***
Среди многочисленных лестниц девушка столкнулась с наследником, отскочила, потирая лоб. — Откуда так бежишь? — вскинул брови Фили. — Не ударилась? — От Торина бегу. Вроде цела, — улыбнулась Ромашка. — Пойдешь с нами? — Куда? — Идем-идем, я покажу! — девушка схватила гнома за руку и побежала по лестнице вверх. Она старалась не думать ни о битве, ни о том, что происходило с ней после, старалась не дать боли захлестнуть себя. Ей нужно вернуться домой! Там воспоминания привязать не к чему, там можно просто жить, словно ничего не случилось. Продержаться до весны, а затем с ребятишками, если они захотят, вернуться в Хоббитон. Но сейчас-то зима! Снежная, морозная, настоящая. И хоббитянка вела их на битву. Великую снежную битву. Детей укутали в шубы, которые были им очень велики, Ромашка даже отыскала им ботинки. Которые, опять-таки, были на пару размеров больше, но гном ловко примотал голенища к тонким лодыжкам ремнями. — Нам нужна крепкая длинная доска. Здесь такая есть? — держа за руки два меховых колобка, спросила Ромашка. — Здесь? Здесь есть все! — хмыкнул принц. — Тогда веди! — и странная процессия тронулась в путь. Фили прошелся по поврежденным комнатам, но доски, которая устроила бы хоббитянку, так и не отыскал. Решено было взять длинную скамью. Гномы и люди провожали удивленными взглядами девушку в белом плаще, еще вчера умиравшую, а сегодня совершенно здоровую и полную сил, двух ребятишек, до самых глаз замотанных в шубы и шарфы, и принца Фили, несшего, отдуваясь, длиннющую лавку. — Куда мы хоть направляемся? — после очередной, уже непонятно какой по счету лестницы, возопил гном. — Почти пришли, — пожала плечам девушка. — Шарфы не снимать! — обратилась она к детям. Поднялась с ними на небольшую площадку с массивной низкой дверью, и Фили узнал это место. Черный ход, тот самый, через который они попали в Эребор. Снегом резануло в глазах, дохнуло в лицо, защипало руки. Белый мир… там, впереди, Воронья высота. Ромашка повернулась к Фили, чтобы ненароком не зацепиться взглядом. Нельзя! — Переворачивай лавку и клади на снег! — скомандовала она, беря на руки Ису. Села на перевернутую скамью, посадив девочку перед собой, Эльхаз примостился сзади, крепко вцепившись руками в Ромашкин плащ. — Зачем это? — Мама сказала, что будет весело. Садись за мной! — важно ответил ему мальчик. Фили, недоверчиво косясь на хоббитянку, осторожно присел на деревянную доску, прижав мальчугана к себе. — Что ты задумала? — напрягся он, когда Ромашка покрепче взялась за деревянные ножки. — Расслабься… — хмыкнула девушка, отталкиваясь ногами от снега. — Помогай лучше! — Но мы же так упадем, — насторожился гном, когда увидел, что скамья продвигается к краю. Все ближе, ближе… там же высота нереальная! — Летииии! — закричала девушка, когда доска стала крениться вперед, съезжая потихоньку в снежную пропасть. Ойкнула Иса, зажмуриваясь. Лавка, немного побалансировав на краю, начала опускаться вниз, и вдруг резко рухнула на снег, поднимая вверх небольшую метель. — Ууууууу! — закричала–захохотала хоббитянка, когда доска рванула вниз по занесенной снегом лестнице, все набирая скорость. — Иииххааааа!!! — навстречу снегу, ветру, вниз, вниз! Так, что внутренности завязываются в узел! Мимо в смертоносной близости проносились каменные выступы, доску швыряло из стороны в сторону, лицо вконец залепило снегом, волосы превратились в один сплошной ком, свистел в ушах ветер… — Уррааа! — закричала Иса, когда на полной скорости импровизированные санки врезались в сугроб, осыпая снежной крошкой всех сидящих. Кряхтя, Ромашка поднялась, отряхивая снег с одежды и отковыривая с лица. — С ума сошла? — навис над ней Фили. Синие глаза его смеялись. — Давно уже! — в тон ему ответила девушка, отправляя рыхлый снежок в ухмыляющуюся гномью физиономию, а затем, хохоча, подхватила детей, отбегая в сторону. — Ах так! — тряхнул волосами принц. — Ну все, война! Он зачерпнул ладонью снега, мстительно усмехнувшись, и начал неспешно и демонстративно лепить огромный ком. Девушка склонилась к ребятишкам, что-то им зашептав. Эльхаз прыснул, Иса кивнула, улыбаясь, и они разошлись. — О чем секретничаете? — заподозрил неладное Фили. — О своем, о женском, — похлопала глазами девушка, тоже наклоняясь за снегом. Выпрямилась, помолчала немного. Подмигнула детям. — Раз! Два! Три! Что-то дернуло за руку, что-то толкнуло сзади, и гном, не удержавшись на ногах, рухнул в снег. Тут же ощутив, как в грудь весьма ощутимо впечатались два снежка. А затем с гиканьем туда приземлился Эльхаз, выбивая из легких остатки воздуха. — Сдавайся… — прозвучал детский голос, и принц, протерев глаза от снега, узрел мальчугана, который, недобро сощурившись, сидел у него на груди, покачивая в руках кусок льда. — Ээээй! Трое на одного! Так не честно! — Трое? Мы трое весим меньше, чем ты один, — подошла Ромашка, глядя на него сверху вниз. И в руках у нее тоже был снежок. — Ну так ты сдаешься? — Нет! Я не сдамся! Дайте только встать… Огромная пригоршня снега прилетела в лицо, он едва успел зажмуриться. А затем что-то больно ударило по лбу, видать, Эльхаз приласкал своей ледышкой. — Это ты зря, — философски вздохнула Иса откуда-то сбоку. — Лучше бы сдался.***
Торин с площадки глядел, как они вчетвером сооружают снежную стену, попутно перебрасываясь снежками, бегая, падая и хохоча. Вспоминал, как спешил по этому же льду ночью. Вспоминал, как она горела в его руках, как кричала, плакала и плавилась от боли. Как неистово он желал ее, ослепленный безумием, страхом и огнем. Торину невыносимо хотелось — туда, в снег, строить снежную крепость, стряхивать лед с волос, хохотать в голос. Ему мешал Азог. Мервый орк призраком стоял между ним и Ромашкой. Как она могла полюбить его? Эту тварь, обезглавившую деда, поклявшуюся убить отца и его самого! Торину часто снился сон. Как Бледный орк шагает назад, в пропасть, шатается, балансирует, пытаясь удержаться на краю, и Ромашка подбегает к нему, хватает огромную белую руку, вытаскивая его на лед, на надежную опору. Торин часто просыпался в поту, пытаясь унять колотящееся сердце. Но все кончено. Можно успокоиться. Почувствовав чей-то взгляд, король опустил голову. И встретился глазами с Ромашкой. Хоббитянка улыбнулась, подмигнула ему, размахнулась, запустив снежок… Конечно, он не долетел, впечатался в гору, рассыпавшись снежным облачком. Девушка только рассмеялась, махнув гному, чтоб спускался к ним. Торин отвернулся, возвращаясь в гору. Ей и с Фили хорошо, как видно, а ему там делать совершенно нечего.***
Веселые, уставшие и мокрые дети и Ромашка с принцем сидели на кухне и пили чай. Бомбур долго ворчал, что вымочили и поцарапали лакированную скамью, хоббитянка долго извинялась, и гном, как показалось, простил ее… Но, уходя, чаю налил без сахара! Наследник хмыкнул и извлек откуда-то из многочисленных ящиков огромное блюдо со сладкими пряниками. — Мама на тебя плохо влияет, — серьезным тоном сделал ему замечание Эльхаз, откусывая кусок пряника. Ромашка захохотала, болтая в воздухе ногами. Пришла Мервейл с Пайти, принесли Джонаса, и, пока разогревали молоко, хоббитянка держала малыша на руках, чуть покачивая, а он что-то бормотал ей на своем детском языке, то и дело дергая за волосы. Эльхаз заплетал Исе косу, девчушка напевала себе под нос какую-то из Ромашкиных колыбельных. — Ты просто… просто… — полушепотом выдохнул Фили, и, поднимая взгляд, девушка увидела, что он внимательно смотрит на нее, чуть склонив голову. — Что я? Что просто? — Я знаю, как сейчас буду выглядеть. Но ты необыкновенная, — гном прикрыл глаза. — Я видел тебя без сознания, видел тебя вчера, вижу сегодня. Ты словно родилась заново, оставив позади все свое прошлое. Как? Просто — как? Ты играешь в снежки, нянчишь детей, ешь пряники, закатывая от удовольствия глаза. Как ты не сходишь с ума? — Наверное, я действительно заново родилась, — улыбнулась девушка, целуя ребенка в курносый нос. Он загулил и радостно пустил слюни. — Не хочу думать о прошлом. И ты не думай, — дернула гнома за косицу в усе, возвращаясь к чашке с чаем. Ей было хорошо. Здесь, сейчас, в странном и страшном Эреборе было тепло и хорошо. И она так не хотела, чтобы вечер заканчивался! Потому что ночью она будет сходить с ума, выть от своих ран, в исступлении кусая собственную ладонь, чтобы не проснулись дети.***
— Торин, — Балин неслышно оказался рядом, и король вздрогнул, оборачиваясь. — Торин, что с тобой происходит? Ты весь день мрачнее мрачного, да и в шахтах сегодня не был. — Она любила Азога. Как? Как такое возможно? — вспыхнул гном, не объясняя, кто такая она, надеясь услышать хоть от кого-то логическое этому бреду объяснение. — У тебя с Осквернителем вражда, не у нее. Не осуждай девочку, думаю, только благодаря Азогу она и выжила. — Ну да, они хотели обменять мою голову на ее! — И поэтому Азог дал ей нож? — Балин хмыкнул, положив руку королю на плечо. — Осквернитель пал, забудь о нем. И она забудет. Уж постарайся ей в этом помочь. — С какой стати мне это делать? Все, что мог, я уже сделал. — Если дождешься весны, то так и будет, не сомневайся, — старый гном покачал головой, уходя к себе в комнату. Торин раздраженно смотрел ему вслед. День заканчивался, приближалась ночь, где его опять станут мучить кошмары. Приближалась очередная бессонная ночь, и король, тяжело вздыхая, отправился в винный погреб, чтобы постараться спать беспробудно и без снов.***
Ромашка, выйдя из бельевой, где пыталась отыскать ночную сорочку, поняла, что окончательно заблудилась. Раньше она ходила сюда только в сопровождении мистера Бэггинса и Пайти, и вот сейчас впервые пришла одна. Поплутала по лестницам, подергала двери. Нет, совершенно непонятно, в какую же сторону идти! Все спали, даже люди, которые те еще полуночники! Хоббитянка осторожно перебегала от одной двери к другой, на полном серьезе раздумывая покричать погромче. Очередная дверь оказалась незапертой, и Ромашка с размаху распахнула ее, весьма громко стукнув о стену. В небольшой комнатушке на кровати, обнявшись, спали две человеческие женщины. Одна сонно почмокала губами, неразборчиво что-то пробормотав, но не проснулась, и хоббитянка осторожно выскользнула в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь. Затем с размаху стукнула кулаком в каменную стену: — Где эта чертова комната?! — шепотом выругалась она. И решительно распахнула дверь, намереваясь все же разбудить женщин и узнать, куда ей идти. За дверью была… ее комната. Ромашка протерла глаза, не понимая, что произошло. На кровати сопели Иса и Эльхаз, вольготно раскинув руки так, что ей оставалось ночевать разве что на полу. Девушка ущипнула себя за руку, но ничего не изменилось. Она выглянула в коридор, тихонечко прошептав «спасибо», и скрылась за дверью. Под сводами Эребора пронесся чуть слышный вздох.