***
В коридорах Ромашка столкнулась с Даином. — Здравствуйте-здравствуйте, юная мисс, — поздоровался гном, и его усы-бивни смешно задвигались. Хоббитянка склонила голову, отвечая на приветствие, но недоумевала, с чего это гном, обычно не обращавший на нее внимания, вдруг сам поздоровался. — Я, кажется, могу вас поздравить? — Да? С чем? — вскинула бровь Ромашка. Не нравилось ей это внезапное дружелюбие. И тон гнома не нравился. — Как с чем? С завоеванием! — расхохотался правитель Железных холмов. — Вы завоевали Торина, а в придачу и весь Эребор! Ценный трофей, надо заметить. Особенно для дочери лесника, — он шутливо поклонился ей и зашагал по своим делам, продолжая смеяться. Девушка недоуменно смотрела ему вслед. Это ей только показалось, или ее сейчас окатили грязью? Зато Эльхаз был ей искренне рад, и от сердца немного отлегло, хотя неприятный осадок слегка мешал дышать. Ромашка раскрыла книгу и начала вслух читать легенды об утонувшей земле. Мальчик слушал, затаив дыхание, и, украдкой поглядывая на него, девушка узнавала себя в детстве. Так же с замиранием сердца слушала мать, когда та рассказывала или читала сказки, воображала себе разные миры и героев и порой до того волновалась, что до рассвета не могла уснуть. Бывало, мать засыпала в кресле за очередным сборником сказок, и маленькая Ромашка, тогда еще не умевшая читать, укрывала ее пледом и относила книгу на полку… Мама. Где она сейчас? Что делает? Она должна вернуться домой, что бы тут ни произошло. Она должна показаться родителям, должна сказать, что жива… Хотя бы это для них сделать! И она сделает. А может, если Торин позволит, можно будет пригласить их сюда? Было бы здорово. Хотя отцу едва ли понравится Эребор. Отец любит лес, ему бы в Лихолесье лучше… Зато мама была бы в восторге! Убранством подгорных залов она восхищалась бы с утра до вечера долгие-долгие годы…***
Вернувшись в свою комнату, девушка затопила камин. Как-то непривычно, что Исы нет. Тихо и пусто… Осторожному стуку в дверь хоббитянка очень обрадовалась. Хоть кто-то! За дверью стоял Бильбо. — Мистер Бэггинс! Проходите. Чаю? Есть печенье, стащила вчера с кухни, чтобы постоянно туда не бегать, — захлопотала Ромашка. — Чай, пожалуй, буду, — усаживаясь за небольшой столик, согласился хоббит. Помолчал, нервно теребя в руках шейный платок, и девушка догадалась, выставляя на стол чашки, о чем он хочет поговорить. Все с ней сегодня говорят только об одном. — Торин, да? О нем вы хотите спросить? — улыбнулась Ромашка, садясь напротив и откусывая кусок печенья. — Ну, в общем, да… — вздохнул мистер Бэггинс. — Я столько всего разного слышал. Что правда, а что нет? — Зависит от того, что вы слышали. Но если и вы думаете, что мне нужны лишь сокровища Эребора, то вот это — полная чушь! — Это кто такое сказал? — аж поперхнулся чаем хоббит. — Да есть, оказывается, и такое мнение, — пожала плечами Ромашка. — Сама удивилась, когда услышала. Что же касается правды… Балин сказал, что я являюсь избранницей Торина, и в подтверждение этого он торжественно представит меня своей сестре и всем, кто придет с ней. Он… он нравится мне, — смутилась девушка, покраснев. — С одной стороны, мне приятно, с другой, я всего этого боюсь… — Но ты согласна? — перебил ее хоббит, и девушка поразилась его напряженному голосу. — Ммм… да, — осторожно ответила она, и чашка в руках собеседника чуть дрогнула, проливая несколько капель чая на стол. — Что-то не так? — Нет-нет, все так, — нервно улыбнулся Бильбо. — Жаль просто, что придется возвращаться одному… — Так не возвращайтесь! Поговорите с Торином, он, мне кажется, и сам хочет, чтобы вы остались. — Нет, спасибо. Я домой хочу, в Хоббитон. Соскучился, нагулялся, пора и честь знать! К тому же как бы мой дом с молотка не пустили, — взъерошил волосы хоббит. — Приедут все, кого ждут, отпразднуем, да и пойду я восвояси. Они помолчали, думая каждый о чем-то своем, и мистер Бэггинс попрощался, направляясь к себе. Ромашка вымыла в купальне посуду и задумчиво села на кровать. Как-то это все так неправильно… не так. И вот-вот должны приехать эти гномы, много гномов, которых она совсем не знает. И сколько из них будут думать так же, как Даин? За дверью послышался топот, гомон, затем она с грохотом распахнулась, и на пороге появилась Иса в сопровождении братьев-принцев. — Мамочка! — завопила девочка, бросаясь к Ромашке. — Мамочка! Я теперь умею защищаться! И из лука стрелять! Я попала, представляешь! Попала в мишень! — кричала она хоббитянке на ухо. Девушка расхохоталась вместе с гномами. — Молодец! Будете с Эльхазом меня защищать, когда вырастете. Я и учиться-то не стану, зачем? У меня такие дети растут! Да вы проходите. Чай будете? — спросила она принцев. — Будем! — хором ответили те, скидывая плащи на кровать. Ромашка покосилась на не самые чистые плащи на самом чистом покрывале, но не сказала ничего. Налила в чашки чай, а затем заметила, какие же черные у всех троих ладони. И не только ладони: следы грязи были и на шее у Фили с Исой, а Кили словно бы целиком вывалялся в какой-то черной субстанции. — Вы что, в навозе занимались? — отставляя чашки подальше от протянутых чумазых рук, удивилась девушка. — В угольной шахте! — гордо ответила дочка, потерев зачесавшийся нос. На лице осталась жирная черная полоса. — А почему именно там? В Эреборе больше нет свободного места? — А там никто не ходит и не мешает, — хмыкнул Фили. В его светлых волосах попадались абсолютно черные пряди. — Неудивительно: здравомыслящие гномы просто не хотят пачкаться. Но Эльхаз-то чистый приходил! — А мы его мыли после занятий! — развел руками с головы до ног чумазый Кили. — Иса просто соскучилась по тебе очень, побежала сразу сюда, мы и не успели ее в купальню затащить. — Зато сейчас потащите и ее, и себя. Марш мыть руки и лица! Не помоетесь — никакого чаю. — Как скажешь, тетя, — хором проговорили принцы. Ромашка опешила, замерев с чайником в руке, и чумазая троица с хохотом скрылась за дверью. Хоббитянка осторожно приблизилась к кровати, двумя пальцами приподнимая сброшенные плащи. Так и есть: на красивом серебристом покрывале, найденном среди завалов вещей, осталось огромное темно-серое пятно. Кажется, кому-то придется вспомнить навык стирки… Чистые и веселые гномы во главе с Исой вернулись довольно скоро и слегка стушевались под внимательным взглядом Ромашки, обличающе держащей два плаща. — Так, вот это вам придется постирать. И покрывало мое тоже, ясно? Я знаю, стирать вы умеете. — Да, тетя, как прикажешь, — со смехом поклонился Фили. Хоббитянка попыталась сделать серьезное лицо, не утерпела, прыснув, и схватила с каминной полки полотенце. — Как ты меня назвал? Ну-ка повтори! — Тетя! А разве не так? — Ах ты! — хохоча, Ромашка кинулась за гномом, взмахнув полотенцем, но он ловко увернулся от удара, отскакивая в сторону, прячась за кровать. Девушка бросилась следом, издав воинственный клич, запнулась за огромный гномий сапог и рухнула рядом с Фили, успевшим ее поддержать, чтобы не ушиблась. — Получай! — несильно шлепнула его полотенцем по лицу, вытирая выступившие от смеха слезы. Где-то по ту сторону кровати заливались Иса и Кили. — Погодите, и до вас доберусь! Встану вот только… — Осторожнее, тетя, в вашем возрасте нельзя резко вставать, — дернул ее за подол платья наследник, заставляя вновь упасть. Затем резво вскочил на ноги, и Ромашка крепко уцепилась за его сапог, так что при первом же шаге гном, взмахнув руками, вновь уткнулся носом в ковер. — Что здесь происходит? — грохочущий голос перекрыл смех, разом его заглушив. Ромашка и Фили осторожно выглянули из-за кровати, во все глаза глядя на ошалевшего Торина. Девушка встала, тихо показав принцу кулак, чтоб не вздумал снова ее повалить, и как ни в чем не бывало улыбнулась. — Мы тут чай пьем, — поправила прическу, выходя из-за кровати. — На полу? — король нахмурился, но в глазах заплясали смешинки. — Отличная идея! — кивнул Кили. — Может, и ты к нам присоединишься? — Нет, мне с Ромашкой поговорить надо, — гном кивнул на дверь, и девушка, вздохнув, вышла следом за ним. Ох как не хотелось ей серьезных разговоров! Почему нельзя всю жизнь устраивать такие чаепития? Просто веселиться? Кто придумал это — взрослеть? Кому оно надо? — Прилетел ворон. От Дис, — Торин обнял ее, и ей оказалось уютно и тепло внутри этих рук. — Они приедут завтра. — Что? Завтра? — Ромашка невольно вздрогнула. — Так быстро… — Да. Хорошо, что мы успели все закончить, но я же говорил, что весна в этом году ранняя. Скажи, — он склонился к самому ее уху, и девушке стало щекотно. — Скажи, ты не отказываешься от… — Не отказываюсь, — ответила хоббитянка. Ее жизнь летела вперед по какому-то странному пути, но самое верное в таком случае — это просто расслабиться и принимать все, что движется навстречу. Не сопротивляться. Впрочем, разве ей так уж плохо? — Только хочу, чтобы ты знал. Это не из-за того, что ты король, не из-за того, что сокровищница Эребора полна, не из-за того, что я просто дочь лесника! Торин удивленно посмотрел на нее, затем нахмурился: — Кто это сказал? — Не важно, — тряхнула головой девушка. — Просто если и тебе скажут, знай, что это не так. — Тогда ответь, почему ты согласна, — улыбнулся гном, и в синих глазах заплясали искорки. — Потому что ты… я… — Ромашка замялась. Потому что Балин. Но разве это скажешь? — Потому что ты теплый, надежный… — это все не то, и она это знает, как и он. Хоббитянка внимательно посмотрела на короля и сделала то, чего почему-то вдруг отчаянно захотелось. Осторожно поцеловала его, и Торин уже не отпустил ее, заставляя глаза закрываться, а ноги — подгибаться. — Ты наших обычаев не знаешь, но их знают женщины Эсгарота, — отстранившись наконец, проговорил король. — Они подготовят тебя к встрече. — Если ты не против, я бы хотела, чтобы готовили меня мои Пайти и Мервейл. Я сроднилась с ними, да и женщинам, думаю, будет приятно… Вспомнить только, с каким рвением они наряжали меня на пир в честь победы! — Не против. На чай не останусь, нужно много чего еще сделать до завтра, извини. А от этих балбесов никакого толку, все абы похохотать, — добродушно проворчал Торин, кивая на дверь ее комнаты, где опять над чем-то громко смеялись неугомонные племянники. Затем, склонив голову, ушел.***
С самого утра с Ромашки бесцеремонно сорвали одеяло, и она возмущенно открыла глаза. — Мама, вставай! Мервейл уже приходила! Сказала, чтобы я разбудила тебя, собираться пора! — запрыгнула ей на живот Иса, выбивая из нее сон вместе с остатками воздуха. Собираться! Ромашка вскочила с кровати, судорожно заметавшись по комнате. Волнение вдруг захлестнуло ее целиком, мешая думать, рождая только одно желание: притвориться больной и не выходить из комнаты. Нарисовать себе пятнышек как у Эльхаза, что ли… — Мама, ну ты идешь? Ну идем уже, хватит бегаааааать! — ныла в нетерпении Иса. Затем схватила ее за руку и потащила к двери. Ромашка едва успела набросить на плечи платок, и так и шла по Эребору в ночной сорочке, благо, идти недалеко было. А затем началась она. Подготовка. И с каждым мгновением Ромашке было все страшнее. Женщины сперва полностью ее вымыли. Затем надели тонкую белую рубаху с длинным рукавом и с воротом, закрывающим шею, безо всяких украшений, даже без вышивки. Наверх — длинный, до полу, зеленый кафтан с широким рукавом, застегивающийся спереди на несметное число едва заметных крючочков. Ромашка немного обрадовалась даже, увидев этот цвет. Зеленый, родной и любимый. Отделка — вышитые серебряными нитями ромбы, простенько, но красиво. — Темно-синие цвета вам пока нельзя надевать, вы еще не вошли в род Дьюрина, — по-своему истолковав ее разглядывание собственного отражения, пояснила Пайти. Хоббитянка равнодушно пожала плечами. Зеленый — ее любимый, она счастлива. Пришла Мервейл с огромной шкатулкой, смахивающей на сундучок, и села за ее спиной, принявшись безжалостно расчесывать волосы. Вскоре к ней присоединилась и Пайти, взяв второй гребень. Они разбирали (раздирали) ее волосы на несметное количество прядей, и вскоре у Ромашки ужасно заболела голова, и показалось, что она ни разу в жизни не расчесывалась. Мервейл что-то достала из шкатулки, что-то тихо зазвеневшее, а Пайти спешно начала колдовать над ее затылком. Гребнями хоббитянку больше никто не пытал, и она позволила себе расслабиться, получая удовольствие от этого копошения в голове. — Что вы там такое делаете? — заинтересовалась она, почувствовав, как резко потяжелела ее голова. — Ничего страшного, — усмехнулась ей в зеркало Мервейл. — Все по обычаю. — Да, хорошо вам говорить… Мне-то об этих обычаях ничего не известно! — А вот мы сделаем что нужно, а потом вам все-все расскажем! — лукаво улыбнулась Пайти. И Ромашка смирила свое любопытство, закрывая глаза. Пусть они так и плетут что-то, не останавливаясь. Ммм… Когда с прической было покончено, девушки принесли еще одно большое зеркало и установили его за Ромашкиной спиной так, чтобы она могла видеть перед собой все, что они сделали с ее волосами. Основная часть прядей была переплетена в толстую сложную косу, очень красивую, чем-то похожую на орнамент. Тонкие пряди, из которых она состояла, были перевиты невесомыми серебряными цепочками, и создавалось ощущение, что это не украшения, а ее волосы отливают серебром. Впрочем, серебра в них и своего хватало, чего уж. Две пряди были оставлены нетронутыми и спускались от висков на грудь. Их также перевили серебром. — У вас волосы вьются, так здорово! Получилось очень красиво… — счастливо вздохнула Пайти, отойдя на несколько шагов и любуясь на свое творение. — Кое-что мы забыли, — Мервейл извлекла из шкатулки два широких серебряных браслета и какие-то серебряные же кольца, только большие. — Давай-те-ка сюда ваши руки. Ромашка протянула руки, и женщина защелкнула на ее запястьях браслеты. Затем посмотрела на уши и нахмурилась. — Вы серег не носили? — Нет, а что? — Нужно уши проколоть вам. Пайти, неси иголку! — скомандовала Мервейл. — Что? Ой нет, не надо! — вздрогнула хоббитянка. — Без этого никак? — Никак! — отрезали женщины. — Это не больно, не стоит бояться. Процедура и впрямь прошла быстро. Правда, оказалась все же довольно болезненной, но Ромашка вытерпела. Она уже столько всего вытерпела, что ей эти уши? Мочки протерли элем, а затем бережно продели в них серьги. Хоббитянка чуть вздрогнула, когда начало пощипывать. — Ну вот и готово! Можно идти! — в нетерпении всплеснула руками Пайти. Идти! От внезапно вернувшегося страха стало жарко. Идти! Туда! Ей! — Косу расплетать нельзя теперь до свадьбы, — зашептала ей на ухо Мервейл, когда женщины втроем вышли в коридор. — Но мы все надежно закрепили, так что даже если вы с Торином решите… не ждать, то она не растреплется, — покраснела она, и Ромашка почувствовала, что краснеет тоже. Торин вместе с отрядом ждал их перед входом в тронный зал, откуда убрали уже разрушенные двери, а вот новых установить еще не удосужились. Ромашка, уже наученная женщинами, поклонилась королю, и он подал ей руку. Девушка выпрямилась, с испугом глядя вокруг, и почувствовала, как теплые пальцы сжали ее ладонь. — Не бойся, ведь ты ничего не боишься, — шепнул Торин. Хоббитянка благодарно улыбнулась ему, и они двинулись вперед. Гномы выстроились за ними, следом за отрядом шли женщины и ее дети. Эльхаз, все еще пятнистый, держался уверенно, с любопытством оглядываясь вокруг, и Иса поддерживала его. Ромашка удивилась, увидев, что дети причесаны, умыты и одеты в парадное, затем заметила в волосах у Кили маленький розовый бантик и поняла, кто всем этим занимался. У Торина не племянники, а золото! К процессии присоединялись потихоньку небольшие группы людей, и вскоре по коридорам шло все население Эребора. Бард и Даин, вынырнув из какого-то поворота, шли теперь по бокам от Торина с Ромашкой, и девушка благодарила судьбу, что с ее стороны шел все же человек, а не гном. Эребор медленно распахнул ворота, когда процессия приблизилась к ним, и Ромашка сощурилась от яркого солнца. Там, впереди, стояла огромная черная толпа, и сердце ее заколотилось от страха, а пальцы крепко обхватили Торинову руку. Они остановились на расстоянии в несколько шагов от женщины в синем плаще, весьма высокой по меркам гномов. Торин шагнул вперед, сверкнув улыбкой. — Дис! — заключил он ее в объятия, и женщина радостно и просто улыбнулась в ответ. Ромашка внимательно разглядывала ее лицо. Белая кожа, черные волосы, блестящими косами венчающие голову, черные пронзительные глаза, яркие полные губы и белоснежные зубы. Дис была красива броской, яркой красотой, выделяясь из любой толпы. Как и Торин. Как и племянники. Видимо, у Дьюринсонов по наследству не только проклятие передается… Торин с сестрой что-то говорили друг другу, смеялись, и голос у Дис был низкий, певучий, сильный. Хоббитянка удивленно смотрела на короля. Такого Торина она еще не видела, такого беспечного и беззаботного… Столь похожего на своих племянников, что приходилось то и дело украдкой щипать себя за руку, когда ей чудилось, что там стоит один из них. — Позволь представить тебе Ромашку, мою невесту, — вдруг очень громко и четко прозвучали его слова, и хоббитянка даже не сразу сообразила, что речь идет о ней. Опомнилась, лишь когда кто-то из отряда ткнул в спину. Покраснела, шагнула вперед и присела в почтительном поклоне. Торин подал ей руку, поднимая, и Ромашка, робея, выпрямилась, встретившись со жгучим взглядом принцессы. — Что ж, приятно познакомиться, Ромашка, — певуче ответила гномка и замолчала, в упор изучая ее. Хоббитянка поежилась, ощутив, как неуютно стало. — Судя по твоим рукам, ты не белоручка, — усмехнулась она, и девушка вспыхнула до корней волос, стыдясь своих искалеченных рук. — Рада за тебя, брат, — Дис поджала губы, кивнув обоим и направляясь к отряду. Гномы радостно загомонили, приветствуя ее, совершенно по-свойски обнимая, хлопая по плечу… — Прости, — прошептала девушка Торину, вскидывая голову, чтобы не дать слезам прорваться наружу. — За что? — удивился король. — Кажется, я не понравилась твоей сестре. Подвела тебя… — Подвела? В чем? Ты — мой выбор, моя невеста, и мне плевать, кто и что думает, — он, не стесняясь никого, легко поцеловал девушку в губы. — И да, ты не белоручка, — осторожно коснулся губами сперва одной ее ладони, затем другой. Ромашка смутилась, отводя глаза, и вдруг наткнулась на взгляд Дис. Недовольный, острый, изучающий. Даин подхватил сестру Торина под локоть, что-то быстро ей говоря, и черные брови принцессы сошлись на переносице. Хоббитянка вздохнула, вежливо улыбнувшись обоим, и повернулась к Торину: — Я уже прямо чувствую, как моя жизнь становится все разнообразнее и интереснее.