Леди Нценского уезда - 2

      Утреннее солнце, ласковое и радостное, пролилось сквозь отворённые ставенки на душистые мумифицированные клевера.       — Мне пора… — печально прошелестел лесной король, поглаживая щетинистую дворникову ланиту. — Сила магии влечёт меня в родное Средиземье, хоть душа моя и желает остаться здесь с тобой. Ах, Герасим! А давай-ка я заберу тебя с собой? — вдруг встрепенулся эльф, и призрачная зелень его глаз наполнилась надеждой. — Я сделаю тебя своим оруженосцем. Уверен, тебя ждёт блестящее будущее великого воина! О тебе будут слагать песни…       — Да я бы и поехал, — вздохнул лапотник, заботливо выбирая из королевских волосьев колючие семена ясменника, — а корова моя, а хозяйство? Да и инстрУмент свой кому доверю?       — Мне доверь! — жарко задышал в самое ухо Трандуил, целуя крошечную родинку, притулившуюся на краешке украшенной большой медной серьгой мочки. — Уж я инструмент твой славный так холить и лелеять буду!..       — Да я не об том инстрУменте, цветочек мой лазоревый! — смущённо улыбнулся дворник. — Метлу свою кому поручу? Хорошая метла, из прутьев ивовых, сам делал… И барыню жалко! Она ко мне со всей душой, а я в бега? Не по-людски как-то!       Они помолчали, стараясь оттянуть момент печальной разлуки.       — А ты это, сам к нам приезжай! — просительно заглянул в переменчивые эльфийские очи Герасим. — Магически али ищо как? У нас тут народ гостеприимный, и Хельга Ольговна рады будут! Летом приезжай, на Ивана-Купала — такой праздник развернётся, такое раздолье! И сыночка свово бери, у нас тут ребята такие есть на ласку и любовь охочие! Вон хоть Елдолюб например — потешит мальца твоего.       — Может и свидимся ещё, если будет на то воля Высших Сил, — король ещё раз припал капризным ртом к сочным герасимовым устам. — Прощай, сердечный друг!       — Не поминай лихом, Трандуилушка! — прижавши к груди натруженные мужицкие кулаки, чуть слышно всхлипнул дворник, сквозь накатившие слёзы наблюдая, как величественный всадник на соответствующем лосе медленно уплывает в рассвет.       Рядом тоскливо замычала однорогая Му-Му.       Неслышные Маланьи, невесомо снуя по дому, бойко аннулировали последствия ночного празднества. Мишура, конфетти, битая посуда, утерянные в танцах флёрдоранжи, — всё было тщательно убрано, выметено, вымыто, перетёрто и расставлено по местам. Столы, застеленные утренними свежими скатертями дивного персикового оттенка, готовы были радушно принять лёгкую аппетитность завтрака, который в умелых, хотя и слегка трясущихся руках неутомимого бельгийца приближался к готовности на вычищенной до стерильности кухне.       Почти что трезвая Ксюшка, азартно жующая смородиновые веточки для придания дыханию свежего утреннего аромату, деловито шныряла меж остальной дворни, раздавая указания посредством выразительных жестов, красноречивых гримас и многообещающего цыканья. Дворня, проворно следуя затейливой пантомиме, наводила блеск и красоту, достойную рождественского утра.       Величаво выплывшая из личной опочивальни ближе к полудню Хельга Ольговна взыскующе осмотрела свои владения и расторопностью Маланий осталась довольна. Принимая из рук Ксюшки чашку с ненавистным цикориевым кофе, рекомендованным Аграфеной Францевной вместо привычного утреннего напитка, барыня полюбопытствовала:       — А что гость наш? Который кузенов компаньон — месье Талбот? Как его Алиса Евгеньевна — удачно проводила?       — Да што Вы, бариня, мадемуазель Зайцеву штоле не знаете? Поскромничала наша Глиптия! Так и останется довеку куковать со своим таможенником… — сочувственно скривилась девка.       — Ты это, языку-то волю не давай — ишь, моду взяла господ обсуждать! — строго блеснула глазами мадам Дантист, а потом переспросила, чуть понизив голос: — Неужели так-таки и ничего? Эх, Алиска! Что ж ты счастья своего не поймёшь, девушка?..       Ксюшка вздохнула, припоминая свои ночные приключения в залитой лунным светом гостиной, и про себя подумала, что не такая уж госпожа художница и наивная, но вслух ничего не сказала, опасаясь хозяйского праведного гнева.       Давясь сладковатым цикорием, Хельга Ольговна поуютней устроилась в кресле у камина, мечтательно всматриваясь в пляшущие по сучковатым поленьям огненные язычки и рассуждая, а не отправиться ли и ей вместе с мистером Генри в его родовое гнездо. Декстроза Цукерхерцевна и Ммотрёна Беньевна приглашение кузена уже приняли, каждая тща себя надеждой на романтическое развитие родственных отношений, к чему нерешительный иностранец, воспылавший неподдельным интересом сразу к обеим кузинам, несомненно приложил свои аристократические длани. Подобная ситуация проникновенную мадам Хельгу не радовала, но хорошо зная взаимную нежную привязанность сестёр друг к другу, барыня решила, что спорить из-за мужчины, пусть даже и английского сэра, они вряд ли станут, а удачно пристроить хоть одну из кузин — цель вполне средства оправдывающая. К тому же, Хельга Ольговна лелеяла в душе надежду, что и вторая кузина сможет отыскать своё счастье где-нибудь на великобританских просторах, поскольку обе её родственницы выгодно отличались от бледных и холодных англичанок огненным темпераментом и роскошной статью.       Эффектно иллюстрируя кузинины рассуждения в гостиную вошли Ммотрёна Беньевна и Декстроза Цукерхерцевна, обе свежие, цветущие и полные лирической неги.       — Хельга Ольговна, голубушка, — защебетала Декстроза, присаживаясь на подлокотник хозяйкиного кресла, — а что гость наш, не проснулся ещё? Как ему спалось на новом месте? Не приснился ли кто?       — Да какие сны, мой ангел, после таких переживаний? — хмыкнула Ммотя. — Я вот почитай до утра глаз не сомкнула, всё сомневалась: ехать мне в этот Лондон или нет?       — Ты, душа моя, сомнения эти отбрось! Как это «не ехать»? И почему «не ехать»? Возможностями пользоваться нужно, а не пренебрегать. Когда ещё такое выпадет, чтоб и мир посмотреть, и родственника поддержать! — категорично заявила Хельга Ольговна, жадно принюхиваясь к аромату свежесваренного кофе, источаемого блестящим медным кофейником внушительных размеров, водружённым на накрытом к позднему завтраку столе. — Я вот тоже с вами ехать решилась. А то ведь не годиться незамужних барышень без сопровождения в такие дали отпускать.       — Ах, кузина, какая замечательная новость! — вдохновилась Ммотрёна Беньевна, слегка, однако, засомневавшись: — А как же положение Ваше, mon ange?       — Беременность ещё не повод к бездействию, — авторитетно заявила неожиданная Аграфена Францевна, неспешно выползающая из-за тяжёлой бархатной портьеры в обнимку с изрядно опустевшей бутылкой Леро Фэн Буа какого-то там весьма урожайного года. — Только путешествие такое лучше под наблюдением лечащего врача совершать. Так что я, пожалуй, с вами поеду. Давно мечтала ознакомиться с достижениями английской медицины лично.       — Вы же вроде с особенностями гномьей анатомии ознакамливаться собирались, Аграфена Францевна? — всплеснула руками мадам Хельга, мысленно соглашаясь, что личный эскулап в предстоящем вояже ей действительно не помешает.       — Дак ознакомилась уж, и не однократно! Repetitio mater studiorum est — повторение, как говорится, мать учения. Только вот изучаемый образчик ничем не примечательнее любого обычного мужичка оказался. Две руки, две ноги, посередине — сами знаете что, — отмахнулась докторша, сопровождая свои слова довольно выразительными жестами.       — И куда же Вы подевали сей образчик? — строго спросила хозяйка, возмущённо предполагая за портьерным бархатом хоть и мелкого, но вполне себе голого мужчину.       — В спальне моей разумеется! — успокоила мадам Гусь, немного обиженная хозяйкиным недоверием. — Он после пятого… эксперименту как вырубился, так должно быть до сих пор и пребывает в сладких объятиях Гипноса.       — Укатали сивку крутые горки, — шепнула Ммоте Декстроза, намекая то ли на ненасытный Аграфенин нрав, то ли на её довольно объёмные формы.       — А я вот решила ещё раз приобщиться к прекрасному, — продолжила мадам Гусь, помовая перед кузинами бутылкой с красивой янтарной жидкостью. — Вы ведь не против, Хельга Ольговна?       — Да я-то не против, Аграфена Францевна, только вот объясните мне, почему из прекрасного Вы всегда самое дорогое выбираете? — безнадёжно отмахнулась хозяйка, уже давно смирившаяся со многими необычными привычками своих постоянных гостей.       Вскоре к аромату кофе выразительно присоединились ванильно-коричные запахи свежевыпеченной сдобы, и на эту безотказную приманку в столовую потянулись оставшиеся на ночлег гостьи, всё ещё слегка сонные и томные. Усаживаясь за стол, дамы тихонько, с ленцой переговаривались, стараясь восстановить перепутавшиеся в их прекрасных похмельных головках хронологию и логику ночных происшествий.       Неутомимые Елдолюб и Задомир обносили гостей графинами с рассолом и узваром, а для особо болезных была приготовлена черёмуховка в запотевших хрустальных штофах.       Хельга Ольговна подозвала к себе Ксюшку:       — Ступай-ка во флигелёк художественный да пригласи господина Генри с товарищем кофею откушать. Только смотри там — языком не вольничай! А то я тебя знаю!       — Да как можно-с, бариня? Да разве же я когда?.. — выпучила глаза девка. — Это раззи тока сами попросют — как господам отказать, да ещё таким хорошеньким?       — Вот ты бестолковая! — возмутилась хозяйка. — Я тебе говорю, чтоб лишнего не болтала! Да и того, об чём ты сейчас намекала — тоже не смей! Что о нас приличные люди подумают?       Хельга Ольговна на мгновение задумалась и опечалено вздохнула:       — Вот как тебя, охламонку эдакую, в Лондон-то брать? Осрамишь нас там перед чужой державою.       — Хельга Ольговна, благодетельница! — торопливо зашептала Ксюшка, взволнованно сминая край накрахмаленного передника. — Вы только возьмите, а уж я клянусь — буду скромна, как монашенка! Уж так охота на чудеса заморские поглядеть…       — Ладно, ступай пока. Потом решу, — смилостивилась барыня, щедро намазывая румяный рогалик желтоватым душистым маслом.       — Это же замечательно, если мы все вместе поедем! — радовалась Декстроза Цукерхерцевна, бурно жестикулируя и проливая кофе на персиковую скатерть. — Только ведь мы совершенно не готовы к поездке. Надо бы подробно расспросить сэра Генри, каковы ныне в Лондоне модные тенденции, чего там носят и как причёсываются? Чтоб не ударить в грязь лицом перед обществом заграничным.       — Ах, душенька, что Вы, право, такое говорите? — вмешалась в разговор Ммотрёна Беньевна. — Откуда мужчине знать все тонкости этого вопроса? Тут давеча Алиса Евгеньевна хвасталась, что ей поклонник журнал столичный презентовал с разными модными картинками — там всё и посмотрим. А где это, кстати, наша художница? Что-то не видно её!       — Да вон же она, у окошка, — оторвалась от бутербродов с яйцами-пашот наблюдательная докторша. — Уж минут двадцать как пальчиком узоры обводит — меланхолия с ней, видать, приключилась.       — Она вчера так на господина этого рыженького смотрела, я уже думала, что у них там и заискрится чего, — многозначительно откомментировала Хельга Ольговна.       — А не кажется ли вам, девушки, что господин этот немного на графа Шерлока похож? — задумчиво вертя в пальцах изящную ложечку с вензелями, спросила Ммотрёна Беньевна. — И, как странно, я вот только сейчас подумала, — ещё мне одну персону весьма напоминает, но это уже не существенно!..       — А ведь и правда, Ммотенька! Точно, похож! — закивала Хельга Ольговна, для полной уверенности прикрыв глаза и старательно воспроизводя перед мысленным взором облик кузенового спутника. — И рост, и сложение, и глаза… И говорит похоже. Только вот лоску в нём нет графского и пафосу.       — Может, родственник какой? — предположила Декстроза Цукерхерцевна, макая свежую оранжерейную клубничку в сбитые сливочки. — У господина графа вроде брат имеется, я у сопровождающих выспрашивала.       — Брат у графа старший, а этот молодёшенек! — снова вплелась в разговор Аграфена Францевна.       — И откуда Вам только всё известно? — полюбопытствовала Хельга Ольговна.       — Вам ведь известна широта моего кругозора и разносторонность интересов, — небрежно отмахнулась мадам Гусь.       — А вот и гости наши! — радостно подскочила с места хозяйка и устремилась навстречу входящим в столовую сэру Генри и мистеру Талботу.       Оставшиеся за столом кузины приветливо заулыбались приближающимся джентльменам, а Декстроза Цукерхерцевна, к некоторому огорчению Ммотрёны Беньевны, даже послала родственнику воздушный поцелуй, на который тот ответил благосклонно, хотя и слегка смущённо.       Дипломатично усадив мужчин подле себя, Хельга Ольговна принялась хлопотать, собственноручно наливая им кофе и накладывая на тарелки с витиеватой голубой каёмочкой политые мёдом хрустящие вафли.       В дверях, шаловливо хихикая и даже слегка пританцовывая, показалась Лоренца Лоркенсоновна в сопровождении немного помятого, но вполне бодрого Фили. Поприветствовав собравшихся и пожелав общего приятного аппетита, госпожа Кошкина проследовала к кузинам и, усевшись вместе с блондинистым гномом за стол, тут же оповестила громко и решительно:       — А я, дамы и господа, на днях в Англию уезжаю! Вот, решили турне своё европейское с туманного Альбиону начать. Если сработает там — можно будет и по всей Европе прокатиться. Соединенное Королевство — чашка Петри западного мира, это факт известный.       — Да Вы что? — чуть ли не зааплодировала от восторга Декстроза Цукерхерцевна. — Это значит, что мы так всей нашей компанией в гости к Биг-Бену и поедем? Вот хорошо-то как!       — Ах, да! Дорогой Генри, у нас для Вас новость, — томным обволакивающим голосом проворковала Ммотрёна Беньевна, обращаясь к вмиг поплывшему мистеру Найту. — Хельга Ольговна тоже с нами едет, Вы ведь не против?       — Да как я могу быть против, чтоб я так жил, как сейчас счастлив! — совершенно по-одесски обрадовался кузен, от радости теряя акцент. — Это же вершина удовольствия — принимать у себя в гостях своих милых родственниц и их уважаемых друзей. Вы ведь не откажетесь посетить мой замок в ходе своего турне? — спросил он у Лоренцы Лоркенсоновны, для пущей убедительности прижимая к груди левую руку.       — Ну, если замок — отчего не посетить? — рассудила актриса, пощипывая янтарный виноград и отправляя ягодки в рот совершенно не смущающемуся такой вольностью Фили. — У меня к замкам с детства слабость…       — О, Лорочка, у нас под горой тааакой замок!.. — блеснул глазами гномий принц и поцеловал тонкие пальцы, поднёсшие к его усам очередную виноградину.       — Да ты мне уж рассказывал, Филюшка, — заулыбалась Лоренца. — Только твоим замком я надеюсь турне закончить, а вот начать и с Баскервильского можно. У Вас там и приведения имеются, я слышала? — обратилась она к мистеру Найту.       — Да, что-то такое имеется… — неуверенно поддакнул американец.       — Ну вот, так и порешим, — резюмировала Хельга Ольговна, решительно хлопнув ладошкой по столу. — Недельку на сборы, в имении дела устроим, да и покатим всей нашей bonne compagnie в Соединённое Королевство.       Нарочито чопорно подливающая в хозяйскую чашку цикориевую бурду Ксюшка слегка кашлянула, прикрыв рот рукой в невесть откуда взявшейся белой нитяной перчатке, и чуть заметно кивнула в сторону по-прежнему печалящейся у окна Алисы Евгеньевны.       — Ах ты ж мать моя славянка… — словно опомнившись, запричитала мадам Хельга. — Как же это мы про Алису-то забыли? Алиса Евгеньевна, ангел мой, что же Вы не кушаете? Я вон круассанчиков ваших любимых испечь велела.       Задумчивая Алиса медленно подошла к столу, рассеяно села на ловко подставленный Задомиром стул, и только когда её блуждающий взор наткнулся на заинтересованно-смущённый взгляд сидящего рядом мистера Эдмунда, она наконец очнулась от своей меланхолии и заулыбалась в ответ на приветствия и заботливые вопросы.       — А мы тут все в Англию ехать придумали, — невинно сообщила Декстроза Цукерхерцевна, словно не замечая некоторую неловкость, невидимой нитью протянувшуюся от мадемуазель Алисы до нервно покусывающего пухлую губу англичанина.       — Мисс Алиса… — мистер Талбот, преодолевая вдруг накатившую робость, обратил свой взгляд на тут же зардевшуюся Алису Евгеньевну. — А Вы?.. Вы поедете вместе со… Со всеми?       — Алиса, душенька! Вы непременно должны ехать! — тут же поддержала тему Ммотрена Беньевна. — Помните, Вы упоминали, что хотели бы посетить Британскую Академию художеств? А новые виды? А новая архитектура? Сколько материала для ваших работ! Нет, Вы просто непременно должны ехать с нами!       — Да, и это будет очень хороший способ оставить в прошлом то, что Вам так сейчас досаждает, — многозначительно добавила Декстроза Цукерхерцовна. — Уж за границей ваше всевидящее око вас точно не достанет, не так ли?       Художница молча переводила взгляд с одного дорогого ей лица на другое, и в глазах её начинала загораться надежда.       Эдмунд чуть наклонился к обескураженной Алисе и почти шёпотом спросил:       — Око? Всевидящее?       Алиса Евгеньевна зарделась ещё сильнее.       — Поклонник у меня в соседнем уезде есть. Никаких обещаний я пока ему не давала, но он навязчив и требователен. Проходу не дает, женихом себя назначил, даже мнения не спросив, контролирует каждый шаг мой, да и возможности к этому имеет, поскольку с полицией местной да с властями на короткой ноге. И человек вроде неплохой… Подарки шлёт, все просьбы выполняет… Кроме одной — в покое меня оставить. Душно мне с ним, сил нет уже, а не скрыться никуда.       Алиса и сама не знала, отчего так разоткровенничалась, зачем объясняется, но сейчас ей надо было принимать решение, и она точно знала, что решение это зависит от ответа на внезапно только что возникший у нее вопрос:       — А Вы? Вас ждут… Ждёт… Кто-нибудь… в Англии?       Мистер Талбот поморщился.       — Боюсь, что никто, кроме матушки. У меня была невеста. Как я считал. Но увидев, что стало с моим лицом… И, не хочу пугать, но то, что под платьем — выглядит ещё хуже… Всё это повлияло на её решение выбора спутника жизни. Не могу её осуждать.       Эдмунд Талбот гордо выпрямился с самым независимым видом и почти безэмоционально произнёс:        — Так Вы поедете, мисс Алиса? Вы поедете?       Алиса Евгеньевна коротко взглянула на даже не пытающиеся показаться незаинтересованными лица явно сочувствующих соседок, читая в них поддержку и одобрение, и снова посмотрела на отмеченного огнём молодого человека, всеми силами старающегося казаться бесстрастным. Как там говорят? Глаза — зеркало души? Что ж, льдисто застывшие, таящие скрытое серо-голубое пламя глаза мужчины точно не были бесстрастными. Совершенно точно.       И Алиса Евгеньевна вдруг поняла, что другого ответа быть просто не может.       — Да. Я поеду, — просто ответила она, словно прыгая с моста в этот закованный льдами омут.       И с усмешкой добавила:       — Не могу не посетить вожделенную Академию, раз уж выдается такая возможность.