В серых тонах

«Какая прелесть, видеть столь поразительную храбрость у такого как ты! Действительно, просто умилительно наблюдать еще одного человека, рискующего встретить медленную, мучительную смерть в погоне за нашими самыми священными сокровищами!»

      Про Махариэля говорили, что он родился под рукой Андруил. У него были зоркие глаза хищной птицы, крепкое ловкое тело куницы и нюх и свирепость волка. Все охотники клана обязаны были знать лес, но едва ли кто-то знал места, в которых остановилась семья, так же хорошо, как Терон. Он мог бы с завязанными глазами дойти до любого дерева, и уж точно был уверен, что в Бресилианском лесу нет никаких руин, что бы там ни говорили трясущиеся шемлены, которых они с Тамленом загнали, как животных. Но испещрённый эльфийским письмом камень заставлял задумываться. Вряд ли люди так напрягались просто для того, чтобы заманить долийцев в ловушку, да и ложь могли бы придумать похитрее, а потому, какими бы странным ни казались их рассказы, их достоверность следовало проверить. Но прежде…       Убить одного, чтобы другие побоялись к лагерю даже близко подойти. Стрела бьёт резко, как гадюка, поражая шемлена в сердце раньше, чем его друзья успевают начать убегать. Такие трусы даже смерть принять достойно не могут, не удивительно, что им примерещилось что-то в этих «руинах».       Но слова о демоне с чёрными глазами почему-то невольно всплыли в голове, когда опушка леса оказалась позади, а долийцы спустились в пещеру, действительно в руины, похожие больше на человеческие, которых совершенно точно здесь быть не могло. Инстинкты кричали Махариэлю, что ничего хорошего от этого места ждать не следует, но Тамлен заупрямился, не желая идти назад и просто сообщить Хранительнице о находке. Ему развалины тоже были не по душе, но он, желая добиться прощения за свои проступки, наступал интуиции на горло. «Долийский охотник ничего не боится», - подбадривал друг то ли себя, то ли Терона.       Многое было пугающим и странным в этом месте, и когда в очередном коридоре эльфов с распростёртыми объятиями встретила статуя Фалон’Дина, Махариэль окончательно решил, что всё это, начиная от смутного чувства Тамлена, что они что-то потревожили, и заканчивая холодком по коже, пробегавшим, когда во время сражения с гигантским пауком взгляд цеплял ухмыляющийся череп с присохшими остатками иссушенной кожи – один сплошной плохой знак. Но они шли дальше. И не остановились, когда поднялись мертвецы, Фен’Харел их раздери. Даже когда странный, изувеченный медведь упал к их ногам, покорёженный и истекающий гнилью, Тамлен как заворожённый смотрел на зеркало вместо того, чтобы как можно быстрее покинуть эти демоновы руины. Махариэль чувствовал бессилие, до рези в горле, когда вопреки его предупреждениям и просьбам друг коснулся гладкого мутного стекла, из которого на него смотрело нечто.       Убить одного, чтобы другие побоялись даже близко подойти. С долийцами это не сработало, и потому Терон вёл соплеменников к проклятым руинам, едва почувствовав силу в ногах. И на привычных тропах их встретили новые твари – уродливые и злобные, не похожие ни на кого из тех, о ком Махариэлю приходилось слышать.       Охотник хорошо знал лес, и Мерриль не первая заметила, что Бресилиан молчит. Эльфу проще винить шемленов в произошедшем, но они с Тамленом выпустили что-то тёмное, вторгшись во владения мёртвых. И Тамлен остался наедине с этим «чем-то» совсем один. Прорываясь с боем по полным монстров переходам, охотник выкрикивал имя друга, но ему отвечало лишь эхо – ни голоса, ни вздоха, ни стона.       Не Серого Стража долийцы надеялись встретить в залах, которые заполонили твари. И как бы ни хотелось не верить ему, Махариэль знал, что Дункан прав – Тамлена они не найдут здесь, и если он и мог быть ещё жив, то он уже всё равно, что мёртв. Терон и помыслить не мог, что спустя несколько месяцев друг сам найдёт его, поражённый скверной, исстрадавшийся – боги не услышали ни заупокойных песен клана, ни молитв о том, чтобы страдания не истязали их брата.       Маретари удалось успокоить симптомы, но не снять порчу. Охотник чувствовал, как она разрастается глубоко внутри, огнём обжигает вены. Шемлен говорил, что выход есть, но чтобы получить лечение, долийцу нужно было покинуть клан. Долийские охотники ничего не боятся, и видят Творцы, Махариэль остался бы дома, чтобы с честью принять смерть среди своей семьи, если бы Хранительница не сказала о долге сыновей Долов перед орденом Серых Стражей. Понимать, что родные лица он видит в последний раз, было мучительно больно, Терон в порыве чувств даже обнял занудную Первую, не раз спасавшую его, тем не менее. Он бросал в последний раз взгляд на печальных и поникших соклановцев, ещё не зная, что от скверны лекарства нет – только отсрочка.       И ему подумалось, что час наконец настал, когда Архидемон предстал перед долийцем во всей красе. Хоть эльфу так и не удалось избавиться от порчи, хорошо, что когда Сабре ушли на север, Махариэль отправился на юг – теперь он мог защитить клан своими руками и быть уверенным, что угроза остановлена.       И пусть его постигнет смерть, он не может не справиться. Он долийский охотник, и он не побоится.