***
Торин, уже одевшийся, вышел из сокровищницы, и Ромашка последовала за ним. Если это и правда все, то стоит попрощаться с остальными. Эребор не должен ее удерживать. Отряд, разобравший к этому времени завал, потрясенно замер, увидев, как из глубин подгорного царства к ним навстречу поднимаются двое: мужчина и женщина. Гномы озадаченно вглядывались в лицо своего короля, которое в этот раз было просто уставшим. Гномы перешептывались между собой. Гномы с опаской смотрели на маленькую девушку, что стояла за его правым плечом. — Торин… Ты вернулся, — дрогнувшим голосом проговорил Балин, склоняясь перед черноволосым гномом. Отряд последовал его примеру, и даже Бильбо согнул спину в поклоне! Ромашка растерянно взирала на происходящее, не понимая, что же ей делать… Тоже поклониться? — Спасибо, — Торин шагнул вперед, приподнимая и обнимая седобородого гнома, и в считанные мгновения к ним присоединились остальные: обнимались, смеялись, хлопали друг друга по спине… — Как ты это сделала? — шепнул приблизившийся к девушке хоббит. — Он ведь не безумен? — Надеюсь, больше нет, — глядя на Торина, ответила Ромашка. — Даже и не знаю, как рассказать… Такое ощущение, что все происходило у Торина в голове. Это глупо, знаю! — увидев потрясенный взгляд Бильбо, вздохнула она. — Просто там творилось сплошное безумие… Не просите описать: я не смогу. Хоббит только задумчиво покачал головой. Через что пришлось пройти Ромашке в этом походе, он боялся даже представлять. — Под горой теперь еще больше людей, и Бард с ними. А еще пришел Трандуил с армией эльфов Лихолесья, и они все требуют Торина, — сменил тему Бильбо. — Трандуил пришел? С армией? Зачем? И кто такой Бард? — сколько всего непонятного сказал ей хоббит в одном предложении! — Бард — это человек, который спрятал нас от бургомистра, пока мы находились в Эсгароте. Говорят также, что это именно он убил дракона… Сейчас он — предводитель несчастных погорельцев. А вот зачем Трандуилу армия, никто не знает. — Потому что без армии он из себя ничего не представляет, — раздался недовольный голос Торина, который, оказывается, слушал их беседу. Ромашка только вздохнула. С кем она вообще говорила только что в сокровищнице? Со стенами, что ли? — Пойдемте, любопытно взглянуть, для чего я им понадобился. — Кого-то ждет сюрприз, — поравнявшись с девушкой, хитро подмигнул ей Балин. — Они думают, что Торин безумен. — Говоря откровенно, мне кажется, что во всем, что касается Трандуила, он безумен по-прежнему, — смущенно улыбнулась хоббитянка. Они шли по тускло освещенному переходу, и с ней поравнялся Бофур. — Ты вернула нам короля, — проговорил гном. — Боюсь, теперь у меня нет никакой, даже самой малейшей надежды, — он по-доброму улыбнулся ей, но голос его был напряжен. — Надежды? Какой? — Надежды, что мои вечера в старости я буду делить с прелестной и доброй девушкой. Я знаю одну такую, познакомился в походе. Хоббитянка вспыхнула до корней волос: — А п-почему нет надежды? Я сделала что-то не так? Бофур помолчал, вертя в руках флейту: — Знаешь, просто после того, что ты постоянно делала, едва ли мы признаем своей королевой кого-то другого. Тебя принял Эребор, тебе доверил нашего короля. И если сам Торин еще ничего этого не увидел, то скоро увидит, только лишь разберется с теми, кто настойчиво требует золота, и вернет Аркенстон. Увидит, какая ты есть. И у него тоже не останется шансов. Я просто не смею даже думать… — Королева? Ну ты даешь! — Ромашка едва не рассмеялась. — Я дочь лесника, я хоббит! Я до похода в жизни королей не видела, а больше всего на свете хочу домой! Там Лиля, куры, коровы и грядки… Вот где я родилась и выросла, вот чему училась. Бофур легко сжал ее руку и ничего не ответил. Они пришли.***
Долина перед горой сверкала от эльфийских доспехов! Куда ни посмотри, всюду эльфы, эльфы, эльфы… До самого горизонта. Ромашка сощурилась от яркого света, поплотнее запахивая плащ. Уловила краем глаза какое-то движение, вскидывая голову, и увидела, как через строй сверкающих эльфов медленно идет величественный и прекрасный зверь. Олень, чью голову венчали огромные рога. Верхом на нем сидел прекраснейший всадник, и белые волосы его соперничали с белизной падающего снега. Эльфы расступались перед оленем, а когда он проходил, вновь смыкали свои ряды. Ромашка поражалась слаженности и выверенности каждого движения. Потрясающая красота! И легкая, ненавязчивая демонстрация смертоносной силы. — Трандуил… — недобро сощурился Торин, и эльфийский владыка склонил голову в знак приветствия. — Я вижу, ты пришел не один, а с целой армией! Не бойся, нас здесь немного, мы не тронем тебя, — гном ухмыльнулся. Эльфийский владыка остался бесстрастен. — Мы пришли, чтобы заставить тебя сдержать свое слово, Король-под-Горой! — раздался крик, и к Трандуилу подъехал верхом на лошади темноволосый мужчина, одетый просто, если не сказать бедно. — Ты обещал, что разделишь с нами золото взамен на помощь Эсгарота, но вместо этого выпустил на нас дракона! — Я не обещал, что разделю золото, Бард! Я сказал, что Эсгарот будет процветать, если вы поможете нам, — пророкотал Торин. — И я имел в виду торговлю! Я имел в виду, что дам вам возможность самим заработать богатства, а не подачку! «Так вот что это за Бард», — думала Ромашка, глядя сверху вниз на мужчину-человека. Торин не уступит, ей это было ясно, но она терялась, не зная, чью же сторону принять. Каждый был по-своему прав… — Я согласен оказать Эсгароту необходимую помощь, я согласен даже выслушать Трандуила, которого ты, трусливый лучник, взял себе на защиту! Я согласен при одном условии: вы уберете отсюда свои армии и придете ко мне одни! И мы будем говорить на равных. — Нет, Торин, — от голоса эльфийского короля веяло холодом, — армии останутся здесь. Мы даем тебе время до завтра, а затем возьмем силой то, что нам причитается. Довольно слушать твоих оскорблений. Эльф грациозным жестом развернул своего оленя и медленно удалился сквозь блестящий строй своих воинов. Бард на серой лошадке поспешил за ним. Где-то в стороне мелькнула серая островерхая шляпа, и Ромашка прищурилась: показалось? — Пусть делают что хотят: ни одной армии не взять Эребор, — развернулся к стоявшим за его спиной гномам Торин. — Мы можем находиться здесь сколько угодно! — Но Торин… Сидеть в осаде вечно? — насупился Дори, приподнимая бровь. — Вечно? — хлопнул его по плечу король. — Ты недооцениваешь меня. Даин Железностоп идет к Эребору с армией Железных холмов, и уже скоро они будут здесь. Трандуил не ждет такого сюрприза… — Торин! Ты будешь отсиживаться за стенами своего королевства, пока гномы, эльфы и люди будут убивать друг друга у тебя на глазах? — воскликнула пораженная Ромашка. — Я думала, ты хочешь избежать войны, а ты провоцируешь ее! — девушка отошла назад, на лестницу. — Это... подло! Не дожидаясь, пока гном скажет что-нибудь в ответ, и не обращая внимания на возникшее среди отряда шушуканье, она проворно сбежала по лестнице. Прочь! Прочь отсюда! Она понадеялась, что избавила Торина от безумия, как же! Все, что он собирается сделать — безумие… Во время похода он заботился обо всех членах отряда, и девушка была уверена, что вот истинный король! Пусть и ругался, пусть частенько выказывал свое презрение, но заботился. А что сейчас? Сейчас он готов равнодушно смотреть на смерть других, даже на смерть своих собратьев! Словно бы тот огонь что-то выжег в нем, испепелил часть души.***
Ромашка не смотрела, куда бежит, и остановилась лишь тогда, когда очутилась в полной темноте: в этом коридоре, в который она забрела, факелов не горело. Осторожно касаясь стены, хоббитянка пошла на слабые отсветы огня впереди. Внезапно на нее налетело что-то, сбило с ног, и она пребольно ударилась затылком, когда неведомая сила оттолкнула ее к стене. — Ромашка, это ты? — раздался в темноте шепот Бофура. — Яааа… — прошелестела девушка, ощупывая голову. Перед глазами плавали яркие цветные круги, а в голове словно кто-то в колокол бил. — Больно-то как… — Прости! Прости… я… тут не видно ничего, — осторожно найдя ее руку, гном сжал пальцы. — Пойдем-ка к свету. Я тебя ударил? — Не ты, а стена. Голова болит. Но целая вроде… — девушка послушно шла за ним, боль понемногу утихала, круги блекли, а свет наоборот становился ярче. — Я никогда не умел за девушками ухаживать, знаешь ли, — пробубнил под нос Бофур, и Ромашка, услышавшая это, невольно улыбнулась.***
Они вышли на освещенный участок, и девушка с удивлением огляделась. Она никогда здесь не бывала, и зря! Это был не коридор, а огромная зала, выдолбленная, видимо, в цельном куске горы… Высокие, терявшиеся вверху стены из черного камня были насквозь пронизаны золотыми жилами, толстыми и тонкими, изгибавшимися под самыми разными углами, переплетавшимися друг с другом, ярко мерцавшими при свете пламени. Зала была освещена тысячами толстых белых свечей, горевших очень ярко и не дававших ни дыма, ни копоти. Свечи были каким-то непостижимым образом закреплены прямо на стенах, и бликовавшее золото казалось гигантским кружевом, которое укутывало здесь все… Пол же был из полностью черного камня без мельчайших прожилок, отполированный до зеркального блеска, и Ромашка с удивлением увидела в нем свое отражение. А над ее головой горели свечи и сверкало восхитительное эреборское кружево. — Какая красотааа… — запрокинув голову, прошептала девушка, ложась на полированный пол и раскидывая руки в стороны. Бофур опустился рядом. — Это красивейшее место в подгорном королевстве. Здесь мы не прикладывали никаких усилий, природа сама расстаралась. — Получилось прекрасно… Что здесь происходило раньше? Пиры? Танцы? — Свадьбы. Здесь гномы приносили брачные клятвы, — ответил Бофур, глядя на восхищенную Ромашку. Ее волосы мерцали золотом в пламени свечей, рассыпавшись по полу, огромные глаза горели восторгом, а губы улыбались. И сам он тоже улыбался, глядя на всю такую радостную хоббитянку. Он попытался представить ее в тяжелом платье, расшитом драгоценностями, со сложной прической на голове, украшенной сверкающими камнями, и не мог. Не получалась из нее гномья невеста: слишком невесомой она была для массивных украшений. — Наговорила Торину ты, конечно, знатно, — сменил тему гном. — Видела бы ты, как он вспылил! — Торин… Я не могу одобрить того, что он задумал. А ты можешь? — Ромашка посмотрела на него в упор. Бофур вздохнул. — Нет. Но и понять его я могу! Он — король по рождению, и он имеет права требовать от другого короля равных для себя условий. К тому же разве такое уж невыполнимое требование прийти без армии? — Наверное, нет, ты прав. Все тут правы, если подумать! — девушка резко села, обхватив колени израненными руками. — Именно поэтому я так устала угадывать, кто прав, а кто нет. Я хочу уйти домой и никогда не знать, чем все это закончится. Я уйду сегодня ночью, и прошу тебя, не говори никому. — То есть как уйдешь? — гном приподнялся на локте, настороженно глядя на нее снизу вверх. — Просто. Пешком, — Ромашка улыбнулась. — Я по дому скучаю… Эребор ведь не дом мне. Дом! Бофур, как же я могла забыть! — вскакивая на ноги, воскликнула девушка. — Дети-сироты и беременные девушки из Эсгарота! Нужно немедленно привести их сюда! Пойдем, пойдем же! — потянула она гнома за руку, поднимая того с пола. — Остынь, погоди, — Бофур нахмурился. — Торин никого не пустит. Не пытайся даже… — Что значит «не пытайся»?! Там же живые люди! Что с ними станет, когда сюда придет армия гномов? — не слушая его ответа, девушка заспешила к лестницам. Гном вздохнул, следуя за ней, и напоследок обернулся. Зал мерцал свечами. Бофур точно знал, что никто не зажигал их вот уже несколько десятков лет.***
Ромашка безошибочно нашла выход, словно включился какой-то внутренний компас. Осторожно проскользнула в небольшую щель между камнями, выходя наружу. Ветер ударил в лицо колючим снегом, взметнув волосы и полы плаща. Хоббитянка согнулась, чтобы легче было идти, и с трудом зашагала вперед. Бофур шел рядом, и это немножко придавало уверенности. После того, как в нее бросили камнем, было страшновато идти к людям. Но она шла. Ступни заледенели окончательно, когда они вышли к развалинам Дейла, где и обосновались временно люди с эльфами. Эльфийская стража недоуменно покосилась на девушку и, встрепенувшись при виде гнома, остановила обоих. — Кто такие? — нахмурился один из беловолосых эльфов. — Куда идете? — Из Эребора мы, — ответила девушка, не давая гному и рта раскрыть. Гном с эльфом не договорится, уж это она усвоила. — Может, вы все же пропустите нас? Видите, нас двое, мы едва ли сможем причинить кому-нибудь вред. Эльф смерил ее задумчивым взглядом, затем Бофура — настороженным. — Так куда вы все-таки идете? — Понимаете, у вас здесь есть две беременные женщины. Я бы хотела увести их в Эребор, туда, где тепло и есть нормальные кровати… И лекарь, который сможет помочь им, когда придет срок! А еще детишки, девочка и мальчик. О них, как мне показалось, некому заботиться… Можем мы забрать их? — Ромашка смотрела на эльфа снизу вверх и старалась придать своему лицу как можно больше наивности, для верности даже похлопала ресницами, как бы смахивая набежавшую слезу, и стражники сдались. Один остался караулить хоббитянку и Бофура, второй куда-то ушел, а вернулся, ведя за собой четырех человек. Женщины, изможденные, тощие, спотыкались на каждом шагу, бережно прикрывая огромные животы и со страхом оглядываясь. А дети радостно гомонили, рассматривая и то и дело трогая сверкающие эльфийские доспехи. — Вот. Они хотят увести вас с собой, — бросил стражник людям, кивая на Ромашку и гнома. — Нас? Зачем? Не отдавайте нас, пожалуйста! — вдруг взмолилась одна из женщин, вцепившись в эльфа. — Эээ… мисс! Как вас там… Позвольте, мы не причиним вам вреда. У нас есть профессиональный лекарь, у нас тепло… Ваш ребенок сможет родиться в нормальных условиях… — Бофур выступил вперед, пытаясь успокоить женщину. Она с недоверием на него посмотрела: — Вы не врете? Мы слышали, что говорил ваш король… — Не бойтесь, — протянула ей руку Ромашка. — Пойдемте, я провожу вас и детей. Вас накормят и обогреют! А еще у нас есть купальня с горячей водой и куча одежды, — она улыбнулась краешком губ, и женщины расслабились. Возможно, они и правда все это время хотели обогреться да помыться.***
Торин встретил их у входа. — И какие у вас есть объяснения этому предательству? — голос короля был холоден. Ромашка, сжимая в руках детские ладошки, нахмурилась: — Предательству? Кого же мы предали, ваше величество? — добавив в голос побольше яда, преувеличенно вежливо поинтересовалась она. — Меня. Без моего разрешения вы покидаете Эребор, идете в лагерь врага, приводите кого-то в мое — мое! — королевство… — Торин, это женщины и дети! Какие враги? Им помощь нужна! — вдруг взорвался обычно сдержанный Бофур. — Женщины замерзли и скоро родят, дети голодают и болеют! Им не нужно твоего золота, им тепло нужно и горячий суп! — присоединилась хоббитянка. Король молчал, сверля обоих тяжелым взглядом. — Я или буду здесь с ними, или уйду с ними, — решительно вскинула голову девушка. Дети с двух сторон жались к ней, их маленькие ладошки вспотели от страха, и она не могла уже отказаться от них после того, как пообещала помощь. — Ты! — подлетел к ней Торин, нависая над девушкой. Бофур шагнул к ним, пытаясь защитить Ромашку от монаршего гнева, но король удержал его рукой. — Может, хватит испытывать мое терпение?! — не сдерживаясь заорал он. — Прекрати уже делать все, что тебе хочется! Если ты в отряде, то выполняй мои приказы, а если нет — скатертью дорога! — его едва ли не трясло от гнева. Ромашка почувствовала, как на глаза наворачиваются непрошенные слезы: она разве делает что-то дурное? — Убирайся… когда эти родят… — тихо закончил король, отводя взгляд. — Спасибо! — едко бросила Ромашка, пряча потаенную улыбку. Этот раунд за ней. А еще ее радовало, что Торин, возможно, все же не такое бездушное чудовище. Они с Бофуром и несчастными эсгаротцами прошли вглубь горы, и музыкант тоже ухмылялся.***
Женщин разместили в просторной комнате через дверь от Ромашки, а дети решительно заявили, что от хоббитянки никуда не уйдут, да и девушка была не против: на широкой кровати всем места хватит. Женщин звали Мервейл и Пайти, и они были подругами еще в Эсгароте. А в Эреборе стали сестрами по несчастью: мужья обеих погибли при нападении Смауга. Женщины были похожи как сестры: сухощавые, высокие, русоволосые и сероглазые, и Ромашка слегка растерялась, не понимая, как же их различать. Впрочем, ее внимания требовали дети, и она, найдя вымытым и сытым женщинам одежду и отправив тех спать, занялась малышами. Отмывала девушка их долго, потому как грязь буквально въелась в их тонкую кожу. А затем долго учила пользоваться столовыми приборами: сироты не знали, что это такое, и готовы были хлебать суп прямо из тарелки. Хоббитянка недоуменно смотрела, как неловко они орудуют ложками, и в ее голову закрались странные мысли… Уж если жители разрушенного города позволяли себе так обращаться с детьми, может, вовсе неплохо, если под Эребором появятся орки? — А вы королева, да? — спросила девочка. Ромашка поперхнулась супом, и мальчик постучал ладошкой по ее спине. — Я? Нет! С чего ты взяла? — Нууу… вы кричали на короля, — малышка уткнулась в тарелку.***
Когда за окнами окончательно стемнело, девушка укрыла малышей одеялом. Как оказалось, у них не было даже имен! Мальчик попросил хоббитянку самой дать им имена, но она не смогла. Дать имя — предсказать жизнь. Разве она посмеет? В треске и мерцании каминного пламени девушка тихо запела: — Баю-баю, спи, дружок, повернись на правый бок. Только ты один не спишь, закрывай глаза, малыш… — дети сонно поглядывали на нее, но спать будто бы не собирались. Ласково проведя рукой по снежно-белым волосам девчушки, Ромашка задумчиво посмотрела в огонь. — Лунный лучик — озорник сквозь окошечко проник, примостился на подушке, шепчет песенку на ушко: баю-баю, баю-бай, и у ночи будет край. А покуда детвора спит в кроватках до утра… — детвора все медленнее хлопала глазами, все еще пытаясь сопротивляться сну. — Спит корова, спит бычок, в огороде спит жучок, и котенок рядом с кошкой спит за печкою в лукошке. На лужайке спит трава, на деревьях спит листва, спит осока у реки, спят сомы и окуньки… — Баю-бай, — прошептала девочка и сладко засопела. Мальчик таращил глаза, пытаясь не закрыть веки. — Баю-бай, крадется дрема, он разносит сны по дому. И к тебе пришел, малыш — ты уже так сладко спишь… — Ромашка осторожно поцеловала спящего мальчишку в лоб и неслышно вышла из комнаты. Торин позаботится о них, о них и о женщинах, а ей пора. Может, еще доведется встретиться…***
В темных переходах Эребора она наткнулась на того, кого меньше всего ожидала встретить. — Мистер Бэггинс? — Тише… Ты почему здесь? — хоббит был то ли удивлен, то ли испуган. — Ухожу. Не могу я здесь, слишком глупая для политики, — пожала плечами девушка, примечая, что Бильбо в кафтане. — А вы? Видимо, тоже куда-то идете? — Я… да, в общем, — он замялся. Ромашка ждала ответа. — Я иду к эльфам. И к Барду. — Куда? — брови девушки взлетели вверх. — Зачем? Бильбо помолчал, собираясь с мыслями. Рассказать ей? Она ведь тоже уходит… Вдруг поможет ему? Решившись, он извлек из кармана что-то, завернутое в платок. — Что это? — удивленно спросила Ромашка, и хоббит тотчас же развернул сверток. Девушка отшатнулась, когда до боли знакомое мерцание резануло по глазам. Тот самый камень! Тот самый, что так ярко сиял, когда они с Торином умирали! — Аркенстон! Как давно он у вас? — прошептала потрясенная девушка. — Давно. Я его сразу нашел, только Торину не говорил… Боялся, сам не зная чего, — Бильбо спешно спрятал королевский камень в карман. — И что вы собираетесь с ним сделать? Отдать Трандуилу? Это ведь предательство чистой воды! Торин на все пойдет, лишь бы вернуть камень гномам. Это нечестно! — Тише, тише! — умоляюще зашептал хоббит. — Я не собираюсь предавать Торина! Я просто не хочу войны… Я отдам эльфам и людям камень при одном условии: что они ни в коем разе не развяжут войну. Девушка задумалась. Где-то внутри что-то возмущалось, что так нельзя, что это тоже подло, что сейчас, вот прямо сейчас стоит крикнуть, позвать. Почему-то она была уверена, что Эребор услышит ее, что он не даст камню покинуть горы. Но она молчала. Она не хотела этой войны. Где-то закричала женщина. — Идите, мистер Бэггинс. Идите быстрее! Времени мало… — она отступила назад, понимая, что судьба, которая никогда не давала ей сделать выбор, вмешалась и на этот раз. — А ты как же? — Бильбо протянул ей ладонь, но она лишь отступила еще на шаг. Там, за воротами, ее будет ждать Бледный орк. Но сейчас она нужнее здесь… — Ступайте один. Я передумала. Я никому не скажу, что видела вас. Ромашка побежала по полутемным переходам, полуобрушившимся перекрытиям, торопясь на вновь и вновь звучавший женский крик. Торопясь туда, где просилась в мир новая жизнь.