***
Эта ночь прошла без боли. Ромашку по-прежнему кидало в жар смущения при таких воспоминаниях, но теперь ей было… проще? Словно она когда-то давно знала, что нужно делать, но почему-то забыла. И вот теперь вспоминала. — Я хочу поговорить с тобой о кузнице. — Ромашка? О Махал, еще даже солнце не взошло! — Торин сонно приподнялся, мельком оглядел комнату и упал на подушку. — Не так, ой не так должна примерная жена начинать утренний разговор со своим мужем. Хоббитянка не спала, сидя на постели. Ее волосы были собраны в косы, но еще не уложены, тело обернуто простыней, а в глазах ни следа дремоты. — Я знаю, что я вечно невпопад, но… — Ты совсем еще юная девушка, — Торин согнул руку в локте и подпер голову, с улыбкой разглядывая Ромашку. — Я уехал, думая, что ты будешь наслаждаться новым статусом, примерять наряды, раздавать задания швеям и ювелирам, закатишь бал в конце концов! И вместо этого ты изучаешь чертежи Эребора: и его планы, и машины! И ни свет ни заря, лежа со мной в постели, хочешь поговорить о кузнице? Знаешь, это бьет по самооценке сильнее, чем… чем что угодно. Хоббитянка пыталась быть серьезной, но не смогла сдержать широкую улыбку и закрыла лицо руками. — Нет, — он отвел ее ладони в стороны, вынуждая ее лечь на подушку, и склонился над ней. — Я слушаю. Говори. Ромашка хотела отодвинуть в сторону прядь его волос, щекотавших ей кончик носа, но Торин крепко удерживал ее запястья. — Значит, так. Я была в шахтах и видела, что кузнецы работают в одном помещении с машинами и печами. Пусть оно и большое, но все равно… — Ромашка приняла самый серьезный вид, какой только можно в данной ситуации. — И что именно тебя смутило? — Меня… эээ… — Торин склонился ниже, и она на секунду запнулась. — Горячий воздух. Горячий и сухой! Он жжет легкие, и гномы кашляют. Они потеют и некоторые теряют сознание там же от обезвоживания, порой причиняя себе достаточно серьезные травмы… А-а-апчхи! Торин вздрогнул, когда она чихнула ему в лицо, а затем расхохотался. Ромашка присоединилась к нему секундой позже. — Значит, вместо балов и нарядов ты ходила в шахты? — переведя дыхание, со смешком переспросил король. — Боюсь представить, какую тираду мне сегодня выдаст Дис… — Даин предупредил, что это мужская половина, но я все равно решила идти. — Я даже не сомневался. — Я изучала чертежи… — Ну конечно, чем же тебе еще заняться было… — Так вот, сами кузницы расположены практически под землей, над ними нет ни жилых, ни нежилых ярусов, просто камни и земля. Там можно прорубить вентиляционную шахту, и я, если честно, не поняла, почему этого не сделали сразу. Неужто забыли? Смотри, я покажу тебе! Она спрыгнула с кровати и, придерживая простынь, засеменила к столу. Торин еще с вечера успел оценить объем наваленной там бумаги. Схватив два свитка, Ромашка направилась обратно. — Гляди, вот! — аккуратный палец ткнулся в черные линии. — Потолок не выполняет никакой несущей функции для окружающих помещений, его можно смело сверлить, рубить и делать с ним что угодно! — У меня странное чувство: ты открываешь рот, но я словно слышу Балина. — Балин одобрил. Ну… или активно не возражал. — В детстве я тоже работал в этой кузнице, — Торин задумался, погружаясь в воспоминания. — Это неотъемлемая часть воспитания наследника: овладеть ремеслом, чтобы, если что-то случится, он всегда мог обеспечить себе жилье и еду. Тогда это «что-то случится» казалось таким смешным и несбыточным: Эребор неприступен снаружи! Как мы думали. И я помню, как с меня катился градом пот, выедал глаза, как хотелось пить, но отойти было невозможно: беспрерывно поступали свежие горячие заготовки, и нужно было ковать, ковать, ковать. Веришь ли, я пытался представить, что я в лесу, в тени деревьев, и меня овевает прохладный ветерок, но ни разу не удалось. Но мы гномы, мы — камень и легко переносим жару. Никто еще не умер в шахтах. — Не умер, но ведь можно сделать их труд чуть более комфортным? На нижних ярусах воздух, если честно, тяжеловат: теперь, когда здесь так много гномов, это ощущается очень ясно. Поэтому я думаю, нам надо… Точнее, я бы хотела со временем обустроить здесь систему вентиляции. А еще нужно создать отдельные палаты для больных и выздоравливающих и… — Ромашка замолчала, понимая, что и без того наговорила лишнего и самый ожидаемый ответ сейчас — чтобы не приставала со своими фантастическими проектами. — И..? — Комната нужна, — робко продолжила девушка. — Для операций. Чистая, чтобы туда не заходил кто попало, а только лекарь и его пациент. Я заметила, если чистыми руками и инструментами обрабатывать раны, они меньше воспаляются и быстрее и лучше заживают. — А ведь меня не было всего неделю. Если бы я отлучился на месяц, наверняка бы Горы не застал. — Ты не сердишься? — Я тебе удивляюсь, Ромашка из Шира, — Торин привлек ее к себе. — Приятно удивляюсь.***
Она сидела перед зеркалом, разглядывая свое отражение, и гладила шкуру, лежавшую у нее на коленях. Все синее. Сколько оттенков синего на ней? Платье, нижние юбки, ожерелье, тяжелые серьги в ушах, нити с мелкими камушками в волосах… А еще туфли! Она любила ходить босиком: она всю жизнь отходила босиком, а здесь ее ноги затягивали в шелковые туфельки на кожаной подошве. Ей теперь нельзя выходить наружу, поэтому плотная подошва ни к чему. Ромашка склонилась над шкурой. Хозяин умер… Умер… УМЕР. Слова эхом звучали в голове, пока ее пальцы перебирали мягкую густую шерсть. Я убил зверя. Непрошеные слезы беззвучно упали в мех и утонули в нем, словно и не было. — Прощай… Ромашка вышла из комнаты. Шкура одиноко лежала на стуле.***
Она наблюдала с балкона, как племянники играют с детьми. Исе с Эльхазом подыскали новые покои: с общим входом и общей купальней, но раздельными спальнями. Они уже достаточно велики, чтобы спать на одной кровати. Но занятий с братом Иса не оставила. Сейчас она с усилием натягивала тетиву лука, который дал ей Кили. Стрелы летели в мишень, что, по мнению Ромашки, уже было весьма хорошим признаком. Пройдет время, и они начнут лететь в самый центр, но пока и этого хватит. Иса считала по-другому и негодовала и яростно топала ногами после каждого промаха. Фили краем глаза заметил ее и поклонился, его брат последовал его примеру, и Ромашка с колотящимся сердцем спустилась вниз. Она собиралась просить о чем-то очень странном. Небольшое пространство, где тренировались дети, пусть с натяжкой, но можно было назвать частью Эребора, и хоббитянка сама себе разрешила туда выйти, окрыленная ночным происшествием: она ведь вышла за ворота, и Торин ей слова не сказал. — Ваше величество, — Фили подал ей руку, помогая спуститься с лестницы. — Мне нужна твоя помощь в одном очень деликатном деле, — на грани слышимости проговорила она, чуть сжав его ладонь. — Добрый день! — Добрый день, тетушка! — со смехом ответил Кили. — Я ненадолго украду твоего брата, если ты не против? — Мы к вашим услугам! — он преувеличенно церемонно поклонился. — Фили, научи меня сражаться, — чуть только они отдалились, перешла к делу Ромашка. Глаза Торинова племянника расширились в удивлении, и, не давая ему и рта раскрыть, хоббитянка продолжила: — Пожалуйста. Я хочу научиться защищать себя. — Торин… — Не знает и не узнает, если ты ему не скажешь. А я прошу тебя не говорить. Нет, это не государственная измена, просто я тоже хочу иметь шансы на выживание, если вдруг что-то случится. Пожалуйста. Это же не сложно? — Ножи, значит? — Фили сдался и усмехнулся. — Ну посмотрим, как это не сложно. Учти, это почти заговор против дяди. Ты готова на это? По его глазам Ромашка видела, что его очень будоражит и веселит это понимание. Она согласно кивнула. — Тогда начнем тренировки завтра после завтрака, — он склонился к самому ее уху и едва слышно прошептал: — Здесь всюду глаза и уши. Жди меня возле Чертога Бракосочетаний. Одна. Я покажу что-то, что тебе понравится.***
Ромашка словно невзначай пошла чуть быстрее и скрылась за поворотом, оставив Даина в одиночестве. Повсюду глаза и уши, значит? Что ж, самая главная пара глаз и ушей сейчас в гостиной с Торином и Бильбо, вторая — посреди коридора, а сама хоббитянка размашистым шагом направилась к библиотеке. Она ходила бесшумно, как истинная дочь своего народа, и потому слышала, что Даин чертыхнулся и пошел в обратном направлении. И то верно, так ли уж необходимо караулить королеву, пока она сидит над свитками? Перед массивной дверью Ромашка вдруг свернула в узкий боковой коридор, не освещенный факелами, и дальше двинулась на ощупь. Направо, еще направо, и она едва удержалась на тонкой лесенке без перил. Легко поднялась по ступеням, вышла в очередной коридор, еще два спуска, три поворота вправо, и она у того самого Чертога с золотыми прожилками. Хоббитянка огляделась в поисках Фили и услышала тихий свист. Он выглянул из-за стены и поманил ее пальцем. Ромашка последовала за ним в совершенно неосвоенную часть Эребора, где вместо лестниц грубо вырубленные прямо в камне ступени разной формы и высоты, а вместо пещер и чертогов — пропасти столь глубокие, что свет терялся во мраке. — Это первые шахты, — пояснил ей Фили. — Гномы выбрали отсюда все, что припасла земля, и едва не выпустили на свободу древнее зло, как случилось ранее в Царстве Морийском. Говорят, они вовремя успели засыпать эти шахты и залить твердеющим раствором, чтобы Глубинный Ужас не выбрался на свободу, иначе и Эребор сделался бы пустынным заброшенным оплотом орков… Ромашка поежилась от страха, вглядываясь в черные глубины провалов, чьи дрожащие очертания с каждым мгновением менялись в неверном свете факела. — Мне здесь не по себе. — Всем не по себе, но теперь нам точно ничто не угрожает. — А в новых шахтах? — Трор, дед Торина, запретил гномам копать слишком глубоко, поэтому когда нынешние шахты достигнут нужного уровня, их закроют, и рудники появятся в другом месте. — А куда мы, собственно, идем? — В одно замечательное место, которого нет ни на одном из твоих планов.***
Место действительно было замечательным. Ромашка только ахнула, когда вслед за Фили вошла в едва заметную снаружи расщелину, а вышла… к морю. — Что это? — свистящим шепотом произнесла она, делая робкие шаги по тончайшему песку вперед. — Подземное озеро Эребора. Оно берет начало из очень глубокого родника, и вода в нем всегда чистая. — Но… но… Откуда? Как? — О нем мало кто знает, — хмыкнул Фили. — Разве что такие старики как Балин. Мы с Кили в Синих горах слышали рассказы старожилов о подгорном озере, но они были уверены, что его засыпало давным-давно. Как видишь, засыпать-то его засыпало, да не полностью. Я первым делом проверил, есть ли оно здесь, и был очень приятно удивлен. Ромашка развязала ленты своих туфель, подобрала юбки и очень робко подошла к воде. Озеро словно дышало, то накатывая вперед, на мелкий песок пещеры, то отступая назад, и вода в нем светилась молочно-голубым светом, причудливо бликуя на камне. Волна робко дотронулась до пальца Ромашки, холодная вода, и девушка шагнула вперед. — Фили, это же прекрасно! — когда вода полностью окатила ее ноги, рассмеялась Ромашка и побежала дальше. — Ээээй, стой! Там глубоко! Утонешь — мне перед Торином отвечать! — заволновался наследник, и хоббитянка покорно повернула назад. — Хорошо. Учи меня! Мы же за этим пришли, — хоббитянка извлекла из ножен на поясе свой черный клинок, но Фили отложил его на песок рядом с факелом. — Он пока еще слишком большой для твоей руки. Вот, возьми этот, — он протянул ей другой клинок: тонкий и блестящий кинжал. — С ним ты привыкнешь к тяжести оружия, и тогда сможешь тренироваться со своим. Гном разулся, скинул перевязь, тяжелый камзол, три ножа и остался в штанах да тунике. — Ну, нападай! Ромашку посетило чувство дежавю. — У всех Дьюринсонов одинаковые методики преподавания? — она замахнулась, но клинок ожидаемо полетел на землю. — Ты, может, хотя бы вооружишься для приличия? — Чтобы победить тебя, мне достаточно двух рук. Клинки вовсе необязательны, — откровенно веселился Фили. Ромашка пыталась подобраться к нему и так, и сяк, и у нее ничего не получалось. Все ее «обманные маневры» Фили видел так ясно, словно у нее на лбу было написано большими буквами, в какую сторону она замахнется и развернется. Она пыталась сбить его с ног. Пыталась метнуть в него кинжал. Пыталась дотянуться до него хотя бы кулаком, когда он в очередной раз без усилий ее обезоружил. — Я тебя ненавижу, — отплевываясь от растрепавшихся волос, процедила Ромашка, чем вызвала у гнома новый приступ смеха. — Я утоплю тебя прямо здесь, — пообещала она, когда зацепилась за его ногу и полетела на землю. — Ты сначала дотянись! — Фили, казалось, и не устал вовсе, в то время как с Ромашки семь потов сошло. — Я удивляюсь, как ты попадала в пауков в Лихолесье с такой координацией? — У меня хоть когда-нибудь начнет получаться? — отчаянно выкрикнула Ромашка, в бессчетный раз падая на землю, и тогда наследник поднял ее на ноги. — Думаю, теперь начнет, — он выглядел серьезным. — Что? Ты издеваешься? — Нет. Ты изначально пришла сюда учиться, но на самом деле хотела совершенствовать то, что уже умеешь. Однако ты не умеешь ничего, и чтобы принимать то, что я буду говорить, ты должна была это прочувствовать. Я не хотел тебя задеть… — И не задел, — отмахнулась Ромашка. Она села прямо на песок, опустила ладони в воду и протерла лицо и шею. — Из меня плохой воин. В Лихолесье основную работу делал Торин, моя заслуга лишь в том, что я не визжала от страха. — Отдышалась? — Думаю, да. — Тогда достань ленту из своих волос. Ромашка встала и покорно выполнила поручение. — Ты маленькая и слабая, как и положено хоббиту, — Фили взял широкую полосу темно-синего атласа и мягким кошачьим шагом двинулся вокруг нее. — Бой на мечах не твоя стихия. Как и любой открытый бой, — теперь он стоял прямо за ее спиной, и его дыхание щекотало ей затылок. — Поэтому мы будем учиться по-другому. Темно-синяя пелена вдруг закрыла ей глаза, и гном затянул узел на затылке. В полумраке пещеры ленты хватило, чтобы практически начисто лишить ее зрения. — Теперь мы начнем, — его рука осторожно забрала у нее полосу стали, и хоббитянка услышала, как кинжал глухо звякнул справа от нее. Затем раздалось шипение факела. И в ее руку лег продолговатый влажный камень, за сотни лет обточенный водой. — Слушай, где я. Попытайся в меня попасть, — голос наследника, казалось, зазвучал сразу отовсюду, и Ромашка кинула камень в темноту. Он отскочил от стены и почти беззвучно упал в воду. А затем что-то ударило ее по ногам. — Еще раз, — снова послышался голос из ниоткуда, когда она рухнула на колени. Ее рука нащупала и другие камни. Ромашка затаилась, и не думая выпрямляться в полный рост, но слышала лишь свое дыхание. Темнота казалась безмолвной.