Горсть сиклей

Персонажи: Беллатрикс, Волдеморт, УПСы, Дамблдор, Хагрид, мадам Максим, Гарри Поттер и много ещё кто. Жил-был Лорд Волдеморт. И был у него сад, а в саду на деревьях росли крестражи. И каждое утро Лорд Волдеморт спускался в сад и крестражи пересчитывал. И было у Лорда войско УПСов. И все они были храбрые, верные и преданные, а самых любимых было трое: Люциус Малфой, Северус Снейп и Беллатрикс Лестрейндж. Как-то утром вышел Лорд Волдеморт в сад, стал считать крестражи – а одного не хватает! Разъярился он, стал рычать и ногами топать, и все УПСы верные попрятались. Наконец успокоился Лорд, стал скликать своих храбрых УПСов, а они боятся гнева Лордова, не идут пред его очи красные. Только трое и пришли, самые любимые. Люциус Малфой, да Северус Снейп, да Беллатрикс Лестрейндж. Говорит им Лорд, слезу горькую утирая: - УПСы мои верные! Охраняйте всю ночь мои крестражи, да поймайте вора подлого! Первую ночь стал Люциус Малфой дежурить. Да в полночь сморил его сон беспробудный. Утром Лорд вышел считать крестражи – еще одного не хватает! Кинулся он искать стража, а тот спит! Разбудил его Лорд десятком Круциатусов, да прогнал с глаз долой. А сам кликнул змею свою верную, Нагайну, да пошел оплакивать крестраж свой похищенный. На вторую ночь выпало Северусу Снейпу крестражи сторожить. Накачался он зельями бодрости, да ночного видения, сел под яблоню и ждет. И тут полыхнуло на полнеба, ослепило Северуса Снейпа, и повалился он без памяти. Утром Лорд вышел считать крестражи – еще одного не хватает! Кинулся он искать стража, а тот без сознания! Привел его Лорд в чувство десятком Круциатусов, выслушал рассказ о диве огненном, рассердился и еще парочку добавил. Третью ночь вышла Белла сторожить. Надела самые тесные туфли, чтобы ноги болели, да заснуть не давали, спряталась под яблоню и ждет. В полночь полыхнуло на весь сад, и села на яблоню огненная птица Феникс. Стала она клевать крестраж, а Белла как выскочит, как запустит в нее Ступефаем! Птица Феникс с ветки кувыркнулась, крестраж недоклеванный обронила. Белла в нее Авадой, да туфли тесные подвели – ступила неудачно, промахнулась. Улетела птица Феникс. А Белла крестраж отыскала в траве, обтерла полой мантии, да Лорду принесла. Лорд доволен был, даже Круциатусом ее стукнул всего один раз, для порядка. Больше птица Феникс в сад к Лорду не прилетала. А Лорд запечалился. Захотелось ему птицу Феникс для себя достать. С такой птицей и крестражи без надобности. Призвал он своих УПСов, Люциуса, да Северуса, да Беллу, и молвит им: - УПСы мои верные! Садитесь вы на фестралов резвых, облетите весь мир, но добудьте мне птицу Феникс! Не посмели УПСы возразить Лорду Волдеморту грозному. И хотя у них и своих дел хватало, сели они на фестралов крылатых, да помчались искать птицу Феникс. Долго ли коротко, а притомился фестрал Малфоев. Спустился Люциус на землю и видит отель богатый. Бросил он слуге поводья и молвит: «Накорми моего летуна резвого, да обиходь его, как полагается!» А слуга-то в жизни не видел, как люди умирают. И не смог он увидеть фестрала заморенного. Подумал он, что богатей пошутил, да и ушел по своим делам. А фестрал пошел сам искать пропитание. Забрел в маггловскую часть города и обнаружил большую помойку. Да и поселился там. Местные бродяги его не раз замечали, да за белую горячку принимали. Утром Люциус Малфой вышел из ворот, хвать-похвать, а фестрала-то и нет! Закручинился он и запил с горя. Долго ли коротко, а притомился фестрал Снейпов. Спустился Северус на землю и видит объявление: «Проводим состязание зельеваров». А Северус Снейп зельеварение больше жизни любил. Записался он на то состязание, да и забыл про поручение лордово. Долго ли коротко, а притомился фестрал Беллатриксин. Спустилась Белла на землю и видит волка страшного. Выдернул он фестрала из-под Беллы, да и растерзал. Схватилась Белла за палочку, а волк ее к земле прижал и говорит человеческим голосом: - Я тебя, дева-краса, коня лишил, я тебе и послужу верой и правдою. Садись на меня верхом, домчу, куда скажешь. Закручинилась Белла и поведала: - Не знаю я, Сивый Волк, куда мне надобно. Послал меня лорд Волдеморт добыть ему птицу Феникс, что в его саду крестражи клевала… Засмеялся Сивый Волк и молвит в ответ: - Это, дева-краса, не служба – службишка. Птица Феникс принадлежит Альбусу Дамблдору, что владеет твердыней Хогвартс. Я тебя туда в два счета домчу. Примчались они к замку Дамблдорову, Сивый Волк и говорит: - Ты, Белла-краса, слушай меня внимательно. Иди сейчас в башню каменную. Выскочит на тебя недомерок злобный с кошкой облезлою, скажешь ему: «Я из Министерства, по поводу возобновления телесных наказаний!». Развеселится он и пропустит тебя. Как подойдешь к палатам Дамблдоровым, загородит тебе вход страшила каменная. Скажешь ей «Лимонные дольки!» и откроет она пред тобой двери. Заходи и бери только клетку с птицей Феникс, а другого ничего не трогай, не то беда случится великая. Послушалась Белла Сивого Волка, сделала все как он велел. Пропустил ее недомерок злобный, пропустила страшила каменная. Вошла Белла в палаты Дамблдоровы, а там чего только нет! Книги черномагические, артефакты диковинные, из заморских стран привезенные, а посредине, на жердочке, сидит птица Феникс, и очами зелеными на Беллу посматривает. Хотела Белла уже брать птицу Феникс и к Сивому Волку возвращаться, да увидела крестражи лордовы, птицей Феникс похищенные. Схватила она крестражи драгоценные, и тут вдруг затрещало, завыло, заухало, и из дверцы неприметной вылез сам Альбус Дамблдор. Страшен он показался Белле – борода до пола, мантия нестирана, неглажена, а очи бирюзовые так и горят огнем холодным. - Так-так-так, - молвит, - это что же за тать в мою твердыню явился? А не кликнуть ли мне стражей азкабанских, дементоров бравых? Белла, хоть и устрашилась, а лицо держит. - Почто, - молвит, - ты, Альбус Хогвартский, невместное творишь? Или не твоя птица Феникс в саду лорда Волдеморта крестражи склевывала, да в замок твой уносила? Расхохотался тут Альбус Дамблдор. - Хорошо, - говорит, - дева-краса. Верну я лорду Волдеморту крестражи златые. Да птицу Феникс отдам в компенсацию за моральный ущерб. А за это добудь ты мне драконицу дивную, розовую. Несет она яйца не простые, а шоколадные, лимонными дольками полные. Закручинилась Белла, да делать нечего. Пошла она обратно к Сивому Волку, да рассказала ему, как с птицей Фениксом облажалась и какую Дамблдор ей службу задал. - Эх, Белла-краса, - молвил Сивый Волк, - что же ты меня не послушалась? Не привыкла, чай, что может быть кто-то мудрей тебя, окромя Темного Лорда могучего? Запылали щеки Беллы, как маков цвет, и повесила она голову повинную. - Ну да не грусти. То не служба – службишка. Достанем мы драконицу чудесную. Ведомо мне, кто зверей таких дивных разводит. То приятель мой старый, звать его Хагридом, а живет он бобылем на опушке леса Запретного. Повеселела Белла-краса. - Благодарствую тебе, - молвит, - Сивый Волк. Впредь буду твоего слова слушаться, как заповедей Волдемортовых. Сивый Волк ажно крякнул от удовольствия. Усадил он Беллу себе на спину, да и помчался, как ветер буйный. Долго ли, коротко, а привез Волк Беллу на опушку Запретного леса. - Ну, - говорит, - Белла-краса, слушай меня внимательно. Хагрид, приятель мой, в кручине великой ныне пребывает. Влюблен он в королевну заморскую. Целыми сутками наливное яблочко по золотому блюдечку катает, да статью ее дивной любуется. Не заметит он тебя, коли все верно сделаешь. Вот тебе три шерстинки из моего хвоста. Ступай к хижине Хагридовой, да шерстинки те крепко держи. Как войдешь в хижину Хагридову, бери драконицу, да возвращайся ко мне. Взяла Белла шерстинки те, длинные, серые, волчьим духом пахнущие, да пошла к хижине. Кинулся ей наперерез пес злобный, да учуял волчий дух. Хвост поджал и под крыльцо спрятался. Вошла Белла в дом Хагридов. Видит – вся горница бутылями уставлена, хрустальными да изумрудными. Посреди горницы сидит богатырь чернобородый, возит по щербатому блюдечку моченое яблочко, да слезами обливается. - На кого ты меня оставила, краса ненаглядная, мадам Максим? Улетела на пегасах резвых в тридесятую Шамбартонию, и ни весточки не шлешь! А напротив сидит драконица розовая, крылом головку подперла и глядит жалостливо. Подбежала Белла, сцапала драконицу, а та затрепыхалась. Бросила Белла шерстинки на стол, дабы драконицу поудобней перехватить. Тут влетел в горницу пес злобный, кинулся на Беллу, да зацепил бутыли хрустальные. Повалились они на пол с грохотом великим. Очнулся богатырь чернобородый, поднял на Беллу очи опухшие: - Это что за тать женского полу тут шастает, Красавушку мою похитить хочет? А вот кликну я Пушка моего верного, цербера трехголового! Тут в хижину Сивый Волк заскочил. - Погоди, - говорит, - Хагрид могучий. То моя вина, мою голову и секи. Закручинился богатырь чернобородый. - Почто обидел ты меня, друг мой Сивый? Почто Красавушку тайно умыкнуть хотел? Она как дочерь мне родная! Устыдилась тут Белла и молвит: - Повелел мне Лорд Волдеморт птицу Феникса добыть, что в его сад прилетала да крестражи золотые клевала. А Альбус Хогвартский поклялся, что отдаст мне птицу Феникса за драконицу дивную, розовую, шоколадные яйца несущую. Вздохнул тут Хагрид могучий. - Жаль мне с Красавушкой моей расставаться. Я ее из яйца высидел, с младых когтей выпестовал… Одна она меня жалеет да понимает… Встрепенулся тут Сивый Волк. - А ежели я мы тебе твою зазнобу доставим, королевну шамбартонскую? Ахнул тут Хагрид чернобородый. - Да я… да вы… Душу из груди выну!!! Все отдам, и Красаву, и Пушка, цербера моего, и гиппогрифов быстрокрылых табун! Вышли они из хижины Хагридовой. Вздохнул Сивый Волк: - Верно говорят: бабий волос долог, ум короток. Ты подстричься не пробовала, Белла-краса? Что ни скажу тебе, ты все навыворот делаешь! Отвечает ему Белла: - Ты Сивый Волк, могуч и мудр, а я женщина слабая. - Ладно, - молвил Сивый Волк. – Садись на меня, дева-краса, да держись крепче – далеко наш путь лежит, в царство заморское Шамбартонское. Долго ли, коротко, а добрались они до царства тридесятого. Вышел Сивый Волк к озеру зеркальному и молвит: - Слушай, Белла-краса, да хоть на этот раз не напортачь. Каждое утро мадам Максим, королевна шамбартонская, ведет красных девиц, своих воспитанниц, к этому озеру. Вода здесь целебная, для кожи полезная. Завтра на рассвете прилетят они журавушками, перышки скинут, да начнут в озере плескаться. Ты же не зевай, спрячь перышки мадам Максим, да беги ко мне, а дальше я уж сам. На рассвете разбудил Сивый Волк Беллу-красу. - Время, - молвит ей. – Слышишь, кусты затрещали? То мадам Максим ведет своих журавушек. Прячься, Белла-краса, да смотри, куда королевна свои перышки сбросит. Спряталась Белла под берегом, и вовремя. Видит – идет к озеру заморская птица страус, ветки грудью раздвигает. А за ней – стайка серых журавушек след в след ступают. Подошли к берегу, перышки скинули, юными девами обернулись, в воду кинулись. Птица страус в стороне от них тоже перья сбросила, статной богатыркой обернулась, Хагриду под стать. Как вошла она в озеро, так вода на берег и хлынула, Белле ножки замочила. Схватила Белла перышки в охапку и кинулась бежать к Сивому Волку. - Ну, хоть что-то верно сделала, - молвит Сивый Волк. – А теперь укроемся здесь, да ждать будем. Накупались-наигрались девицы-красавицы, вышли на берег. Перышки на себя накинули – серыми журавушками обернулись. Вышла на берег богатырка статная. Хвать-похвать – а перышек-то и нет! - Это что за тать мои перышки покрал? Вы, девицы-красавицы, дочери мои приемные, летите в Шамбартон родимый, а я с вором бесстыжим разберусь! Серые журавушки на пальчики привстали, шейки вытянули, крылышками замахали… Прошли клином над озером, Сивый Волк им вслед выругался и кулаком погрозил, а Белла-краса увернуться сумела. Тут мадам Максим к воде подошла, да крикнула зычным голосом: - Ну и кто перышки мои унес, маман вашу шамбартонскую? Коли дите глупое – вылезай, не трону! Коли дева юная – считай, что ты принята! Коли кобель какой – лучше отдай по-хорошему, пока зенки бесстыжие не вышибла! Коли Хагрид, жених мой желанный – иди, Мерлин с тобой, непутевым, обойму да поцелую! Переглянулись тут Сивый Волк и Белла-краса. Встали они из кустов, где хоронились, и молвят на два голоса: - У вас товар, у нас купец, удалой молодец… - Тебе, королевна шамбартонская, весь под стать… - Красавец писаный… - И молод, и силен… Заслушалась их мадам Максим, рукой махнула: - Ладно, сваты непрошеные, уговорили. Давайте сюда мои перышки, так и быть, выйду я замуж за этого неугомонного. ____________________________________________________________________ Так и двинулись они обратно. Впереди Белла на Сивом Волке, за ними королевна-страус поспешает, приотстав, как скромной девице и положено. Долго ли, коротко, а прибыли они на опушку Леса Запретного. Тут мадам Максим в человеческий облик перекинулась. Вошла она в хижину Хагридову… Первым оттуда пес выскочил и под крыльцо забился. Затем бутыли смарагдовые вылетать стали. Потом и вся хижина ходуном пошла, крики из нее понеслись страшные, дым повалил… И наконец вышла драконица дивная, розовая, с корзинкой на лапке, а из глаз слезки так и каплют, хрусталиками на траву сыплются. Подхватила ее Белла, на Серого Волка впереди себя усадила, да и помчались они к твердыне Хогвартс. Как Альбус Дамблдор увидел драконицу, так и ахнул: - Краса ты моя ненаглядная! Для тебя, ясочка, ковры драгоценные под лапки подстелю, подушки пуховые под крылышки положу! Утомилась, поди, с дороги? На вот, эля сливочного испей! Приняла драконица кубок золотой, отпила, слезки вытерла, и выкатилось из-под нее яйцо шоколадное, разломилось, и засияли в нем дольки лимонные, как солнечные лучики. Возрадовался Альбус Дамблдор, вручил Белле крестражи златые, да клетку с птицей Фениксом. И впридачу конфет насыпал, желтых, мармеладных. - Возьми на дорожку, - молвит, - Белла-краса. Погрызешь, да меня, старика, добрым словом вспомнишь. Долго ли, коротко, а примчал Сивый Волк Беллу-красу на перекресток трех дорог и молвит: - Вот и все, дева-краса. Кончилась моя служба. Дальше земли пойдут министерские, а мне, волку-оборотню, там появляться невместно. Ступай по южной дороге, там через сотню шагов постоялый двор будет. Сказал так и в чащу умчался. Вздохнула Белла, клетку с птицей Фениксом подхватила. - Прощай, - молвит, - Сивый Волк. Недолго мы вместе были, а ушел ты, и сердце мое унес… А на дворе постоялом сидит Люциус Малфой. Пьет он огневиски, да слезу ронит. Пропил все свои галеоны златые, да мантию бархатную, да сорочку шелковую. Сидит в отрепье, как нищий распоследний, кудри нечесаны, ногти нестрижены… А тут двери отворяются, и входит Северус Снейп. - Ты ли это, - молвит, - Люциус Малфой, побратим мой любезный? Почто сидишь тут в виде расхристанном, магов добрых пугаешь?! Отвечает ему Люциус, а сам слезами заливается: - Потерял я фестрала верного, Лорда нашего подвел. И сижу здесь, и пью с горя. И глаза б мои на сей кубок не глядели, а оторваться не могу, ибо мучает меня синдром лютый абстинентный. Рассмеялся тут Северус Снейп. - Ты не плачь, побратим мой слизеринский! Хоть и не добыл я птицы Феникс, а провел я время на конгрессе зельеваров. Много зелий новых узнал, и на то уповаю, что простит мне Лорд неудачу мою. А от хвори твоей, похмельем именуемой, есть у меня зелье особое – Rassol. Зельевар заморский с острова Буяна поделился, в обмен на Волчьелычное. Так молвит и ставит перед Люциусом склянку с зельем незнакомым, мутным, ароматным. Отпил Люциус и улыбкой просиял. Поднялся, плечи расправил. Кудри завились, платиной заблистали, и рубище страшное дорогой мантией обернулось. Тут и Белла-краса дверь отворила. Увидали ее Люциус с Северусом, под белы рученьки подхватили, да за стол усадили. - Ай да Белла-краса, добыла-таки птицу Феникс! За такое дело и выпить не грех! – и достал Северус Снейп бутыль диковинную, квадратную, а внутри зелье золотистое переливается, пахнет неведомо, но заманчиво. - Это Gorilkha’z’pertsem. Зельевар из Миргорода подарил. В обмен на Волчьелычное. У них там, в краю славянском, беда великая – оборотней развелось тьма-тьмущая, и все в погонах. Разлил Северус зелье по кубкам. Люциус Малфой глотнул, да закашлялся. - Ай, крепка… закусить бы… Тут вспомнила Белла про дар Дамблдоровский прощальный. Высыпала конфеты на стол. Взял Малфой мармеладку, закусил, крякнул: - Хор-роша! Выпил зелье Северус, закусил конфетой, кивнул одобрительно. Взяла Белла свой кубок – ай, не зелье – огонь жидкий! Прикусила она конфету, да в тот же миг задохнулась, побелела и со стула упала. Кинулись Люциус с Северусом, подхватили ее – а она как кукла восковая! Северус ей безоар сует, а Белла зубки сомкнула намертво. Закручинился Северус: - Что же я Лорду поведаю? Не уберегли, мол, Беллу-красу, отравил ее ворог неведомый ядом потайным. А что Лорд подумает? Извели, мол, злые завистники, за то, что удачливей оказалась! А Люциус ему в ответ: - Что мне Лорд грозный, коли жена моя Нарцисса – Белле сестра младшая! Сживет она меня со свету, не Авадой, так ядом, не ядом, так слезами да упреками!.. И тут осенило Люциуса. Схватил он кубок с зельем да луковку вялую и сунул птице Фениксу. - Поплачь, птица волшебная, верни нам Беллу-красу! Птица Феникс из кубка хлебнула, икнула, луковкой закусила, да и молвит человеческим голосом: - Не помогут Белле-красе слезы мои жгучие. В конфетах, что вы грызли, содержится яд маггловский избирательного действия, Е сто десять* именуемый. Вызывает он шок анафилактический. А супротив оного ни безоар не поможет, ни какое иное противоядие. Есть только одно средство – зелье маггловское, кларитиновое**. А купить его можно в аптеках маггловских, на маггловские же деньги. Закручинился Северус Снейп. - Ведомо мне, где найти аптеку маггловскую, да вот беда – нет у меня денег маггловских. У меня вообще денег нет. Встрепенулся Люциус Малфой. - У меня, - молвит, - есть деньги. В банке гринготтском лежат. Аппарируем туда, снимем, поменяем … - Нельзя с Беллой аппарировать. Плоха она совсем, не выдержит аппарации. Стали тут Люциус с Северусом судить да рядить, как им дальше быть. И порешили идти в город пешком, а Беллу-красу по очереди на руках нести. Так и пошли они. Люциус Беллу несет, а Северус – клетку с птицей Фениксом. А клетка тяжелая, а птица Феникс сидеть спокойно не хочет. Молвит тут Северус: - Ты, птица дивная, прекрати по клетке скакать. Все руки мне оттянула. А птица Феникс ему отвечает: - А ты выпусти меня из узилища, я своим ходом за вами полечу. И тебе легче, и я крылья разомну, а то глядишь, еще отвалятся за ненадобностью. Идут Северус с Люциусом, Беллу по очереди на руках несут. А птица Феникс над ними летит и песни распевает. Прошли они две лиги, тут темнеть начало. Молвит Люциус Малфой: - Не могу я дальше идти, ноги болят, и Белла-краса с каждым шагом все тяжелее кажется. Давай заночуем у дороги, а как рассветет – дальше двинемся. Согласился Северус Снейп. Легли они у дороги, а купол невидимый поставить забыли. И уснули мертвым сном. Ровно в полночь осветили дорогу огни ревущие. То летели Вороны Железные Клювы на байках своих могучих. Увидали они Беллу-красу, подхватили ее и унесли с собой. * Е110 – пищевая добавка, краситель Желтый солнечный закат, вызывает аллергию. ** Кларитин, препарат против аллергии. Пробудилась утром птица Феникс, глядь – а Беллы-красы след простыл! Закручинилась она, крыльями за голову схватилась: - Ой ты, дева-краса, как же не уберегли мы тебя! Унес тебя в даль дальнюю ворог неведомый! Знать, пора мне пуститься в путь-дорогу, Сивого Волка сыскать. Он тебя учует, да из неволи высвободит. Вспорхнула и улетела. А Сивый Волк под ракитовым кустом лежит, кручинится. Тут на загривок ему Птица Феникс опустилась. - Гой ты, Сивый Волк! Не время тебе блох выкусывать! Унесли Беллу-Красу из-под клюва моего вострого, а кто – мне неведомо! Встрепенулся тут Сивый Волк. - Сам ты, Феникс, гой необрезанный, слепой, глухой да безмозглый! Как это: «унесли Беллу»? Чай, не калека параличная, ножки у ней резвые, ручки размашистые, да и палочка при ней чародейная! - Не тебе, Сивый Волк, хулу возводить, не тебе судить, какого я роду-племени! А только беда с Беллой-красой случилась великая! Отравил ее Альбус-чародей долькой лимонною, отравил не со зла, а по недомыслию! Не несут Беллу ножки резвые, не молвят уста сахарные, а палочку грозную Люциус свет Абрасаксович прибрал. Не для злодейства, а чтобы не затерялась. Вскочил тут Сивый Волк на лапы резвые. - Дак чего ж ты, птица глупая, мне тут клыки заговариваешь?! Времени уж сколько потеряли! Веди, показывай, откель Беллу-красу из-под клюва твоего раззявленного умыкнули! И помчались они лесами дремучими, тропами бегучими… Долго ль, коротко, а молвит Сивый Волк: - Стой, Феникс, чую я Беллу-красу. Запах ее с бензином горелым мешается, да сквозь оный пробивается. И еще… кажись, ведом мне тать сей ночной… Торопиться нам надобно, а то как бы не случилось непоправимого! А Вороны Железные Клювы принесли Беллу в свое гнездо. Там уж рассмотрели как следует. Налюбовались красой ее да спорить стали, кому первому плоти девичьей отведать. Долго бы они судили да рядили, да иссякло терпение у атамана. Встал он, кулаком могучим по столу грохнул, да и молвит голосом суровым: - Между вами, Воронами, я наиглавнейший, мне и пристало первому добычу клевать. А как утолю я голод свой, так и вам позволю с ней потешиться. Или кто мне, атаману, перечить пожелает? Не нашлось таких среди Воронов. Опустили они очи ясные и молвят хором: - Ты среди нас князь сиятельный, как ты прикажешь, так и сделаем! Тут Ворон-атаман напыжился от гордости, раздулся его железный клюв втрое, раскалился до алого свечения. Вошел он в покои свои, да и дверь за собой захлопнул. А остальные птицы-вороны проводили атамана взорами завистливыми, да набили трубки дурман-травой. Дохнули они раз, дохнули другой – тут и ворвался в их гнездо Сивый Волк, а за ним птица Феникс влетела. Глянул на них меньшой Вороненок и молвит товарищам своим: - Глюки-то какие знатные! А вы баяли, мол, мне, раззяве, вместо дурман-травы сено подсунули! Гаркнул тут Сивый Волк: - Эй вы, Вороны, перья подраны! Где Белла-краса, отвечайте живо, а не то… Разобиделись тут Вороны. - Ты, - молвят, - пся болтливая, сейчас получишь! Мы – Железные Клювы, всю округу в страхе держим! И завязалась у них тут битва великая, полетели перья во все стороны. Вороны – в хлам укурены, а Сивый Волк – трезв, могуч и разгневан. Отлупил он их да и сложил поленницей. Тут Вороны Железные Клювы плакать стали. - Не убивай ты нас, Сивый Волк! Мы твою Беллу-красу даже не трогали. Забрал ее атаман наш, ни с кем добычей делиться не восхотел… Вскинулся тут Сивый Волк, да и ринулся в атамановы покои. А там Белла-краса лежит нагая, на покрывале шелковом распростертая, а атаман склонился над ней, уже готов клювом своим девичье тело терзать… Рявкнул тут Сивый Волк так, что внизу Вороны из поленницы кубарем по полу раскатились, птица Феникс колбасой подавилась, а атаман с ложа на пол рухнул, и клюв его железный – тряпичным обернулся. Цапнул Сивый Волк атамана за загривок, в воздух поднял, да тряхнул, как кота шкодного. - Ты, - молвит, - ворона щипаная! На кого ты пасть посмел раззявить?! Я сейчас шею тебе сверну, как куренку! Испугался атаман и взмолился тонким голосом: - Не убивай меня, Сивый Волк! Буду тебе слугой верным, все, что прикажешь, выполню! Птица Феникс в дверь сунулась, шкурку от колбасы на пол сплюнула, да и молвит: - Сгоняй его, Сивый Волк, в аптеку маггловскую за зельем кларитиновым. Из всей шайки он один неодурманенный. Покосился Сивый Волк на атамана. Задрожал тот, как лист осиновый, да и вымолвил: - Гадом буду, Сивый Волк, все как есть исполню. Эй вы, дружина моя! Оседлайте-ка мне споро байка резвого, да бензином свежим заправьте! Прилетели тут Вороны, подвели атаману байка вороного, могучего. Весь он хромом блестит, бензином дышит, колесом землю роет. Вскочил атаман в седло, да и умчался. Не успела Птица Феникс продуктовые запасы байкерские разворошить, как вернулся атаман, в пояс Сивому Волку поклонился, да и вручил ампулу хрустальную, а к ней шприц одноразовый. Только зелье кларитиновое в кровь Белле проникло, как порозовела она, вздохнула, да глаза открыла и молвила: - Как же сладко я спала! - Спать бы тебе, Белла-краса, вечным сном, кабы мы тебя не отыскали да из беды не выручили, - молвит Птица Феникс в ответ, а сама тактично в сторону смотрит. Глянула тут Белла на себя, покраснела от смущения, а Сивый Волк Птицу Феникс в охапку схватил и из спальни выскочил. - А то, - молвит, - как бы нам под горячую руку не попасть, коли Белла-краса гневаться изволит. А Белла, одинешенька оставшись, ножками белыми потопала, табуреты в стену покидала, слова покричала, у тетушки Вальбурги тайно подслушанные… В общем, отвела душеньку. Вышла из горенки, а там Железные Клювы уже все разлетелись, из окон кубарем. Сивый Волк с Птицей Фениксом сидят да пиво пьют, и Птица Феникс уже кривая, сидит и в кубок плачется: - Нешто, думаешь, Сивый Волк, ты один тут заколдованный? Один ты поцелуя суженой ждешь? Ахнула тут Белла-краса, к Сивому Волку подлетела, да и в морду его расцеловала. Тут сползла на пол шкура волчья седая… Птица Феникс пивом подавилась, а Белла на пол села и на попе в угол отъехала. _____________________ Тут сползла на пол шкура волчья седая, и встал пред Беллой растерянной статный богатырь, меднокудрый да кареглазый. Подкрутил он ус рыжий, усмехнулся, да и молвит: - Ох и тяжка же доля наша супружеская! Всего-то на пару лет из дома отлучился, глядь – а жена законная с отроком пернатым по дорогам разъезжает и с посторонними волками целуется! А Белла-краса, бедняжка, и слова в ответ молвить не может, только дрожит вся и пальчиком дрожащим на него указует. Рассмеялся тут богатырь, подхватил Беллу на руки и давай в уста сахарные целовать. Да и унес ее в спальню атаманову. Осталась Птица Феникс одна-одинешенька. Крылышки расправила, лапкой темечко почесала, да и спьяну со стола на пол кувыркнулась. Ударилась оземь и обернулась отроком юным. - Вот ведь засада, - молвит. - Сколько раз у Альбуса-чародея нарочно с жердочки падал, и хоть бы хны. Думал уже, что и меня, горемычного, на поцелуй заколдовали… А теперь что? Ни денег у меня, ни палочки волшебной, а дверь сию мне не отворить – на ключ заперта, а ключ у Рудольфуса свет Лестранжича… Уронил тут отрок голову на стол и зарыдал пьяными слезами. Долго плакал, изнемог, и сморил его сон тяжелый. Утром вышли Рудольфус да Белла из спальни, а на полу в горнице спит дитя мужеска полу, клубочком свернувшись. - Это кто? – молвила Белла. - Это, супруга моя драгоценная, есмь Феникс расколдованный, - ухмыляется Рудольфус, и к себе ее прижимает. – Да ты его и сама знаешь. Это Гарипотер, Лорда нашего горе-злосчастье, лихо четырехглазое! - Диво дивное! Думала я, что Гарипотер – богатырь великий, а здесь дитя недокормленное… - В стельку пьяное!.. - А много ли отроку надо? Ты сам виноват. Почто позволил дитю пиво пить? А теперь у него головка болеть будет, и спинка – половицы твердые. Да как бы не расхворался – гнездо вороново для приличных людей не приспособлено, сквозняки вовсю гуляют! Скинул тут Рудольфус с себя мантию и отрока спящего укутал. - Не завидую я Лорду нашему, коли у Беллы-красы материнский инстинкт проснулся! Не видать ему Гарипоттера, как ушей своих без зерцала, да носа своего в оном! Белла-краса осердилась да в злослова языкатого Ступефаем кинула. Тут очнулся отрок Гарипоттер. Очи зеленые распахнул, Беллу-красу увидал, испугался, в птицу Феникс перекинулся и на шкаф упорхнул. Уж сманивала его Белла, сманивала – словом ласковым, гамбургером разогретым, да чарами призывными. От слов ласковых Феникс в угол спрятался, от гамбургера его стошнило, а на чары откликнулся да сам в белы рученьки слетел кубарем. Усадил его Рудольфус свет Лестранжич себе на плечо да шнурком ботиночным за лапку привязал. - Ты не бойся, - молвит, - птенчик похмельный. Лорд тебя не для того искал, чтобы в пироге запечь. Зарыдал тут Феникс слезами горючими. Белла-краса стакан подхватила, да под слезки подставила. - Поплачь, - молвит, - Гарипоттер Фениксович, для Лорда нашего. Лорд как возродился, так всем нам, горемычным – обнять и плакать. Сам себя, бедненький, в зерцале пугается. Вы с ним накрепко связаны, так глядишь, от слезок твоих ему успокоение придет. - Вечное, - бурчит в ответ Феникс и очи изумрудные крылышками утирает. Долго ли, коротко, а нагнали Рудольфус с Беллою Люциуса Малфоя да Северуса Снейпа. Те с горя северусовы зелья взялись распивать и много в том преуспели, так что пришлось их слезами фениксовыми отпаивать. Лорд Малфой от слез тех полное отвращение в алкоголю приобрел и много лет потом на застольях Феникса зловредного в кулак костерил. А у Северуса Снейпа во внешности великое изменение произошло. Были у него лохмы сальные, стали кудри чернобурые. Был шнобель великий да кривой, стал нос римский точеный. Были клыки желтые, стали зубы жемчужные… Был зельевар страшен, аки смертный грех, стал красавцем писаным, только вот норов у него остался прежний, поганый. Всю дорогу до замка Лордова они с Рудольфусом Лестранжичем отношения выяснили да выражениями неласковыми обменивались, так что Феникс Гарипоттер свой словарный запас изрядно расширил. Делу – время, потехе – час. Добрались богатыри отважные до резиденции Лордовой. Вышел их встречать сам Волдеморт красноглазый. - Рад вас видеть, - молвит, - УПСы мои верные. Без вас куда как тоскливо было! Свет мой ясный, Рудольфус Лестранжич, ты ли это?! Почитал я тебя сгинувшим в поединке с Гарипоттером! Поведай-ка мне, как ты жив остался и где был все это время! Склонил тут Рудольфус буйну голову. - Вина моя, Лорд претемный. Не учел я сил необычайных, что таились в сем отроке. Ударили наши заклятья друг в друга, переплелись, да в нас же и отразились. И превратился я в волка седого. Два года в шкуре сивой бегал да на луну выл. Знали меня в ту пору как Фенрира Грейбековича. Оставаться бы мне и дале тварью хищной, кабы не супруга моя… верная, Белла-краса! От поцелуя ее спали с меня ковы чародейские, и предстал я вновь в человечьем облике. - Что ж, добре. А куда вы, соколы мои ясные, Северуса Снейпа девали, и кто тот красавец писаный, что с вами явился? Заскрипел тут Северус Снейп зубками жемчужными, но делать нечего. Выступил он вперед и молвил: - Лорд и Государь мой, это я и есть – твой зельевар. Напоили меня, бессознательного, слезами Феникса, оттого и сменился мой облик мужественный на чучело гламурное! Зароптали тут УПСы, на Северуса глядючи: - Эк ты, соратник наш, переборчив! Был страхолюдиной, стал красавцем писаным, и еще недоволен?! - Был я отшельником одиноким, - отвечает на то Северус, - и меня это устраивало. А теперь на меня вешаются девы всех мастей, и что с этим делать, я не ведаю. Повернулся тут Лорд Волдеморт к Северусу и молвит: - Не желаю я слушать этих глупостей, а что с девами делать, тебе сотоварищи объяснят с превеликой радостью. А теперь дайте мне птицу Феникс, пойду я с ней накоротке знакомиться. Унес Лорд Феникса в свою спальню, посадил на стол, приказал вина подать и сладостей. - Ты, птица Феникс, покушай, да моего горя послушай. Остался я с рождения сиротою. Матушка моя умерла, батюшка родный от нас отрекся. И началась для меня, бедняжечки, жизнь тяжкая да суровая. По приютам я с детства скитался, не имея родного угла… Воспитывали меня чужие люди, без любви, без ласки, тяжким трудом да побоями. А как сровнялось мне одиннадцать – отдали в ученики Альбусу-чародею. Вздохнул тут Лорд, налил себе вина да и выпил залпом. - Невзлюбил меня Альбус белобородый. Обвинял в грехах несвершенных, без вины наказывал, и решил я тогда по малолетству и глупости – коль жаждет учитель видеть меня злодеем, таковым я и стану. Горько мне нынче вспоминать дела минувшие. Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ невинных загубил… ты поплачь обо мне, поплачь, Феникс, пташка Божия, невинная! Слушает его птица Феникс и слезу в кубок ронит. И у Лорда слезы раскаяния по щекам бегут, в кубок златой капают. - А всего более, - Лорд рыдает, - стыжусь я того, что стало по моей вине с отроком Гарипоттером, коего Альбус-чародей моим злым гением объявил. Повелся я, аки баран, на слова его лживые, пришел в дом к Поттерам, убил Джеймса и супругу его, Алую Лилию. И на дитя малое, невинное, палочку поднял!.. Злодей я лютый, и нет мне прощения, и не будет во веки веков! Моими руками Альбус-чародей главных соперников своих уничтожил, а последний отпрыск древнего рода Поттеров невесть в каком облике невесть где бродит! Вздохнул тут Феникс, пододвинул Лорду кубок со своими слезами, а себе лордов взял. - Испей, - молвит, - да и ложись почивать. Утро вечера мудренее, глядишь, на свежую голову чего и придумаем. Так и сделали. Улегся Лорд на перины пуховые, а Феникс при нем на подушке пристроился. Утром проснулся Лорд Волдеморт, продрал очи мутные – глядь, а одесную лежит отрок дивной красоты, и шуйцу смуглую Лорду на грудь возложил. Попытался Лорд отстраниться, дабы с постели встать, а отрок пальчиками поиграл, и стало Лорду щемяще и сладко, как ни разу не бывало. Тут и отрок проснулся, зеленые очи отверз и молвит: - Кто ты, дева-краса? Вроде не с тобою я на перины возлег, так откуда же ты явилась, греза снов моих, с какой звезды слетела? А Лорд и не ведает, что сказать. Поерзал, ножками стройными посучил – правда, дева. И статью не обижена – за персями чресел не видать. А отрок настаивает: - Как честный человек и достойный сын рода своего, обязан я тебя в жены взять. Ответь же мне, скажи имечко свое заветное, чтобы ведал я, как любушку-голубушку, подругу мою нежную, звать-величать! А у Леди Волдемортии от потрясения голос пропал. И чует она, бедняжка, как отрок-красавец тело ее девичье гладит, и как просыпается в ее чреслах огонь желания. А потом обнял ее отрок, поцеловал в уста сахарные, да устами не ограничился… В общем, к полудню УПСы обеспокоенные в спальню Лордову ворвались. Что там говорилось и в каких выражениях – то я сказывать не буду, потому как за рейтинг выскакивает. Но закончилось все, как в сказке и положено – честным пирком, да за свадебку. И я там была, мед-пиво пила, от чего до сих пор печенью маюсь. На сем позвольте откланяться. Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок – коль вы спасли девицу, на ней обязаны жениться!