***
Лихолесье. Лихой лес. Лихо. Не трогай лихо пока тихо… Ромашка не понимала, зачем так надо было сюда идти: в место с таким жутким названием добровольно сунется только дурак. Девушка задумчиво посмотрела на Торина… Ветра здесь не было вовсе. Душный воздух давил, мешая дышать. Темные, практически черные листья медленно опадали вниз, усеивая едва заметную тропу. Гэндальф велел не сходить с этой тропы ни в коем случае, а затем куда-то скрылся по своим делам, чем буквально взбесил Торина, который долго еще затем ворчал, что прекрасно справится и без предателей-волшебников. Внезапно идти стало намного легче, и девушка с изумлением ощутила, что ее мешок с вещами куда-то исчез. Обернувшись, она увидела Бофура, который перекинул котомку через плечо. - Так ведь лучше? – блеснул белозубой улыбкой гном. - Лучше, но мне ведь не тяжело. Я и сама могу справиться, - девушка протянула руку, чтобы взять мешок назад. Не давать влюбляться? А как это сделать? - Иди-иди. И руку свою забери, - Бофур прошел вперед, показывая, что ничего отдавать не собирается. Вот и что теперь? Ой! Так это же… Это что же… Ромашка на миг даже замерла от внезапной догадки. Это значит, что он в нее влюблен? Ну, почти влюблен? Ой… Сколько они шли? Кажется, солнце садилось… или нет? В полумраке леса было не разобрать. Просто шаги слились в бесконечный монотонный путь, а в голове стало восхитительно пусто. Ромашке казалось, что все – сон. Только во сне такая ленивая заторможенность, нечеткость, приглушенность звуков, замедленность движений… И как-то внезапно она поняла, что камень давно не холодит ее ног. Вместо него внизу была земля. Тропа исчезла. Ее пытались найти. Искали долго, сперва пойдя назад, затем просто по кругу. И мысли все путались, путались, путались, и девушка, совершенно обессилев, села прямо на эту теплую влажную землю. Будь что будет. И голова так кружится… - Нет-нет, вставай! Нельзя спать! – кто-то рывком поднял ее за руку. Потревоженная, она недовольно обернулась, увидев светловолосого Торинова племянника. - Я устала. Я хочу сесть! - Нельзя. Иначе так тут и останешься, - не давая опуститься на столь желанную землю, Фили тянул ее за собой, туда, где бродил потерянный отряд. И дурман из головы пропадал, пусть медленно, неохотно, но отступал, забирая с собой сонливость, вновь позволяя думать. Бильбо вызвался посмотреть, где же они находятся, и скрылся вверху, растворившись в древесной кроне. Девушка, запрокинув голову, уловила слабый красноватый отблеск. Там, наверху, солнце? Кажется, она столь давно не видела его, что забыла, какое оно вообще, это солнце. - Спасибо, - шепнула она Фили, - если бы не ты, сидеть мне под деревом вечность. - Да… ерунда, - ответил тот. – К вашим услугам, как говорится! - Осторожней, а то я ведь и запомню, - улыбнулась девушка. - Даже и запоминать не придется! Дядя как-то сказал, что мы всегда на шаг впереди: оказываем помощь там, где она еще не требуется, - хмыкнул гном. Что-то замелькало вдали, зашелестели листья, и Ромашка невольно поежилась. - Что там? - Где? – Фили обернулся, нащупывая рукояти мечей. - Там… мельтешит что-то, - только и успела сказать хоббитянка, как вдруг на голову сверху свалилась неимоверная тяжесть. Она даже не вскрикнула, столь неожиданно и быстро все произошло: вот, что-то упало сверху, и она катится по земле, поднимая в воздух сухие листья. Вот мелькают серебром парные мечи Фили, где-то за спиной слышится лязг стали. Девушка поднимается на четвереньки, боясь встать в полный рост, и оглядывается. - Пауки! – раздается чей-то истошный крик за мгновение до того, как она видит перед собой гигантское насекомое. Ужасно противно. И страшно. Она всегда боялась пауков, в детстве плача, в юности просто убегая из комнаты. И сейчас она словно оказалась в одном из своих кошмаров. Пауков, огромных, выше даже Торина, черных, было много. Так много, что хоббитянка даже не могла их сосчитать. Просто черная туча. Жить. Жить. Жить… Она встала, извлекая из-за пояса широкое черное лезвие. Жить. Она совсем не умеет обращаться с подарком. Жить. Да, она очень хочет жить. Все хотят. Может, именно поэтому она идет сейчас туда, где отряд гномов сражается с кошмаром? Что она сможет сделать? Ромашка не знала. Нож просто оттягивал ее руку, требуя битвы. Ее ведь так удачно отшвырнуло в сторону, туда, где никто не видит. Может, пойти назад? Вместе с Бильбо они выберутся отсюда. Ноги шли вперед. Сарафан цеплялся за торчащие ветки, и хоббитянка, не останавливаясь, одергивала его. Сердце билось все быстрее, снизу поднималась горячая волна страха, мешая вдохнуть полной грудью. Вот-вот, сейчас… пауки! Все ближе и ближе… - Прочь! Уходи прочь! – прокричал ей Торин, увидев девушку рядом. Прокричал глухо и неубедительно. Ромашка взмахнула рукой, рубящим ударом ломая мерзкую черную ногу, оказавшуюся вдруг перед ней. По руке прошла волна боли, клинок чуть не упал на землю. - Что ты делаешь? – вонзая меч в мерзкую пасть со жвалами, прорычал Торин. - Хоть что-то, - голос девушки был спокоен – все силы уходили на то, чтобы бояться. И не бежать. И они стали спина к спине, король Эребора и дочь лесника, опытный воин и наивная мечтательница. Пауки окружали, из гущи леса появлялись все новые твари, и бежать - даже если бы Ромашка вдруг передумала- уже было некуда. - Просто уклоняйся. Не лезь на рожон, - проговорил Торин. Они действовали слаженно: Торин наносил первый удар, затем разворачивался, и его место занимала девушка, добивавшая паука. Болели руки, ноги, болела голова. Тошнило, мутило, пот стекал градом. Но спина опиралась на спину. И бой у них теперь был один на двоих. Разве может она подвести его? Но пауков было много. Так много! Они не заканчивались, все появляясь из лесной чащи. И Ромашка промахнулась. На последнем издыхании черная лоснящаяся тварь полоснула ее чем-то по шее. Девушка отмахнулась ножом, морщась от истошного визга подыхающего паука. Затем были еще удары. И почему-то звенело в голове. И пауки перед глазами отчего-то стали размываться, и промахиваться она начала все чаще. Затем с дерева стал спускаться мистер Бэггинс. А Бофур, сражавшийся подле них, споткнулся и скрылся под тушей паука. И Ромашка хотела закричать, но не могла. Хотела броситься ему на помощь, но ноги подкосились. «Умереть… Я могла бы умереть за него?» - спросила себя Ромашка. «Мистер Бэггинс! Не спускайтесь!» - хотела крикнуть Ромашка. «Смешной», - думалось ей, когда перед глазами появилось перекошенное лицо Торина, беззвучно шевелившего губами. «Листья…» - подумала она, падая в мягкие черные листья.***
Ей было плохо. Очень плохо. Так плохо не было даже наутро после папиного юбилея. А еще кто-то сильно тряс за плечи. - Что… что… что… ттебе… ннадо? – сквозь тряску кое-как проговорила девушка, пытаясь сфокусировать взгляд. Кто-то, изначально бывший желто-белым пятном, постепенно сужался, вытягивался в длину, и в итоге принял очертания Бильбо. – Мистер Бэггинс? Почему вы меня трясете? - Ты очнулась! – с облегчением вздохнул Бильбо. – Вставай, быстрее вставай! Они могут вернуться с минуты на минуту… - Ромашка только сейчас заметила, что в руке у него был меч. Хоббит принялся разрезать какую-то тяжесть в ее ногах, мешавшую встать, и через минуту девушка почувствовала, что свободна. С трудом и помощью Бильбо встав на ноги, она оглядела себя и с ужасом поняла, что вся в паутине. Клейкой, тягучей и диких размеров! - Что это? – посеревшими губами прошептала она, снимая ошметки паутины с волос. - Пауки усыпили вас всех и замотали в коконы, чтобы полакомиться позже. Но мне удалось их отогнать. Только вот не знаю, надолго ли… Нужно успеть освободить гномов, поможешь? Ромашка кивнула, лишь сейчас заметив несколько коконов, лежащих на земле. Гномы. И пауки где-то поблизости… Девушка, все еще пошатываясь, пошла вслед за Бильбо. Нож был при ней, и она начала вслед за хоббитом слой за слоем разрезать паутину одного из этих коконов. Вдруг кто-то, кто лежал внутри, зашевелился и резко приставил клинок к ее горлу, второй рукой снимая с лица паутину. - Это ты? – выдохнул Торин, а это был именно он. - Я, - отстранилась хоббитянка от холодного лезвия. Почему все встречные-поперечные так жаждут перерезать ей горло? – Вставай, мистер Бэггинс сказал, что пауки вот-вот вернутся. Отвернувшись от гнома, Ромашка занялась другим коконом. Паутина липла к пальцам, и в тех местах кожу начинало пощипывать, а еще она ужасно пахла и перерезалась с каким-то чавкающим звуком. Девушка то и дело сражалась с собственным желудком, продолжая резать, резать, резать… В очередном коконе оказался Нори, который нападать не стал, наоборот, обрадовался, что его спасли. Торин, снимая паутину с ног, косился на Ромашку. Поразительная стойкость, Гэндальф прав: что-то в хоббитах есть, какой-то внутренний стержень, благодаря которому девушка продолжала сражаться рядом с ним, закаленным боями гномом, когда он порядком устал. Благодаря этому же стержню она, едва очнувшись от паучьего яда, нашла в себе силы помочь другим. Ромашка старалась не обращать внимания на головокружение и дрожащие руки, осторожно, чтобы не повредить гнома, воюя с очередной паутиной. - Тише, пожалуйста. Сейчас я освобожу вас, полежите спокойно. Иначе я могу нечаянно ранить… - приговаривала она, пытаясь успокоить дергавшееся тело. Гном, услышав ее голос, успокоился, и работа пошла быстрее. Это был Бофур. Все еще слегка одурманенный паучьим ядом, он, с помощью девушки кое-как сев, внезапно осторожно погладил ее по щеке. - Ты? Спасаешь меня… - Я… это не я! Я просто от паутины освобождаю. Мистер Бэггинс всех нас спас, - девушка попыталась отодвинуться от теплой ладони, твердо помня наказ Торина. - Пауки! – закричал откуда-то Бильбо, и Бофур мгновенно вскочил на ноги, не понять, куда и слабость-то делась. Ромашка поднялась гораздо медленнее: ей все еще было плохо. И с ужасом посмотрела на приближающихся пауков. Пусть их было всего пятеро, даже этого – много. - Помогите… пожалуйста, помогите… - зашептала она, поднимая голову вверх, туда, откуда силилось, но не могло пробиться солнце. Помощь пришла. Столь нежданная и необычная помощь. Откуда они взялись и как расправились с пауками, Ромашка так и не поняла. Казалось, они просто возникли из воздуха, да и сами были ветром – то плавным, то порывистым. Светловолосые мужчины и одна рыжеволосая женщина, они были настолько чужды этому мрачному лесу, настолько сродни ему, что казались его неотъемлемой частью. Неразделимые, как день и ночь, как туман на реке. Они были прекрасны, как могут быть только эльфы. Ромашка широко раскрытыми глазами смотрела, как, танцуя, эльфы дарят смерть. И опомнилась, лишь когда весь отряд оказался в кольце лучников, под прицелом их луков. - Бросайте оружие! Вы теперь пленники лесного короля, - сказал один из них. И Торин занес свой клинок. Девушка так и не поняла, что же он хотел сделать. Один против всех. - Не дури, гном. Всажу прямо между глаз, - бросил светловолосый лучник, направляя стрелу в лоб гному. Торин опускать оружие не собирался, неприязненно глядя на эльфа. И тот стал медленно натягивать тетиву… - Стойте! Да стойте же! – не выдержав, бросилась вперед Ромашка, становясь перед Торином. Эльф вздрогнул и с любопытством на нее посмотрел. – Нам нужна помощь! Мы все пострадали от паучьего яда. Пожалуйста…. Прекратите! - Уйди, - рыкнул за ее спиной король. - Нет. Опусти меч. Пожалуйста… потом – на здоровье, ругай меня сколько хочешь, изгони из отряда, но то, что вы делаете сейчас – глупо! Всем нам нужна помощь. Не время думать о гордости и корчиться в судорогах здесь. Девушка оглянулась: лучники не опустили свои луки, Торин не опустил меча. Ну что же они делают! - Торин, девушка права… Мы обессилены, но даже будь мы бодры и полны сил, нам не справиться с лучниками: они выстрелят прежде, чем ты пошевелишься, - как всегда рассудительно проговорил старый Балин. – И потом, у нас ведь еще есть дела… И есть место, где можно сложить голову, так что незачем делать это здесь, - невесело усмехнулся гном. Торин, скрипнув зубами, с размаху вогнал клинок в землю. Они правы, они все правы, Балрог их раздери! Ромашка с облегчением улыбнулась, когда он опустил меч. Зачем бросилась на стрелы? Жить надоело? А он только засомневался в ее глупости… Эльфы окружили их и повели куда-то в чащу. Через какое-то время хоббитянка с удивлением ощутила под ногами тропу, а затем вдали показался мост. Он был еще невесомее, чем в Ривенделле. Словно тонкие ивовые прутики переплелись над бездной. И ей в самом деле было страшно по нему идти. - Какая красота! – не сдержала Ромашка восхищенного возгласа, когда впереди появились резные ворота. Занавес из листьев, переплетение ветвей… что угодно, только не ворота! Девушка задержалась у одной из створок, робко проведя ладонью по гладкой поверхности, и так и не поняла, дерево это, метал, камень или же что-то еще… Эльфы прятали улыбки, наблюдая за ней. Торин же все замечал и хмурился, хмурился. Не хватало еще, чтобы девчонка начала якшаться с этими эльфами! Ладно Элронд, он действительно старался помочь. Но в Лихолесье – предатели. Раз ей так нравится все эльфийское, то придется выбирать, остаться здесь или отправиться с отрядом. Ромашку и Торина повели куда-то на площадь, остальных же гномов – в некий коридор. - Куда вы их ведете? – бросилась к эльфам хоббитянка, мимоходом подмечая, что нигде нет мистера Бэггинса. Что с ним? Неужели его убили? Но нет… пауки не успели. Может, он остался в лесу? Тогда как он найдет дорогу? Как выберется оттуда? Он же умрет, окруженный пауками! Эти твари его найдут! Эльфы не ответили. Впереди высились деревья, соединенные тончайшей работы переходами и лестницами. Повсюду сияли огни, рассеивая мягкий свет, слышался гомон и тихий смех... Встречавшиеся эльфы с удивлением косились на гнома и хоббитянку, а Ромашка с восхищением в упор рассматривала их, к некоторым даже пытаясь прикоснуться. И понимала, что это невежливо, но ничего не могла с собой поделать: эльфийская красота совершенна. И она старалась запомнить каждый миг, насмотреться на всю жизнь, чтобы потом смаковать свои воспоминания за чашкой чая и книгой. Торин сперва одергивал девушку, раздражаясь от ее восхищения, затем перестал. Пусть ее… еще обожжется. Он даже немного завидовал хоббитянке, вспоминая себя, молодого, наивного, сраженного величием Трандуила. Считавшего Лихолесского короля своим другом. Даже улыбнулся пару раз, когда Ромашка с горящими глазами протягивала ладошку, хватая за плащ очередного эльфа, и задирала голову, в упор его разглядывая. Правда, реакция эльфов была неожиданной: они не фыркали высокомерно, как это обычно бывало с остроухими, а лишь улыбались. Видать, по-детски наивное восхищение льстило их самолюбию. Эх, Ромашка, Ромашка, не витай в облаках, больно будет падать! А затем они пришли на широкую площадку, на которой высился трон, сооруженный из сплетения ветвей и украшенный массивными оленьими рогами. Ромашка только ахнула, а Торин нахмурился, увидев бесстрастное лицо своего лучшего врага и заклятого друга. - Здравствуй, Торин, - поплыл властный и прекрасный голос. Ромашка вздрогнула от скрытой в нем мощи. Торин промолчал, исподлобья косясь на трон. – Я знаю, что ты отправился в поход с четырнадцатью спутниками. Знаю, что один из вас покинул отряд. Так скажи мне, Торин, где заканчивается ваше путешествие? Эльф встал, и Ромашка тихонько ахнула: как и все эльфы, он был прекрасен. Но он был, если можно так сказать, прекраснее их всех. Совершенный. Таких не бывает на земле. Король Лихолесья не спеша спустился со своего трона и приблизился к Торину, пытливо заглянув в глаза. На его белоснежных волосах красовалась чудная корона – переплетение ветвей, на которых росли настоящие, живые листья! - Многие думают, что ваша цель благородна: отвоевать свой дом, вернуть Эребор… Я думаю, она гораздо прозаичнее: взлом и грабеж, - усмехнулся прекрасный эльф, выпрямляясь. Торин едва доставал ему до груди. – Ты хочешь вернуть Аркенстон, - утвердительно произнес эльф, и в глазах гнома отразилось изумление. – Ты одержим безумием и жаждой золота, как и твой дед. Торин вскинул голову, в упор глядя на эльфийского короля, и на лице его смешались злость и страх. - Так я и знал, - равнодушно бросил эльф. – В сокровищнице Эребора есть камни белее света звезд, которые принадлежат мне. И я окажу тебе помощь в твоем походе, Торин, если ты окажешься благоразумнее Трора и вернешь мне мое. - Помощь? – зарычал Торин, и девушка в ужасе оглянулась на него. Сколько яда, сколько ненависти! Неужели в гномьем короле может бушевать такой вулкан? В бесстрастном короле… - Ты предлагаешь помощь? Однажды мы просили тебя о ней… Я не верю Трандуилу! Трандуилу – лжецу! Трандуилу – предателю! Королю, который не пришел на помощь, когда мой народ заживо горел в огне! - Не говори мне о драконьем огне! – Трандуил мигом оказался напротив гнома, стремительно склонившись к его лицу. Синие глаза полыхнули… болью? – Я сражался со змеями севера… я знаю, что такое драконий огонь! – прошипел прекрасный эльф, и чело его исказилось, явив испуганной девушке жуткий ожоговый шрам в пол-лица. И через миг наваждение исчезло, словно ничего и не было. Лицо Трандуила вновь стало прекрасным. Торин растерянно, как показалось Ромашке, взирал на эту картину. Но затем, словно бы не позволяя себе чувств, надел маску равнодушия. Трандуил отшатнулся от него, и в этот раз в глазах прекрасного эльфа было пусто и темно. - Что ж. Смауг сменил одного короля на другого, но вы ничем не отличаетесь друг от друга. Отправляйся же в темницу и сиди там до конца дней своих! Жизнь гнома длится сотни лет, но и они – лишь вспышка в жизни эльфа. Я терпелив. И подожду. Легкий взмах изящной руки – и два эльфа бросаются к гному, подхватывая того под руки. Тащат к воротам. Торин не сопротивляется, угрюмо глядя на Трандуила. Ему немного жаль девушку. Он надеется, что ее не заточат в темницу вместе с отрядом. - Стойте! – кричит Ромашка. И Трандуил удивленно оборачивается, словно только что вспомнив, что она еще здесь. – Остановитесь! Вы же совсем не хотите друг друга слышать! – хоббитянка понимает, что у нее всего лишь пара мгновений. Пара мгновений, чтобы сломить многолетнюю вражду, свидетелем которой она невольно оказалась. Но мужчины не слышат ее. Не слушают. Стена между ними слишком крепкая, а она, Ромашка, такая слабая… не ей ломать стены. Торина уводят, и тяжело захлопывается дверь. - Вы же просто не слышите друг друга, - шепчет она, вдруг до ужаса испугавшись этого прекрасного эльфа. – Почему? - Потому что тогда Торин был слишком молод, а сейчас слишком стар, - спокойно отвечает ей эльфийский король, и в его глазах невольно разгорается интерес. – Это ты просила о помощи моего сына? - Сына? Так тот лучник… ваш сын? – Ромашка припомнила светловолосого эльфа, целившегося в Торина. Сходство есть… и как она сразу не заметила? – Да, я просила. Иначе он просто убил бы Торина. Король упрям, - девушка вздохнула. Торин упрям себе во вред. - Но лезть под стрелу? Не самое разумное решение… - А по-другому не получалось. Меня никто не слышит, знаете ли, - робко улыбнувшись, развела руками девушка. - Зачем ты вообще пошла в этот поход? Это самое последнее место для женщины, - недоуменно вскинул бровь эльф, поудобнее усаживаясь на троне. Ромашка подумала и села на пол, решив, что едва ли этим оскорбит короля сильнее, чем сделал Торин. - Приключений хотелось. Я много читала о них в книгах. И на эльфов хотелось посмотреть… уж очень красиво о них, то есть о вас, пишут. - И как? – едва заметно улыбнулся Трандуил. - Правду пишут. Чистую правду, - важно кивнула девушка. Улыбка эльфа стала шире, странным образом преобразив его лицо. Он больше не казался таким величественно-недоступным, таким ледяным. Он на миг показался хоббитянке очень добрым. - Приятно слышать. Жаль, что от вашего предводителя я едва ли услышу что-либо приятное. И дельное, - вновь помрачнел эльф. – Он живет только своей гордостью. И чем ему хуже, тем гордости в нем больше. Думаю, поход ваш закончен, - обратился он к Ромашке, - гномы останутся здесь. Завтра тебя сопроводят в Эсгарот, а оттуда ты уже сможешь добраться куда тебе нужно. - Может, вы поговорите с Торином? Кому-то же нужно сломать свою гордость! – обернулась она, стоя в дверях. - Я говорил с ним. Это бесполезно, - отрезал Трандуил. - Тогда я рискну попросить вас вернуть мне мой нож, - быстро проговорила Ромашка, пока ее не увели из зала. - Нож? - У нас отобрали оружие в лесу. И я прошу вернуть мне мой клинок, это память… Я не умею с ним обращаться, поэтому едва ли буду представлять опасность хоть для кого-то, - робко улыбнулась она. - Хорошо. Прикажите вернуть ей оружие - кивнул Трандуил стражникам у ворот зала. - И с ближайшим торговым караваном отправьте в Эсгарот, а до тех пор поселите в западных покоях. И позовите Тауриэль.***
Ромашку сопроводили в комнату без окон, зато с огромным камином. Чуть позже принесли ее нож, удивленно на него косясь. Ну да, широкий, кривой, острый и прочный. С первого взгляда видно, кем ковался. Это – ее память и ее подарок. Пусть думают, что хотят. Гномы навсегда останутся в темнице. Ромашка опустилась перед камином, глядя на играющее пламя. Чем-то эта комната напоминала ее комнатенку в башне. Разве что была не в пример комфортнее. Так, гномы. Гномы, которые шли домой. Шли домой все эти годы. Неужели Трандуил сделает это? Отберет у них мечту? Нет… нет, он не может! Он ведь не настолько жесток! Девушка задумчиво вертела в руках нож, и он причудливо бликовал красными отсветами на оранжевом свету. Что же ей делать? И где Бильбо? Может он сейчас в лесу отбивается от пауков? Один… Мистер Бэггинс, частичка Хоббитона, ее частичка. Нет, она не может просто сидеть здесь и горевать! Толку от этого нет. Ромашка осторожно толкнула дверь, ожидая, что та окажется запертой, но дверь послушно отворилась. Хоббитянка осторожно выглянула в коридор, освещенный редкими факелами. Коридор был пуст. Ее не стерегут? Так уверены, что она будет послушно сидеть? Тем лучше. Девушка осторожно проскользнула вдоль стены к одному из факелов, затем к другому… У нее было мало возможностей вымыться, еще меньше – постирать одежду, поэтому ее рубашка из белой давно стала серой. Раньше ее это беспокоило, но сейчас она была даже рада, что не выделялась в темноте. Куда ведут все эти переходы Ромашка не знала. Она просто помнила, что вместе с Торином ее вели вверх, значит, сейчас надо идти вниз. А потом найти площадь. И ей сегодня везло: так и не попавшись никому на глаза, то и дело прячась в тень, замедляя шаг, перебегая из коридора в коридор, она вышла на широкую площадь, прямо к восхитительным резным воротам. Светало, и эльфы, видимо, спали крепким предрассветным сном, во всяком случае, на площади никого не было. Не было даже стражи. Не составило труда найти коридор, куда днем увели гномов. Особенно если учесть, что он был единственным. Осторожно заглянув туда и подождав, пока глаза привыкнут к темноте, девушка поразилась: здесь тоже никого не было! Она прошла вперед, услышав какой-то шум и приглушенные возгласы. Гномы? Да… так и есть! Бас Двалина не спутать ни с чем. Даже если он искренне старается говорить шепотом. Ромашка побежала вперед, больше не заботясь о тишине, и ее босые ноги тихо топали по каменной поверхности. Она выбежала на освещенную небольшую площадку, которая и представляла собой темницу. В стенах были сделаны небольшие камеры, закрытые тонкими резными решетками. Решетки казались очень хрупкими, но, судя по тому, что были целы, даже гномы не смогли с ними совладать. А самый главный сюрприз – Бильбо был здесь! Целый и невредимый мистер Бэггинс ловко орудовал ключами, отпирая одну решетку за другой, и замер, услышав приближающийся шум. А затем вздохнул с облегчением, увидев Ромашку. - Мистер Бэггинс! – кинулась она ему на шею. Живой! Живоооой! – Как вы здесь оказались? – быстро зашептала в ухо. – Как спрятались от эльфов? - Ох, Ромашка, - в кои-то веки не стесняясь, Бильбо до боли стиснул ее в ответных объятиях. – Я все тебе расскажу, но не теперь… у нас мало времени. - Я могу чем-то помочь? – отступая в сторону, спросила девушка. - Едва ли. Ключи только у меня. - Торин, поговори с Трандуилом. Пожалуйста, - обратилась к королю хоббитянка. Последний шанс все исправить! – Разве тебе не нужна помощь эльфов? - Нет, - отрезал гном. Ромашка вздохнула. Его не уговорить, не переупрямить… Почему если есть простой путь, то все обязательно усложняется?!***
Отряд, ведомый в этот раз хоббитом, осторожно пробирался по вниз по коридору. Бильбо точно знал, куда идти и где стража, порой предупреждающе поднимая руку, чтобы все замолчали. Ромашка только диву давалась. И этого хоббита, укравшего ключи от темницы, ни разу не попавшегося на глаза эльфам, за неполный день изучившего расположение коридоров и придумавшего план побега, она называла степенным и достопочтенным? Ох, знали бы ее родители, за кого хотели сватать дочку! Нельзя не признать, что такой Бильбо ей нравился больше, гораздо больше. А затем они вышли в… погреб. План побега был прост: садимся в бочки и плывем по реке. Прост и гениален, и Торин сломал-таки свою гордость, залезая в бочку первым и подавая пример остальным. Гномам оставалось только лишь подчиниться. Ромашка немного замешкалась, когда у двери, ведущей в погреб, послышались голоса. Решение пришло мгновенно. - Все готовы? – шепнула она, скользящим шагом подходя к торчащему из пола деревянному рычагу. - Готовы… а ты как же? – нахмурился Бофур, заподозрив неладное. - А я… позже! – чтобы опустить рычаг, девушке пришлось повиснуть на нем всем телом. Но он поддался, со скрипом и скрежетом переворачивая часть пола, открывая огромный провал в бурлящую воду. И бочки медленно, постепенно разгоняясь, одна за одной покатились в черную шумящую бездну. Когда в погреб вошли эльфы, они увидели девушку, удивленно бродящую меж рядов винных бочек. - Эй! Ты что тут делаешь? – крикнул, нахмурившись, один из них. - Простите… - захлопала глазами Ромашка, одергивая сарафанчик и теребя кончик косы. – Я заблудилась… Вышла из комнаты, и шла, шла… И пришла. Я хотела попасть в библиотеку, но не знаю, где она находится… - совсем тихо закончила хоббитянка, глядя в пол и всем своим видом показывая, как ей ужасно стыдно, что она не знает, где здесь библиотека. - Это не тебя ли велено проводить в Эсгарот? – поинтересовался другой эльф, убирая за ухо прядь белокурых волос. - Меня! Я напоследок хотела взглянуть на эльфийскую библиотеку… хоть одним глазком! Хоть раз в жизни! – улыбнулась Ромашка, не забывая сделать восторженно-глупый взгляд. Эльфы сдались и поверили. И даже решили проводить девушку до библиотеки. Пусть потом рассказывает всем, какие эльфы чудесные и высококультурные, не чета другим расам.***
На уже знакомой площади наблюдалось оживление. Солнце светило довольно высоко, многократно отражаясь на доспехах и клинках. - Что случилось? – с затаенным страхом дернула за руку ближайшего эльфа Ромашка. Неужели гномов обнаружили? Так быстро? Эльф обернулся и оказался сыном Владыки. - Орки, - отрывисто сказал он. – Боюсь, с Эсгаротом придется подождать, река перекрыта их отрядом. - Река? – холодея, Ромашка вцепилась в его руку, не замечая, что ногти с силой впиваются в тонкую эльфийскую кожу. – Орки на реке? Там же гномы! – простонала она. - Гномы? – эльфийский принц нахмурился. – Гномы в темнице. - Нет, они бежали… - хоббитянка выдала всех одним махом. – Прошу вас, помогите им! Я видела, как вы сражаетесь! Вы можете, я знаю! Вы справитесь! Помогите… они ведь просто идут домой! Они не думали причинять вам зла! Спасите их. Пожалуйста! – то переходя на шепот, то срываясь на крик, висела девушка на руке эльфа, неотрывно глядя в синие глаза. Ей казалось, что если она отведет взгляд, то эльф не дослушает ее, эльф вырвет свою руку из ее руки и уйдет. - Хорошо, - вновь отрывисто бросил он, торопливо зашагав к воротам. – Всем оставаться здесь! Ворота запереть! - Но… - один из сопровождавших принца воинов явно не хотел оставаться во дворце. - Я отдал приказ. Выполнять! – крикнул синеглазый принц. Ромашка побежала за ним, выбегая за ворота. Что она хотела сделать? Разве она когда-нибудь знала, что хочет сделать? Единственное, что она знала – так надо. Надо идти туда. Если Гэндальф сказал, что она член отряда, то и место ее в отряде.***
Сын Трандуила бежал очень быстро и скоро скрылся из виду. Но Ромашка слышала реку, чувствовала ее. Она знала, куда бежать. Она знала, что успеет. Куда? К чему? Не важно. Она успеет. На реке шел бой. Гномы в бочках, ведомые непредсказуемой рекой, безоружные, каким-то чудом уклонялись от летящих в них с обоих берегов черных стрел. Ромашка в растерянности остановилась, не зная, что же ей делать… Пока еще все были живы, но долго ли они так продержатся? Девушка пошла вперед, с удивлением заметив на реке белую молнию. При ближайшем рассмотрении молния оказалась эльфийским принцем, в одиночку сражавшимся с наседавшими на него орками. Увидеть его отдельные движения было невозможно – просто светлая мерцающая завеса, смертоносный вихрь. Где он проходит – остаются лишь изрубленные тела. Ромашка побежала вперед, не зная, зачем. У нее единственной был нож, и если дать его хоть кому-то… кому? Бильбо? Бофуру? Торину? Кому-то еще? Она вошла в воду и едва удержалась на ногах. Речка, помоги! Вода осталась глуха к ней, на следующем шаге подхватывая, кружа в смертельном танце, утягивая на дно. Горные реки быстры и коварны. Погружаясь в черноту, Ромашка не надеялась ни на что. Глупая, глупая Ромашка. Глупая смерть.***
Легкие разрывало, грудь горела и дышать не было никакой возможности… Судорожно открывая рот, хоббитянка пыталась словить хоть какие-то крохи воздуха, кашляя и плюясь водой. Трава. Надо же, трава… Пальцы судорожно вцепились в зелень, сжимая ее в кулаке, вырывая с корнем во время очередного приступа кашля. Жива. Жива! Что-то пушистое ткнулось в лицо, фыркнуло над ухом. Ромашка с трудом подняла голову и встретилась глазами с желтым взглядом варга. Огромного белого варга с мокрой шкурой. Девушка вцепилась обеими руками ему в шерсть, силясь приподняться, и белый зверь лег на землю, позволяя ей оседлать себя. Ромашка с трудом взгромоздилась на теплую спину, пытаясь все же отдышаться. Варг легко поднялся на четыре лапы и побежал вверх по берегу. Побежал к хозяину, спокойно стоявшему на каменном выступе под лучами солнца. Девушка вдруг испугалась. Безотчетно испугалась непонятно чего, вжимая голову в плечи, стараясь стать незаметной. Азог, которого она не видела так давно. Которого она стала забывать. Бледный орк развернулся к ней, когда варг подбежал к нему, и хоббитянка с удивлением заметила, что сидя верхом на звере, она почти с него ростом. Страшно было смотреть в синие глаза на белом со шрамами лице. Почему у всех синие глаза? Странная, смешная и глупая мысль. Любая мысль, лишь бы не бояться! Страшно было, когда он резко шагнул к ней, приблизившись вплотную. Страшно-страшно-страшно, когда искалеченная рука с железным мечом прижала ее к теплому твердому торсу. До икоты страшно стало, когда пальцы здоровой руки опустились на шею, отводя с лица мокрые пряди волос, а синие глаза приблизились, заслоняя весь мир. Ее сердце остановилось, когда холодных посиневших губ коснулись теплые губы, коснулись легко, словно бы спрашивая позволения. Согревая. А затем страх пропал. И кровь бросилась в лицо, побежала по венам, заставляя сердце стучать, стучать чаще. И стало жарко. А воздуха по-прежнему не хватало, и Ромашка попыталась вдохнуть. И почему-то не получалось… да и не было времени. И возможности. И каменные губы бледного орка оказались мягкими, а кожа уродливых шрамов – на удивление нежной, когда она провела по ним пальцами. Не понимая, что она делает, твердо отдавая себе отчет в каждом жесте, Ромашка прильнула к Азогу, обхватывая мощную шею тонкими руками, запрокидывая голову, приоткрывая губы, безмолвно позволяя… все. И поняла, закрывая глаза, что дышать вовсе необязательно.