка эта погасла сразу же после того, как на другом конце провода послышалось чье-то ворчащее и не очень разборчивое "разве в такое время звонят по работе?", а следом успокаивающее и почти нежное "да, у меня тяжелая работа, но ты спи". – Ты не один? – зачем-то поинтересовался Блейн, хотя ответ был очевиднее некуда. – Ничего, что я вот так вот... – Все в порядке, – оборвал его Курт чуть громче, чем до того – видимо, вышел в другую комнату и закрыл за собой дверь, так что мог говорить свободнее. – Обидно, конечно, что перед первым моим выходным за последние три недели меня будят посреди ночи, но я не могу тебе отказать. – Боишься, что я не поеду с тобой завтра в приют?.. – Еще как. Что я буду делать там без поддержки? Так что сейчас мне лучше бы выслушать все, что ты хочешь сказать. Да и к тому же... мы ведь друзья, и я не собираюсь игнорировать твои проблемы. Что случилось? У Блейна немного закружилась голова. Нет, на самом деле закружилась – он прижался затылком к спинке кресла, приземлив стакан с виски на колено, и глубоко, судорожно втянул носом воздух. Вряд ли сейчас разговор с Куртом мог его успокоить. По крайней мере, не тогда, когда он расстался с невестой и надеялся признаться ему в том, что не может выкинуть из головы всякие... мысли и фантазии, а в итоге находит в его кровати кого-то постороннего. Конечно, эгоистично было требовать ответа на свои чувства (особенно учитывая то, что он знал о его отношениях), только Блейн все равно как-то по-детски наивно надеялся, что стоит ему только сделаться свободным человеком, как Курт тут же побежит к нему навстречу по ромашковому полю, пронзенный стрелой амура. Но в итоге пронзен был сам Блейн. И не стрелой амура, а кинжалом с гравировкой "мы ведь друзья". Да, он бы хотел сказать, что разорвал отношения с Китти, но теперь это выглядело бы слишком... жалко и унизительно. – Честно? Ничего особенного. Я просто задумался о безнравственности своей работы и понял, что я ужасный человек... Если подумать, то зачем вообще люди меняют свою внешность? Чтобы быть красивее. Чтобы обмануть природу, которая лишила их точеного носика, пухлых губ или большой груди, чтобы обмануть старость, которая забирает у них упругость кожи или четкость черт лица. А я – инструмент, который помогает им обманывать. Вся моя жизнь – сплошной обман, Курт. Я обманываю законы природы, обманываю себя, обманываю всех вокруг и пытаюсь это скрыть, но что если правда всплывет наружу? – сам того не заметив, Блейн с очередной лжи перешел к правде. Да только сейчас это было... очередной чертовски отстойной идеей. – Скажи мне, пожалуйста, почему я не могу вырваться из этого замкнутого круга? Что меня останавливает? Отчего, как бы я ни хотел начать что-то новое и более правильное, я все время возвращаюсь к началу? Где взять столько смелости, чтобы окончательно разобраться в себе, в том, что я хочу, в том, что я из себя по-настоящему представляю?.. – Слишком много вопросов, – вздохнул Курт, как только мужчина остановился ненадолго, чтобы перевести дыхание после такой тирады. – А у меня к тебе только три: что ты пил, как много ты пил и сможешь ли ты завтра встать в восемь утра. Давай я сейчас приеду и уложу тебя спать, ладно? Не думаю, что тебе можно оставаться одному в таком состоянии. Блейн закусил губу, сглатывая ком в горле: зря от его слов так отмахивались. Зря он так сильно напился. Может, если бы не это, реальность его терзаний была бы более убедительной. Может, ситуация обернулась бы к лучшему, объясни мужчина все прямо сейчас, но он просто... не мог. – Спасибо, но не нужно. Я позвонил Паку, и он уже должен скоро приехать. – Я могу поговорить с тобой до тех пор, пока он не переступит порог квартиры. Заодно обсудим хотя бы парочку из тех вопросов, на которые ты так хочешь найти ответ. Как насчет первых трех? – Ох, я так и знал, что ты не прочь проболтать со мной до самого рассвета, – отшутился Блейн, чувствуя, что должен как можно скорее повесить трубку. То, что он испытывал сейчас, было сродни ощущению от унижения в колледже – разница была лишь в том, что на этот раз в этом был виноват только он сам. – Мне чертовски это льстит, конечно, но я давно перестал быть романтиком. – Эй, Андерсон, не думай, что все твои шуточки выходят удачными. Я просто боюсь, что если оставлю тебя хоть на минутку без внимания, ты что-нибудь с собой сделаешь. Уж лучше я тоже дождусь Пака, чтобы передать ему тебя из рук в руки. – Несмотря на то, что ты немножечко протоптался по моему чувству юмора, это мне тоже льстит. Курт ненадолго замолчал, а потом, захихикав, выдавил: – Ты что, флиртуешь со мной? – Ну что ты, как можно? Я просто чертовски пьян, чертовски расстроен и чертовски не дружу с головой из-за специфики моей профессии. А еще я помолвлен. Может, при других обстоятельствах я бы это и делал... но нет. – Поняв, что сболтнул лишнего, мужчина тут же продолжил: – Ладно, мне нужно встретить Пака. Спасибо за то, что ответил мне несмотря на усталость. Надеюсь, ты простишь меня. Ты и твой... бойфренд. – Ничего. Ты просто будешь мне должен. Снова. Как только Курт сбросил вызов, Блейн закрыл лицо ладонями, проигнорировав соскользнувший с его колен стакан с виски. Он жевал губы, пытаясь сдержать их дрожь, но его плечи все равно сотрясались от рыданий, а сквозь пальцы, пусть и сомкнутые как можно плотнее, просачивались обжигающие слезы. Из-за чего был этот странный порыв? Из-за того, что он был пьян, или из-за того, что он был трезвее, чем обычно? Как и тогда, когда решил набрать номер Курта. Зная то, как долго обычно собирается сонный Паккерман, можно было предположить, что из квартиры он так до сих пор и не вышел – а это значило, что Блейн еще успевал его остановить.***
Утро выдалось не самым легким, но другого выбора, кроме как подняться с кровати и привести себя в порядок, у Блейна не было, потому что планы на сегодняшний день у него были просто грандиозные. Они с Куртом собирались заехать в приют для собак, чтобы использовать ту самую лицензию на "прокат" животного, и, разлепив глаза, мужчина понял, что он все еще с нетерпением этого ждет. Но больше не так, как ждал несколько дней назад, с затаенным радостным предвкушением, а еще и с горьковатой обидой и страхом. Субботний день, от утра и до самого вечера проведенный рядом с человеком, в которого он, возможно, влюблен. "Возможно" – Блейну невероятно нравилось это слово. В той же степени, как его раздражали слова "безнадежный" и "придурок". Встретившись в центре с экономкой Уайлдов, мужчина забрал у нее Кристофера, щенка, которого они с Кит приютили, а так же все необходимое для ухода за ним и кормежки. Вообще он планировал взять малыша только на выходные, но теперь, поссорившись с невестой, решил, что совсем не будет ей его отдавать: этот маленький очаровательный комок шерсти был слишком непоседлив и требовал постоянного внимания, которое девушка просто была не в состоянии ему дать, а самому Блейну как никогда нужен был кто-то мягкий, теплый и желательно лишенный умения говорить. Китти из принципа могла не уступить Тоффи ("Крис" было чересчур банально для сокращения, разве нет?), просто чтобы позлить его, так что Блейн, пользуясь тем, что Грегори и Маргарет еще не знают об их размолвке, сделал ход конем. Точнее, собакой. Курт ждал его прямо на углу улицы, в одной руке сжимая ручку немаленькой плетеной корзинки, а в другой – поднос со стаканами кофе. Он щурился, всматриваясь в глубину той стороны улицы, с которой предположительно должен был появиться друг, и было заметно, что его прекрасные голубые глаза слезятся, однако солнечные очки, зацепленные дужкой на толстовке, упрямо не надевал. Блейн углядел его издалека и хмыкнул, отметив, как он в нетерпении привстает на цыпочки, едва ли не подпрыгивая. Серьезный и строгий, порой даже суровый в том, что касалось работы, Курт всегда был сущим дитем, стоило ему столкнуться с повседневными радостями. Рядом с ним и Блейн становился таким же. Или, если быть совсем уж точным, становился собой. – Давно пришел? – поинтересовался мужчина, останавливая машину у самого бордюра и приспуская стекло. – Я и так на пять минут раньше, но теперь чувствую себя опоздавшим. – Достаточно давно, чтобы успеть передумать прощать тебе ночной разговор, – съязвил Курт, передав ему кофе и дернув за ручку двери. Блейн с удовольствием проследил за тем, как изменилось его лицо, когда дверь не поддалась с четвертой попытки, а потом разблокировал машину: – А теперь я чувствую себя еще и виноватым. Ты же вроде как не злился из-за этого, или я ошибаюсь? – То, что я на тебя не злился, не значит, что я не буду использовать это в своих целях. – Как часто я говорю тебе, что ты невыносим? – Сообщения в Твиттере считаются?.. Отказавшись нести корзинку в багажник, Курт поставил ее под приборной панелью со своей стороны, а потом, попросив друга придержать поднос, полез назад, чтобы поздороваться с Кристофером. Щенок тихо заскулил, уткнувшись мордочкой в его прохладные ладони, и мужчина заскулил вместе с ним, перекатывая в пальцах крохотные лапки и почесывая серебристую шейку так, чтобы звенел бубенчик на ошейнике. – Я в неположенном месте остановился, – как бы между прочим сообщил Блейн, с улыбкой поглядывая за тем, как эти двое играют друг с другом. Был бы у Курта хвост – он бы вертел им точно так же, как Кристофер. Возможно, Блейну бы даже пару раз прилетело по лицу. – Как насчет того, чтобы перенести вашу прелюдию поближе к тому моменту, как мы приедем в парк? Тогда мучай хоть мою собаку, хоть свою – без разницы, лишь бы только не сейчас. – Просто я безумно рад увидеть этого мальчика, – заворчал дизайнер, лишь чудом умудряясь оставаться на месте – и как он еще не перелез на заднее сидение? – А я буду безумно не рад увидеть патрульного, Курт, так что прижми свою задницу к креслу, пей кофе, пристегивайся и поедем. Ты завтракал? – Нет, я успел только собрать корзинку для пикника. Насколько ты помнишь, мне всю ночь мешали спать, так что я переставил будильник на сорок минут позже. – Из-за меня или из-за своего любовника? – Ну вот. Ты сам себе об этом напоминаешь, я могу даже не стараться. Блейн нетерпеливо дернул его за толстовку, заставив сесть нормально, и протянул стакан с кофе. Они оба замолчали на несколько минут, наслаждаясь терпким крепким напитком, и только смотрели друг на друга с каким-то странным, необъяснимым выражением, которого ни один из них понять так и не смог. – Кстати, ты неплохо выглядишь для того, кто накануне так много выпил, – осклабился Курт, облизывая сладкие после сливочной пенки губы. – Но я все же дам тебе свои солнечные очки, когда мы доберемся до питомника. На всякий случай. – А у меня толстовка как у тебя, – в том же тоне ответил Блейн, надеясь уязвить тонкий вкус дизайнера. – Прямо сейчас. С собой. В багажнике. И я собираюсь надеть ее, чтобы набросить капюшон, представляешь? – Господи, нет, ты не посмеешь... Добрались до собачьего приюта они довольно быстро, хотя время, проведенное в машине с ворчащим Куртом, превратилось просто в бесконечное адское страдание. Блейн почувствовал себя почти мазохистом, потому что после всего, что произошло вчера, и несмотря на это ворчание, ему все еще нравилось находиться с ним рядом. Это казалось таким естественным... особенно после того, как они, точно объединенные невидимой, но прочной связью, выбрали для прогулки в парке одинаковые толстовки. Если бы Блейн был романтиком, он бы назвал этот день знаковым. Если бы Курт был романтиком, он бы перестал шипеть и ругаться. Но они ведь не были, верно? Все казалось куда сложней. У вольеров с собаками, которых ему было позволено взять на день, Курт задержался надолго. Он все никак не мог определиться и растерянно оглядывался на стоящего неподалеку Блейна, натянувшего капюшон аж на нос и делающего вид, что его абсолютно не трогает собачье лаянье, сливающееся в жалобный сонм. Ну чем он мог подсказать? Будь его воля, он бы забрал отсюда каждого. – У нас есть один малыш, который чувствует себя очень одиноким и брошенным, – вмешался смотритель, кивая в сторону клетки, где свернулся клубочком маленький ротвейлер, даже не присоединившийся к общему безумию стаи. – Люди, которые приходят в питомник за животными, всегда с ним играют, но никогда берут его с собой. Курт, уже присевший на корточки рядом с щенком, приложил к клетке два пальца, чтобы дать ему обнюхать себя и немного попривыкнуть: – Почему? Что с ним не так? – С ним все так. Он умный, породистый, абсолютно здоровый, но именно это и отпугивает тех, кто на него смотрит. Некоторые не верят в то, что такого хорошенького пса до сих пор не пристроили в хорошие руки, и считают, что он либо неизлечимо болен, либо наделен ужасным характером, а некоторые, напротив, хотят завести собаку в более плачевном состоянии, чтобы выходить ее своей любовью, и уверены, что этого мальчика заберет кто-нибудь другой. Мимо него проходило уже человек пятьдесят за последние два месяца, но он так и остается в клетке и, кажется, потерял всякую надежду. – Как его зовут? У него есть имя? – Эверетт. – Тогда Эверетт пойдет со мной. Блейн, все это время неотрывно наблюдающий за Куртом, прикусил губу, потому что понял, что Эверетт не просто "пойдет с ним", но с ним и останется. Насовсем. Может, мужчина пока и не давал себе в этом отчета, но отказаться от собаки с такой историей он попросту бы не смог. Потому что щенок, с которым все было в порядке, но которого все время оставляли за бортом, считая его то слишком больным, то слишком здоровым, определенно был похож на кого-то из них. Может, даже на обоих. Через пару часов Блейн, как это обычно происходило, забыл обо всех своих проблемах, окончательно растворившись в моменте. Ему казалось, будто ни Китти, ни того загадочного парня не существовало и вовсе. Были лишь они с Куртом, мягкий плед, который они расстелили под сенью большого безмолвного дуба, корзинка для пикника, полная вкусных и питательных закусок, термос с горячим чаем и одна на двоих кружка. А еще, разумеется, неугомонные Кристофер и Эверетт, гоняющиеся друг за другом по всему парку и заставляющие Курта падать за ними в траву, пачкая светлые джинсы и толстовку. Только он больше не ворчал – он сиял так, что Блейн, кажется, обжигался им сильнее, чем чаем. – Ты уверен, что они не убегут? – Они запомнили, где стоят их миски. А в мисках еще много вкусностей – ты недооцениваешь то, как серьезно я подошел к этой прогулке. Под конец, когда все четверо уже устали, физическая нагрузка сошла на нет: выкинув все, что осталось от пикника, и собрав в корзинку собачьи игрушки, Блейн и Курт легли на плед лицом друг к другу, позволив своим щенкам улечься между ними. Их ладони постоянно сталкивались и переплетались, скользя от одного пушистого животика, подставленного под почесывания, к другому, а с лиц не сходили улыбки. Это было похоже на вечер в кругу семьи – мирный, спокойный и невероятно уютный. – Мистер Эверетт Хаммел, – шепнул Курт, ухватив Блейна за запястье, чтобы оттянуть его руку немного в сторону и добраться до уха своего малыша. – Как звучит? – Солидно. Как и мистер Кристофер Андерсон. – Мистер Эверетт Сладкий Пирожочек Хаммел, – продолжил Курт, едва успев спасти палец от щелкнувших зубов. – Мистер Кристофер Снежный Принц Андерсон, – не отставал Блейн, засмеявшись тому, как Эверетт – или просто Эви – принялся виновато зализывать ладонь хозяина. – Чего ты добиваешься? – Мистеры Эверетт и Кристофер Хаммел-Андерсоны, – снова начал он, а потом, не дав лишившемуся дыхания и, кажется, разума Блейну вставить словечко, подвел все сказанное к логическому завершению: – Я оставляю его себе. – Я так и знал. А Блейн при себе оставил желание прямо сейчас признаться в том, что он потерял голову... Возможно.***
– Помните, я рассказывал вам о человеке, с которым начал работать пару месяцев назад? – Блейн сосредоточенно поджал губы – он изо всех сил пытался собраться с силами, чтобы суметь связать воедино свои мысли и чувства и выразить их наиболее доступно. – Тот... дизайнер. Я упомянул пару месяцев назад, что он помогает мне с работой над проектом свадебного платья для Китти, и на этом все закончилось. – Помню, – новый психоаналитик Блейна, приятный мужчина лет пятидесяти, тепло улыбнулся, заметив его растерянность. – Хотите сегодня поговорить о нем? – Нет, не совсем. Мне нужно, чтобы вы помогли мне разобраться с чувствами... Разложить все по полочкам. В последнее время навалилось столько всего, что я просто не знаю, как это распутать. И это куда важнее, чем мои проблемы с работой, друзьями, отцом или братом. Блейну пришлось сменить психоаналитика чуть меньше года назад, когда его прошлого, мистера Монтгомери, отстранили от работы из-за пристрастия к мефедрону*. В первое время он был невероятно сконфужен, потому что понятия не имел, как начинать все сначала, но сейчас этому стечению обстоятельств был даже рад: так он сам мог вернуться назад в прошлое, чтобы проследить за тем, как ситуация дошла до такой напряженной точки. – Вы уже наслышаны о моих невероятно сложных отношениях с Китти, но правда в том, что с недавних пор все стало еще сложнее. Хотя я, честно говоря, даже не думал, что подобное возможно... В любом случае, все действительно вращается вокруг этого мужчины, дизайнера, – несмотря на то, что его психоаналитик прекрасно понимал, о ком идет речь, Блейн все еще не мог называть Курта по имени из-за его публичности. – Наши отношения вышли за рамки деловых. Ужасно непрофессионально, конечно, но ничего уже не поделать. Все дело в том, что он очень необычный человек, и я никогда не встречал никого даже отдаленно на него похожего. Сперва я считал его самовлюбленным и эгоистичным, а сейчас уверен, что для блага других он трудится куда больше, нежели для своего. Каждый день мне открываются какие-то новые его стороны. Под его защитным панцирем, который сперва отпугнул меня, кроется по-настоящему доброе сердце и чистая душа – он как драгоценная жемчужина, спрятанная в крепкой раковине и под слоем песка. Я никогда не любил воду, плавать не особо умею, но ради того, чтобы добраться до него, готов погрузиться на самое дно без баллона с кислородом и даже без маски. Я восхищен им, это правда. Я вынудил его стать моим другом, спровоцировав на откровенный разговор, и теперь мы связаны. Так что я уже... не могу закрыть глаза на происходящее. Не должен. И не хочу. Блейн, вдруг запаниковав и ощутив внезапную вспышку стыда, закрыл лицо руками и ненадолго прервался, чтобы посидеть в тишине. Мистер Харрисон вытянул из портфеля записную книжку, сделав первые отметки, но торопить клиента не собирался, понимая, что, раз уж тому стоило таких трудов начать откровенный разговор, наводящие вопросы смогут лишь все усугубить. – Я пришел к нему с ложью, – продолжил Блейн спустя минуту напряженных размышлений. – И от этой лжи теперь не могу отделаться. Это угнетает меня, убивает, но остановиться я уже не могу – слишком во всем этом застрял. Вы знаете, как это бывает... Вранье – зыбучие пески. Чем сильнее стараешься вырваться, тем больше увязаешь, и каждое действие и слово только приближает момент полного провала. Я врал ему с самого начала о себе, о Китти, о наших отношениях и планах на будущее только ради того, чтобы добиться своей цели. А в итоге вышло так, что я уже не знаю, чего хочу. Многие мои убеждения разрушаются прямо на глазах. Иногда я просыпаюсь с чувством того, что проживаю не свою жизнь или, по крайней мере, последние лет десять мне приснились... Я сомневался в том, что делаю, и до встречи с ним, но сейчас это достигло апогея. Блейн взял очередную паузу, чтобы сделать глоток воды и отдышаться. Кажется, он вошел в нужное русло, и теперь рассказывать стало немного легче. – Он не врет мне – больше нет, и это единственное, в чем я уверен – и разве что умалчивает некоторые вещи, откровенно говорит о своих слабостях, не стесняясь их, но я все равно так и не сумел разгадать его. А сам я только и делаю, что лгу ему, но чувствую, что он видит меня насквозь... Он очень чуткий человек и хорошо разбирается в психологии, в этом сомнений нет. Я тоже пытался делать вид, будто разбираюсь во всем этом, да только, кажется, с треском провалился, выставив себя идиотом. Зато из разговоров с ним я многое для себя почерпнул: например, именно он открыл мне глаза на то, что я уже долгое время усиленно себя обманываю. И я все еще не готов принять это до конца... – Мы над этим поработаем, – пообещал психоаналитик, и Блейн с благодарностью ему улыбнулся. – Меня тянет к Ку... Меня к нему тянет, – осекся мужчина, чувствуя, как от самих этих слов в груди расплывается что-то теплое и приятное. А потом тут же сменяется страхом и отрицанием. – Мне нравится с ним находиться. Когда мы говорим о чем-то, не связанном с работой, я понимаю, что у нас действительно много общих увлечений. Это выходит так естественно и легко... Я забываю рядом с ним если не обо всех своих проблемах, то хотя бы о большей их части. Сначала я думал, что увлечен им как человеком, как другом, как объектом наблюдения – он очень красив, а я пластический хирург, так что здесь все закономерно – и образцом для подражания, но в какой-то момент понял, что все зашло куда дальше. – В какой момент? – мистер Харрисон поправил очки и поменял положение, придвинувшись ближе к клиенту, чтобы установить с ним более близкий контакт. – Насколько давно это было? – Буквально неделю назад, – Блейну даже не нужно было времени на то, чтоб посчитать – он с маниакальной внимательностью запомнил эту дату. – Так случилось, что мы остались в офисе на ночь. Одни. Поэтому атмосфера была довольно интимной, если можно так выразиться, и в итоге у меня в голове что-то щелкнуло – знаете, как будто лампочка загорелась?.. – и я почувствовал к нему все, что не чувствую к Китти. То, чего в наших отношениях всегда недоставало. Психоаналитик посмотрел на него так, будто засомневался в его вменяемости, и мужчина только понадеялся на то, что не уйдет из кабинета с рецептом. – Но я продолжаю сомневаться. И в этом тоже. В каждой вещи, черт побери, – слишком эмоционально заговорил он, как будто повышенный тон помог бы ему быстрее донести свои мысли до специалиста. – Иногда я смотрю на него и думаю, что он – все, что мне нужно. Человек, который поможет мне снова стать собой, а не жалким подобием того, чем я мог бы быть; человек, который способен проникнуть в мое сердце так глубоко, насколько еще никто и никогда не проникал. Но потом я понимаю, что бегу к нему из-за того, что у нас с Китти не ладится. Просто заменяю ее им, потому что не способен вынести то, что на себя взвалил, трушу и хочу свернуть на половине пути. В какой-то момент я почти собираюсь сказать ему, что люблю его, потому что это чувство переполняет меня и делает невероятно счастливым, а спустя секунду, уже открыв рот, замолкаю, потому что не знаю, буду ли рад, даже если вдруг услышу, что он испытывает ко мне то же самое. Мистер Харрисон призадумался, переваривая все, что сейчас услышал, и формулируя совет, который должен дать своему клиенту. Он немало встречал таких запутавшихся в себе людей, однако Блейн Андерсон был особенным – он так тщательно пытался разобраться, что в итоге терял себя еще больше. С ним предстояло много работы. – Вы на протяжении долгого времени собирались вступить в брак с девушкой, отношения с которой были довольно сложными. Ваша неуверенность, естественная для любого человека, что стоит на пороге кардинальных изменений в жизни, превратилась в желание найти новый объект влечения, с которым все будет гораздо проще. Сублимация – это естественный процесс. И то, что при этом вы испытываете эмоциональный дискомфорт и проявляете признаки ассоциативного расстройства личности, тоже вполне объяснимо. Для того, чтобы выйти из сложившейся ситуации, вы не должны совершать опрометчивых и поспешных поступков, потому что вероятность того, что ваши чувства к этому дизайнеру миражны, близка к ста процентам, как и вероятность искренности ваших отношений с Китти и того, что очень скоро вы найдете общий язык. Просто немного потерпите: чтобы пережить всю эту бурю, вам нужно проплыть через грот, полный острых камней, и совсем скоро вы увидите, к какому берегу приплыли. Вы ведь понимаете это, верно?.. Я вижу, с метафорами вам становится легче понять, – психоаналитик поправил очки, почти зловеще блеснув стеклами, и поинтересовался: – Вы планируете поговорить со своей невестой и наладить с ней отношения, пока еще не поздно? Блейн ненадолго замолчал, а потом, опустив глаза в пол, выдавил: – Я не хочу оставаться один. – Я выпишу вам успокоительные.