Голубка в золотой клетке

Когда однажды Вернусь на этот берег, Спрошу у сосен, Где мне искать янтарик, Что помнит эти песни. Мицунари-но Масё

Время летит незаметно, когда ты занят делом. Так, уже больше месяца Хината была занята уборкой, стиркой да готовкой, и едва успевала замечать, как дни сменяются ночами. Учиха Саске, как и в первые дни их знакомства, стал отстраненным, холодным и еще больше замкнулся в себе. Не так давно выяснилось, что его старший брат все же обвенчался с дочерью Кизаши Харуно. Сакура - единственный ребенок в семье, любимица родителей, и именно ей предстояло унаследовать дело своего отца. Хината знала о ней лишь по рассказам Темари, но и Собаку но без особого энтузиазма припоминала какие-то незначительные детали. Несколько резкая, но все же леди. Харуно Сакуру можно было сравнить со Снежной королевой. Такая же холодная и неприступная. Поговаривали всякое, а потому сложно было представить себе настолько противоречивого человека, к тому же девушку. В отличие от Оиказе, она могла с улыбкой оглянуться и гордиться тем, что родилась в такой замечательной семье. Но вот один неоспоримый факт не давал покоя. Это не секрет, что единственная дочь Кизаши без памяти влюблена в младшего из братьев Учиха. С детских лет, еще будучи маленькой и глупенькой, Сакура потеряла голову, влюбилась не в кого-то, а в самого Учиха Саске! Угораздило же бедняжку. И сколько бы знатных мужчин ни приходили в дом ее отца, сколько бы предложений ни делали, она оставалась непреклонна. Искренне надеялась и верила, что в один прекрасный день принц наконец заметит ее робкие чувства. Увы, мечты оставались мечтами. Девочка выросла, а с фантазий начала стекать ярко-розовая краска. Кизаши позволил выбирать. Но нет, не своей ненаглядной дочурке. Он предоставил такой шанс семье своего старого друга. И поскольку Саске уже был готов на стенку лезть от навязчивых признаний миледи, Итачи, как старший, решил взять всю ответственность на себя. Союз был выгоден для обеих сторон, и отец Сакуры одобрил бы любое решение. Дело было за малым - уговорить невесту. Об этом ходило множество слухов, и каждая новая история была краше и необычней предыдущей. Лишь несколько деталей оставались неизменными. Сложив их в правильной последовательности, нетрудно было догадаться, в чем дело. Ведь именно слово Итачи было последним, что хоть как-то смогло повлиять на Сакуру. Девушка молча, с гордо поднятой головой выслушала веление отца, приняла свою судьбу. За несколько дней она ни с кем и словом не обмолвилась. Перед свадебной церемонией, у ворот церкви встретились жених и невеста. Никто не знает, о чем они говорили, да и говорили ли вообще. Только вот через несколько минут на губах Харуно играла улыбка, и девушка смело прошла к алтарю под руку со своим суженым. Казалось бы, такое незначительное событие, а как повлияло на жизни совершенно не втянутых в него людей. Хината, хоть и понимала, что никто, чтобы даже просто надеяться, но продолжала верить, что однажды прежний господин - Учиха Итачи, - вновь улыбнется ей, так тепло и искренне, как мог только он. Приятно было осознавать, что один единственный человек вызывает в ее сердце бурю эмоций. Но любить кого-то и быть любимой - понятия разные, и не всегда взаимные. Старушка Чие как-то говорила, что сильней всего на свете любовь материнская. Никто не способен на чувство большее, чем мама по отношению к своему дитя. И Хината верила, что где-то там, быть может, за рекой или за горами, ее тоже ждет родной человек. Она наверняка волнуется, но верит и надеется встретить свою дочурку вновь. Призрачный образ матери стал для Хинаты незримой путеводной звездой, той ниточкой, что позволяла держаться и жить дальше. И все было бы хорошо, если бы потемневшие осколки воспоминаний не давили на сердце. Каждую ночь Хината просыпалась в холодном поту, иногда даже от собственного крика. Первое время Темари недоумевала, а когда поняла, смастерила для подруги чудную вещичку - ловец снов. Несколько вечеров Собаку но провела за работой, что-то все плела и неустанно бормотала себе под нос. Когда же подарок был готов, небольшой обруч с причудливыми переплетениями нитей, точно паутинками, в центре, прикрепили к изголовью кровати. На какое-то время кошмары действительно прекратились, но позже все началось с начала. Темари вновь отлучилась на ночь, и Оиказе осталась наедине со своими переживаниями. Сжимая, комкая простыни, Хината не находила себе места. Ей снилось что-то мрачное и непонятное. Она вновь была в особняке, стояла на верхней ступеньке лестницы и наблюдала за тем, как неизвестный вновь и вновь убивает таинственную женщину со свечей в руках. От вида крови уже рябило в глазах. Но когда девушка пыталась закрыть глаза руками, пальцы покрывались багровой, вязкой и просто ледяной жидкостью. Крупные багряные капли со звоном падали и разбивались о пол, точно были сделаны из хрусталя. А стоило отвернуться, и она оказывалась лицом к лицу с покойницей. Но еще ни разу Хинате не удавалось разглядеть лица женщины. Сразу же ее кожа белела, появлялся едва заметная синева, а после, в сантиметрах от лица Оиказе, лицо буквально растекалось, оголяя череп. Только рот незнакомки оставался открыт, застыл все в том же немом крике. Ужасная гримаса раз за разом искажала когда-то прекрасное личико, и становилось тошно от запаха гнили. Теперь Хината решила выстоять. Она уже столько раз видела этот сон, сжимала кулаки, пока ногти не погружались в ладонь, и кровь не обжигала руки; стискивала зубы, глотала ненавистные слезы. Только бы не отвернуться. Не закричать. Не выдать себя тому неведомому путеводителю по миру ее ночных кошмаров. - Не бойся, - раз за разом шептал незнакомый голос, - все уже позади. Смотри... Вмиг весь этаж залило серебристое свечение, и Хината, оглянувшись, поняла, что находится в незнакомом ей прежде месте. Стены, если они и были, точно источали мягкий солнечный свет, пушистая дымка, что устилала пол, клубилась и щекотала босые стопы. На плечи легли чьи-то ладони и чуть надавили, заставляя сесть. - Кто ты? - вопрос в никуда. Иссиня-черные волосы рассыпались, упали на плечи и грудь. Чьи-то ловкие пальцы собрали их. Позади приятно, успокаивающе шелестела щетка, которой незнакомка касалась волос спящей. На удивление приятный сладковатый аромат витал вокруг. - Вечность может показаться реальной, если посмотреть на нее сверху вниз, - спокойный, ровный голос. Хината лишь прикусила губу. Она понимала, что спрашивать бесполезно. Ее воображаемая знакомая все равно не ответит. А тем временем она переплетала густые пряди в тугую косичку. - Не все, что видишь - правда. Истинно лишь то, во что веришь всем сердцем. Но пока есть страх, для веры не будет места. Незнакомка положила руку на грудь девушки. Под ладонью билось сердце, так отчаянно и быстро. Хината шумно вытянула носом воздух, и скорей почувствовала, нежели увидела улыбку незнакомки. - Ты боишься, - ласково ответила на немой вопрос женщина. - Все будет хорошо, но лишь до тех пор, пока не зайдет солнце. Ночью же все кошки становятся черными. За их тенями ты не различишь друга и врага. Голос утонул в шуме. Нарастающий, режущий слух гул. Хината прижала ладони к ушам и зажмурилась, но звук, казалось, рождался в ее голове и не отпускал сознание. Смутный темный силуэт у кровати. Ощущение удушья, размытый образ человека, стоящего так близко. Девушка проснулась и резко села на кровати. Ко лбу прилипли влажные от пота пряди, с губ срывались тяжелые вздохи. Но в комнате никого не оказалось. Всего лишь сон? Но тогда почему ее волосы собраны в тугую косу? Почему простыни под ногами потемнели, а на ступнях темные пятна? Хината с трудом сдерживала слезы. - Да что же это такое?.. - всхлипнула она. В голове вновь раздался шум. Что-то скрипело и протяжно завывало, и девушка что было сил зажала уши. Как будто это могло помочь. На ее ладони легли холодные, но сильные руки. - Кто здесь? Покажись! Хината задыхалась от собственных страхов. Потому и опасна темнота. Ты не видишь, не знаешь, что скрывается в ней. И тогда бал правит воображение. - Сестренка, - робкий детский голос вернул горничную к реальности. Хината обернулась на дверь. Блеклый свет луны, что едва проскальзывал в комнату, резко очерчивал фигуру ребенка, что стоял на пороге. - Сестричка, братик не хочет играть со мной, - шепот прерывался всхлипами ребенка, и мальчик попятился. - Привет, - первое, что пришло на ум растерявшейся девушке. - Ты как здесь оказался? Где твой братик? Мальчик пожал плечами. Из-за плохого освещения не удавалось разглядеть его лица. Хината опустила ноги на холодный пол и на цыпочках подошла к двери, вставая перед ребенком на колени. Только сейчас она заметила, что ребенок весь дрожит. Но когда она попыталась дотронуться до него, мальчик только попятился. И тогда она заметила, что тени, что должна была тянуться от крохотных ступней, попросту нет. - Ты же поиграешь со мной? - вопрос утонул в тишине, как и исчез силуэт. - Постой, - окликнула мальчика Хината. - Да подожди же! Куда ты? Звуки шагов привлекли ее внимание. Судя по всему, человек перешел на бег, и чтобы догнать незнакомого ребенка, Хината сделала то же самое. Несколько раз она цеплялась за края мебели или складки ковров, но вскоре глаза более менее привыкли к темноте, и ориентироваться стало проще. Полночное путешествие привело Оиказе на верхний этаж. Девушка ступала осторожней, поскольку не хотела нарушить сон своего господина. Когда же она наконец загнала негодника в угол, силуэт мальчика стал совсем прозрачным. Через хрупкое детское тело струилось серебристое свечение. Хината вздрогнула и прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать. - Ты не скажешь ему, - голос мальчика звучал отчетливо и властно, но таким гулким эхом, точно раздавался отовсюду и сразу. - Ты же не расскажешь ему, сестренка? Он будет сердиться, он накажет меня. Я просто хотел поиграть! И все стихло. Голова закружилось, ноги стали точно ватными. Хината попятилась и по стенке сползла на пол. Она никак не могла понять, что это только что было. Кого она видела, и что хотел сказать ей мальчик? Раздумия прервал сдавленный хрип, точно у кого-то совсем рядом из легких выкачали весь воздух, и в приступе паники этот человек забыл, как говорить. Но человек ли? Пугающие, глухие и рваные звуки сменились отрывистыми, резкими криками. Тихонько скрипнула дверь. Хината все еще не пришла в себя, а потому, шатаясь и силясь унять дрожь, поднялась, чтобы заглянуть в комнату. Но стоило ей встать в проеме, как дверь отворилась еще шире. Рядом с окном, на кровати лежал никто иной, как Учиха Саске. Все простыни ужасно скомкались, и несложно было догадаться, что было причиной, - парень с силой сжимал ткань и, стиснув зубы, сдавленно рычал. Его волосы разметались по подушкам, а на лице блестели капельки пота. - Молодой господин, - Хината придержала дверь и робко постучала, но ответа не последовало. Тогда девушка, прикрывая за собой дверь, осторожно шагнула через порог. Она подошла к кровати и аккуратно убрала с лица парня влажные волосы. Его кожа была такой горячей, в то время как ее - холодней снега. Наверное ему приснился кошмар, а ей так знакомы тревожные ночи. Саске тяжело дышал, и, казалось, несколько успокоился, когда Хината оказалась рядом. - Доброй ночи, - шепнула девушка и взглянула на выход, оценивая по возможности тихие и быстрые варианты, чтобы не разбудить господина. Ведь в таком случае ей пришлось бы нелегко. Внезапно дверь, что Хината прикрывала, входя, распахнулась и, с силой ударившись о стену, вернулась и припечаталась к дверному проему. От такого грохота сердце ушло в пятки, а перед глазами на миг потемнело. За окном уже вовсю лаяли собаки. К горлу подступил комок. Тревожное предчувствие только подогрела горячая ладонь, что оказалась на запястье девушки. Хината боялась обернуться, но выбирать не приходилось. - Простите, - начала было извиняться она, как слова колом встали в горле. Такой взгляд она встречала впервые. Яростный и негодующий, но в то же время испуганный, темный, взгляд зверя, загнанного в угол, но не желающего сдаваться. - Я, пожалуй, пойду, - одними губами пробормотала девушка и обернулась на спасительную дверь, как ее резко потянуло назад, и вот она оказалась спиной на кровати. По обе стороны от лица Саске упер в матрац кулаки. В тени его лицо, казалось, не выражало ничего, в то время как в глазах плескались искры азарта. - Что ты здесь забыла? - сквозь зубы прорычал Саске, всем телом вдавливая испуганную девушку в постель. - Отвечай. Какого черта посреди ночи ты оказалась в моей спальне? Хината молча шевелила губами. Ни одна разумная идея на ум не приходила. Страх сковал все ее существо, и оставалось только молиться, чтобы поскорей настало утро. - А... я... "Не говори ему", - гулким эхом звенел в голове голос мальчишки. - Я не расслышал, - уже спокойней добавил Учиха. Девушка прикусила губу и отвернулась на дверь. ну почему она так резко захлопнулась именно в тот момент? - Я слышала крик, - уже смелее призналась девушка. Саске молчал, и в воздухе накапливалось напряжение. - Молодой господин, вы, должно быть, увидели кошмар. Я не хотела тревожить ваш сон. Но и... - Замолчи, - Учиха тяжело дышал. - Но господин?.. - Замолчи, я сказал! - он перешел на крик, и Хината спиной вжалась в кровать. Как ни старалась она отвести взгляд, не могла и пошевелиться. - Никогда, поняла меня, никогда больше не лезь не в свое дело. Мне противна сама мысль о жалости. Хината уже мысленно пожалела, что вообще вышла из своей комнаты. Она зажмурилась, только вот напрасно. Рука парня легла на ее шею, выше, к подбородку, заставляя смотреть только на него, видеть только его глаза, тонуть только в их глубине. - Ты переходишь все границы, Джико. И ты не смеешь отворачиваться, когда я говорю с тобой. Саске резко впился в ее губы, а когда почувствовал, что девушка сжала зубы, то надавил пальцами на ее скулы, заставив приоткрыть рот. Она не смеет противиться. Не в том положении. Но тем не менее девушка отчаянно сжимала его руки повыше локтя, колотила в грудь, отталкивала и пыталась сжать ноги в коленях, но была слабей. Невольно замотала головой, вновь вознамерилась противиться, но Саске только сильней надавил на ее скулы, углубляя поцелуй. - Знай свое место. Ночную тишину нарушил треск разрывающейся материи. Она боится. Он читает это в ее глазах. Так почему не закричит? Не начнет давиться слезами и молить отпустить? Одной рукой перехватив запястья девушки, Саске завел их за голову, отрезая все возможные пути к отступлению. Ногами же ей больше не пошевелить, он придавил их своим весом. Едва прикрытая тряпицей грудь тяжело вздымалась, а сердце, казалось, вот-вот разорвется. Свободной рукой Саске задрал край ночной рубашки, оттягивая ее, обнажая ноги девушки. Хината свела колени, едва сдерживая вставший поперек горла крик. Девушка сжимала и разжимала кулаки. Но руки было не высвободить. Она боялась резких движений, но еще больший страх вызывало поведение аристократа. Его рука гуляла по ее телу, языком и губами он исследовал ее ключицы, ложбинку между грудей, оставляя влажные дорожки. Он хотел, чтобы она сказала "нет", возненавидела его, оттолкнула. Он опускался ниже, оставляя аккурат над сердцем темные пятна. Он хотел, чтобы она показала, насколько ей отвратительны его прикосновения, насколько противна его грубость. Только в жемчужных глазах застыл страх. Так глубоко, что и не разглядишь. И его бесила напускная отвага, та терпимость, что точно кричала о том, что она все еще просто жалеет его. Одна только мысль выводила из себя, разжигала в груди огонь ненависти. Неужели сдалась? "Почему ты не желаешь ненавидеть меня? Давай же, покажи, как тебе больно, как страшно. Зови его, выкрикивай его имя. Покажи мне то, чего так боишься", - один за другим образы сменяли друг друга, но все мысли в голове Саске сводились к одному. Эта чертовка, что набралась наглости заявиться в его покои посреди ночи, мечтала не о нем, не его возвращения так ждала, не его улыбку надеялась видеть. Аники. И здесь он умудрился влезть. Лишь о нем она грезит. - Пожалуйста, - с губ сорвался тихий стон, вернувший Саске в реальность. Остановившись, Учиха навис над девушкой. Их губы оставались на расстоянии выдоха. Безумно хотелось заткнуть ее рот, заставить замолчать, не перечить и смотреть только на него. Такая слабая и растерянная. Совсем как он когда-то. - Пожалуйста, - набравшись смелости, повторила Хината. - Успокойтесь, молодой господин. Я правда не хотела. Мне очень жаль. - Джико, ты вообще понимаешь, что говоришь? Тебе жаль? Жаль? Что ты знаешь обо мне, чертова Мать Тереза? Что ты вообще знаешь? - шепнул Саске ей на ухо, ослабляя хватку. Он был подавлен, и не мог позволить кому-либо видеть эту слабость. Ну конечно, чего еще можно было ожидать от нее? Порой беззаботность и покорность девушки просто выводили из себя. Даже находясь в таком положении, она нашла в себе силы беспокоиться о нем. И хотя в глазах блестели слезы, а по телу пробегала мелкая дрожь, она понимала, что стоит высказаться, как та хлипкая стена, что сдерживала зверя, рухнет, и пути назад уже не будет. - Моих извинений недостаточно? Вы привыкли силой выбивать из людей то, что хотите получить. Потому и отвергаете чужое беспокойство? Держитесь на расстоянии, затыкая рот любому, кто посмеет перечить, - вдруг осенило Хинату. - На самом деле всего лишь хотите, чтобы вас заметили. - Бред, - выдохнул Саске; а в голове один за другим мелькали красочные образы. - Может это и бред, но ваши поступки от него не так уж далеки, - одними губами пробормотала девушка. Ее все еще трясло, но слова вырывались, не спрашивая разрешения. - Вы же не такой. И никогда таким не были. Мне хотелось бы так думать. - Прикуси свой язычок, пока это не сделал я, - сурово начал Учиха. - Думай что угодно, мне нет дела до твоего мнения. Это было предупреждение. Я не стану сдерживаться в следующий раз. Парень отпустил ее запястья и опустил ноги на пол. Лунный свет очертил длинную тень за спиной. Хината не могла видеть выражение лица, но могла представить, как Учиха недовольно потирает переносицу, стягивая губы в упрямую линию. Тем не менее, она не поняла бы блеска в глазах, той горечи и отчаяния, что притаились в их обсидиановой глубине. - Проваливай, - приказал Саске, и в следующую секунду дверь за девушкой захлопнулась. Эта женщина сводила его с ума. Да кто она, черт возьми, такая, кем себя возомнила? Слишком много на себя берет. Но все люди грешны, в той или иной мере. Тогда к чему маскарад? Что скрывается за маской? так много вопросов, многоточий, и ни одного ответа. Ненавидел ее, ненавидел брата, ненавидел себя. Был слишком горд, чтобы признать, что был неправ, слишком зол, чтобы взглянуть со стороны. Как бы то ни было, он нашел действенный способ заткнуть ее надоедливый рот. Никогда не проявлял особого интереса к представительницам прекрасного пола, но это не мешало вновь и вновь оказываться на грани, в шаге от пропасти. Именно поэтому ему был необходим ее страх. Она должна бояться, должна сторониться его. Все же они далеки, как небо и земля, а мышь не в праве дерзить орлу. Хината и сама не поняла, как добралась до комнаты, как оказалась в кровати. Помнила только, как тряслась под одеялом, поджав колени к груди. Как ни странно, через несколько минут девушка провалилась в сон. Но грезы были мрачными и беспокойными. Она все время куда-то бежала, стирала ноги в кровь, лицо царапали ветки деревьев, а воздуха не хватало. На прикроватном столике аккуратно лежал томик "Тайкоки". Как же она соскучилась по господину Итачи! Смутные образы становились на удивление четкими, и за спиной различались голоса. Прямо перед лицом в ствол воткнулся клинок. Узкое лезвие с легкостью вошло в податливую кору. Перед глазами мелькнула тень, затылок пронзила тупая боль. Всплеск воды и ощущение легкости. А затем наступила темнота. Прошла неделя, и вот уже несколько дней Учиха Саске находился в отъезде. И вроде как Гаара несколько раз повторил название города, - Хината не запомнила. То ли на "о", а может и что-то с "в". Для нее гораздо важней была растерянность, смятение, в котором девушка прибывала. Она действительно позволила себе лишнее, высказывая господину в лицо свои обрывочные догадки. Но и он был неправ. К чему все это? Напускное безразличие, властный тон или же резкость в словах? Такой взрослый, быть может, хочет казаться таким. Но перед собой Хината видела лишь ребенка; мальчишку, что в какой-то момент перестал улыбаться, замкнулся в себе. Но его ли призрачный образ увидела она той ночью? Или же в особняке живет кто-то еще? Быть может, воображение разыгралось? После безрезультатных попыток поспорить с Темари, Хината все же отправилась на верхний этаж, чтобы в отсутствие молодого господина навести порядок в некоторых комнатах. Небольшая, тесная комнатушка, в которой по велению судьбы они оказались заперты, в то время как стихия показала свой характер. Столько воспоминаний. Именно здесь дала трещину ее надежда, здесь начала рваться тонкая нить, ведущая к мечте. Но вместе с тем девушка увидела то, чего видеть не должна была. Она так и не отважилась спросить у кого-либо, что послужило причиной для столь бурной реакции ее господина, чего он испугался. Наверное "жалость" - неверное слово, скорей сочувствие. Да, именно сочувствие. Не так давно она была такой же. Забитой и испуганной. И добродушная старушка помогла оправиться, начать жизнь заново. Хината понимала, что у Саске нет такого человека, кто показал бы верный путь, держал за руку и помогал шагать вперед. Она не рвалась стать путеводной звездой для упертого и надменного аристократа, но и пройти мимо не могла. Быть может он и та еще заноза, но нет ничего невозможного. Когда-то затянувшийся подростковый период должен был закончиться. Может, еще лет через двадцать? Девушка отворила дверь, ведущую в кабинет Учихи. Все было в точности так, как она запомнила. Даже неровные стопки бумаг на краю стола, разве что последний был покрыт тонким слоем пыли. Хината мысленно улыбалась выпавшей ей возможности. Конечно, в обязанности горничной входит уборка, но чем не шанс узнать своего господина получше? Но даже личный кабинет младшего из братьев Учиха не оправдал надежд. Ничего примечательного, разве что ряды книг, подобранных по непонятному принципу. На верхних полках виднелись и какие-то издания на иностранных языках, и некоторые названия Хината все же смогла прочесть. Правда, приходилось вставать на цыпочки, чтобы протереть пыль на тех полках. Сразу вспоминался эпизод со случайным знакомством с Дейдарой Тсукури. Но ведь она действительно действовала инстинктивно, не задумывалась о том, что говорит. Очередная книга, что девушка чуть приподняла, чтобы передвинуть, никак не хотела возвращаться на свое место, и горничной пришлось взять стул. Теперь Хината могла разглядеть разноцветные корешки получше. Но томик, что она по-прежнему держала в руках, отличался даже от разномастных книжек, что были расставлены вплотную друг к другу. Тонкий переплет, весьма потрепанная, в отличие от прочих книг, бледно-голубая обложка. Любопытство взяло верх, и Оиказе перелистывала страницу за страницей. По всей видимости автор проделал удивительную работу. Все рисунки, хоть пожелтевшие странички и выдавали течение времени, были аккуратными и яркими, а текст написан вручную. На удивление ровный почерк. Аккурат на середине не хватало нескольких листов. Можно было заметить только рваные края. Но именно на их месте лежал детский рисунок. Удивительная разница - нечеткие, размытые линии выдавали примерный возраст юного художника. "Мамочка, папочка, аники и я", - гласила кривоватая надпись в уголке, что растянулась по странного вида траектории. - Молодой господин мог бы стать художником, - подметила Хината, улыбаясь. Она поставила книгу на место и напоследок помыла пол. К вечеру Хината добралась до последней на этом этаже комнате. Темная дверь показалась смутно знакомой, но девушка не придала этому значения. Однако усталость как рукой сняло, стоило ей оказаться на пороге. Теперь, в янтарном свете заката, все выглядело несколько иначе, но догадаться было нетрудно. Спальня Учихи была обставлена довольно просто, но со вкусом. Внимание невольно привлекла широкая двуспальная кровать, застеленная алыми простынями. Кровь прилила к лицу, и Хината почувствовала, что ей не хватает воздуха. "В конце концов, ты и сама была бы не против, - убалтывало подсознание, заставляя девушку краснеть до кончиков ушей. - Проделай он это снова, не нашла бы сил отказать, верно? До чего приятны его объятия, обжигающее дыхание на коже. Ты ведь хочешь его? Хочешь, не так ли?" Сопротивление бесполезно. По обыкновению то маленькое и черненькое, что зовется совестью, бодрствовало круглосуточно, лишь изредка пропадая на несколько минут. Но даже их было достаточно, чтобы вогнать Оиказе в краску. Ведь тогда просыпалась совершенно противоположная зверюшка, и нашептывала такое, что голова шла кругом. Решив не обращать внимания на внутренний голос, Хината приступила к своим прямым обязанностям. Чуть поправила покрывала, навела порядок в шкафах и наконец перешла к небольшому комоду, как заметила одну странность. Прежде, еще в кабинете, она как-то не обратила внимания, но сейчас отчетливо понимала, что все фотографии, что попадались на глаза, были перевернуты. Рамки стояли на поверхности стола или комода, и их подставочки смотрели прямо на входящего, в то время как лица людей - на стенку. На первом снимке была изображена редкой красоты женщина. Черно-белое фото, с прорезью светлых морщинок по краям. На Хинату смотрела прекрасная незнакомка с черными, точно крыло ворона, волосами, собранными в аккуратную традиционную японскую прическу. На руках дама держала небольшой кулечек, из него же выглядывала крохотная ручонка. Женщина улыбалась не только уголками губ, но и глазами. Она была действительно счастлива. Рядышком, еще на нескольких снимках, была как вся семья, так и братья Учиха. Последняя фотография - Саске на ней не больше шестнадцати. Все та же упрямая линия губ, холодный взгляд. Рядом - Итачи. Сдержанная улыбка едва различима. Хината разглядывала снимки и никак не могла понять, почему хозяин держит их в таком виде? К чему отворачивает от себя? Если бы испытывал что-то сродни ненависти, выбросил бы и не думал. Но Саске хранит их, хоть и без особой радости. Сумерки сгущались, и девушка поспешила вернуться в свою комнату. Время уже позднее, да и работу свою она выполнила. Пожелав доброй ночи Бальдру и Локи, Хината проверила, заперты ли двери, и присоединилась к оживленному разговору четырех горничных. Девушки так увлеклись беседой, что опомнились лишь к четверти второго ночи. Задув свечу, что всегда была рядом - на прикроватном столике, - Хината поудобней закуталась в одеяло. Беспокойный сон прервал ласковый, мелодичный звук. Точно капли моросящего дождя. Девушка осторожно, стараясь не разбудить подругу, что раскинулась на своей кровати и уже видела десятый сон, на цыпочках пробралась в коридор. Она захватила с собой подсвечник, и путь освещал золотистый язычок пламени. Саске пробежал пальцами по клавишам рояля. Удивительный музыкальный инструмент. Он рождает музыку души, затрагивает те струны, что ведут к сердцу. Довольно часто, когда выдавалась бессонная ночь, Учиха-младший обращался к своему клавишному другу. А ведь когда-то рояля касались заботливые руки его матери. Стоило подумать, мысленно представить такой родной и нежный образ, как комнату начала заполнять плавная мелодия. Переливы аккордов, приятная прохлада на кончиках пальцев и томящая горечь напомнили не только об Учиха Микото. Недавно сон его прервал внезапный, но до жути реалистичный ночной кошмар. В нем все краски сливались в одну - кроваво-красную. Языки пламени лизали небеса, истошные крики заглушали биение сердца. Ему снова снился тот день, пожар, испуганное лицо матери, ее слезы и несвязное бормотание отца. Была в сновидениях и еще одна женщина, но лица ее, увы, было не разглядеть. Незнакомка тянула его за руку и умоляла идти за ней, только вот Саске упирался, плакал и отчаянно звал родителей. Прямо над головой затрещали перекладины, и обуглившиеся деревяшки градом посыпались на пол. Ощущение удушья и противный привкус гари на языке. Ужасно обжигало горло, болели легкие, было тяжело дышать. Но в одно мгновение стало так легко. Точно ангел задел крылом. Но и это оказалась лишь надоедливая Джико, что не понять зачем, а главное - как? - оказалась в его комнате. Размеренная, глубокая мелодия успокаивала. Пальцы ловко плясали по клавишам, рождая сказочные мотивы. Поэтичность, изящество, богатство и вместе с тем изысканность, зыбкость музыкальных образов будоражила. Его игра была подобна робкому сердцебиению, что перерастало в пылкое чувство [*]. Саске не заметил, как в дверях показался силуэт девушки. Хината завороженно наблюдала за игрой своего господина, не смея выдать своего присутствия. Но вот прозвучал последний аккорд, и затихающие звуки утонули в тишине. - Долго собираешься там стоять? - на порядок громче поинтересовался Учиха. - А? - не сообразила Хината. - Простите, я не слышала как вы вернулись. - И не удивительно, - хмыкнул Саске. - Это было не так давно, и хватит трястись. Я не кусаюсь, если не дразнить. По спине девушки пробежал холодок. И как это понимать? Ну уж нет, она предпочитает держаться на расстоянии. Но все же инструмент, с которым так ловко управлялся парень, ее заинтересовал. Как же он называется?.. - Рояль, - точно прочитав мысли Хинаты, ответил Саске. - Хочешь, подойди. - Можно? - сначала сказала, и только потом подумала. Такой невинный вопрос заставил парня улыбнуться. Брюнетка оставила подсвечник на столе и подошла ближе к диковинке. Она и прежде заприметила эту громадину, но вот только не знала, что сам хозяин особняка умеет играть на ней. - Ваша матушка, - неуверенно начала Хината, - она играла на... рояле? - Да, - с губ сорвался хриплый вздох. Саске не хотел об этом говорить, но отчасти чувствовал себя виноватым, и это противное чувство не давало покоя. - Джико, может уже скажешь правду? Девушки по имени Хината Оиказе ведь нет, и внучки у Чие-сан никогда не было. Так кто ты такая? Девушка робко коснулась нескольких клавиш, и их отрывистое звучание взволновало ее сердце. - Я не помню, - прошептала она. - Я не понимаю, что не так. Я просто не помню ничего. Совсем... Вторя незатейливой мелодии, в голове рассеялись клубы тумана, и она увидела незнакомых людей. Мальчишка лет семи с взъерошенными каштановыми волосами широко улыбался и, кажется, именно ей предназначался протянутый цветок. Кто-то позади разговаривал, и это привлекло внимание девушки. Чуть поодаль сидела женщина с такими же, как и у нее, темными волосами. Незнакомка укачивала малютку, тепло улыбалась. На глаза навернулись слезы. Хината почувствовала, как по щекам пробегают соленые бусинки, оставляя за собой влажные дорожки. Не веря своим ощущениям, Оиказе коснулась лица пальцами. Ее руки дрожали. Отчего же так больно? Отчего точно ножом по сердцу ее ранят отблески картин, вырванных из памяти? Она и не заметила, как спиной коснулась груди Учихи, как на ее ладони легки его руки, и парень губами прижался к макушке. Лишь чувствовала тепло его тела, знала, что он рядом. Порой жестокий и грубый, но, как сказала загадочная незнакомка из ее снов, "ночью все кошки становятся черными", и многие маски теряют былую значимость. Бал правит тень, а под ее крылом нет нужды притворяться.