Мировая Имунная Реакция

      По мышцам плеча, на которое Женя положил свою руку, пробежала короткая судорога.       Химик, который изредка перебрасывался с Зиновьевым чисто техническими фразами, снова ощутил нахлынувшую тревогу. "А что, если иммунитет этого существа все же не справился со случайной ошибкой транскрипции белка? - подумалось ему. - Даже самые продуманные механизмы могут не предусматривать мелочей…".       Однако, как оказалось, изменение это было признаком того, что омеговец вернулся к жизни.       - Переработка закончена, - сообщил он. - Отберите образец.       Женя был вымотан и работой, и вынужденным ожиданием. Его ноги ступали неровно, словно пол был не гладким, а выстланным черепицей, когда он двинулся к рабочему столу.       Взбивая и разделяя белую массу в центрифуге, он был уже уверен в успехе своей части работы, но не позволял себе даже раздумывать о работе, возложенной на Зиновьева.       Белок-аналог отыскался очень быстро; он был прост, и внедрение его кода в ДНК подходящего вируса было задачей несложной.       Что касалось Зиновьева, у того не все было гладко. Впрочем, профессор не то смирился со своей участью, не то просто увлекся, но нервничать и прикрикивать перестал, позволив Жене включиться в работу.       - Ткань развивается по жестко заложенной программе, - сообщил он. - Заблокировать ее не удается, но, судя по тому, что я вижу, организм, состоящий из таких тканей, может значительно подстраиваться под условия, как это делают некоторые грибы.       - Там и е… - Женя прикусил язык, вспомнив, что пообещал Зиновьеву не делиться избыточной информацией. Профессор, к облегчению его, не заметил.        - Если "условием" сделать организм, в который мы имплантируем ткань, может получиться. Но, опять же, мне нужен эксперимент.       - А если не получится?       - Если не получится, то получится еще один солдат "Омега", - вздохнул Зиновьев. - Мне бы хоть на крысах проверить эту вещь.       Женя осмотрелся в поисках селектора или другого устройства связи, но искомого не нашел.       - А мне бы вирус бешенства, - поделился он.       - Надеюсь, нас не заставят протестировать полученное друг на друге, - заметил Александр Никитич устало. - Знаете, я вот сейчас понял, почему наука в Советском Союзе глохла. Я сегодня открытия совершаю, получил все подтверждения тому, о чем теории строил - и ничего не чувствую. Страх все глушит.       - Да уж, живым всегда есть, что терять, - согласился Женя, и снова прощальная фраза "Наследия" шевельнулась в памяти. Он хотел добавить что-то обнадеживающее, но не договорил - его язык будто вмерз в челюсти.       Двое омеговцев внесли тело, упакованное в пластиковый пакет.       Секунду спустя Женя заметил, что на груди человека стоит небольшой белый прибор, а сама грудная клетка слабо вздымается.       - Незначительно повреждены участки мозга, отвечающие за осознанные воспоминания. Проверьте работу полученного механизма, - распорядился один из них.       Женя сглотнул и подошел к столу, на который водрузили тело.       Мужчина, с залысиной на затылке и пересекающими лоб складками морщин, казалось, спал. Отвисшая нижняя губа поблескивала под лампой.       - Кто он? - спросил Женя негромко. В глубине души он надеялся, что беспомощное тело назовут государственным преступником или маньяком.       - Подопытный.

***

      Четыре часа спустя Женя простился с Зиновьевым, выразив надежду, что профессора отпустят. Как тогда, когда его мозг оторвался от реальности в ожидании ответа у мониторов, перед его внутренним взглядом стояло лицо Ольги.       Работу, которую он должен был сделать, он выполнил. Если говорить о долге и чести - как подчиненного и как друга - он мог быть спокоен.       "Остальное тоже уже не пугает, - подумал он, в очередной раз подчинившись приказу выходить. - Если я все понял верно насчет оцифровки личности, думаю, "Наследие" на это и намекало. Я ведь талантливый, иначе бы они не заставили работать меня. Да я и сам это знал давно - пашу, как целый институт, в одиночку… Таких не пускают в расход, из них выжимают все, что возможно. Теперь, похоже, даже и больше. Просто новый этап, просто новая форма существования - это ведь совсем не смерть… - он перешагнул через ведущие наверх ступени, вновь окунувшись в промозглую темноту. - Да о чем я, в конце концов?! Страшно".       Его ввели в кубическую комнату со стенами, обшитыми металлом.       Комната походила на операционную, в большей степени потому, что по центру располагался металлический же стол со слегка поцарапанной, словно кто-то пытался писать ножом, поверхностью; хирургическая лампа и аппарат искусственного жизнеобеспечения, а также система ингаляционной анестезии с двумя белыми баллонами.       - Мы вынуждены принимать меры, обеспечивающие нашу безопасность и безопасность вверенных нам единиц, - пояснил омеговец, а затем приказал ему раздеться по пояс.       Прикрыв глаза, Женя аккуратно снял халат и футболку, сложив их прямоугольником, и завернул в поданный солдатом пакет.       Потом омеговец поднял его - легко, как кошку - и уложил на стол. Женя скривился от холода, но не издал ни звука, и медленно вдохнул смесь из прилипшей к подбородку маски.       Провала он не осознал - пару секунд назад взгляд еще хватался за четкие и скудные детали комнаты, а потом словно выключили освещение внутри его головы.