В Шторме

Двенадцать недель - двенадцать недель заключения в одних и тех же комнатах. Двенадцать недель выматывающего, изнуряющего давления. Двенадцать недель неуверенности, и сомнений, и неустанных провокаций. И все это не прекратится с окончанием договора. Не для него. Но чертовски ясно, что это скоро изменится. К лучшему или худшему, но изменится. Большую часть дня Люк провел в медитации, сидя на коленях, в темной пустой спальне. Поднимая щит за щитом, возводя незаметные барьеры, скрывающие его намерения. Он понял, что мог сделать это спустя несколько дней, как оказался здесь - уловив смутный след того, как Мара ограждала свой разум во время разговора с ним. Используя это открытие, как шаблон, он начал собственные попытки, вкладывая в них много времени и усилий - улучшая и шлифуя свой навык, неделя за неделей. И теперь он вполне был уверен, что сможет не только оградить свои мысли от Палпатина, но и скрыть сами щиты, чтобы ситх не знал о них. Найденная Люком уловка заключалась в том, чтобы всегда оставлять несколько заметных щитов - что-то, на чем можно бы было сосредоточить внимание. Таким образом, он скрывал гораздо больше, чем показывал и был уверен, что Палпатин, зная, что он что-то скрывает, понятия не имел, что именно и как много. Он делал большую ставку на эту теорию сегодняшним вечером. Люк открыл глаза и пристально взглянул в наступающий сумрак. Смотря на тяжелые, скрепленные волокнами прозрачного транспаристила окна. Сможет ли он сломать их? Да. Он мог. Он знал. Окно - это ничто; пять дней назад он сломал гораздо более тяжелые двери… и в этом заключалась дилемма. Он разрушил двери, потому что коснулся Тьмы; позволил ей завладеть им в его досаде и гневе. Но он осознавал, что теперь его способности росли без всякого побуждения подобных чувств; как будто он открыл некие двери или, возможно, у него просто появилась вера в свои силы, которую так стремился развить в нем Мастер Йода. Или, может, он оставался в контакте с Тьмой… мысль заставила его нахмуриться; быстрая, легкая мощь - именно это говорил Йода. Но было ли так ужасно использовать ее, как средство спасения - чтобы получить свободу для Хана? Что могло быть темным в этом намерении? Он снова взглянул на окна, отклоняя свои минутные сомнения перед лицом большей необходимости. В своем медитативном состоянии он легко распознал присутствие Палпатина, двигающееся по дворцу в направлении комнат Люка: сосредоточенное, наполненное решимостью, целенаправленное, нетерпеливое и возбужденное, и абсолютно самоуверенное. Когда тот вошел в зал, на расстоянии двух комнат от Люка, он сделал последний глубокий вдох, успокаивая дыхание. Ночь будет долгой. . . Палпатин декламировал речь, предавая и посвящая себя ей с особым упоением; манипулируя мстительными обвинениями, слова которых Люк даже не разбирал, безучастно глядя на старика и слыша только гул собственной крови в ушах. Время шло, и он попытался слушать, попытался реагировать - скрыть, как он напряжен. Протянув руку к высокому, гравированному бокалу, Люк на мгновение упрекнул себя за то, что не делал этого чаще - для того, чтобы сейчас его действие казалось естественным; он небрежно перехватил бокал левой рукой и поднес к пересохшему рту. Жаль, что вино не очень крепкое, подумал Люк, делая большой глоток – понимая, как сильно колотится его сердце. Затем поставил бокал на место, не убирая с него пальцев; ожидая, обращая свое внимание к Палпатину. «Сконцентрируйся!…» - …сказали мне, что ты был исключен из списков Восстания - они отрекаются от тебя, друг мой. - Они не отказались бы от меня так скоро, - покачал Люк головой. - Тебя уже нет, джедай, - улыбнулся Палпатин, он явно получал удовольствие от ситуации. - Тогда, кто же уничтожил «Звезду Смерти»? - Пилот, разрушивший «Звезду Смерти», погиб в сражении у Хота. Это официальная версия. Он умер героем, пожертвовав жизнью за цели Восстания. Ты - имперский агент. Шпион, проникнувший в их самые высокие ряды и полностью предавший их доверие. Мне сказали, что они с крайним энтузиазмом отказались от тебя, друг мой; отвергли все отношения и связи с человеком, которого так быстро осудили. Это степень их лояльности – и она всегда была такой. Люк напрягся в ответ на этот последний выпад, сузив глаза и стиснув челюсти. - У вас нет никакого… - бокал разлетелся вдребезги в его ладони. Он вскочил, опрокидывая стул и хватаясь за раненую руку: из глубокой раны текла кровь, смешиваясь с красным вином, испортившим безупречно белую скатерть. Сжав зубы, он осторожно вытянул большой осколок, положил его на стол и занялся вторым, таким же острым как лезвие. Император наблюдал за всем этим с поглощающим интересом, не говоря ни слова, словно за некой забавой, разыгрываемой для его увеселения. Люк сжал руку, пытаясь остановить кровь, чуть вздрогнул и вытянул еще один злостный ярко-алый осколок, засевший в одной из глубоких ран. Потом вновь стиснул руку - темная, вязкая кровь сочилась между пальцами на его уже запачканную одежду. Он пристально смотрел на кулак несколько долгих секунд, прежде чем поднял наконец голову к Палпатину, бросая на него горящий, обвиняющий взгляд. Император только улыбнулся, подняв брови в вежливом ожидании: - Может, хочешь другой бокал? Какое-то время Люк продолжал гневно смотреть на него, затем язвительно ответил: - Пожалуй. Ведь вы хотели рассказать мне что-то еще, не так ли? Император ненадолго задумался – как будто рассматривал серьезную просьбу. - Нет... думаю, на сегодня мы закончили, друг мой. Он поднялся, тяжелые двери начали свой медленный цикл открывания - Люк подсознательно отсчитывал секунды, как уже делал сотню раз раньше. Вошла Мара, в сопровождении шести императорских гвардейцев, шагавших парами в плотном строю и затем расступившихся в стороны, давая Императору прошествовать между ними. Небрежно оглянувшись, Палпатин бросил Джейд: - Осмотри его руку. И затем быстро вышел из комнаты; двери с шумом закрылись, замки поэтапно задвинулись. Мара направилась к Люку, но он отвернулся от нее. - Ничего страшного, - солгал он, выходя в темную гостиную. «Проверь это…» - Дай мне проверить, - она последовала за ним. - Я сказал, ничего страшного, - повторил Люк, небрежно опуская руку, чтобы оставить след рассеянных рубиновых капель на каменном полу по пути в спальню и затем в освежитель в конце роскошного мраморного коридора. Войдя за ним, Мара увидела раковину, забрызганную кровью. Он тихо вздохнул, словно не зная, что делать дальше. Тогда она взяла его руку и раскрыла податливую ладонь, исследуя глубокие порезы взглядом профессионального солдата. Люк долго молчал, прежде чем сказать тихим голосом: - Кажется, есть еще какой-то осколок, но я не могу найти его. Медленно всматриваясь в кровоточащие раны, Мара поднесла руку ближе. - Я ничего не вижу, - она осторожно раздвигала края каждого пореза, обследуя его и пытаясь сомкнуть обратно. - Но нужно наложить швы. Я пошлю за Халлином. - Глупо, - Люк слегка отстранился, раздраженно отводя взгляд. - Как глупо. По какой-то причине Мара продолжала держать его пострадавшую руку. - Я думаю, у вас обоих есть способы пробить оборону друг друга, - ответила она, не смотря на него. - О да, только не заметно, чтобы он звал доктора. - Ты выиграл несколько ударов, поверь мне, - признала Мара, гадая, какого черта она говорила все это. - Он думал, к этому времени ты уже будешь хорошо обучен им. Люк промолчал, и все оставшееся время, что Мара тщательно изучала его ладонь, оставался тихим. Когда она наконец подняла голову, Мара наткнулась на его нахмуренный взгляд. Люк явно задавался тем же вопросом, что и она. Она держала этот острый взгляд в течение долгих секунд… И когда он в итоге решил что-то ответить, быстро вмешалась: - Я пойду… вызову того врача. Отпустив руку Люка, она задела его, проходя мимо, несмотря на то, что он уступил ей. - Спасибо, - тихо проговорил он, и потом: - Мара... Она оглянулась, удивленная; он очень редко звал ее по имени. - Что? - Прости, - сказал он; странное, сердечное извинение. - За что? Он пожал плечами: - Просто… прости. Она недоуменно смотрела на него еще какое-то время, но он перевел взгляд на окровавленную ладонь, пряча ее в другой руке, и Мара повернулась, чтобы уйти, зная о камерах наблюдения и желая дать себе по лбу за свои действия. . Люк был необычно молчалив, пока Халлин обрабатывал и зашивал его рану, сидя на подлокотнике кресла в запертой гостиной, поближе к источнику света. Доктор привык к тому, что его вызывали для исполнения служебного долга в любое время и в любое место, где бы ни находился его единственный подопечный; поэтому ему вовсе уже не казалось странным, что его вытащили поздним вечером из квартиры в Северной Башне, заставив пройти через немыслимую охрану Южной - чтобы заботиться о сыне Вейдера в едва стерильных условиях и при слабом освещении, имея только тот инструмент, что он принес с собой. Все это представлялось лишь небольшим неудобством. Стало ясно, что Скайуокер занял странно неоднозначное положение во дворце. Фактически он выглядел заключенным, за всеми этими запертыми дверями и с бесчисленными охранниками; но в то же время, казалось, занимал место в личном окружении Императора и держал завидное звание коммандера, имея апартаменты, штат и все сопутствующие права. И все же он всегда находился под невероятной охраной, большая часть которой была хорошо скрыта от тех немногих приближенных, кто был наделен правом проходить так далеко, в эту очень ограниченную территорию Южной Башни. Никто во дворце, кроме тех, кто был связан с ним ежедневно, не имел ни малейшего представления о том, кем он был, и Халлин был подвержен изощренным и многочисленным попыткам выяснить это. Почему решили, что именно он должен знать все, было загадкой - так как он был почти так же несведущ, как и все остальные, хорошо понимая теперь, что его снабдили только формально принятой версией о прошлом Скайуокера. А еще ему дали совершенно ясно понять, что упоминать имя Люка Скайуокера вне обстоятельств, когда они находились наедине, являлось абсолютным запретом. Его предписывалось называть «коммандер». Когда бы то ни было. Только «коммандер». Халлин много раз слышал о том, что Люк был одним из тайных хваленых агентов Императора - таким же, как, предположительно, коммандер Джейд - обученным с юного возраста незаметно передвигаться по всей Империи, выполняя приказы своего господина в «деликатных» ситуациях. Согласно другому слуху, этот человек служил раньше императорским гвардейцем - специалистом по проникновению, который, как и лейтенант-коммандер Риис, находился теперь в отставке и занимал более обыкновенное положение в свите Императора. Любая из этих версий могла быть правдой, что бы ни думал Халлин, но ничто не объясняло охранников у дверей - более нервных сегодня, чем обычно. По какой-то причине Скайуокер вновь был ограничен только двумя комнатами: гостиной и спальней - или, скорее, по очень очевидной причине: было трудно не заметить внушительных ремонтных работ вокруг двери из столовой в гостиную; массивная армированная клетка базовой защитной конструкции, окружающая проем, была тщательно восстановлена, но пока еще не скрыта. Плюс ко всему у него попытались забрать скальпель на главном входе; это казалось чрезмерным даже здесь - несмотря на то, что охранники и раньше были крайне осторожны. Пришлось энергично спорить и доказывать, что короткий медицинский лазер вряд ли может представлять угрозу, пока коммандер Джейд не дала наконец своего разрешения. По мнению Халлина все это походило на маниакальную крайность. Хоть Скайуокер и был заключенным, он вел себя довольно вежливо и кротко – никогда не совершая чего-либо угрожающего. Он был одного роста с Халлином, но в отличие от доктора, проводившего дни в спокойном изучении хирургии и медицины, обладал твердой развитой мускулатурой, сформировавшейся за годы военной службы. И он всегда казался очень невозмутимым и сдержанным. Ни разу Халлин не чувствовал, что бы тот представлял опасность для него, как это было в присутствии его отца; даже, когда у них были разногласия в ходе их обсуждений - что было почти всегда; для человека, живущего в императорском дворце, Скайуокер имел слишком радикальные взгляды. Доктор часто испытывал желание спросить самого Скайуокера о том, что происходит… но после одного их неосторожного разговора, в котором тот кратко разъяснил несколько моментов, вызвав только еще больше вопросов, Халлину убедительно дали понять, что его недавно приобретенное положение сильно зависит от его сотрудничества - тогда как любое полученное знание может представлять для него опасность; по отчетливому впечатлению Халлина - смертельную опасность. Скайуокер ворвался в ход мыслей доктора, пока тоn работал, начав одну из их обычных дискуссий; всегда сходных по духу, несмотря на разные мнения. - Вы когда-нибудь спрашивали себя о том, что вы делаете, Халлин? Правильно ли это? - Нет, - многозначительно ответил доктор, - и именно поэтому я нахожусь не здесь, в отличие от вас. - Тогда вы - дурак, - не задумываясь, парировал Скайуокер с краткой, напряженной улыбкой. - Если я выйду отсюда - я свободен; вы же останетесь в своей тюрьме навсегда. - Как чудесно вы убеждены в своей правоте, - беззлобно и легко возразил Халлин. – Но думаю, это все, что у вас есть в распоряжении. - У меня есть честность, - Люк не смотрел на доктора, зашивающего порезы на его руке. - Честность не открывает двери, - отклонил Халлин дружественным тоном. Ему нравился Скайуокер, несмотря на расхождения взглядов, и по правде, он наслаждался их небольшими дебатами. - Честность нельзя приковать цепью, - любезно ответил Люк. - Но вас, очевидно, можно. Скайуокер только улыбнулся на это, ничуть не обидевшись: - Ваша правда. Он повернулся, чтобы посмотреть на руку, когда Халлин распылял туда какую-то жидкость; три самые глубокие раны пришлось зашить, остальные обошлись пластырем. - Спасибо, - сказал Люк рассеянно, лишь мельком взглянув на швы. - Попытайтесь держать ладонь открытой - чтобы швы не разошлись до утра. И держите ее в сухости, - сказал Халлин, собираясь. - Жаль, что это оказалась не другая рука - было бы намного проще. - Но тогда, вероятно, вас позвали бы только утром, - ответил его пациент, будто искал подтверждения. - Скорее всего. - Халлин нахмурился, смотря на маленький ручной сканер с показаниями данных крови его подопечного. - У вас очень высокий уровень адреналина, - продолжал он хмуриться, читая данные. - И сердцебиение выше нормы. Как вы себя чувствуете? - Прекрасно. Спасибо, Халлин, - Скайуокер встал, вежливо давая понять, что доктор свободен, и тот отступил, вновь начав укладывать инструменты в чемодан и карманы. - Если вам нужно что-то для сна… - Нет. Спасибо. Халлин пожал плечами и подошел к дверям, ожидая, когда они откроются. Два алых гвардейца расступились по сторонам, пропуская его. - А-а! Услышав вскрик, доктор обернулся и увидел своего пациента, неловко держащегося за раненую руку. - Швы… разошлись... - он шел к Халлину, вытянув перед собой руку, и тот сделал полшага ему навстречу. Скайуокер достиг дверей, протянул ему руку... и доктор нахмурился - все швы были в порядке… Это случилось в одно мгновение, в одном сплошном пятне действий - Халлин едва успел зафиксировать их до того, как они закончились. Скайуокер резко повернул больную руку в сторону, и длинная силовая пика вырвалась из захвата ближайшего охранника, совершая короткий прыжок к уже ступившему вперед Скайуокеру. Он схватил пику в воздухе и, быстро провернув вокруг, с силой ударил надзирателя в грудь; активизированная пика выпустила ослепительный мощный заряд, укладывая человека без единого звука- Не останавливаясь ни на миг, чтобы убедиться, что тот упал, Скайуокер тут же направил пику в другую сторону, на второго стражника, используя противоположный конец для скорости; таким образом, оба гвардейца были на полу, прежде чем Халлин даже понял, что случилось. Два охранника, стоящие у дверей столовой, начали двигаться вперед, доставая скрытые бластеры, в то время как Скайуокер, перебросив пику в другую руку, протянул перед собой левую ладонь, раскрывая пальцы… И каким-то образом охранники были отброшены назад; оторвавшись ногами от пола и размахивая руками, они поразили дальнюю стену со зверским хлопком, который мог быть как звуком брони, так и звуком костей, или и того, и другого вместе. - С-стой! Полностью проигнорированный Скайуокером, Халлин шагнул назад, нащупал в кармане медицинский скальпель и, включив крошечное лезвие, начал размахивать перед собой. Скайуокер просто взглянул на него. - Серьезно? - спросил он, все еще держа пику в руке. Теперь, внезапно, в этой резкой перемене - в его позиции, намерении и небрежно угрожающей манере - он очень был похож на своего отца. Доктор посмотрел на пику и на четырех охранников, лежащих без малейшего движения, затем взглянул в глаза человека перед ним… И отступил, опуская скальпель, тогда как Скайуокер, взяв за шиворот одного из гвардейцев, быстро тащил того к огромным окнам столовой, громко считая при этом в обратном порядке. Входные двери, бесспорно скрывающие за собой большое количество охраны, ждущей возможности попасть внутрь, находились в процессе открытия. - Пятнадцать, четырнадцать… Халлин повернулся вслед Скайуокеру; тот невозмутимо подошел к окнам, остановился, словно собираясь с мыслями... и выбросил открытую руку перед собой. Нечто... что-то рвануло в воздухе с мощью, заставившей болезненно натянуться барабанные перепонки, и в то же самый миг тяжелые укрепленные окна взорвались наружу ливнем острых, мелких осколков; пронзительный звук рвущихся волокон транспаристила конкурировал с одновременно раздавшимся оглушительным сигналом тревоги. Халлин видел, как шевелились губы Скайуокера, считая в обратном порядке, когда тот перешагнул через еще падающие обломки и скрылся в темноте балкона, продолжая тащить за собой потерявшего сознание охранника. Доктор стоял, замерев в течение нескольких долгих секунд, и когда наконец двери закончили свой сложный многоступенчатый цикл открывания, понял, что это именно то, что считал в обратном порядке Люк. Охранники в ярко-красных одеждах потоком хлынули в комнату, держа активизированные пики. Халлин без надобности жестикулировал к огромному зияющему отверстию в стене - к дико качающимся массивным кускам армированных перемычек, удерживающихся на месте лишь за счет нескольких неповрежденных волокон транспаристила. Он отошел подальше, наблюдая, как все больше и больше гвардейцев проникает внутрь, затопляя комнату алым цветом. На мгновение он увидел темный экипированный комбинезон и горящие рыжие волосы коммандера Джейд, когда та проталкивалась вперед, затем она снова затерялась в толпе. Забавно, но в ту минуту, окруженный диким хаосом из шума и людей, с сердцем, отбивающим стаккато в груди, единственная мысль, пришедшая в потрясенный разум Халлина, перед лицом невероятного открытия истинных способностей Скайуокера, была: «Так вот почему они хотели забрать у меня скальпель!» . Мара стояла на балконе, пристально всматриваясь поверх резной каменной балюстрады, пытаясь обнаружить Скайуокера в густой темноте; гигантские лучи света, освещающие стены Башни и делающие их тем самым видимыми на много миль вокруг, сейчас полностью ослепляли ее. Вскоре она отвернулась, жмурясь от яркого пятна перед глазами, предусмотрительно проверив пространство выше, ниже и по бокам от нее, но его нигде не было видно. Она знала, что джедаи могли преодолевать в прыжке значительные расстояния, без вреда для себя, но балкон находился двадцатью четырьмя ярусами выше крыши монолитного Главного Дворца… как он мог прыгнуть с такой высоты? Она пошла обратно, проталкиваясь через толпу алых гвардейцев и пробираясь через переполненный главный коридор, примыкающий к столовой, спеша со всех ног в опс-комнату и извергая проклятия по пути. . - Статус, - приказала Мара, едва прибыв на место и восстанавливая дыхание. Четыре опс-офицера сидели с замогильным выражением лиц: все знали, что их головы были под угрозой плахи. - Пока ничего. Все изображения камер наблюдения чистые, никаких свидетелей. Если он хочет спуститься во Дворец, он так или иначе должен вернуться в перекрестный коридор в основании башни. Входы уже запечатаны. Решетки на переходах активны, противовзрывные щиты на месте. Мы заперты внизу - нет никакого способа попасть во Дворец. Мара хотела верить, что это так... - Откройте несколько первых дверей на Северной Башне - те, которые видно с перекрестного коридора. Посмотрим, клюнет ли он. Расположите там дополнительные отряды, вне зоны видимости. И начните перегруппировку штурмовиков вокруг лестничных пролетов Главного Дворца. Дежурный опс-офицер кивал, быстро говоря в комлинк, пока Мара заставляла себя успокоиться, бегло просматривая глазами изображения на дисплеях… ничего. Она разбито покачала головой. - Он не вернется сейчас. Пока его не заметили, он будет оставаться снаружи – постарается попасть на крышу Дворца. Но это замедлит его; что бы он ни делал, в конечном счете он вынужден будет вернуться - он не сможет обойти главный вход Дворца - он должен будет пройти через него. Но Скайуокер не знал этого - он мог попытаться поискать путь на крыше, на его месте она бы сделала именно так. Но это означало, что он подберется так близко к пересекающемуся коридору в основаниях башен, как только это возможно снаружи, и затем попытается войти, но не обратно в Южную Башню. А это значило, что он должен быть на крыше Главного Дворца следующие несколько минут... на предельно малом расстоянии от расположенных на ней посадочных площадок. – Закройте все площадки на крыше. Сколько транспорта там? Дежурный офицер нахмурился: - Только два. Оба - шаттлы. - Вы в курсе, кто сейчас там на вахте? Опс-офицер кивнул. - Скажите ему немедленно идти к ним с бластером и выстрелить по пультам управления, скажите - это мой приказ. Я хочу, чтобы через минуту они были непригодны к полету. - Человек кивнул, понимая, что два шаттла являются маленькой ценой для их цели. - Затем отправьте все резервные группы в сады на крыше. Включите весь имеющийся там свет - я хочу, чтобы они горели так же, как взлетная полоса. Вызовите подразделения четыре, пять и девять из его апартаментов и направьте туда. Сколько… «- Мара-» Она вздрогнула, зная, что приближалось… «- Мы найдем его, Мастер -» Она знала, что Император уже поднимался, направляясь к ней. И что ее ждет адская расплата за случившееся. Палпатин знал, разумеется, что Скайуокер в итоге сделает это - попытается освободиться каким-нибудь образом. Но он прогнозировал, что еще не время - был совершенно уверен в том, что это произойдет завтра вечером, по истечению срока их договора; и Мара спланировала все, основываясь на этом знании, распорядившись разместить всюду дополнительные подкрепления - с рассвета завтрашнего дня - уверенная, что ее Мастер не мог ошибаться. Уверенная, что Скайуокер будет держать свое слово. Но Скайуокер менялся; становился более неустойчивым, менее предсказуемым. Она знала об этом, наблюдала эти перемены - так почему не учла их? Глупо, глупо, глупо… В памяти щелкнуло воспоминание - о том, как Скайуокер ругал себя теми же словами, пока она рассматривала его раненую руку. Как он извинялся за то, что она не могла понять… Это все было спланировано! Его рука, доктор - все! - Поднимите запись из гостиной прямо перед случившимся! Прищурив глаза, она тщательно просмотрела запись… - Еще раз. Вот! Это не было случайно использованной возможностью. Он шел вперед так естественно, смотря на руку, не поднимая глаза. И затем с невероятным взрывом скорости вырвал силовую пику, почти одновременно сваливая обоих охранников, и, поменяв руки для использования Силы, отбросил к стене вторую пару гвардейцев… потом Скайуокер схватил одного за шиворот и небрежно, невозмутимо потащил к окнам… Окна! Это была проверка! Несколько недель назад, когда он ударил их Силой, Мара считала, что они устояли против него… но он не разрушил их до конца специально! Он хотел убедиться, что способен сломать их, но не хотел, чтобы их укрепили после этого еще больше; это была просто проверка! Она покачала головой, сжимая губы в расстройстве. И затем всё остальное встало на свои места… всё. Он также хотел узнать, какой будет реакция - что случится, если он в самом деле сломает окна; сколько времени потребуется на реагирование, какова будет численность охраны. Это все было пробой его побега. - Ты, сукин сын... что ты делаешь…? - она пристально вглядывалась в изображение, в алую массу нахлынувших в комнату гвардейцев... - Ну, Люк… что ты запланировал?… - Отойдите, - нахмурилась она, подаваясь вперед, чтобы управлять записью. Изображение вернулось к моменту, где Скайуокер взглянул на доктора. Что он говорил? Она пододвинулась ближе. - Что он говорит? Все в опс наклонились к изображению. - Он считает, - медленно произнес один из офицеров. - Видите? Он считает в обратном порядке… - Он считает время... - сказала Мара, понимая. - Дверное время! Время до полной разблокировки замков! - Но он фактически уже снаружи… - сказал дежурный. - Да, - гортанный голос Императора был жесток и резок; все тотчас развернулись к нему и низко поклонились - включая Мару, ощущающую, как Палпатин впился в нее взглядом. - Почему ты до сих пор не поймала его? - спросил он, переходя, как всегда, сразу к сути. - У нас некоторые затруднения с определением, где он точно находится… - Переиграйте запись, - перебил Палпатин, не интересуясь оправданиями. Офицер опс бросился выполнять приказ, включая запись с момента, где заключенный шел к дверям гостиной. - Где сейчас размещена охрана? - спокойно спросил Палпатин, глядя на изображение сощуренными глазами. Мара проверила экраны текущего статуса. - Главным образом на нижних уровнях. Несколько подразделений обыскивают сады на крыше. Он до сих пор снаружи - сигнала тревоги на несанкционированный вход не было. Я послала вниз оружие с транквилизатором, плюс там находятся три подразделения, которые всегда носят его в... - Введите их внутрь, - прервал Палпатин. - Он в башнях. Мара нахмурилась: - Мастер? - Он находится в башнях, переодетый в императорского гвардейца. Вероятно, вместе с теми, кого ты так предусмотрительно послала вниз к пересекающемуся коридору, именно туда, куда ему нужно было попасть. Переиграйте запись. Мара повернулась к экрану, сосредотачиваясь на происходящей там сцене; в голове зашумело от скачка адреналина. - Здесь - замедлите изображение, - холодно произнес Палпатин. Это был момент, когда в комнату ворвалась первая волна охранников… Мара внимательно смотрела на ползущее изображение. - Стоп, - кратко приказал Император, шагнув вперед и указывая длинным белым пальцем в картину алого моря на экране. - Вот он. Посреди хаоса, облаченного в красный цвет императорской гвардии, наполнившей комнату и устремившейся, в том числе, на балкон, один охранник спокойно шел в противоположном направлении, к входным дверям, держа пику в руке... - Это одежда охранника, вытащенного на балкон, - безжизненным голосом сказала Мара. - Он считал время, за которое должен переодеться. Император обратил к ней жесткие желтые глаза. - Охранники все еще в садах? - спросил он многозначительно. Мара бросилась выполнять приказ, отзывая войска, перегруппировывая синюю дворцовую стражу и давая новые назначения офицерам в серой униформе; каждого императорского гвардейца необходимо было теперь проверять.