В серых тонах

«Еще один шаг, человек, и уверяю тебя, он станет твоим последним. Мои друзья мертвы, и моя жизнь разорвана в клочья благодаря тебе и твоему роду. Мне нечего терять, в отличие от тебя».

      Каллиан твердили о свадьбе, сколько она себя помнила. Ещё её мать, Адайя, расчёсывала гребнем длинные волосы девочки, струящиеся золотом по плечам, и приговаривала:       - Ты у меня просто красавица. Ты будешь самой прекрасной невестой.       И уже тогда Табрис не понимала, почему она обязательно должна идти под венец. Она ведь и без того могла быть счастливой и очаровательной. Становиться ради этого женой какому-то незнакомому дядьке маленькая эльфийка не хотела совсем-совсем. И на вопрос, может ли она выйти замуж за Сориса – он ведь и так её семья, так что новую создавать не надо, да он ещё и лучший выдумщик на игры, - мать только посмеялась и сказала, что кузен ей не пара. И муж, оказывается, не для игр вовсе нужен.       Для чего нужен мужчина, Каллиан узнала позже, но всё равно не понимала энтузиазма подружек насчёт свадеб. Табрис нравилось чувство независимости, и ей не хотелось ни связывать себя по старой традиции с незнакомцем из другого эльфинажа, ни привлекать к себе лишнее внимание людей, прося благословения у жрицы церкви. Те всегда были шемленками, а от них, как всем остроухим известно, одни проблемы. Эльфийка хотела путешествовать по свету, любить, кого вздумается, сражаться и дышать полной грудью. Она лелеяла мечту однажды присоединиться к долийцам, но то ли кланы рядом с Денеримом не останавливались, то ли отца оставлять одного было жаль, и Каллиан, мечтавшая о мире за стенами, так ни разу их и не покидала.       Назначив свадьбу своему ребёнку, Цирион впервые со смерти жены улыбался без затаённой горечи. Табрис знала, что отец выбрал ей жениха сам, и, хотя и не была уверена, что вкусы у них совпадут, у неё было то, чего у многих не было – шанс получить лучшего супруга благодаря родителю, который её очень любит. Шианни была в восторге: она все уши сестре прожужжала о готовящейся двойной свадьбе в их семье, таскала её по знакомым тётушкам, которые могли бы сшить невесте платье и камзол жениху, помогала родным собирать деньги, чтобы залить эльфинаж мёдом и вином, и с трепетом спрашивала у Каллиан: «Как ты думаешь, сестрёнка, какой он?». Табрис лишь пожимала плечами и тенью выскальзывала из дома, чтобы, взяв спрятанные за обвалившимся домом давно почившего Колиаса клинки, до утра долбить ими по горелым балкам, пытаясь сохранить единственное, что осталось у неё от матери – искусство фехтования. Адайя рассказывала, каково это – быть свободной и дикой, и дочь поверить не могла, что эльфийка променяла всё это на брак и грязные трущобы. Но бывшая воительница выглядела счастливой. И она хотела бы, чтобы её дочь узнала, каково это – быть кому-то женой.       Поэтому Табрис покорно поднялась с кровати в день свадьбы, когда взволнованная Шианни пришла её будить. Почему выдавали замуж её, Каллиан, а не грезившую о женихе сестру? «Всему своё время» - вот был ответ, доносившийся со всех сторон. И её время настало. Эльфийка натянула расшитый стекляшками праздничный наряд, пообещала отцу не болтать о своих увлечениях, подставила голову под венок из ярких голубых цветов и попыталась убедить себя, что всё это – не такой уж дурной рок. Она старалась улыбаться гостям, быть милой, принимая поздравления от почти незнакомых гостей, и всё же помощь Нессе вызвала у неё больше радости, чем предстоящий обряд. И если бы Сорис был решительнее, видят Творцы, Табрис сбежала бы с ним. Не из ненависти и злобы, а просто так. В качестве протеста против того, что ей не оставили выбора. Но даже выпивший сын эрла не сумел расстроить приготовления к свадьбе, но, хоть что-то узнав о своём женихе, эльфийка теперь не очень печалилась.       Неларос оказался не плохим. Пожалуй, он был смазливее, чем следует, но он был вежлив и мягок. Отец говорил, что новый член семьи – кузнец, и Каллиан представилось, что он мог бы ковать для неё оружие, и они могли бы вместе странствовать, борясь с несправедливостью, которая окружала жизнь их народа, или открыть собственную лавочку и стать прославленными торговцами. И Табрис поверила, когда он пообещал, что сделает её счастливой. И она улыбнулась тайком, когда перед началом церемонии жених коснулся её руки. И Каллиан правда надеялась, что он сумеет сдержать слово и сумеет не дать людям забрать её. Но жизнь показала, насколько верно было наставление матери – никто, кроме тебя самой, не сможет тебя защитить.       Поэтому она запретила пленницам Вогана покоряться и ни секунды не мешкала, схватив брошенный Сорисом меч, покрывая белое платье и будто в насмешку оставленный венок пятнами тёмной шемленской крови. Невеста не была так прекрасна, когда глаза затянула красная пелена, заставляя скалиться по-звериному. Кузен переодевался, но у Табрис не было времени ждать – в праздничном наряде она неслась вихрем сквозь поместье больше самого эльфинажа, вырезая всякого человека, что встретится ей на пути. И едва ли её ярость могла хоть немного утихнуть до того, как рукоять меча упёрлась в живот самодовольному начальнику стражи. Каллиан нашла того, с кем хотели связать её жизнь, мёртвым, и, подняв простое кольцо, выкованное специально для неё, надела его на палец, пообещав себе, что больше никогда не пойдёт по течению. И браков с неё уж точно довольно.       Не стоит ожидать снисхождения невесты, когда на её празднике оставляешь синяк на её лице, убиваешь наречённого и насилуешь сестру. Сын эрла и его лорды захлебнулись сладкими обещаниями, и даже с их трупов Каллиан денег не взяла. Лучшим подарком на её свадьбу было то, что она прервала этот проклятый шемленский род, убив единственного наследника, и это она заявила стражнику, и это она выплюнула в лицо напыщенному самовлюблённому корольку в Остагаре, который мнил себя внимательным правителем.       И видя, как спасённые от Архидемона её руками эрлы и бароны приклоняют колено перед городской эльфийкой, Табрис хищно ухмылялась, прокручивая железное кольцо на пальце.