Леди Нценского уезда - 2

      Переполошенные неожиданным громом дамы кинулись было вон из комнаты, но тут же замерли, припечатанные к полу дрожащим и на удивление трезвым голосом Ксюшки:       — Это вонна чё же делается?! — Девка тыкала коротким пальцем в дымные кольца, которые даже и не думали растворяться в мерцающем воздухе, а, наоборот, густели и увеличивались в размерах, оседая посреди гостиной сизыми клубами. Дым уплотнился и приобрёл странные очертания, а когда доведённая вместе со всеми до высшей степени тревожного ожидания Ммотрёна Беньевна выдохнула нервное: «Bon sang*!», табачный флёр внезапно рассеялся, открывая любопытным дамским взглядам удивительную картину в стиле монументальной ибенёвской скульптуры, правда, в миниатюре.       На тщательно отполированном паркете крепко уперевшись в оный широко расставленными ногами стоял явный если не сродственник, то уж по крайней мере земляк Фили и Кили, а рядом с ним, обнимая сурового бородача за талию, пристроился ещё один мужчинка — ушастенький и босоногий, с блондинистой забавной кучерявостью как на ножках, так и на ушках. Выглядел этот второй так мило и потешно, что уездные леди, тут же позабыв все свои недавние страхи, зашуршали юбками и ласковым шёпотом: «Ах, какой милашечка! Нет, вы видели, какие ножки пушистые? Интересно, а пяточки у него тоже лохматые?»       Тем временем новоприбывший гном оторвал от себя своего нерешительного сотоварища и, хорошенько тряхнув им, поставил на подгибающиеся от испуга ноги, а сам обвёл толпу шуршащих дам воинствующим взглядом, ловко поверчивая в руках боевой топор.       — Ба! Да это же наш дядюшка и славный король — Торин Дубощит! — в один голос заорали Фили и Кили и кинулись к обалдевшему от неожиданности родственнику с распростёртыми объятиями. — И Бильбо Беггинс с ним, какая неожиданность!       И хотя в последних словах чуткое ухо Хельги Ольговны уловило лёгкую иронию, радость воссоединившегося гномского семейства выглядела вполне искренней. Да и тот, кого братья называли странным именем Бильбо, также получил свою щедрую порцию потискиваний, похлопываний и тычков пальцами под рёбра, что должно было выражать крайнюю степень дружеского расположения.       — А кто такие эти Тильбо и Борин? — нетвердым языком спросила у Лоренцы Лоркенсоновны Ксюшка, убирая бокалы и опрокидывая в себя — неча добру пропадать — всё недопитое гостями белое, креплёное и игристое.       — Герои народного эроса, тьфу — эпоса! — надо думать, — так же заплетаясь, ответила Кошкина, заинтересованно всматриваясь в мужественного предводителя гномьего народа, со сдержанным достоинством отвечавшего на неуёмную радость своих племянников.       Совершенно оправившаяся от неожиданного результата гаданий мадам Хельга вспомнила о своих обязанностях хозяйки праздника и, грациозно протиснувшись между обступившими счастливое семейство дамами, обратилась к Фили и Кили со всей возможной благожелательностью:       — Милейшие, может быть вы представите обществу своих compatriote**? Мы все просто сгораем от нетерпения! — сам факт чудесного появления новых гостей хозяйку, да и остальных дам, волновал мало — в Ибенях подобными вещами привыкли не озадачиваться, а пользоваться.       — Этот сильный и благородный воин — наш правитель Торин Дубощит! — пафосно начал пояснять Кили. — И, только не удивляйтесь и не трепещите, он прямой потомок Дурина!       — Ну, я бы сказала, что этот факт не делает ему большой чести, — шепнула Аграфена Францевна стоящей рядом Алисе Евгеньевне. — У нас этих потомков дуриков — целое отделение в больнице. И что характерно, каждый или Наполеон, или Александр Македонсков.       Мадемуазель Алиса, по причине тонкости натуры и любви к древнегреческим трагедиям, была весьма растрогана встречей родичей-иноземцев и на слова докторши только зашикала и поднесла палец к губам, — ей до ужасу хотелось послушать какую-нибудь душещипательную историю о злоключениях мужественных менестрелей и, возможно, написать по этому поводу романтическую балладу или трагический сонет.       Меж тем, потомок Дурина довольно ловко и куртуазно приложился к хозяйкиной ручке, чем вызвал одобрительное перешёптывание уездных дам, а затем подтолкнул к Хельге Ольговне отчаянно стесняющегося спутника, неловко переминающегося с одной волосатой ноги на другую.       — Вот, разрешите отрекомендовать: мой близкий эммм… приятель и товарищ по оружию Бильбо Беггинс!       — Хоббит, надо полагать? — поощряюще заулыбалась мадам Хельга. — Как же-с, как же-с, знаем! Читали и про ваши подвиги, и про путешествие туда, и само собой, обратно… — и она многозначительно подмигнула кузинам: мол, известное дело, опять материализация чувственных идей, будь она неладна!       Господин Беггинс от слов хозяйки о «туда и обратно» почему-то покраснел, как маков цвет, и облизал губы, причём получилось это у него, по всеобщему мнению присутствующих дам, довольно эротично.       — А не выпить ли нам за здоровье наших новых гостей? — вопросительно предложила слегка заскучавшая мадам Гусь, вертя в пальцах порожний фужер и томно поглядывая на обновлённый усердной прислугой стол.       Торин одобрительно крякнул, и бесконечно гостеприимная Хельга Ольговна тут же приглашающе засуетилась:       — Прошу, господа! Чем бог послал, как говорится! Не побрезгуйте!       Король учтиво предложил хозяйке руку, на которую та с видимым удовольствием оперлась, после чего все дружно последовали оценивать новые фантазии изобретательного повара.       Лоренца Лоркенсоновна снова властно выхватила из толпы разомлевшего Фили и усадила его рядом с собой; Кили пристроился между Алисой Евгеньевной и её давней подругой и соседкой мадемуазель Эвелиной, а застенчивого Бильбо взялась опекать не менее скромная Декстроза Цукерхерцевна, почувствовав в светловолосом коротышке родственную душу.       Но не успели гости как следует посмаковать первую чарку, сдобренную незамысловатым докторским тостом: «Ну, за здоровьице!», как с улицы донеслись странные и даже, пожалуй, устрашающие звуки.       Готовые, казалось, к любому дальнейшему развитию давно вышедшего из-под контроля, но от этого только более интригующего, сценария чудесного раута, дамы сыпанули во двор, словно горошины из разорвавшегося стручка. Даже Аграфена Францевна, проворчав для порядку: «Да дадут ли сегодня служительнице Эскулапа нормально закусить?..» — проворно последовала за остальными, не забыв, впрочем, набросить на плечи видавшую виды лисью шубу.       Зрелище, ожидавшее прекрасную часть уездного общества на господском дворе, оказалось несколько чересчур даже для Малых Ибеней.       Развешенная по крыше, крыльцу с колоннами и вековым деревьям, яркая иллюминация, не скупясь, освещала раскрасневшегося дворника Герасима, который, яростно размахивая орудием собственного крепостного труда и непривычно обильно кроя матом оцепеневшие от такой неожиданности окрестности, прижимал к кирпичной кладке глухой стены какое-то совершенно невиданное доселе ни в самом Нценском уезде, ни даже в столице, значительных размеров существо, по всем признакам — рептилию, в панике бьющее широкими крыльями по высоким сугробам и разбрасывающее снег на тщательно выметенные дорожки. С правой стороны к дивной твари подступала однорогая корова Му-му, а с левой — неопределённого полу гомосапиенс верхом на роскошном лосе. У сапиенса наблюдались длинные серебристые волосы, восхитительная чернобровость и явный беспорядок в одежде.       — Ах ты ж сссука крылатая! Ты куды, гадина такая, снег раскидываешь? Я ж его, почитай, цельный день чистил да мёл, а ты сызнова всё засыпал? — во всю глотку горланил дворник, тыча в покрытое золотистой чешуёй брюхо щетинистой метлой. Пар валил от его разгорячённого тела, едва прикрытого лёгким исподним, а босые ноги оставляли на снегу тёмные проталины.       — Батюшки, неужто дракон? — обомлела Декстроза Цукерхерцевна, инстинктивно пряча себе за спину невысокого Бильбо, который в ответ на такое проявление феминизма обиженно засопел, достал из ножен поблёскивающий отполированной сталью меч и выступил перед барышней, приведя последнюю в умилительнейший восторг.       Самые разнообразные мысли вихрем пронеслись в головках удивлённых дам.       «А говорили, что немой Герасим-то. А он вон какой горластый!» — подумалось Хельге Ольговне, прикидывающей, снимут ли теперь с неё льготы, даваемые при покупке крепостных-инвалидов.       «И откуда мне может быть знаком этот лось?» — рассеяно размышляла Лоренца Лоркенсоновна, разглядывая одно красивое животное промеж ног у другого.       «Ну подумаешь? Ну — дракон! И стоило из-за этого такой промежуток между первой и второй устраивать? Ведь рекомендует же мудрость народная — небольшой должен быть промежуток-то!» — грустила мадам Гусь, соображая, будет ли уместно ей единолично вернуться к столу или стоит подождать завершения этих зооразборок.       «Вот ирод! — беспокоилась Ксюшка, наблюдая, как притесняемое чудо-юдо бочком подбирается к чёрному входу, рассчитывая скрыться от преследователей в тёмном коридоре, ведущем на кухню. — Куда ж ты по помытому?!»       Мысли прочих дам в основном плотно роились вокруг пышущего жаром Герасима, льдисто-холодного укротителя лося и даже, у особо затейливых, вокруг чешуйчатого крылатого монстра, время от времени издающего гневные рычания завораживающим голосом восхитительного тембра.       — Странно! — задумчиво произнесла одна из гостей, мадам Кристина, с непривычной для Нценска фамилией Титдженс. — Если это действительно дракон, то почему же он огнём не дышит?       — Вы кому соседка — нам или дракону этому? — возмутилась Хельга Ольговна, зябко поводя плечами.       — Дак холод же зверский, — менторским тоном пояснила Аграфена Францевна, справедливо делящая свой досуг между дегустацией крепких напитков и разнообразной литературы, — а у драконов этих, мать моя, при минус двадцати по шкале господина Цельсия выделяющие горюче-смазочные материалы железы закупориваются и нужную для огненного дыхания смесь не производят, в отличие от нашего пламенного Герасима, у которого, после употребления настоянного на черёмухе денатурату, теперь дыхание и вправду взрывоопасным может оказаться. Так что советую держаться вам, дамы, подальше от этой situation dangereuse***.       — Святые арфы! Никак мы и Трандуила призвали? — зашептал Фили брату, указывая на сидящего на рогатом исполине величественного наездника. — Интересно, где он ошивался после призывания-то?       — Да эльфийская сцикалка с Трандуилом твоим! Мы вон Смауга каким-то макаром сюда приманили! Как теперь с ним справиться? — так же тихо отвечал Кили, доставая из-под полы широкого плаща необычной формы меч и осторожно приближаясь к зажатому у стены дракону.       — А ты уверен, что это и есть сам Ужасный? — засомневался Фили. — Тот вроде побольше был…       — Он, точно! Я эту сволочь в любом размере узнаю! — зло процедил сквозь зубы младший принц. — Может, магия так на него подействовала, а может, сжался от холода, как любое физическое тело… Что смотришь? Школу прогуливать не надо было.       — А что, братцы! Не устрашимся супостата, положим головы буйные за землицу родную! — громогласно прервал их научный диспут Торин, поднимая топор и выступая впереди племянников. — Добрыня, Алёшенька! Выступим силой несокрушимой против Змея-Горыныча!       — Ваше Величество! Какие ещё добрыни да лёшеньки? — заудивлялись братья.       — Простите, ребята! — смутился немного Дубощит. — Десять лет в столичном ТЮЗе местного богатыря играл, привычка, мать твою…       — Господа, господа! Ну что же вы — такой толпой и на одного? — вдруг выпорхнула откуда-то сбоку Ммотрёна Беньевна, становясь между воинствующими мужчинами и притихшим рептилоидом. — Ведь животное это, по всей видимости, редкое, возможно даже вымирающее! Вы ему сейчас чешую подпортите, а нам потом с гринписами всякими разбираться. Ни к чему сие, я думаю.       — То, что тварь эта — животное редкое, Вы, мадемуазель, точно подметили, — подал наконец голос среброволосый всадник, изящно спрыгивая с высокой спины своего транспортного средства. — И скотина он тоже, каких поискать! Жадный, эгоистичный, жестокий, — и это только его положительные черты! Единственное, чего заслуживает сей проклятый убийца — так это сейчас же перейти в разряд вымирающих, причём медленно и мучительно.       — Мужчины… — фыркнула Ммотя, посылая андрогинному эльфу презрительный взгляд, — всё бы вам воевать! А вы попробовали бы лаской да добрым словом, да приятным обращением. А может быть, это… пресмыкающееся просто голодное или пить хочет? Эй, Ксения! Принеси попить чего — видишь, как жарко дышит, бедняжка? — приказала барышня, приметив срывающиеся из широко раскрытой пасти тонкие язычки пламени.       Девка незамедлительно кинулась выполнять указание, и вскоре перед настороженно подрагивающим шипастым хвостом дивным зверем оказалась приличных размеров лохань, полная освежающей жидкости.       — Пей, дурашка! — ласково проворковала Ммотрёна Беньевна, пододвигая тяжёлую ёмкость к косящему янтарным глазом чудовищу. Дракон подозрительно принюхался, потом осторожно лизнул мокрый край лохани длинным языком и, наконец, жадно присосался к тёмному напитку.       — Ты квасу ему, што ли, притащила? — тихо спросила Ксюшку барышня.       — Не, какого квасу? — радостно покрутила рыжей головой девка. — Пиво ядрёное, тёмное, которое господин повар самолично с черёмухой нашей смешивал в особой плепорции…       — Растуды ж твою через коромысло! — резко отскочив от приканчивающего лохань зверя, исконно заматерилась Ммотрёна Беньевна. — Прячьтесь все — кто его знает, что с драконом-то этим с черёмухи нашей случится может!       Дамы устремились в дом под одобрительное аграфенино: «Вот и славно! Давно бы так!», а имеющиеся в наличии мужчины, включая подоспевших на подмогу Елдолюба и Задомира, вооружённых хорошо заточенными вилами, заслонили их различными по ширине грудными клетками, в каждой из которых билось по одинаково храброму сердцу. Выставив перед собой разнообразное оружие — от метлы до мастерски кованного эльфийского меча — они замерли в напряжённом ожидании, уставив полные тревожной ненависти взгляды в медленно ворочающегося монстра, который, оторвавшись наконец-то от опустевшей ёмкости, обвёл всех тяжёлым взором и неожиданно отрыгнул короткой вспышкой чистого синего пламени.       — Ой, простите, господа! Нечаянно вырвалось, — пророкотал над головами растерявшихся защитников дамской чести глубокий приятный голос. — А знатное в этих краях пойло, позабористее вашего гномского эля!       — Но-но, попрошу наш напиток национальный не критиковать! — не выдержал король, сердито раздувая щёки. — Эль у нас всегда преотменнейший был, и если бы некое пресмыкающееся не выгнало наш народ из обетованных земель, то мастерство наше в изготовлении сего чудесного нектара давно бы достигло небывалого расцвета…       — Да не кипятись ты, сын Траина! Мы ведь не в Эреборе, — довольно добродушно прервал гневную тираду Торина слегка захмелевший дракон. — Видишь — у людей праздник, гости, угощения… Давай оставим наши маленькие противоречия до более подходящих времён. А сейчас… Милая девушка! — крикнул он в спины толкающихся у входа дам и кивнул обернувшейся на призыв Ммотрёне Беньевне. — Да-да, именно Вы! Будьте любезны распорядиться насчёт ещё одного ведёрка вашего замечательного… пива, если не ошибаюсь? И закуски какой-нибудь не помешало бы — как Вы верно заметили, ничего более-менее удобоваримого в моём желудке не бывало со времён последней войны с гномами.       И заметив ужас в округлившихся глазах барышни, Смауг поспешил опровергнуть её страшные подозрения:       — Да ну нет, разумеется! Никаких гномов я не ел — так, пару лошадок да дюжину овец. А гномы слишком тяжелы для желудка, особенно если в полном боевом облачении. Да и от волос их страшная изжога бывает, знаете ли, так что народец этот из моего рациона исключён абсолютно.       Гномы возмущённо переглянулись, а Ммотрёна Беньевна кокетливо улыбнулась, окидывая мощную фигуру дракона оценивающим взглядом.       — А Вы, оказывается, не только говорить, но и шутить неплохо умеете, — доверительно понизив голос, похвалила она оказавшееся довольно дружелюбным чудовище. — А знаете что? Потолки у нас в доме высокие, двери — широкие… Нечего Вам тут замерзать одиноко — вон, гребни уж от холода посинели — давайте-ка в дом!       — Ещё чего! Может, и Герасима с коровой его в дом забрать? С лосём этим подозрительным? — запротестовала Хельга Ольговна.       — Да што Вы, барыня! — засмущался от внимания к своей скромной персоне дворник. — Мы с Му-Му на сеновал пойдём, и сохатого с собой прихватим.       — Ах ты ж бесстыдник эдакий! Ты чего же это удумал, охальник? — возмутилась хозяйка.       Герасим смущённо потупил очи, но на сеновал всё же отправился, поманив Му-Му привычным поцокиванием. Явно заинтригованный лось трусцой двинулся за ними.       Хельга Ольговна поспешно ухватила за рукав серебристого Трандуила, заметив, каким заинтересованным взглядом тот провожает удаляющуюся троицу. «Хватит мне и так разврату!» — подумала она, решительно увлекая новоиспечённого кавалера за устремившимися на нетерпеливый призыв Аграфены Францевны дамами. Мороз действительно крепчал, да и аромат великолепных блюд нещадно влёк к себе проголодавшихся от переживаний гостей.       — Хельга Ольговна, голубушка, так как же с Драконом-то? — жалобно, но настойчиво повторила просьбу Ммотрёна Беньевна.       — Под твою ответственность, Ммотя! — строго предупредила хозяйка, уступая то ли кузининой настойчивости, то ли поднимающейся метели. Сердце мадам Хельга имела доброе, и наблюдать с утра на своём дворе окоченевший труп пусть и неприятного, но вполне разумного существа ей совершенно не хотелось.       — Вот и хорошо! — облегчённо выдохнула Ммотрёна Беньевна и обернувшись к присмиревшему дракону, взыскующе взглянула в золотистые глаза зверя:       — Пообещайте вести себя прилично и не безобразничать!       — Обещаю! — пророкотал Смауг, склоняя голову в учтивом и вполне светском поклоне.       «А он не такое уж и животное! — подумала барышня, чувствуя, как тело приятно подрагивает в сладких вибрациях, вызванных чарующим голосом. — Во всяком случае, получше тех невоспитанных гусар, что гостили в поместье о прошлом годе. Как бишь звали того поручика? Ржевский, кажется?..» И Ммотрёна Беньевна, осторожно протянув руку, ласково погладила высокий, покрытый сияющей чешуёй лоб.