Настоящий мужчина

Виктор кричал во сне. Отрывался от подушки, приподнимая рывком сильное тело, и снова кричал. В глаза вливались все оттенки безумия, страха и безграничного ужаса. Впервые Павел увидел его таким спустя три месяца совместного лечения. До этого они пару раз ночевали вместе, но сон любовника был спокойным и ровным, а теперь вот Павел получил возможность воочию наблюдать отголоски войны. В такие минуты ему было жаль Виктора, но не как слабака… Это чувство мешалось с состраданием и сопереживанием за близкого. Хотелось встряхнуть его с силой, сжать в тиски и шептать, что война кончилось, и страхи – пустое. Спустя пару минут Виктор приходил в себя, осмысленность к нему возвращалась неспешно. Мужчина будто заново учился ориентироваться в пространстве и, наконец, понимал, кто он и где находится. - Нормально всё? – Паша легко касался смуглой руки своего соседа, стараясь поддержать растерянного мужчину. - Да, извини, - односложно бросил Виктор, отстраняясь и быстро натягивая джинсы. В такие минуты он всегда уходил курить, а Паша всё не мог заснуть до его возвращения. Четыре месяца длилась их странная связь. Четыре месяца наслаждения, горячих ночей и неизвестности. Нет, положительные сдвиги, безусловно, были, что не могло не радовать Павла. Именно три месяца назад пациент и рассказал своему личному эскулапу о достижениях совместной медицины. Член его начал тогда приходить в норму и приподниматься, правда, пока не столь бодро, но подающе большие надежды. Виктор на эту новость отреагировал странно, даже, как показалось, несколько болезненно. Сомнения подтвердились, прежде всего потому, что сосед начал отстраняться от Павла. Последний месяц их связи стал для обоих месяцем испытаний и непонимания. Мужчины меньше говорили друг с другом, а секс не приносил привычного облегчения, скорее увеличивал количество несказанного между ними. Павла это пугало, он чувствовал возможность разрыва «отношений» и всеми силами противился этому. Пациент хотел своего доктора. При этом желание стало выходить за рамки сексуального, превращаясь в стремление к душевной близости. Потому нагрянувшие весенние выходные Павел решил провести в компании Виктора. Местом их совместной стоянки стала дача пациента, располагавшаяся недалеко за городом. К фазенде они подъехали накануне, поздно вечером. Но сгущающиеся сумерки не помешали Виктору оценить масштабы бедствия. Мужчина, конечно, предполагал, что Павел был далек от загородной жизни и вряд ли когда-нибудь работал на земле, но всё оказалось куда хуже. Деревянный дом выглядел нежилым и простаивающим уже не первый год. Попытки придать жилью благообразный вид пришлось отложить до утра. И потому, когда тяжелая ночь, полная кошмаров и переживаний, минула, мужчина принялся за работу. Виктор давно мечтал о собственном участке земли и добротном доме на берегу речки. Тело желало свободы и вольности. Он умел и любил работать до тянущей ломоты в мышцах, частого дыхания и разбитой усталости. Вот и теперь, разгребая завалы хозяйской бани, он с наслаждением втягивал пихтовый воздух и то и дело водил рукой по шершавому дереву стен. - Прямо, как меня, оглаживаешь, - Паша стоял, прислонившись плечом к косяку, в наспех натянутой рубашке, что делало его непривычно по-домашнему привлекательным. - Да вот… Хочу растопить старушку, - вольным жестом Виктор указал на крытую кое-где ржавчиной банную печь. - Попаришь меня? – нескромно откликнулся собеседник. И в этом его «попаришь» столь отчетливо звучало «отжаришь», что Виктор, дернувшись, уронил молоток. - Ну ладно работай, мешать не буду, - снисходительно разулыбался Паша. – Я собственно с вопросом: рыбу или мясо хочешь на обед? - Мясо… Наверное, - открыв тяжелую заслонку, отозвался бывший военный. – А вообще ты так шикарно готовишь, что без разницы. Обед, действительно, получился на славу. Стол Павел организовал в беседке, которая летом покрывалась затейливым плющом, а теперь стояла обнаженная, пропуская улыбчивые солнечные лучи. Весна радовала теплыми деньками и особым свежим воздухом, ветром перемен. А уж когда к этому весеннему духу примешивался аромат пряного мяса на гриле, жизнь и вовсе казалась прекрасной. Паша по-хозяйски прижался к сидящему рядом соседу, чувствуя, как по телу плывет пьяная легкость коньяка. Он впервые мысленно поблагодарил судьбу за болезнь, не случись ее – не сидеть ему в беседке, ощущая легкие прикосновения губ Виктора к своей макушке. Первоначально эти проявления нежности выбивали почву из-под ног мужчины, а теперь он стал зависим от них. Они не целовались. Виктор, конечно, ласкал тело пациента, но губы оставались запретной территорией. Сам Паша в начале их связи установил это неприкосновенное табу, о чем жалел теперь нещадно. Некоторое время Павлу продолжало казаться, что симпатия к Виктору надумана и проистекает скорее от неожиданно впечатляющего секса, чем от внутренних достоинств мужчины. Но со временем этот налет заблуждения спал, оставив уверенность в искренней человеческой привязанности. К чему приведет такая странная и неправильная связь Павел старался не думать, всеми силами норовя удержать хрупкое счастье в руках. А Виктор… Виктор любил. Со всей прямотой и ясностью широкой мужской души. Любил давно и, как ему думалось, совершенно безнадежно. Собирал по крупицам моменты неожиданной нежности, не переставая думать о конечности и призрачности сложившихся отношений. Он хорошо помнил Пашку двадцатилетним пареньком, поселившимся в их доме и начинающим самостоятельную жизнь. Тогда это синеглазое юное чудо и поселилось в голове бывшего бойца, напрасными надеждами и смутными желаниями терзая разум. Парень-мечта, тонкая, несмелая и такая горькая. И как же ошибался мужчина, полагая, что хорошо знает, какова она … боль. Чёрная, слепая, она вернулась теперь, взросла на удобренной чувствами почве, неся реки смутного страха. Познав радость обладания любимым человеком, невыносимо страшно мириться с неизбежностью расставания. - Ну что, пойдем испытывать твою сауну? – улыбался Паша, выводя из оцепенения задумчивого соседа. В бане было жарко и пахло еловым деревом. Виктор уселся на полок, широко расставив ноги и блаженно прикрыв глаза. Сосед с тяжелым вздохом пристроился рядом. Паша теперь с интересом рассматривал обнаженного мужчину, тем более что возможность столь откровенно разглядывать желанное тело ему выпадала нечасто: после секса Виктор обычно кутался в одеяло, а в процессе пациенту было не до гляделок. Всё же тело у того было на пятёрочку. Кость широкая, крепкая, придающая притягательную мощь фигуре. Кожа, чуть смуглее его собственной, усеянная бусинами пота. Волосы, мокрой дорожкой покрывающие низ напряженного живота, спускались к паху. Закусив губу, Павел без смущения уставился на покоящийся член. До встреч с Виктором мужское тело никогда не казалось ему эстетически привлекательным, теперь же восприятие поменялось. Спящий орган его притягивал, чертовски хотелось его потрогать, поласкать. Надо сказать, что в этом члене ему нравилось всё: цвет, схожий с молочным шоколадом, впечатляющий размер, завидная толщина. Даже волосы, густо покрывающие лобок, его не портили, а скорее усиливали мужское начало. Он даже облизнулся, сглатывая выступающую слюну. Да, Павел давно фантазировал на тему минета. «Кошечка» (от фр. minette— кошечка ) в их постель не захаживала, ибо сосать безвольный пашин член смысла не было, а сам он лечебный ствол лизать не решался. А вот в своих фантазиях мужчина часто опускался на колени перед Виктором и сосал, управляемый умелыми движениями сильной руки. Ему нравилось, когда сосед контролировал процесс, это он понял еще в первую ночь, кончая так бурно, как никогда ранее. Теперь раздразненный собственными мыслями и фантазиями пациент, наконец, решился реализовать мечты на практике. Легко соскользнув вниз, Павел на корточках примостился между ног соседа. Виктор задремал, а потому перемещений партнера не заметил, отреагировав лишь, когда пациент со смаком лизнул его колено. Глаза распахнулись и непонимающе уставились на сидящего перед ним Павла. Однако того уже было не остановить. Ни на секунду не сомневаясь, он прижался губами к мягкой плоти. Это даже нельзя было назвать лаской, но столь незамысловатое движение выбило из груди Виктора весь воздух. - Да что же ты…? – протестующее начал было он и тут же застонал, оглушенный удовольствием от изучающих движений языка. Павлу нравилась мягкость солоноватой кожи, сбитые стоны, легкие поглаживания затылка. Нравилось следить, как наливается силой встающая плоть. Это не было исследованием, это напоминало приятие. Приятие чужого тела, его запаха, вкуса… Под его пальцами дрожал живот Виктора, а на кончике языка, казалось, сосредоточилась вся власть над крепким телом. Сжимая широкой ладонью основание члена, он то и дело менял быстрые движения языка на упругое кольцо губ. Оценивать собственные старания было сложно, но сам Павел получал неприкрытое удовольствие от процесса. Оно усилилось в разы, как только закрученный водоворотом кайфа Виктор перехватил инициативу. Захват руки соседа стал жестче, временами затрагивая и шею, а бедра мужчины теперь двигались навстречу соблазнительному рту. - Глубже, - простонал Виктор, и партнер послушно насаживался на мокрый от слюны ствол, желая не сбиться с ритма. Через минуту доктор почти стоял, сжав длинными пальцами крепкую шею любовника и буквально трахая его рот. Эти толчки сводили Павла с ума, унесенный процессом, он не сразу заметил, что возбужден. Собственный не так давно вялый член стоял и просил разрядки. Теперь Павел стонал от двойного опаляющего удовольствия. Одной рукой надрачивая себе, он пальцами впивался в ногу партнера, на периферии сознания ощущая, что тот близок разрядке. Они впервые кончали почти в унисон. Пациент дошел первым, а после затуманенным взором наблюдал за движениями доводящего себя до грани Виктора. Спермы было много, и она жемчужными каплями падала на грудь по-прежнему стоящего перед ним на коленях Павла. Виктор тяжело опустился на полок, пытаясь восстановить сбитое дыхание, а Павел привычно прилег рядом, задумчиво и потерянно водя ладонью по перепачканной груди. - Спасибо, - губы бойца накрыли неожиданно его собственные, уводя в мягкую нежность поцелуя. – С меня должок. «Долг платежом красен», - думал Павел, спустя время валяясь на белых простынях. Из бани он выбрался позже Виктора, успев навести чистоту и настроившись на второй раунд. Однако тот, судя по всему, не спешил, оставляя разомлевшего пациента в гордом одиночестве. Наконец послышались шаги, и в дверном проеме появился Виктор. Джинсы не были застегнуты на верхнюю пуговицу, и оттого при слабом освещении он выглядел повышенно сексуально. Хотя насладится картиной Павлу не дали, Виктор быстро избавился от одежды, нырнув в постель к желанному мужчине. - Скучал? – заговорил он, ведя рукой линию вдоль напряженной спины пациента. - Пожалуй, - Павел разомлел от более смелых действий врачевателя, чувствуя, как краснеет кожа от разминаний и поглаживаний. То, что было далее, заставило щеки пациента вспыхнуть огнём, чего с ним не бывало уже давненько. Он, конечно, слышал, что люди практикуют римминг, но сам сию сексуальную практику не испытывал. Не будь Павел уверен в собственной чистоте, никогда бы Виктору подобного не позволил. Теперь же, лежа на животе, чуть приподняв ягодицы, он расслабился, отдаваясь новым ощущениям. Сначала было стыдно, потом непривычно, а после Павел уже потерялся в пространстве. Когда ему удавалось отпустить себя, язык любовника проникал внутрь, вырывая не сдерживаемые ничем полустоны-полухрипы. - Вставь мне, - прошипел, наконец, Павел, чувствуя, как болезненно упирается головка члена в ткань простыни. Виктор послушно потянулся за смазкой, отвлекаясь от послушной и крайне соблазнительной задницы. - Не надо. Хочу наживую, - прорычал заведенный партнер. Ещё секунда, и Павел, изловчившись, облизал член любовника, готовя к стыковке. Виктор смотрел застекленевшим взором, сомневаясь в разумности дальнейшего поступка. - Ты или больной, или мазохист, - шептал он, нависая над устраивающим бедра на подушке Павлом. - Давай уже, морализатор, - отозвался тот и своей рукой направил подрагивающий член к входу. Следующая секунда запомнилась Павлу болью. Несколько неспешных толчков, и снова боль. «Танцы на стёклах», - била по вискам знакомая мелодия из подсознания. Виктор был сверху и сжимал его в объятиях… И хорошо, что не видел его слёз. Но наслаждение подчиняло себе боль, подобно первобытной богине. А Павлу хотелось крови, повязать себя с врачевателем на крови, чтобы никогда не убежал, никуда не вырвался. Пальцы впивались в сильные плечи, тело вверялось любимому. Пациент плыл от наслаждения, повинуясь мощным глубоким толчкам, заставляющим забыть всё: и имя, и переживания. Только нарастающий из глубины жар, жар падения и возрождения. Оргазм был болезненно-сладким, саднящим, сводящим ноги судорогой и таким нужным. А потом Виктор его целовал, убаюкивающе нежно сжимая в объятиях. - Расчет окончен, - улыбался Павел, помянув недавний разговор о долге. – Стороны удовлетворены.