Мировая Имунная Реакция

Услышав приказ идти, Женя послушно шагнул в темноту коридора, зная, что опасаться нечего. Он обернулся, уже перешагивая через порог, но увидел лишь пустые, посеревшие мониторы.       Перед глазами висели наслоившиеся друг на друга генетические карты, сочетающие сто тридцать восемь хромосом, разбитых на три пакета, чтобы притвориться человеческим набором; подписи, в основном латынью, указывающие на источники этих генов, которые врезались в его память, когда он бегло просматривал данные, теперь всплывали, и он обнаруживал там амфибий, червей и глубоководных рыб, и множество других незнакомых слов, громоздких и угловатых. И вторженцы там тоже были: некоторые из них носили данные им самим имена.       А за его спиной раздавались ровные шаги, гораздо тише и реже, чем удары его сердца.       Коридор привел его в хорошо освещенную лабораторию, оснащенную для генно-инженерных работ; электронный микроскоп, похожий на айсберг, закрывал дальнюю стену.       Открылась еще одна дверь, и в сопровождении такого же молчаливого конвоя вошел невысокий человек в изрядно измятой рубашке и сползших на нос очках. Его походка показалась Жене неестественной, словно незнакомец был пьян или слегка прихрамывал; затем он понял, что естественная походка того, наверное, была полна достоинства, а сейчас он вынужден был ссутулиться, сжаться.       - Этот человек работает под твоим руководством, - известил ошарашенного химика омеговец. - В случае отказа подчиняться - сообщить. В случае непригодности - сообщить.        Обозначенный как ассистент мужчина бросил в сторону Жени обжигающий злостью взгляд и тотчас отвел глаза; но химик, разглядевший, наконец, лицо незнакомца, уже едва ли смог различить его выражение.       - Вы Зиновьев! - закричал он, дернувшись вперед. Мужчина инстинктивно отшатнулся, а ворот Жениного халата стиснула, скрипнув, рука в перчатке. - Вы Александр Никитич, это Вы написали ту книгу, ту потрясающую книгу по эпигенетике! - последние слова Женя скорее проверещал.       - Имел несчастье написать, - обронил Александр Никитич, поправив, наконец, очки, и тотчас тревожно обернулся к солдату.       Омеговцы вышли.       - Что я должен сделать? - агрессивно осведомился мужчина, оставшись с Женей наедине.       - Послушайте, Вы ровным счетом ничего не должны, - заговорил химик торопливо. - Для меня честь работать с Вами. Если Вы поможете мне, то я буду очень признателен. Здесь у меня схемы, по которым были сконструированы существа из "Омеги" и…       - Нет! - рявкнул Зиновьев прежде, чем Женя успел развернуть листки. - Не смей мне показывать это!       - Пожалуйста, не переживайте так, - попросил Женя тихо. - Это, конечно, ошибка, что такого ученого, как Вы, назначили моим помощником, я сам предпочел бы быть Вашим ассистентом и учеником…       - Вы, похоже, не вполне понимаете обстоятельства, - прошипел Зиновьев, к удивлению Жени перейдя на "Вы". - Наверное, вы привыкли работать под опекой правительства, но для меня все не так просто. Я не хочу узнать здесь то, что никогда не позволит мне покинуть эти стены, - он явно с трудом держал себя в руках. - Я хочу вернуться к своей работе и своей семье, вы понимаете?       - Простите, - вздохнул химик. - Дело в том, что нам нужно поместить прион в тело одного из них.       - Хорошо, но мне ведь не нужно знать при этом, из чего, как и кем они сделаны.       - Да, нам нужно только вырастить в его теле устойчивую ткань, выделить белок и ввести его в ДНК вируса, - согласился химик печально. И страх, и резкость слов ученого, которого он искренне уважал, огорчали его.       - Если вы считаете, что это так просто, зачем вам понадобился я? - нервно усмехнулся Зиновьев, устраиваясь на стуле.       - Если честно, то я не знаю, но давайте работать, - предложил Женя.       - Командуйте, - выплюнул его "помощник".       - Да не виноват я, что они Вас сюда привезли! - взвился Женя. - Я сам здесь впервые, меня похитили, как и Вас, похоже.       Зиновьев вскинул на него глаза, снял очки и помусолил их в пальцах.       - Тогда ты труп, - заключил он.       - А это неважно, - ответил Женя, хотя прощальные слова "Наследия" отозвались в его голове. - У нас есть работа, и ее надо сделать. Я сейчас выделю белок из образцов, а Вы делайте то, что сочтете нужным.       И Женя, вынув из перекочевавшего вместе с ним ящика кейсы, приступил к разморозке и центрифугированию, стараясь не оборачиваться на "помощника".       Когда он закончил - необходимая доза белка мутно светлела в пипетке - вошел омеговец.       - Теперь мне нужно заразить кого-то из вас, - сказал ему Женя. - Но вы это наверняка знаете. И пожалуйста, отпустите профессора Зиновьева, в смысле, отвезите его домой. Я не считаю его непригодным к работе, но, простите, не знаю, зачем мне помощники.       - Зиновьев будет использован в выполнении части плана, касающейся восстановления личности Ольги. Вам известна сфера его работ. Подойдите, - последняя фраза была адресована уже Александру Никитичу.       - Сейчас вы ознакомитесь с процессом восстановления тканей. Ваша задача - определить пути программирования данных тканей на реконструкцию на основе клеточной памяти. Необходимо максимально полное восстановление личности.       Женя медленно перевел взгляд с солдата на ученого, не смея вмешиваться. Зиновьев передернулся.       - Вы, похоже, смеетесь надо мной, - выдохнул он. - "Клеточная память" - практически неизученное, и, возможно, ложное понятие. Ну, положим, нет, только я не представляю себе, каким образом можно сделать то, о чем вы говорите, - он вытер лоб тыльной стороной ладони. - Если бы вам требовался процесс, сходный с восстановлением реконструированной цифровым методом личности…       - Оцифровка не рассматривается, - отрезал омеговец.       Женя позволил себе вставить слово.       - Насколько я понял, ткань в определенной мере можно считать обучаемой.       - Тогда я предпочту вначале рассмотреть ее структуру, - заметил Зиновьев. - И ту часть документов, которая относится к предмету.       - Вы сделаете это во время культивации, - согласился омеговец и повернул голову в сторону Жени. - Предполагается межпозвонковая инъекция? Забор образца проведите в то же время.       Женя кивнул, и солдат, сняв куртку, спокойно опустился на пол, согнув ноги в коленях. Зрелище это до такой степени напоминало быка, согнувшегося под молотом на бойне, что химик содрогнулся.       - Это опасно, - предупредил он.       - В случае неудачи все содержимое лаборатории будет уничтожено сожжением, - "успокоил" омеговец, не поднимая головы. Зиновьев едва подавил вскрик.       - Я понимаю, - ответил химик. - Но… у одного из вас есть гораздо больше причин жертвовать своей жизнью сейчас, разве я не прав?       - Это несущественно.       Массивные позвонки выступали из-под сухой кожи, тускло-желтым отсвечивающей под лампами, словно мышцы спины совершенно разошлись; широкие лопатки опустились - омеговец практически свернулся в клубок, сложившись вдоль позвоночника.       Женя переместил содержимое пипетки в шприц с толстой длинной иглой и сделал две инъекции: одну - почти у основания черепа, вторую - у крестца, чтобы ускорить процесс. Отобрал и передал Зиновьеву пункцию.       Равнодушие, с которым это живое и сильное тело приняло в себя столь очевидно (что бы ни говорили расчеты) смертоносную жидкость, было противоестественно, а оттого пугало.       Омеговец не двигался.       Около получаса он не издавал ни звука, затем произнес:       - Началась репликация приона.       И снова замолчал.       Женя оглянулся на Зиновьева, беспомощно, словно ожидая его совета, а затем сел на пол рядом с солдатом, положив руку на напряженное, будто каменное, плечо, и тоже остекленел, погрузившись в свои мысли.

***

      Илья подошел к стеклу и окликнул солдата.       - Вы приказали похитить нашего друга.       Омеговец наблюдал за циркуляцией плазмы.       - Вы должны вернуть его. Если бы он мог помочь Ольге, он уже сделал бы это. Но он не может, равно как не сможет уже никто. Мертвые не воскресают. Поэтому, повторяю, верните Женю.       Тот приподнял тяжелую голову, закрытую маской, и бросил в его сторону короткий взгляд.       - Невозможно. Он не закончил работу.       - Он не закончит ее! - Илья повысил голос. - И тебе тоже придется это принять. Не будь жесток, отпусти ее друга и ее саму, это единственное, что ты можешь сделать для нее.       - Ты не прав, - произнес голос омеговца где-то вне изолятора. Илья резко развернулся, уткнувшись взглядом в грудь подошедшего солдата. Через долю секунды его крепко прижали к скользящему стеклопластику. Илья попытался вывернуться, как уж, проскользнуть под его ногами, но потерпел неудачу. Синяя форменная рубашка задралась, и стена холодила поясницу.       Омеговец опустился на одно колено, так, чтобы глаза Ильи находились напротив его лица.       - Ты будешь ждать вместе с нами, - произнес он.       Тогда-то Илья и выкрикнул - в рацию, а на деле солдату в лицо.       - Вырубайте!